Глава 30
Впервые на экране – Маша Здоровякина (в роли Ш. Холмса)
Оттепель во второй половине марта, позволившая Насте блеснуть в свингере от Донателлы Гальяновны Версаче, сменилась двадцатиградусными морозами.
В отношениях Насти с возлюбленным также наметилось похолодание. Но если природные колебания температуры еще как-то поддавались прогнозированию (циклон, холодный фронт), то перепады настроения у Атаманова Настя никак не могла объяснить. Но она терпела и подстраивалась. Правильно сказала Маша, что Настя – прирожденная хранительница очага. Дождавшись от Андрея признания в любви, она теперь была готова на все, чтобы сохранить их взаимное чувство. Возможно, Атаманов – личность оригинальная и своенравная – нуждался именно в такой покладистой спутнице. Хотя некоторые утверждают, что мужчины предпочитают стерв…
– Я в город, – хмуро объявил художник.
– Надолго? – тут же скисла Настя. Она и сама собиралась в город – и даже с Андреем. Хотела раскрутить его на поход в кино. Взяли бы «диванчик для влюбленных» и весь сеанс жарко обнимались, как подростки… Но у художника обнаружились собственные планы.
– Надолго.
– Дела? – подсказала Настя.
– Да нет… Боевой товарищ объявился. Надо встретиться.
Наверное, встреча с боевым товарищем не сулила Атаманову ничего хорошего, так как сейчас он претендовал на роль черной грозовой тучи. Под глазами лежали тени, взгляд был устремлен вдаль. А Настя сегодня соорудила пышную «бабетту» а-ля Брижит Бардо и рассчитывала вырвать из бойфренда слова восхищения.
Но Атаманов ее прическу даже не заметил.
– А почему «боевой»? Воевали вместе?
– М-да. На любовном фронте, – усмехнулся Андрей.
– Что?! – возмутилась Настя. – И как? Много побед одержали?
– Казанова отдыхает.
Брижит Бардо надула щеки, как хомячок, и часто заморгала.
– Ну ладно, не дуйся, я пошутил, – слабо улыбнулся Андрей. – Ну что ты такая ревнивая?
– Я еще не забыла, как обнаружила здесь восемнадцать голых девиц! – напомнила Настя.
– Всего три. И это были натурщицы.
– Ага, натурщицы! Андрюшенька, а возьми меня с собой?
– Ну нет, – отрезал Атаманов. – У нас мужские разговоры. И вообще.
– Что – вообще?
– Этому другу тебя я точно не покажу. Иначе он умрет от обезвоживания организма.
– Как это?
– Изойдет слюной.
– Хмм… Не нравятся мне такие друзья.
– Это твои проблемы, – высокомерно ответил Атаманов.
Настя сжалась. Она терялась, когда он разговаривал с ней таким тоном. В художнике словно жили два человека. Один был чрезвычайно милым, и Настя забавлялась с ним, как с маленьким львенком. Но в одно мгновение все менялось, набегали тучи, гасло солнце. И Настю охватывал трепет.
– Ладно, не скучай тут. Чао!
– Возвращайся…
За окном шел снег. Температура стремительно падала, и вскоре злые завывания ветра и беспорядочные метания снежинок объявили о начале настоящей вьюги.
Настя меланхолично наблюдала, как дом заносит снегом. Буйство стихии, разыгравшееся снаружи, особенно подчеркивало тепло и уют, царившие внутри атамановского бунгало. Настя приготовила кофе и села у окна с чашкой. Как было бы хорошо, если бы сейчас рядом оказался Андрей. Но Казанова, наверное, гулял в каком-нибудь ресторане с боевым товарищем.
– Бросил меня! – обиженно прошептала Настя. – И почти послал по факсу. Грубиян!
Но без Атаманова она скучала.
Настину скуку развеял звонок Маши.
– Анастасия! – закричала она в трубку, изменяя своему обычному деловому тону. – Ты что сейчас делаешь?!
– Кофе пью, – сонно ответила Настя. – Чего кричишь? Здравствуй.
– Здравствуй! Где Атаманов?
– В город уехал. Нахамил и уехал.
– Значит, ты одна.
– Одна, – душераздирающе вздохнула Настя. – Тоскую!!!
– Послушай. Помнишь, ты просила выяснить, не приключилось ли чего у художника с его подругами – Диной и Юлей. Здоровякин меня просветил. Новости неутешительные.
