Глава 19
Загадочный визит лейтенанта Воробьева
Если ледяной душ, устроенный Платоновым, заставил Настю критически взглянуть на свое существование, то сейчас она вновь плыла по течению. Анастасия опять попала в комфортную среду, не располагающую к самоанализу. Зачем? Все было прекрасно. Ну, почти.
Открытие персональной выставки для Атаманова совпало с открытием Анастасии – так Колумб открыл новые земли, а Магеллан – новый путь. «А теперь скажите мне, что внешность и шмотки – не главное! – думала Настя. – Да, не главное. Но если ты плохо одета и лохмата, как дикобраз, ни у кого и не возникнет желания узнать твою истинную ценность. Искусство самопрезентации – великое дело».
Действительно, после вечеринки в «Фонтенуа» художник сделал огромный шаг в сторону Анастасии. Даже не шаг, а кенгуриный прыжок. Когда они ехали домой, прижавшись друг к другу на заднем сиденье автомобиля, Атаманов попытался узнать, кто же у него работает.
Настя, слегка запинаясь, изложила ему свою грустную историю.
– Ну, извини, – сказал Атаманов. – Когда я приглашал в дом экономку, я не рассчитывал на королеву в изгнании. Но приятно, что и говорить, под видом бижутерии получить настоящий бриллиант. Чаще бывает наоборот.
Сравнение с бриллиантом польстило Насте и усилило ее эйфорию.
Всю дорогу домой Атаманов обнимал и целовал бриллиантовую экономку. Правда, в пункте назначения сладкая парочка синхронно вырубилась, едва добравшись до дивана.
Наутро, обнаружив себя в объятиях Атаманова (при полном параде, в мехах и жемчугах), Настя долго лежала не двигаясь. Во-первых, наслаждалась близостью тяжелого, мускулистого тела художника. Во-вторых, ждала, когда он откроет глаза, увидит подругу и начнет осыпать поцелуями.
Но тщетно! Атаманов и не думал просыпаться. Настя поняла, что скорее она обзаведется синдромом сдавливания мягких тканей, чем дождется его пробуждения. И тихонько выбралась из-под массивной туши Атаманова.
Стрелки часов подбирались к двенадцати. Настя готовила обед и вспоминала, как художник целовал ее в машине. При этих воспоминаниях на нее накатывали горячие волны. Или это шел жар от плиты?
«Да, да, да! – думала Настя. – Ну наконец-то его проняло! Вероятно, он и раньше питал ко мне симпатию, но не хотел укладывать наши отношения в пошлую схему «господин – прислуга». Он на корню давил полыхавшее в сердце чувство! Сейчас он проснется, и между нами все решится!»…
Андрей не стал обедать. Появившись в кухне, он буркнул что-то нечленораздельное, аккуратно – взяв за плечи – отодвинул от холодильника Настю и, добравшись до бутылки, долго булькал минералкой. А потом заперся в мастерской и не выходил оттуда целые сутки.
«Творческая личность, – едва не плача, объяснила себе Настя. – Большой оригинал. Его трудно понять…»
– Извини, я, кажется, позволил себе лишнего, – хмуро бросил Атаманов, когда они встретились вновь.
– Ничего страшного, – убито пробормотала Настя. Она искала его взгляд, но художник смотрел в сторону.
– Ты же понимаешь, я был пьян.
– Не стоит оправдываться…
А если бы он не был пьян?
Он не рискнул бы прикоснуться к ней губами?
Неужели она ему противна?
– Я плохо помню тот вечер, – соврала Настя. – Но вроде бы у нас все было прилично.
– Да, прилично, – повеселел Атаманов. – Знаешь, я так плодотворно работал эти сутки. Поймал вдохновение. Наверное, ты моя муза.
– Муза?! – вскинулась Настя.
Из ледяной воды – в огонь.
Арктическая вьюга, а после – африканский зной.
И наоборот.
«Я не выдержу!»
