Глава 29
Макияж для зомби
В семь утра помчалась в аэропорт – встречать драгоценную свекровь. Я вообще-то надеялась, что Никита вернётся из командировки раньше, чем Ланочка – из увеселительной поездки, и сын сможет самолично встретить мать.
Но пришлось мне.
Букет приобрела накануне, рискуя напороться на обвинение в его несвежести. Однако где бы я искала в семь утра розы? А эти ничего, выглядели довольно бодренько, когда вручала их Ланочке…
– Юля, ах, здравствуй! Как я рада! Какие цветы! Ах! – защебетала Никитина мама, едва появившись из стеклянных дверей и обнимая меня.
Я чмокнула её в благоухающую щёчку – даже после длительного авиаперелёта свекровь выглядела преотлично. Понимая, что месяцы её отсутствия были для меня отпуском, и теперь моя жизнь обязательно изменится, я всё-таки поддалась магии места (аэропорт, самолёты, пассажиры) и ощутила радостный спазм в груди.
Ну, дождалась!
– Поездка была феерической! Не сравнить с предыдущей, – поделилась свекровь.
Когда она в прошлый раз покоряла Лондон, у неё разболелся зуб, на улице вырвали сумочку, а на обратном пути потеряли багаж. Девять человек из десяти, обретя подобный опыт, сказали бы «сдалась мне эта Англия!» и больше ни ногой на туманный Альбион. Но свекровь, смелая женщина, передохнув, поехала исправлять впечатление. И ей это удалось. Она сияла, пока мы мчались из аэропорта домой, и, рассказывая о поездке, два миллиона триста тысяч раз произнесла «ах!».
– Привезла тебе очень много одежды.
– Мне?! – изумилась я.
– Тебе. Невероятно много.
Да, машину буквально перекосило, когда мы впихнули в багажник все Ланочкины чемоданы. Но я даже и представить не могла, что часть груза приходится на мою долю. Сердце тут же сжалось от благодарности, дыхание сбилось.
Милая Ланочка!
В далёком Лондоне она думала обо мне!
– Не скрою, твой стиль всегда меня коробил. Вернее – полное отсутствие стиля, – поджала губы свекровь. – Вот и сейчас… Ну что ты напялила?
Я посмотрела вниз, проверяя, не вышла ли из квартиры в одном лифчике или в непарных туфлях. После той ночи, что была у меня сегодня, – запросто! Но на улице ужасно холодно, фокус с лифчиком не прошёл бы…
– Куртка. Джинсы, – пояснила я.
Раз она сама не видит.
На зрение вроде бы не жаловалась.
– Всё какое-то девчачье… Совсем тебе не идёт.
Вот те на! А я-то гордилась этой курткой и джинсами и чувствовала себя в них крутой и динамичной!
– Но я, наконец, решила исправить ситуацию, – довольно сообщила свекровь. – Тем более представился удачный случай. Знаешь, там всё так дёшево по сравнению с нашими ценами!
– Неужели? Трудно поверить!
– И тем не менее. Ты же видела, сколько всего я купила.
– О, да!
Чуть не надорвалась, перетаскивая чемоданы.
– Юля, я должна спросить… У тебя всё в порядке? Ты выглядишь просто ужасно! – деликатно заметила Ланочка.
Знаю.
Сегодня утром увидела в зеркале тень.
Всю ночь терзала себя, размышляя о смерти Фёдора Полыхаева, славного бородача, завалившего Богдана Гынду и познакомившего меня с сыром-косичкой… Позвонил Никита, но я не стала с ним разговаривать, сославшись на необходимость хорошо выспаться. И положила трубку. Иначе обязательно выплеснула б на него свою боль и переживания. Никита, без сомнения, выслушал бы и успокоил, потратив на это пару часов. Но я и так слишком часто стала использовать любимого мужчину в качестве коллектора, куда сливались мои жалобы, стоны, отрицательные эмоции. Для этой цели лучше нанимать психотерапевта (если есть деньги, конечно). Или вываливать всё на подруг (пока они не начнут от тебя прятаться). Да, мне есть, на что пожаловаться, я давно превратилась в бесперебойный источник проблем, со мной всё время что-то происходит. А отношения с Никитой хочется уберечь от подобных испытаний. Поэтому не стала грузить милого друга, ему хватает забот с открытием белорусского филиала…
Ночью искала информацию в Интернете, читала комментарии… Ни у кого не возникало сомнений, что гибель журналиста была не случайна. Куда он ехал в пять утра на мотоцикле? Кто его сбил? Всё это явно кем-то организовано…
Но за что поплатился Фёдор? За публикацию о Богдане? Или кому-то не понравилась его бурная заинтересованность делом о двадцати пяти миллионах бюджетных рублей, истраченных на покупку машин? В обоих случаях затрагивались интересы людей, способных при желании стереть в порошок не одного-единственного правдоискателя, а целый полк неугодных журналистов.
