Глава 8
КОШЕЧКА НА ДИВАНЕ
Ни детство под крылом любящей семьи, ни отрочество с друзьями из таких же благополучных семей, проживающих только в центре города, не подготовили Лизу к шквалу горестей, обрушившихся на нее с неожиданной, непредсказуемой и невиданной жестокостью.
Еще два года назад она была милой замужней домохозяйкой, нежным цветком в комфортабельной оранжерее, кошечкой на велюровом диване. У Лизы были длинные ногти и рассеянный взгляд женщины, список проблем которой умещался в одной-единственной фразе: ах, если бы у меня был ребенок!
Но вскоре и это затруднение благополучно разрешилось – у Лизы родилась дочь. Безоблачное счастье длилось всего пять месяцев. В марте девочка приболела, потом стала угасать на глазах и, наконец, тихо умерла одной черной ночью, освещаемой лишь вспышками молний майской грозы. Девочку не спасли ни деньги, ни молитвы, ни аура благополучия семьи. Диагноз не имел значения, поддержка родственников была не нужна, судьба заткнула свои маленькие ушки, не желая слышать просьб и молитв.
Беда не пришла одна. Следом за смертью дочери Лизе надлежало пережить и смерть мамы с папой. Родители Лизы погибли вместе, в один день, в один час. Их новенький «форд» за секунду превратился в груду бессмысленного металла. Залитые кровью тела пожилых людей доставали из скомканного автомобиля с помощью автогена и все равно по частям. Как-то не укладывалось в голове, что водитель, размазавший «форд» по асфальту своим многотонным, груженным бетонными плитами КамАЗом, остался абсолютно невредим, да и не виноват, согласно правилам дорожного движения и закону.
До смерти родителей Лиза полагала, что в отчаянии достигла дна. После их гибели – и это дно ушло из-под ног. Муж Лизы, Денис, слушая ее бессвязные и отчаянные речи, потоком лившиеся день за днем, неделя за неделей, постепенно начал терять терпение. Ему стало казаться, что все эти беспрерывные беспомощные слезы сольются в соленые ручьи, потом образуют реки, реки превратятся в моря, и не будет больше тверди земной и ничего прочного в его жизни.
Денис взялся рыть эффективные слезоотводы и возводить на пути соленых рек плотины и дамбы. Примерно полгода муж окапывался на острове своей собственной жизни, а через полгода собрал чемодан и ушел в неведомое Лизе пространство.
А Лиза осталась.
Она не спятила и не потеряла связь с внешним миром. Лиза просто решила, что должна жить так, будто бы у нее есть то, чего уже не было. Она взяла детскую коляску и вышла во двор. Женщина недолго катала коляску вокруг дома, а потом села на лавочку у подъезда и открыла книгу. Проходящих мимо соседей Лиза приветливо окликала. Они останавливались, наиболее мужественные и артистичные даже улыбались. Лиза рассказывала им про то, как кушает и спит ее дочь, про отменное здоровье родителей и про новую работу мужа. Если кто-то из собеседников пытался вернуть заплутавшую Лизу к реалиям, она лишь мило улыбалась. Людям придется привыкнуть к тому, что у нее снова все хорошо!
Так, в странном спокойствии, Лиза прожила до Нового года. Она полоскала пеленки и ночью кормила дочь грудью. Она готовила мужу ужины и стирала его рубашки, обнаружив две, отправленные на тряпки, завалявшиеся в дальнем углу шкафа. Лиза ездила в дом родителей, накрывала стол к чаю и подолгу болтала с мамой о том, как быстро растет ее внучка. Денег, оставленных мужем, пока хватало на детское питание, погремушки и прочее…
Наконец одна из ошарашенных подруг Лизы, наблюдавших за всем этим делом, пришла к ней в сопровождении знакомого психолога. После недолгой беседы доктор предложил Лизе пообщаться с одним человеком из общества «Светоч». Он обещал помочь, ему уже встречались такие Лизы.
И женщина с пустой коляской, очарованная его голосом, согласилась принять помощь.
…Пролечившись год, она покончила с собой, отравившись газом. Предсмертная записка объясняла причину душевного катаклизма Лизы: у ее бывшего мужа и его новой жены родилась дочь.
А ведь незадолго до этого Лиза поняла – никакие психологи ей не нужны, и помочь ничем не смогут. Лиза и так знала о себе все: она в полном порядке, у нее нет никаких проблем. Дочь Лизы растет здоровой и крепкой девочкой, муж на руках носит, родители, слава богу, души в дочери не чают. Лиза ходила к психологам только для того, чтобы завистливые друзья-приятели не смотрели на нее с таким вот озабоченным выражением: «Ох, Лиза, ты на каком свете находишься?» Пусть они не думают ничего, не высовывают свои раздвоенные языки, шипя разные гадости, – лечится Лиза, лечится!
Они, безумцы, не понимают – от счастья не вылечишь, от благополучия не спасешь. Да, ходит Лиза на все эти занятия, а потом вновь возвращается в свою огромную гулкую квартиру, открывает дверь своим ключом, входит в сумрачную прихожую, вдыхает полной грудью родные запахи своей семьи: свежие пеленки, мужской парфюм, осетрина, запеченная в фольге, сигаретный дымок с балкона, где курит ее красивый ласковый муж.
Лиза скидывает с усталых ног легкие остроносые сабо и летит к ним, к мужу и к дочери, чтобы обнять, прижаться, затискать, чмокнуть, подставить сохнущие от нетерпения губы… Смех, куча-мала, визг толстенькой девчушки, мужские властные руки. Потом – ужин, а это – святое. Они садятся в столовой – никаких телевизоров!
Они соскучились и хотят видеть только лица друг друга, а не ведущих этих смрадных новостей! Лиза раскладывает осетрину и салат по тарелкам, наливает по бокалу белого вина себе и мужу, а дочери – гранатовый сок для гемоглобина. Они едят, и говорят, и замирают, встретившись взглядами, что похоже на тот пронзительный момент, когда мимо окна летним вечером пролетает шальная ласточка и звонко-высоко кричит по-птичьи, что лето коротко и грядет ночной тревожный сумрак.
Потом ночь, нежные супружеские ласки. А назавтра новое счастье от каждого мига существования.
Можно ли такое вылечить?
Иногда Лиза вдруг чувствовала, что она вроде бы не узнает своего мужа. Он вдруг стал другим. Изнутри и снаружи иным, чужим. Она не хотела об этом думать, тем более что ее девочка обожала папу. Он дал ей счастье, так чего же придираться? Зачем быть невыносимой?
– Ты хочешь, чтобы я подписала эти смешные бумажки? – говорит она, глядя в его улыбающиеся глаза. – Милый, ну конечно, конечно! Ты прав, это как-то странно: глава семьи, а в квартире и не прописан! Мамин дом? Ну конечно, я подпишу, конечно!
Она ставит свою подпись на всех документах, которые он ей подкладывает. Она ждет похвалы, но вместо этого происходит непонятное и страшное перерождение любимого человека в монстра. Лиза кричит, пытается убежать, но игла шприца уже воткнулась ей в плечо. Она обречена.
Узнать бы точно, прозрела ли Лиза накануне смерти?