– Что с ними?! – испугалась Настя.
– Отчитываюсь. Первое. Фотомодель Дина Штефан. Некоторое время жила у художника. Пока в марте прошлого года не забралась на гору прямо за домом Атаманова и не сиганула вниз.
– Покончила с собой?! – ужаснулась Настя.
«А что, – нахмурилась она. – Учитывая, как непостоянен мой Атаманов… Вполне мог довести девушку. Не у всех такие крепкие нервы, как у меня…»
– Было заведено уголовное дело. Решили, что это несчастный случай. Дина основательно накачалась мартини, прежде чем лезть на гору. Возможно, оступилась, сорвалась.
– Слава богу, Андрей ни при чем. Но все равно это бросает на него тень. Понятно, почему он и говорить со мной не хотел о Дине. Сразу помрачнел, стоило мне произнести ее имя.
– Более того, два года назад, тоже в марте, разбилась на машине другая подружка Атаманова – Юлия Чагирова. И до этого она тоже жила в его лесном коттедже.
– Разбилась! – воскликнула Настя. – О нет!
– Да. Ты ее знала?
– Немного.
– Но откуда?
– Да так…
Анастасия сникла. Ее потрясло, что история Юлии завершилась подобным образом. «Разбилась на машине!..» Фотомодель, сорвавшаяся с горы, была для Насти фигурой абстрактной. Но Юля, с ее мыслями, переживаниями – благодаря дневнику, – была понятна и близка.
– Она перевернулась на Западном шоссе. Какая-то неисправность автомобиля плюс чересчур лихое вождение. Кстати, машина принадлежала Атаманову.
– Сейчас я тоже езжу на его джипе, – пробормотала Настя.
Мария немного помолчала. Потом задумчиво произнесла:
– Наверное, тебе нужно быть осторожной.
– Но джип совершенно новый! Думаю, он абсолютно исправен.
– Я не о том… Ты не думаешь, что как бы то ни было, а художник причастен к гибели двух девушек?
– Что ты говоришь?! – возмутилась Настя. – В чем он виноват?
– Две девушки погибли! И обе жили у него.
– Это совпадение!
– Два года подряд, в марте…
– Вот почему он говорил мне, что март для него – самый невыносимый месяц!
– Он тебе так говорил?
– Да. Но я решила, это связано со смертью его матери. Она умерла в марте. А теперь выясняется, что еще и две его подруги погибли именно в этом месяце.
Маша молчала. Вероятно, она напряженно думала.
– Знаешь, а Андрея подозревали в том, что именно он столкнул с горы Дину Штефан.
– Бедный! Ему наверняка пришлось несладко!
– Но у него было алиби.
– Вот! Он ни в чем не виноват, – восторжествовала Настя.
– Он провел ночь в городе. У своего дилера Вероники Шум.
– Что?! – закричала Настя. – У Вероники?!! Но это невозможно!!!
– Почему невозможно? Наверное, поссорился с Диной и помчался искать утешения у этой Вероники. Ты ее знаешь?
– Конечно! И у Андрея скорее случится секс с мраморной кариатидой, чем с Вероникой!
– Она отвратительна?
– Изысканная красавица!
– Да и он хорош. И почему бы им не заняться сексом?
– Потому что они делают деньги! – рявкнула Настя. – Вероника – холодна и расчетлива. Андрей для нее – не мужчина, а только источник высоколиквидной продукции! Она на нем зарабатывает. Он не устает жаловаться, бедный мальчуган, что своим меркантильным подходом Вероника душит его творчество. Правда, он ничуть не сопротивляется, когда она привозит ему деньги, вырученные от продажи картин.
– Ясно.
– Короче, я не верю, что, поссорившись с подругой, Андрей помчался искать сочувствия у Вероники. Причем даже не секса, а простого дружеского участия.
– Но секс был. Они оба это заявили.
– Наверное, я чего-то не понимаю…
– И для Вероники это заявление вылилось в развод с мужем. Супруг не простил ей измену.
– Андрей мне совершенно ничего не рассказывает!
– С какой стати он будет рассказывать тебе о бывших любовницах?
– Я столько раз видела Веронику рядом с Андреем. Она приезжает сюда, он ездит в галерею. И они совершенно не похожи на людей, между которыми когда-то пробежала искра.