В случае, если Федю убили за публикацию о Богдане, вина за его смерть лежит на мне. Я подставила Фёдора, отдав ему компромат. Знала, что он обязательно воспользуется попавшими к нему в руки документами. И сразу превратится в мишень.
Но и он об этом знал.
Я же предлагала ему спрятаться на время! Почему он меня не послушал! Куда его понесло в пять утра на мотоцикле?!
Ночь выдалась ужасной. Само собой – бессонной. Я даже и не пыталась ложиться: стоило закрыть глаза – и злые пираньи-мысли налетали тёмным облаком и начинали рвать на кусочки мой бедный мозг… Только необходимость ехать в аэропорт удержала от истерики. Конечно, мы не настолько были дружны с Фёдором, чтобы сейчас я была парализована горечью утраты. Мы редко виделись, в этом году – чаще, а предыдущие пять лет и вовсе общались лишь по телефону. И всё равно, в том месте, где раньше был Федя, зияла страшная чёрная дыра…
Безусловно, меня грызла совесть. К моменту, когда пришлось выйти из квартиры, я была измучена нескончаемым и бесполезным бегом по раскалённой пустыне: виновата? не виновата? подставила? нет? могла бы уберечь? вряд ли?.. К чувству отчаянья примешивался стыд: я должна была бы предаться скорби – ведь был человек… мой коллега… яркий, крупный… и даже ночевал тут на диване. А теперь его нет и никогда больше не будет! Но нет, я не предаюсь скорби, а занимаюсь взвешиванием своей вины…
В конце концов, стало себя жаль. Не слишком ли много всего на меня навалилось в последние полгода? В феврале я осталась без Нонны. Потом ушёл дед Кеша, не дотянув совсем немного до Дня Победы. Теперь ещё и Фёдор…
В шесть я вышла на улицу из квартиры, пропитанной ядом бессонной ночи, и, словно в бассейн, окунулась в бодрящую влажную прохладу майского утра.
И сразу стало легче…
– У тебя ничего не болит?
– А?
– Юля! Ты не слушаешь? Я спрашиваю, почему ты так ужасно выглядишь? Ты какая-то синяя…
– Да ерунда. Переусердствовала с кофе. И не спала всю ночь.
– Ты просто над собой издеваешься! В твоём возрасте некоторые вещи нельзя пускать на самотёк. Надо обратиться к врачу. Возможно, сделать ЭКГ. А вдруг у тебя проблемы с сердцем?
Мама постоянно твердит то же самое.
У них заговор!
Критическое состояние здоровья и проблемы с сердцем не помешали мне в три захода переместить неподъёмный багаж Ланочки из автомобиля наверх – в её квартиру.
– Сейчас я должна отдохнуть. Устала! – предупредила свекровь, переступая порог. Она сняла плащ, стянула перчатки. – Пока не буду разбирать чемоданы, если ты не против. Подарки посмотрим попозже, ладно?
– Конечно, – согласилась я. – Вы отдыхайте.
Подумаешь.
Ничего и не жду.
Во-первых, не рассчитывала получить нечто большее, чем значок с изображением Биг-Бена. Во-вторых, вряд ли тряпки, пусть даже привезённые из Лондона, смогут отвлечь от переживаний и поднять мне настроение.
– Спасибо, что встретила в аэропорту.
Меня на миг парализовало от удивления. Не поверила своим ушам. Ланочка обычно не скупилась на язвительные замечания, а слова благодарности из неё надо вытаскивать плоскогубцами.
– Ой, Лана Александровна, как я могла вас не встретить?