– А чего мы сегодня будем есть? – вспомнил Атаманов. Он весело улыбался, глаза блестели.
Да, его настроение менялось мгновенно. Но Настя решила терпеть. Она уже располагала опытом сосуществования с незаурядной личностью – Платонов тоже бывал то резок, то ласков. «Ладно, я подожду», – подумала она. Ее сердце замирало при взгляде на Атаманова. Он очень ей нравился, нравились его дом, заснеженный лес, морозный воздух, белки. Невесомая, переливающаяся вуаль влюбленности окутывала для Насти все вокруг.
Итак, всего через четыре месяца после расставания с Платоновым она очутилась рядом с другим мужчиной, не менее значительным и успешным. И возможно, со временем этот мужчина поймет, как ему повезло…
Настя вышла на крыльцо. Всю ночь за окном бушевала февральская вьюга, и дом замело, как полярную станцию. Следовало взять в руки лопату и приниматься за работу. Но теплилась надежда, что художнику захочется размяться и он в два счета уберет весь снег.
Через час надежда умерла: Атаманов приклеился к компьютеру в гостиной, гоняя по плоскому монитору какие-то яркие пятна – наверное, проектировал коллаж. Муза на цыпочках подкралась с завтраком, оставила поднос на столе и пошла во двор…
Через полчаса Настины щеки запылали, из-под капюшона выбились золотые пряди, а по спине под свитером потекли капли пота. Но ей было весело, она ощущала себя здоровой и бодрой. Предчувствие любви заставляло ее кровь возбужденно метаться по венам. В каких-то пяти метрах от нее, за стеной дома, сидел у компьютера художник – своенравный, непонятный. И это грело Настю даже больше, чем энергичные упражнения с лопатой.
– Здрасте! – крикнул кто-то у ворот.
Парень в милицейской куртке и ушанке с кокардой с интересом наблюдал за Настей сквозь ажурную решетку. Он тоже раскраснелся, поскрипывал снежком и выпускал клубы пара, как дракон.
– Здравствуйте, – удивилась дворничиха посетителю в форме. – Вы к нам?
– Лейтенант Воробьев из Саманкульского РОВД, – представился парень. – Вот, мимо проходил. Сергей.
– Анастасия. Очень приятно.
Настя задумалась. От поселка поляну отделяли три километра. И если дом Атаманова для лейтенанта – всего лишь перевалочный пункт, то сколько же километров он собрался протопать по морозу? И куда, вообще, он держит путь? Дальше – только горы…
– Вы пешком? – уточнила Настя.
– Угу, – радостно кивнул милиционер. – Решил художника проведать.
– А-а… Заходите.
– Да не стоит. Вы мне сами скажите, как дела, то-се. Все нормально? Бандиты какие-нибудь не беспокоят?
– Не-ет… А что, должны?
– Лучше не надо. Вы-то ему кем будете?
– Я подруга, – гордо заявила Настя. (Как-никак, Атаманов раз двадцать поцеловал ее в нос, щеку и шею. И даже три раза – в губы. Естественно, теперь она приходится художнику подругой. Пусть он пока думает иначе, но все равно.)
– Понятненько. Подруга. И давно?
– Давно подруга?
– Нет. Давно ли здесь проживаете?
– А что – нельзя?
– Да почему же… На здоровье…
Лейтенант Воробьев пристально вглядывался в Настино лицо. «Я ему понравилась, – поняла Настя. – Любуется… Конечно, я сейчас, наверное, как наливное яблочко!»
– Пьет?
– Кто?
– Ваш друг Атаманов.
– Вовсе нет! – обиделась Настя. – Что вы о нем как о каком-то алкоголике спрашиваете?
– Ну… Не обижает вас?
– Нет! И хватит вмешиваться в нашу личную жизнь!
– Да я так, по службе, – виновато улыбнулся лейтенант, и Настя сразу раскаялась.
«Фу, какая я грубиянка!» – подумала она.
