Часть вторая
Сорванные цветы

Мелодично зазвенел колокольчик над открываемой дверью, облако снежинок ворвалось с улицы и тут же растворилось в воздухе, насыщенном ароматом дорогих духов и пудры. Стеклянная дверь, на которой золотом были выгравированы буквы «Изабель», мягко закрылась за спиной очередного посетителя, переместившегося с морозной предновогодней улицы в этот маленький рай французской парфюмерии. Снаружи тихо падал снег, а здесь струился по стене импровизированный водопад. Вода, подсвеченная зелеными огнями, огибала «скалистые» выступы, на которых стояли увеличенные в десять раз по сравнению с оригиналом рекламные флаконы: изумрудно-молочный болид «Эдема», ледяной осколок «Оризона», изысканный, серебряно-синий конус «Экшна», бронзово-желтый «Минотавр»...

Три девушки в форменных пиджаках стояли у прилавков. Любая из продавщиц могла бы конкурировать с фотомоделями, рекламирующими продукцию знаменитых французских и итальянских парфюмеров.

Ольга улыбнулась новому покупателю заученной доброжелательной улыбкой. Клиент, парень лет 25-30, протянул деньги и жестом указал на флакон «Фаренгейта».

– О, у вас исключительный вкус, – льстиво заметила Оля, принимая деньги, выбивая чек и заворачивая коробку в фирменную бумагу. – Поздравляю с покупкой. Заходите к нам еще.

Внезапно ее кукольное личико омрачилось, а взгляд переместился с покупателя куда-то за его спину. Черные брови, выщипанные в соответствии с модой до толщины шелковой нитки, презрительно изогнулись. Парень удивленно обернулся.

Неловко запутавшись в дверях, в магазинчик проникла немолодая женщина в тулупе, обмотанная сверху шерстяным платком. В руках она держала связку газет, которые, очевидно, продавала на улице.

Оля переглянулась с другими продавщицами и взяла инициативу на себя.

– Женщина! – В ее тоне не звучало ни единой нотки нежности, очевидно, вся нежность досталась парню, купившему дорогой одеколон. Слышалось бряцанье металла и звук передергиваемого затвора.

Злоумышленница, посмевшая вторгнуться в своей некрасивой плебейской одежде в сверкающий изумрудами и золотистыми огнями душистый парадиз, пыталась изобразить из себя потенциальную покупательницу. Она заинтересованно склонилась над витриной.

– Женщина! Я к вам обращаюсь, – требовательно повторила Ольга, – что вам угодно?

– Я только посмотреть, – слабо откликнулась распространительница газет.

В воздухе повисла неприятная пауза, наполненная презрением продавщиц, растерянностью женщины и журчанием зеленой воды.

– Выйдите, пожалуйста, – холодно попросила другая девушка. – Нет, это невозможно, – обратилась она за поддержкой к парню, купившему «Фаренгейт». – Наш магазин превращается в комнату для обогрева. Постоянно кто-нибудь заходит, вроде этой...

Женщина рванулась к выходу, подгоняемая, словно хлыстами, злыми взглядами продавщиц, застряла в дверях, зацепилась шалью и выронила часть своего газетного груза.

Парню понадобилось мгновение, чтобы преодолеть три метра до двери. Он помог женщине собрать газеты и, обернувшись, сказал Ольге:

– Вы бы могли быть повежливее.

Оля пренебрежительно усмехнулась.

Катя стояла у окна и выдергивала ниточки из шторы, постепенно превращая оконную портьеру в макраме. Она нервничала и злилась.

– Нет, Катерина, я совсем тебя не понимаю, – продолжала Татьяна Васильевна. – Не понимаю! Не могу понять!

Татьяна Васильевна пережила шок, узнав, что Катюша вступила в интимные отношения с Олегом Кирилловичем Бергом. Но племянница не остановилась на достигнутом и нанесла новый удар по психике высоконравственной тетки: она оставила Олега Кирилловича и заявила, что ни за что к нему не вернется.

Не вернется! Бедная Татьяна Васильевна. Она месяц пребывала в тяжелых раздумьях, она почти убедила себя, что в этом сожительстве меньше порока, чем калорий в отварном шпинате, что порядочный и честный Олег Кириллович обязательно женится на Катерине, что паниковать не надо. Она почти смирилась с чудовищной мыслью, что юная племянница отдала свое невинное тело мужчине, который вдвое старше ее, и даже не дождалась марша Мендельсона. И вот негодная девчонка преподнесла ей новый сюрприз.

