Глава 11
Баланс: минус один художник, плюс один сварщик
Оставив позади длинную трассу в обрамлении сосен и берез, миновав инспектора ГИБДД, посмотревшего на нее как-то странно (почему?), Анастасия прибыла в поселок.
И здесь ее тоже преследовали загадочные взгляды.
– К художнику, маманя? – переспросил расхристанный, в куртке нараспашку и съехавшем шарфе парень.
Настя передернулась от его панибратского «маманя».
– Да, да, – нервно поморщилась она. – Как до него добраться?
– Ну, это… По дороге.
– Я догадываюсь. А конкретнее?
– По дороге километра три. Потом налево, в лес. Да он там указатель поставил. Увидите. Вы там это, маманя…
– Что?
– Ну, поосторожнее.
– В смысле? Деревья, что ли, падают? Или на дороге яма?
– Да нет… Ай, ладно… – Парень махнул рукой и пошел прочь.
«Маманя, – повторила про себя Настя. – Поскорее бы смыть этот проклятый грим!»
– К художнику?! – отшатнулась от машины бабка в цветастом платке. Настин автомобиль бесшумно подкралась к ней сзади, и Настя озадачила прелестницу тем же вопросом. – А зачем те к нему?
Колючие глазки шарили по Настиному лицу.
– Надо, – отрезала Настя. – Так как?
– Вон туда ехай. Ехай, ехай, – недовольно повторила бабка. – Ищи несчастий на свою голову…
«Старая идиотка, – рассердилась Анастасия. – Лишь бы языком молоть…»
Интервьюирование местного населения вызвало у Насти неприятный осадок. Ей были противны изучающие взгляды и странные намеки. Но едва, миновав разноцветные пятиэтажки, кафе, клуб, «нексия» выехала из райцентра, настроение у Насти резко улучшилось. Она поняла, что будет жить в райском уголке. Ну, если художник оценит ее кулинарный талант.
Черная дорога змеилась между белых сугробов и, как речка в море, уходила в роскошный сосновый лес у подножия горы. «Боже, какая красота!» – подумала Настя. Ей не терпелось выйти из машины, заглушить мотор и набрать полные легкие чистого морозного воздуха.
Деревянный указатель имел место быть. На стрелке, украшенной абстракционистскими ромбами и квадратами, виднелась короткая надпись: «Атаманов».
Проехав по узкой, с крутыми изгибами дороге сквозь плотный строй сосен, Настя очутилась на поляне. Но вместо сказочной избушки на курьих ножках увидела нечто совершенно фантастическое. В центре поляны, за ажурной оградой, возвышался двухэтажный дом с мозаичными вставками, хаотично расположенными окнами и кривой крышей. Стены дома были выкрашены в сочные, праздничные цвета – абрикосовый, лазурный, лимонный.
«Хундертвассер!» – прошептала Анастасия, замерев в изумлении. И это было не ругательством, а именем знаменитого австрийского архитектора, добытым Настей из фондов памяти. Аляповатый, «неразумно» спроектированный дом напомнил ей о прошлом, о лекциях на факультете искусствоведения. Желание познакомиться с художником (даже исполняя роль его экономки) укрепилось в Насте. Однозначно, человек, построивший для себя такую необычную хижину, был эксцентричен и неординарен. На крыше виднелась спутниковая тарелка, площадка перед крыльцом была расчищена. У литых ворот колдовал со сварочным аппаратом мужчина в драном, прожженном ватнике и грязных джинсах.
– Эй, здравствуйте! – крикнула Анастасия. Она вышла из автомобиля.
Мужик поднял маску-забрало, явив миру молодую физиономию, настолько же симпатичную, насколько небритую.
– Я к Андрею Леонидовичу.
– Нет его, – угрюмо бросил сварщик. Он нахлобучил средство защиты и вновь принялся за работу. Фонтан ярких искр рвался из-под сварочного аппарата, Настя отвела взгляд в сторону.
– А когда будет? Я с ним договаривалась. Я к нему работать приехала.
С явным сожалением сварщик разогнул спину. Он опять снял брезентовые рукавицы, маску. У него было открытое лицо, синие глаза, черные брови вразлет.
Работяга.
В кино сниматься с такой внешностью.