– На гору не лазили? – Милиционер кивнул в сторону горы, возвышавшейся прямо за домом.
– Нет.
– И не надо.
– А почему? С вершины, говорят, открывается чудесный вид на озеро.
– Да нужен вам этот вид? Вы картины Атаманова рассматривайте, и достаточно. У нас с этой горы несколько человек улетело. Поэтому я и беспокоюсь.
– Я не улечу, – пообещала Настя.
«Какой милый лейтенант! Протопал три километра пешком, чтобы оградить меня от опасности! А говорят – коррупция, оборотни в погонах… Да, наверное… Но и нормальные, честные парни в милиции тоже работают!»
– В поселок ездите, в город? – продолжал допрашивать Воробьев.
– Да, за продуктами.
– А на чем?
– У меня машина.
– Хорошо водите?
– Конечно, – без промедления ответила Настя. (Она и не вспомнила о том, как много раз долбила «нексию» о посторонние предметы, встречавшиеся ей на пути не иначе как по недоразумению, – столбы, бордюры, другие машины. По ее мнению, водила она классно.)
– Когда опять поедете в город, будьте осторожны на Западном шоссе. Знаете тот поворот?
– Да, знаю.
– Там постоянно кто-то разбивается.
– Да, я слышала.
– Вы помедленнее, повнимательнее…
– Да, спасибо. Вы очень заботливы, Сережа.
Лейтенант смутился. Ему было приятно услышать ласковое Сережа из уст красивой блондинки.
– Я вам напишу телефон. Звоните, если что.
– Зачем? – удивилась Настя.
– Нет, возьмите, – настойчиво попросил лейтенант. – Здесь все может случиться.
Он сделал упор на слове «здесь».
– Что здесь может случиться? – заволновалась Настя. И в одно мгновение вдруг вспомнила о странных взглядах, посылаемых ей вслед жителями поселка. – А?
– Мало ли. Вы тогда сразу звоните мне. И это…
– Что?
– С Атамановым поосторожнее…
– Почему?
– Ну… Художник все-таки… Богема. А они все ненормальные…
– Знаете, у вас, безусловно, сформировалось ошибочное и предвзятое мнение об Андрее! – холодно заметила Настя.
– Ладно, побегу. Замерз, – признался Воробьев. – До свидания, Анастасия Николаевна!
«Анастасия Николаевна! – поразилась Настя. – Разве я назвала ему полное имя? Вроде нет… Откуда он… И что это за намеки насчет ненормальности Атаманова?..»
На крыльце появился властитель дум местного населения в целом и Анастасии – в частности. Выглядел расхристанно – небритая рожа, спутанные волосы.
Он необыкновенный!
На Атаманове были рваные джинсы, тонкий джемпер и сланцы на босу ногу. Самое то для прогулок по февральскому морозцу.
– Оп-па! – вскричал он и почесал живот, просунув руку под джемпер. – Прелестное дитя, ты убрала весь снег!
– А надо было оставить тебе пару тонн?
– Устала, наверное?
– Да не очень, – соврала Настя.
– Полезли на гору, – предложил вдруг Атаманов. – У меня пленэр.
– Какой пленэр? – изумилась Настя. – Мороз пятнадцать градусов!
– Ну просто прогуляемся. Согласна? Это нетрудно, не бойся. Там фантастический вид!
– Ура! – сказала Настя. – Полезли. Ты прямо так или наденешь что-нибудь?..
Подъем на вершину занял минут десять – они карабкались вверх по склону, цепляясь за стволы сосен.
И вот перед ними открылась великолепная картина – внизу, блестя на солнце снегом, лежало озеро, а вокруг громоздились красноватые стены гор.
– Осторожно! – крикнул Атаманов и схватил девушку за куртку. – Куда ты? Упадешь!
Настя собиралась заглянуть вниз, в пропасть.
– Я это уже видела. На твоей картине! – вспомнила она. – На выставке. Только на картине пропасть гораздо глубже и страшнее.