Бросила бы её в аэропорту с тонной груза на произвол судьбы? Конечно, догадываюсь, у Ланочки есть навыки самостоятельной жизнедеятельности, она и такси поймать сумеет, и грузчиков проэксплуатирует так, что вспотеют… Но когда рядом я, она превращается в царственную особу, привыкшую не размениваться по мелочам.
– Ну, всякое бывает. И я заметила, ты стала хорошо ездить. Раньше мне каждые пять метров приходилось прощаться с жизнью. А сейчас мы очень спокойно доехали.
Это комплимент?
Фантастика!
– Так, я смотрю, ты отлично прибралась в квартире, – удовлетворённо заметила свекровь. – Зеркала сверкают, паркет блестит, пальмы весёлые… Ты умница!
Да что с ней такое?!
Ланочка сдаёт позиции. Накупила мне одежды, хвалит за стиль вождения и уборку. Неужели в Лондоне мою свекровь подменили на более покладистую версию? Я-то приготовилась получить свой значок с Биг-Беном, а потом выслушать нудную нотацию на тему «квартира в полном запустении, не понимаю, почему моими просьбами пренебрегают»!
Внезапно Ланочка замерла посреди комнаты в странном оцепенении, насторожилась. Я застыла рядом, лихорадочно проверяя, всё ли в порядке. Диванные подушки выложены по линеечке, каждый листик у пальм отполирован средством для мытья окон (не знаю, было ли это верным решением, но иначе эти подлые растения отказывались блестеть)…
– Юля, – ошарашенно пробормотала свекровь. В её глазах полыхал ужас. – А где мои шторы?
– Што-о-ры-ы… – нежным эхом отозвалась я.
ШТОРЫ!
Я не забрала их из химчистки! Это катастрофа.
Всё, сейчас начнётся…
Куда бы исчезнуть?
Одно из двух: или я, действительно, зомби, или произвожу впечатление человека, которому будет приятно услышать, что он выглядит как зомби…
Сегодня, кроме свекрови, ещё четыре личности порадовали сообщением о фатальных изменениях в моей внешности – чёрные, видите ли, круги под глазами, обострившийся овал лица, запавшие щёки. Ну и так далее. Иными словами – живой труп. И все тут же начинают вкрадчиво интересоваться причинами, ждут понятных объяснений типа «подхватила рак четвёртой степени, приходите на траурный банкет в ресторане «Виконт», будут подавать фазаньи бёдрышки, фаршированные беконом, под клюквенным соусом…»
Но когда я ответила так Королеве Корнеплодов, она отшатнулась.
– Типун тебе на язык! Нельзя так говорить, Юля!
– А как можно?
– Я понимаю, ты переживаешь из-за Фёдора Полыхаева.
– Откуда вам знать?
– Он погиб, жаль парня… Ты говорила, вы дружили.
– Я так говорила?
– Ну да…
Виктория Анатольевна вдруг притянула меня к себе и утопила в объёмной мягкой груди. От коллеги хорошо пахло парфюмом. Она стала гладить меня по спине, одновременно издавая гнусавое мурлыканье, очевидно, выражавшее сочувствие.
– Да ладно, отпустите, – всхлипнула я, вытирая слёзы. – Если будете гладить, обязательно разревусь.
Скандал, устроенный свекровью по поводу химического надругательства над её шторами, меня отлично взбодрил. А жалость коллеги превращает в руины. Я рассыпаюсь на части от сочувствия Виктории Анатольевны!
Пусть немедленно прекратит!
– Ты бы шла домой, – сказала она. – Какая работа в таком состоянии? И посетителей пугаешь. Выглядишь ужасно!
– Спасибо, что напомнили. Я вообще-то уже в курсе.
– Хоть макияжик какой-нибудь сооруди для маскировки!
– А он поможет?
– Сразу полегчает, – заверила Королева Корнеплодов.
Я села за стол и достала из сумки пудреницу. Полюбовалась в зеркальце, потом долго приходила в себя…
М-да-а…
Хорошо, что мама и Никита меня не видят. Никита бы расстроился, хотя вряд ли признался бы в этом. А Марго устроила бы панику, вызвала «скорую»…
Кстати, а я ведь так и не записалась на приём к знаменитой волшебнице, раздающей малюток всем желающим прямо у гинекологического кресла!
Упс.
Ещё один прокол.