Ни одного дня с тех пор, как Катерина переехала от Олега Кирилловича обратно к тете, не прошло без трудных, долгих споров и несправедливых оскорблений. Тетка и племянница отдалились друг от друга на марафонскую дистанцию и порознь плутали в жаркой пустыне взаимного непонимания.

Катя снова дернула штору, едва не сорвав карниз.

– Ну хорошо! – горячо воскликнула она. – Я поняла, что здесь мне жизни больше не будет. Потерпи меня еще немного, я подыщу себе квартиру.

Татьяна Васильевна сделала попытку упасть в обморок. Помешало сибирское здоровье. Она взревела:

– Ты что это выдумала! Квартиру она будет искать! Да разве я к этому веду?! Я хочу тебе только добра!

– И каждый вечер занимаешься вивисекцией, – едко вставила Катя. – Все сердце мне истерзала своими разговорами! Мне и так плохо, а еще ты!

– Я не знаю, что такое вивисекция, но все, что я тебе говорю, для твоего же блага! Раз уж ты... раз уж ты спала с Олегом Кирилловичем, то ты его жена. И живи с ним! Года не прошло, как ты в Москве, – а посмотрите на нее! Во что ты превратилась! Худая, кожа да кости, размалевана до ушей... И считаешь, что спать можно с кем попало!

– Ну все, – горестно воскликнула Катерина, бросая потрепанную штору. – Я собираю вещи. Прости за то, что ты не можешь меня понять. Я ухожу. Я не сплю с кем попало!

– Я тебя не пущу!!! – упоенно заголосила Татьяна Васильевна, грудью бросаясь на любимую племянницу, и несомненно задушила бы ее в страстных родственных объятиях, но синий взгляд Катерины моментально воздвиг между двумя женщинами непреодолимую преграду, о которую Татьяна Васильевна больно ударилась. И поняла, что даже ее горячее сердце не сможет растопить эту прочную конструкцию из льда, злости и упрямства ее юной родственницы. И отступила.

Полковник Эдуард Семенович Скворцов и Андрей Пряжников сидели на диване плечом к плечу и рассматривали фотографии девушек. Это вполне могло бы выглядеть обычным мужским занятием – пристальное сканирование женских округлостей, запечатленных объективом фотоаппарата, но имело специфическую окраску, и поэтому не доставляло сыщикам никакого эстетического удовольствия. Все девушки были мертвы.

– Номер первый, – говорил Эдуард Семенович. – Ирина Миденко, 25 лет. Сотрудник частной юридической фирмы. Жительница города Воронежа. О ее исчезновении заявили в милицию 14 октября, и в тот же день вечером труп найден на обочине загородного шоссе. Задушена. Никаких признаков борьбы или сексуального насилия. Ее задушили и выбросили из машины. Или привезли откуда-то уже труп и выбросили, даже не пытаясь спрятать. Воронежские коллеги поработали – вот их заключение, смотри, как мало. Никаких зацепок.

Дальше. Вторая жертва уже в Москве. Семнадцатилетняя Кристина Ситникова, школьница, 25 ноября пошла на дискотеку в клуб «Майский сад». Подруги вернулись под утро. Они не видели, как Кристина покидала дискотеку, но решили, что она познакомилась с каким-нибудь мальчиком и ушла вместе с ним. Поэтому не волновались. Зато волновались родители, и обоснованно. Тело Кристины найдено 26 ноября в мусорном баке, во дворе дома, в двух шагах от клуба «Майский сад». Аналогично: задушена, не изнасилована, не ограблена. Дискотеку, прилегающие дома перетрясли. Никакого эффекта. Никто ничего не видел.

Третья жертва. Ольга Макина, 22 года. Продавщица парфюмерного магазина «Изабель». 28 декабря ушла домой после окончания работы, но до дома не дошла. Найдена в тот же день на обочине Минского шоссе. Задушена... Представь, какой Новый год был у ее родителей и друзей. Врагу не пожелаю. Ну-с, Эндрю, приступим. Ты у нас восходящая звезда криминалистики, я намерен свалить это дело на тебя. Начинай. Расскажи мне о нем. Почему он убивает милых, симпатичных, безвредных девиц?

Андрей перебирал в руках фотографии.

– Что же ты молчишь, Андрюша?

Спасибо, Эдуард Семеныч! Премного благодарен, что такое дельце мне подкидываете... Не знаю, возможно, это обаятельный парень, высокий, красивый, вроде меня. Знакомится с девушками на людных улицах, приглашает прокатиться на машине. Наверное, он импотент: душит девочек, получает от этого удовольствие, выбрасывает трупы. Психопат, неврастеник с тонким чувством прекрасного – все его жертвы чрезвычайно привлекательные женщины.