– Но и этой хватит, чтобы раздробить череп, – внезапно помрачнел Атаманов. – Улетишь, и все. Иди сюда.
Он отогнал девушку от края и потащил обратно, вниз.
– Давай еще тут постоим! – засопротивлялась Настя. – Как красиво!
Но у художника, очевидно, напрочь испортилось настроение. А когда запыхавшаяся альпинистка вдруг спросила, кто такая Дина (о второй картине она вспомнила по ассоциации с «Бездной», так как на выставке два полотна висели рядом), Атаманов налился свинцовой тяжестью, как грозовая туча.
«Возможно, я слишком много болтаю, – расстроилась Настя. – И ведь прекрасный выдался день! А я все испортила своими вопросами!»
– Наверное, мы никогда больше не увидим нашего драгоценного Рексика! – плаксиво сказала Люся. Она захлопнула дверь.
Только что им была предъявлена для освидетельствования овчарка. Собаку привел парень, по телефону утверждавший, что экземпляр точь-в-точь соответствует параметрам, указанным в объявлении. В результате беглого осмотра Мария пришла к следующим заключениям:
а) это не Рекс;
б) и это не веселый подросток, каковым являлся Рекс Здоровякин, а престарелая матрона;
в) непонятно, на что надеялся посетитель.
Посетитель надеялся на вознаграждение.
– Да вы на морду посмотрите! – воскликнул он, вынимая из кармана объявление с фотографией Рекса. – Одно лицо!
– Да, что-то есть, – вставила Люсьен. – Наверное, это его мама.
– Так, вы свободны, – дипломатично завершила аудиенцию Мария. – До свидания.
Парень с собакой ушел, а Люся распустила нюни. Ясное дело, жизнь без Рекса утратила краски, но у Маши не было никаких желаний выслушивать стоны гувернантки.
– Ты вроде бы собиралась в магазин?
– Да, уже иду. Ах, Марья Анатольевна, вижу, вы все еще злитесь на меня! Поверьте, мне так стыдно! И как же я забыла передать вам слова Ильи Кузьмича! Но когда мне позвонила мама и сказала, что ей плохо, я совершенно…
– Люся, иди, – сморщилась Маша. – Я не злюсь.
Она нарисовала в уме следующую картинку: Люся висит на пальме вниз головой, а обезьяны забрасывают ее кокосовыми орехами. И Маше сразу стало легче. Нет, по-другому: бескрайний океан, и в центре – утлый плот с привязанной к нему домработницей, жестоко страдающей от палящего солнца и обезвоживания. Да, хорошо. Славно.
– Спасибо, что не уволили, – продолжала тарахтеть Людмила. Ее длинный нос-хоботок, весь в черных точках, шевелился. – Я понимаю, как виновата, простите, ради бога… Деньги и список!
– Держи. – Маша вручила красотке пакет и кошелек. – И пожалуйста, быстро. Мне работать надо…
Да, у Маши появился заказ. Уже два дня она сочиняла программу для инвестиционной компании «Энигма». Задание, по Машиным меркам, было легким. Один из многочисленных друзей Александра Валдаева, работающий в этой структуре, признался, как они маются со старой программой. Вникнув в суть, Мария пообещала за три-четыре дня исправить ситуацию. Правда, директор «Энигмы» господин Кирьянов отказался заключить с программисткой договор. «Принесите сначала продукт, – потребовал он, – потом поговорим…»
– Скупердяй страшный, – предупредил Машу знакомый. – Ему плевать, что у нас компьютеры висят и жрут данные. Он предпочитает закрывать на это глаза.
«Ничего, – решила Мария. – Кирьянов раскошелится. Я не оставлю ему ни одного шанса. Уж три тысячи как-нибудь найдет».
Три тысячи долларов – именно в эту сумму оценила Маша свой труд.