– А теперь, проницательная моя, получи Большой Золотой орден имени Зигмунда Фрейда. Ты совершенно права! Никакого секса! Здоровякин сообщил мне, что недавно Вероника случайно проговорилась. В тот день Атаманов не приезжал к ней. И секса у них не было.
– Вот видишь!
– Просто Вероника сделала художнику алиби, так как в момент, когда несчастная фотомодель падала с горы, твой Атаманов храпел на диване.
– Он не храпит!
– Не перебивай. Атаманов, как и Дина, хорошенько набрался и отключился до самого утра. Вряд ли правоохранительным органам понравилось бы заявление художника о его продолжительном сне. А вот версия о лихорадочном сексе в доме Вероники Шум сыщиков вполне устроила.
– Лихорадочном?
– Ну, это я так…
– К счастью, все объяснилось, – удовлетворенно выдохнула Настя. – Андрюша ни в чем не виноват. Ни в гибели Дины, ни в разводе Вероники с супругом.
– Настя! Ты меня не слушаешь!
– Я тебя очень внимательно слушаю.
– Ты разве не поняла? У Атаманова нет алиби!
– Зачем ему алиби? Он спал!
– Это он так говорит. А вдруг он все-таки помог Дине упасть с горы?
– Перестань нести чушь!
– А вдруг он поколдовал над внутренностями автомобиля, надергал проводков и отправил Юлю в город на неисправной машине? И Юля перевернулась.
– Да не зверь же он! И зачем? Какой смысл?
– Помнишь, ты говорила мне, как часто меняется его настроение. Он то смеется, то мрачнеет? Настя, это очевидные признаки шизофрении. Все гении – шизофреники. Гениальность – это отклонение от нормы.
– Он не гений, он удачливый конъюнктурщик! – отчаянно выкрикнула Настя. Она готова была лишить Андрея лавров гениального художника, лишь бы отвести от него подозрение в шизофреничности.
– А весной у психов обострение, – продолжала гнуть свою линию Маша. – Они становятся особо опасными. Если мы к тому же вспомним, что в марте у Атаманова умерла мать… Эта горестная дата и запускает механизм депрессии, подталкивает шестеренки безумия, заставляет их вертеться быстрее и быстрее.
– Маша, скорее у тебя самой шалаш сдуло. Ты слышишь, что ты говоришь?! Какие шестеренки? Какое безумие? Опомнись!
– Настя, сматывайся оттуда.
– Ты шутишь?
– Я волнуюсь за тебя! Ты в опасности!
– Глупости, – выдавила Настя. Но уже не очень уверенно. Маша бросила в душу зерна сомнения, и они тут же проросли буйными побегами страха.
– О боже! – пробормотала подруга. – Я только сейчас обратила внимание… – Она пошуршала в трубке бумажками. – Илья мне сделал ксерокопии. Получается, что и Дина, и Юля погибли в один и тот же день – двадцать четвертого марта.
– В один день?
– В один день. Слушай, но ведь это еще одно подтверждение моей теории!
– Ты с ума меня сведешь! – закричала Настя. – Зачем ты вообще мне позвонила! У нас так здорово все было с Андреем!
– Думаю, и у тех девчонок с художником был полный порядок. Ну, за исключением мелких ссор. А затем он отправил их на тот свет!
– Я не хочу в это верить!
– Здоровякин сказал, что дело Дины Штефан возобновят. Ведь алиби Атаманова улетучилось, как дым от сигареты. А вслед за этим, думаю, начнут ворошить и дело Юлии Чагировой.
– Ты мне не звонила, а я ничего не слышала!
– Не прячь голову в песок, как страус! Твой Атаманов – опасный тип. Тебе необходимо как можно скорее уехать из его дома. Собирай вещи!
– Я его люблю!
– Ты жить хочешь?
– С ним!
– Но он наверняка уже разработал план, как и тебя укокошить. Настя, не будь дурой. Он ненормальный. Ну признайся, он ведь ненормальный?
– Да, да, да! – крикнула Настя. – Я сама говорила тебе, что он ненормальный. Но не убийца же!
– Кстати, какое сегодня число? Я тут так заработалась, что и не знаю.
Настя пожала плечами. Она также не помнила, какое сегодня число и какой день недели. Если Атаманов улыбался – у нее было воскресенье. Если смотрел волком – черный понедельник.
– Сейчас-сейчас… У меня тут календарь… А-а-а!!! – завопила Мария.
– Нет!
– Да! Сегодня как раз двадцать четвертое марта!
И Настю охватила паника.