Сердце Насти забилось учащенно. Ее ресницы дрогнули, губы сложились в очаровательную улыбку – рефлекторное движение при виде великолепного самца. Но тут же стало тянуть на висках и подбородке: нашлепки, приклеенные гримершей, заставили Настю вспомнить, кто она сейчас – сорокапятилетняя «маманя».
Настя смутилась. Красавцу сварщику было от силы тридцать. Парень беззастенчиво пялился на гостью. Он оглядел ее с ног до головы, бросил взгляд на авто. Настя сгорала от стыда. Сегодня она явно не была готова подставлять себя оценивающим мужским взглядам. Она мысленно посылала проклятия Марии – зачем заставила ее отдаться в руки гримерши, да еще и надеть обноски?! И вот результат: ее с презрением рассматривает этот синеглазый слесарь! Или сварщик, как его там…
– Так когда приедет Андрей Леонидович? – недовольно дернула плечиком Настя, словно сбрасывая с себя лассо пристального мужского взгляда. – Я подожду в машине.
– Его сиятельство в поселок отправились, – внезапно улыбнулся сварщик. – Машину забирать из ремонта. Он на днях ворота таранил джипярой. Все в упадке – и джип, и ворота. Вот, чиню.
– Понятно.
– А вы идите в дом, Анастасия Николаевна, ужин приготовьте.
– Вы меня знаете?! – удивилась Настя.
– Ну вы же Анастасия Николаевна?
– Да.
– Атаманов сказал, что вы приедете. Велел передать. Кухня там… В общем, найдете.
Сварщик опять занялся обезображенными воротами.
«Все складывается неплохо, – решила Настя. – Меня ждали. И сразу предоставили фронт работ. Ах, как здесь красиво!»
Открыв багажник, Настя вытащила сумку. В дорогу она взяла только самое необходимое – так, килограммов пятнадцать всяких полезных мелочей. Когда Анастасия, буксуя, поволокла багаж в дом, парень негромко выругался, отбросил в сторону перчатки и выхватил у нее из рук неподъемный груз.
– Надеюсь, вы не ограбили склад завода железобетонных изделий? – с подозрением обернулся он к Насте.
Старушка экономка семенила следом.
– Сама удивляюсь, почему так тяжело получилось, – пробормотала Настя. – Да, наверное, не нужно было брать второй комплект бигуди…
«Он галантен, – подумала она. – Сварщик, а манеры как у монархической особы. Не позволил мне убиться с этой сумкой! Мило, очень мило».
Валдаев остановил автомобиль неподалеку от художественной галереи. Было около семи вечера, на деревьях перед входом в «Фонтенуа» сияла россыпь бриллиантовых огоньков. Сквозь огромные окна был виден мягко освещенный зал галереи, картины на стенах.
В руках у Александра был букет чайных роз. Едва Саша миновал стеклянные двери, к нему устремилась дама, сотрудница галереи. Очевидно, к посетителям здесь относились трепетно. Взмахом ладони Саша остановил бурный поток вопросов, обрушенный на него дамой.
– Где Вероника Владимировна? – спросил он.
– Так вы хотели Веронику Владимировну? А она уже ушла. Вы по какому вопросу? Я тоже готова все вам показать. Проходите-проходите. У нас здесь три…
– Давно?
– Что?
– Давно ушла?
– Ах, ну, это… Около шести. Что-то у нее голова разболелась. И она поехала домой. Думаете, грипп?
– Да что вы! Скорее всего, легонькая атипичная пневмония, – успокоил даму Валдаев.
Служительница искусства минуту вращала глазами. Потом сообразила:
– Ах, ну вы же шутите! А вы договаривались с Вероникой Владимировной о встрече?
– Вообще-то нет, – сказал Валдаев.
Он был разочарован. Он не сомневался, что Вероника каждый день задерживается допоздна. И куда ему девать букет? Если бы дело происходило утром или в обед, он просто оставил бы его словоохотливой сотруднице, приложив записку для Вероники. Но оставлять цветы на ночь?
«Отвезу ей домой, – решил Валдаев. Он, конечно, уже выяснил адрес Вероники. – Хотя нет, не стоит. Вдруг она простудилась? Ей, бедняжке, будет неприятно, если я застану ее не при параде. Но что же делать с чертовым букетом?»