И сейчас ей было совершенно необходимо на пару часов прилипнуть к ноутбуку. А для этого – как минимум отлепить от себя Стасика. Но сладкое существо категорически не хотело лежать в кроватке, наблюдать за пластмассовыми коровами и слушать однообразную мелодию шарманки. Дитё предпочитало ездить на маме по всей квартире и таращиться на стены, мебель, потолок. Увидев в прихожей африканскую маску, ребенок скривился, покраснел. Уголки рта уползли вниз, и детеныш разразился воем.
– Проклятая маска, – прошипела Мария. – Надо от нее избавиться!
Но это был подарок Ильи, и самому главе семейства поделка чрезвычайно нравилась. А как же! Ведь приобрести такое эстетически ценное изделие мог только человек с изысканным вкусом. Илья это понимал.
Каким образом Валдаев очутился в квартире Вероники Шум? Нагло напросился на ужин, подкараулив объект у «Фонтенуа». В восемь вечера прекрасная брюнетка выпорхнула на крыльцо и тут же попала в плен. Валдаев, ободренный отсутствием бизнесмена Краснова, ринулся в бой. И уже через восемь секунд получил вожделенное приглашение на ужин.
– Учти, у меня замороженные овощи, – предупредила Вероника.
– Разморозим! На фаршированных перепелов я и не рассчитывал!
Вероника внимательно посмотрела на сыщика, пытаясь понять, на что вообще рассчитывает юноша. Вроде бы секс она ему предложила уже во время их второй встречи. Но он отказался! Чего же он хочет?
Апартаменты галеристки представляли собой арт-салон в миниатюре. На стенах висели картины – наверное, самые любимые.
– И здесь у тебя тоже Атаманов? – поинтересовался Валдаев, прохаживаясь по комнате.
– Куда без него, – вздохнула Вероника.
– Как распродается выставка?
– Отлично. Половина картин уже ушла. Я отбила все затраты на презентацию, обеспечила безбедное существование Атаманову по крайней мере на год, ну и себя не обидела.
– Не понимаю, чем ты занимаешься? Искусством или коммерцией?
– Искусной коммерцией, – улыбнулась Вероника.
В отличие от ликующего гостя (а чему он, собственно говоря, радовался?) настроение хозяйки явно не сияло радужными красками. Она устроилась на диване и запрокинула голову:
– Боже, как я устала!
– Сиди, – кивнул Валдаев. – Я о тебе позабочусь.
– Серьезно? – удивилась Вероника. Перспектива анабиоза (пока гость будет возиться с угощением) ее воодушевила. – О, спасибо!
Саше понадобилось пятнадцать минут, чтобы накрыть стол. Он пожарил глазунью – она шипела и брызгалась, разморозил любимые Вероникины овощи (неужели она и вправду собиралась ужинать цветной капустой?!). Кроме того, нарезал окорок, открыл вино, распечатал конфеты – все это он принес с собой.
– О-о-о, – восхитилась Вероника. – Красиво! И сколько же здесь калорий? А холестерина?
– Не надо занудствовать, – остановил ее Валдаев. – Быстро за стол.
Глазунья и вино существенно улучшили настроение Вероники. Вскоре она уже хохотала, а Валдаев кормил ее цветной капустой, протягивая вилку через стол…
– Душ будем принимать вместе или раздельно? – посмотрела она на Александра. – Или сегодня ты снова не готов к сексу?
Валдаев поежился. Настойчивые Вероникины толчки в сторону спальни выбивали его из колеи. Соблазнять и уламывать – задача мужчины. Саша как минимум двадцать лет практиковался в этом виде спорта и уже превратился в супермегапрофи. А Вероника брала на себя его функции.
Конечно, о таких честных отношениях мечтают все мужчины – разве не здорово проскочить букетно-подарочный период и подрубленными сосенками упасть в кровать? Но Александра почему-то не покидало ощущение, что его тривиально хотят использовать.
– Слушай, у тебя проблемы с этим делом? – осведомилась Вероника.
«Приехали!» – подумал Саша.
– Да нет, – криво усмехнулся он. – Ладно, душ примем вместе.