Если мама узнает – не миновать бури. И похлеще той, что я пережила сегодня утром в квартире у свекрови…
Несмотря на увещевания Королевы Корнеплодов, я никуда не пошла, а осталась в редакции и напряжённо трудилась до конца дня: разобрала почту, ответила на письма, раздобыла и отправила три новости в информационное агентство, отредактировала статью… Нравственные страдания поэтов и музыкантов стимулируют их творческую активность. Я, конечно, не композитор, и кантату не сочинила, но поняла – бурная деятельность хорошо отвлекает от тяжёлых мыслей.
В половине седьмого вечера поехала на английский. Я пропустила уже несколько уроков, и у меня созрел план бросить курсы.
Какой смысл?
Всё равно ничего не получается.
Не всем дано говорить на иностранном языке. Полиглот – это не обо мне. Я, если честно, зомби. Так все говорят. С чёрными кругами под глазами, с запавшими щеками… Если Лиза сейчас это повторит, я стукну её по голове англо-русским словарём!
Лиза, обрадованная моим появлением, с места в карьер понеслась шпарить по-английски. Я поняла только три первые фразы – о том, как она рада вновь меня увидеть, как скучала, как теперь всё у нас пойдёт гладко. Затем её лицо немного опечалилось, речь утратила оптимистичность. Возможно, это относилось к моему шокирующему внешнему виду, но я предпочла не уточнять.
– Лиза. Знаешь… Наверное, я больше не буду ходить сюда.
– Как это?
– Прекратим наши обоюдные мучения. Ну его, этот английский. Я никогда его не выучу.
– Ты хочешь бросить?! – Лиза взволнованно распахнула чудесные карие глаза. Они и так у неё были большими, а в состоянии удивления – и вовсе огромными, как два шоколадных озера.
Вот у кого нет и намёка на чёрные круги.
И овал лица – как спелое яблочко!
– Точно. Хочу бросить.
– Но почему?!
– Надоело. Надоело чувствовать себя тупицей.
– Это я виновата, – тут же расстроилась Лиза. – Выбрала неправильную стратегию обучения.
– Не убивайся, солнышко. Всё дело в том, что я непроходимая тупица. А ты совсем не виновата.
– Нет! Я должна была вселить в тебя уверенность в собственных силах. Теперь понимаю свою ошибку.
– Лиза, о чём ты! Перестань.
– Надо было двигаться постепенно, а я давила на газ. Ты и так перерабатываешь в день огромный объём информации, а я хотела одномоментно протолкнуть в твою голову ещё и гигантскую порцию английского. Кто справится?
– Правда?
– Да! Я навалилась на тебя, требуя и то, и это… Слова – переводить, фильмы – смотреть, глаголы – зубрить! А ты физически не могла выполнить все мои требования.
– Ну-у… Вообще-то да.
Значит, я не такая уж и тупица? Просто была выбрана некорректная стратегия обучения?
– Предлагаю начать всё сначала. С самого-самого начала! – воодушевлённо предложила Лиза. – Мы пойдём другим путём. Да, конечно, мы так и не определились с мотивацией. Ты до сих пор не можешь точно объяснить, зачем тебе нужен английский. Ну и ладно! Подумаешь! Будешь учить его просто для удовольствия. Пусть это станет твоим хобби.
– Хобби?
– Угу. У тебя есть хобби?
– Работа – моё самоё главное хобби. Вернее, три работы: газета, информационное агентство, глянцевый журнал.
– Довольно однообразно, согласись? Пусть будет ещё и английский. Теперь будем двигаться не торопясь – сегодня выучим словечко, завтра – две фразы. И так далее. Давай сократим количество часов. И платить придётся меньше.
– А что… Интересная идея…
– Только не бросай занятия! Я не хочу с тобой расставаться.
– Лиза, – удивилась я. – Ты что? Мы с тобой в любом случае не расстанемся. Даже если я покончу с курсами, мы можем просто дружить.
– О, классно! Значит, решено? Ты остаёшься?
– Ладно, уговорила.
– А сегодня позанимаемся?
– Почему нет?
– Ну-у… Боюсь показаться бестактной… Но, Юля, сможешь ли ты заниматься сегодня? Если честно, ты выглядишь… м-м-м… ужасно!
А-а-а-а!!!