И Валдаев, как обычно, нашел выход. Он вернулся в цветочный магазин (на витрине было написано: «Цветы. Аранжировка. Доставка») и попросил отвезти розы по указанному адресу.
Попав внутрь дома художника, Настя замерла в ужасе. Было понятно: здесь обитает творческая личность. И эта творческая личность вряд ли знакома с процессом мытья посуды.
Прежде чем заняться ужином, Настя целый час расчищала территорию, двигала, убирала, складывала. Непонятно, зачем хранить на кухне банки с растворителем и измятые тюбики краски? Или это была не кухня?
Очевидно, художник готовился к встрече: в холодильнике томился в ожидании кусок свинины. Кроме того, нашлась затянутая пленкой упаковка помидоров. Но больше ничего не было. Ах да, еще семь бутылок алкоголя – водка, вино, мартини – стояли стройной шеренгой.
«Ладно, сейчас что-нибудь придумаем», – решила Настя. Собираясь блеснуть талантами, она предусмотрительно захватила из дома набор юного повара – соль, специи, майонез и даже упаковку муки.
За час Настя приготовила ужин и испекла в духовке каравай (использовав в качестве формы кастрюлю). Все ее движения были отработаны до автоматизма. Она принадлежала к касте хозяек-виртуозов, у которых получается вкусно абсолютно все – и элементарная каша, и претенциозная оленина в брусничном соусе. К тому же парижская выучка отточила ее природный дар.
Сервируя стол для художника, Настя ощутила жесточайший приступ тоски: тарелки, приборы, фужер – именно так она встречала каждый вечер Платонова с работы.
«Маша сказала, что он меня использовал… Наверное, она права. Сама она не часто готовит ужин – прикрывается то компьютером, то грудным младенцем. И что же? Здоровякин все еще при ней. А я взбивала фарш миксером и как проклятая пассеровала лук… И осталась одна!»
Настя придирчиво осмотрела стол. Хорошо, у художника нашлась запечатанная коробка с набором небьющейся посуды. Настя решительно сорвала упаковку. Дешевка, конечно. Вот у Насти дома был веджвудский фарфор. Каждая тарелка – словно произведение искусства. Иээх! Фарфор Платонов оставил себе.
«Он многое себе оставил.
Но это не важно.
Главное – я сумела вернуть свое сердце.
Мое сердце больше ему не принадлежит».
На аппетитные запахи в дом потянулись ходоки. Вернее, один чумазый индивидуум в кирзовых сапогах. Настя строго посмотрела на сварщика, ввалившегося на кухню. Она, пожарив мясо, уже ощутила себя полноправным менеджером этой территории.
– Не топчите здесь, – официальным тоном сказала Настя (она успела вымыть пол). – И не хватайте ничего руками! (Сварщик стырил со стола краюху горячего хлеба.)
Парень скрылся и вернулся вновь – гораздо менее одетый. Его темные волосы были собраны сзади в индейский хвост. «Ну надо же! – подумала Настя. – Какие экстравагантные сварщики обитают в этом поселке».
– Что-то барин не едет, – заметил парень, жадно шаря глазами по раскаленным сковородкам.
– У меня все остынет, – сокрушенно вздохнула Настя.
– Вкусный хлеб. И посыпан чем-то.
– Это кунжут.
– Бесподобно пахнет, – сглотнул слюну работяга. – Предлагаю услуги дегустатора.
«Ничего себе, – удивилась Настя. – Славно выражается юноша. А вдруг он и не сварщик вовсе, а кандидат наук? А сваркой только деньги зарабатывает».
– Давайте поедим, – настойчиво повторил закамуфлированный под сварщика кандидат наук.
Анастасия смутилась. Отказать парню, полдня проторчавшему на воздухе и нагулявшему, вероятно, зверский аппетит, было неудобно. Еще неудобнее стало, когда Настя представила себе картину: Андрей Леонидович возвращается из города, а у него на кухне мило трескают эскалопы сварщик и домработница, запивая еду отличным шардоне. Картинка в духе Чехова или О.Генри.
Но благородные манеры взяли верх.
– Садитесь, – вздохнула Настя.
«Он успеет уйти до приезда художника», – подумала она.
И засуетилась вокруг парня. Она словно вернулась в счастливые времена, покрытые для нее розовой дымкой влюбленности. Процесс кормления голодного мужчины (Платонова) всегда был связан с тихим умилением – Настя радовалась, когда родное существо ело с энтузиазмом.
А сварщик вновь удивил Анастасию: он не набросился на мясо со звериным рычанием, а принялся интеллигентно орудовать ножом и вилкой. Почему-то на него было приятно смотреть. «Ну какой же симпатяга!» – вновь заметила Настя.
Она с удовольствием рассматривала сварщика и расплывалась в ответной улыбке, когда на щеках парня вспыхивали обаятельные ямочки. Правда, улыбаться Насте было нелегко – мешал грим. Но она поразилась самой себе. Ведь она собиралась еще долго лелеять горе и оставаться глухой к любым поползновениям основного инстинкта – инстинкта, заставляющего женщину вглядываться в лицо мужчины и украдкой скользить взглядом по его фигуре. Фигура у малыша (конечно, он был совсем ребенок рядом с престарелой Анастасией Николаевной!) удалась на славу, природа не поскупилась. Тяжелый физический труд отшлифовал рельефы. Тонкий свитер обтягивал мощные плечи. Как ни странно, пахло от работяги не по́том и гарью, а хорошей туалетной водой. Едва различимо. Настя уловила запах. «Неужели Hugo Boss? – изумилась она. – Да ну, с какой стати… Показалось».
– Вы мастерица, Настасья Николавна! – похвалил парень. – Классно готовите.
– К сожалению, это мой единственный талант, – уныло призналась Настя.
– А разве мало? Наверное, работали в ресторане?
– Боже упаси! Я не профессионал, а любитель. Знаете, стыдно признаться, но, дожив до двад… сорока пяти лет, я так и не стала профессионалом ни в одной области.
«Дура. Дура.
Зачем я ему это говорю?!»
Да, непонятно почему Насте захотелось пооткровенничать. Наверное, открытое лицо парня располагало к душещипательной беседе. А после расставания с Платоновым Настя испытывала настоятельную потребность в сочувствии.
– Зато, наверное, детей вырастили? – предположил сварщик.
– Нет, – смутилась Настя. – У меня нет детей. Вот видите, я совершенно никчемное создание.
Идиотка!
– Да ладно вам!
– А какой он? Художник? – Настя сменила тему.
– Андрюха-то… Ничего мужик. Правда, со странностями.
– С какими? – испугалась Настя.
– С закидонами. Вредный он.
– Тяжелый характер?
– Я думаю, у него маниакально-депрессивный психоз.
«Куда я попала!» – ужаснулась Настя.
– Но вы не бойтесь. С дамами он мягок.
– Что, бабник?!
– Бабник… Не думаю… Впрочем, скоро сами с ним познакомитесь.
Накормленный симпатяга сварщик отвесил 546 комплиментов Настиному ужину, пошуршал, погремел за пределами кухни и как-то незаметно исчез. Уже совершенно стемнело. Настя сварила кофе, завернулась в плед и села у окна. Удивительная, непривычная для городской жительницы тишина окутала ее.
Ее ожидание длилось вечно. Наконец она вспомнила о мобильнике Атаманова. Ведь Маша дала ей номер!
– Здравствуйте, Андрей Леонидович, – пролепетала она. – Это Анастасия Платонова, ваша экономка. Я приехала, приготовила ужин. Жду вас. Что делать?
В трубке гремела музыка и хохотали девицы.
– Сегодня не приеду, – проорал в трубку художник. – Утром, утром! А вы ложитесь спать!
«Это он, значит, пошел в поселок забирать из ремонта джип, – усмехнулась Настя. – Хорошая автомастерская – с музыкой, девочками! А не убраться ли мне отсюда подобру-поздорову?»
Но было уже поздно, и Настя решила остаться. Помучившись с электронной панелью, она сумела опустить железные жалюзи на окнах и намертво заблокировать дверь. Потом, пробормотав «да ну, надоело!», она встала под душ и смыла с себя лишние пятнадцать лет. Рассматривая в зеркале хорошенькую порозовевшую мордочку, она подумала о том, как удивится Атаманов. По телефону ему обещали сорокапятилетнюю даму, а тут – очаровательная нимфетка, практически первоклассница. «Ну и пусть!» – решила Настя.