– М-да... – задумчиво протянул Эдуард Семенович, – значит, молодой красавец импотент? А в результате мы обнаружим косоглазого деда с сокрушительной половой энергией. Почему девочки не сопротивляются? Почему они даже не пытаются поцарапать его, укусить, снять скальп? У нас были бы хоть какие-то улики. Эндрю, даю тебе карт-бланш. Бригада сформирована, ребята уже работают, а ты, как обычно, будешь играть в этом деле роль вольного художника, свободного мыслителя, компьютерной микросхемы, аналитического центра. Делай что хочешь, как угодно вычисляй, прикидывай, фантазируй, но найди его. Если поймаешь – обещаю дополнительную звездочку. Но если появится еще хоть один труп, то ковер в кабинете шефа превратится для нас с тобой в раскаленную сковороду – Федорович зажарит живьем. Действуй!

Андрей припарковал автомобиль недалеко от магазина «Изабель». Чистый пушистый снег, еще не покрытый черной пленкой пыли, невесомым пухом разлетался из-под ног. Суматошный праздничный декабрь сменился сонным январем. Андрей направился к стеклянному входу магазина.

«Ирина, первая жертва, – рыжая, Кристина – тоже... А Ольга Макина – брюнетка. Да... Если бы трупов было побольше, то можно было бы уловить какую-то закономерность... – Тут Андрей ужаснулся своей кощунственной мысли. – Эндрю, это чудовищно, как ты можешь? Желать приумножения трупов с целью расшифровать избирательность маньяка! Но все же из трех жертв – две с рыжими волосами...».

– Здравствуйте, девочки, меня зовут Андрей Пряжников, я из уголовного розыска. Давайте повесим на дверь табличку «Closed/3акрыто» и немного побеседуем.

Если бы визит Андрея не был связан с недавним трагическим происшествием, то улыбки девушек-продавщиц, очевидно, были бы гораздо ярче – молодой сыщик всегда производил на женщин хорошее впечатление. Каждая бросила незаметный, по ее мнению, взгляд в зеркало, обрамляющее витрину, поправила прическу и одернула темно-синий с золотым кантом пиджак.

С нового года Катерина начала работать в крупной страховой фирме «Шелтер». Фирма занимала трехэтажное, только что отремонтированное современное здание. Интерьеры были неправдоподобно роскошны, а сотрудники – чарующе вежливы и фантастически компетентны.

Кате дали шесть с половиной минут, чтобы насладиться шикарной обстановкой ее кабинета: итальянская офисная мебель, нагромождение оргтехники и пластмассовых приспособлений для облегчения секретарского труда, кофеварка «Филипс» и прибор для выдергивания скрепок, Кате дали две минуты, чтобы погрезить о зарплате в пятьсот долларов, которую она получит ровно через месяц, Кате дали четыре минуты, чтобы порадоваться удивительному шансу, позволившему ей оказаться в стенах процветающей фирмы, а потом началось.

На пороге возникла безукоризненно одетая и причесанная дама. Ее улыбка была приветлива ровно настолько, чтобы Катерина не получила обморожения первой степени: от женщины веяло холодом арктических снегов.

– Меня зовут Кира Васильевна. Рада приветствовать нового сотрудника. Надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы мы могли тобой гордиться, как мы гордимся своими делами, – чопорно объявила дама. – Я объясню, что ты обязана делать. Вот это – почта. Ты будешь получать ее каждое утро внизу на первом этаже и приносить Виктору Сергеевичу. Вот там стоит факс, а это письма, которые пришли в праздничные дни. – Кира Васильевна указала на объемную стопку листов факсовой бумаги, разорванной и загибающейся по краям. – Переведешь письмо, если оно на иностранном языке, отпечатаешь на отдельной странице и подошьешь. Вот в этом пластмассовом корытце – документы, которые ты должна перепечатать, или записка, если надо самой составить и отправить письмо. Раз ты сумела пройти конкурс, значит, с орфографией и знаками препинания у тебя все в порядке. Вот журнал регистрации. Все сотрудники, которые в течение рабочего дня покидают здание по каким-либо делам, должны оставить в нем запись. Тебя это не касается – ты не будешь покидать офис во время работы. Об остальных обязанностях узнаешь по ходу дела.

Несколько слов о распорядке дня. Приходить на работу желательно на десять—пятнадцать минут раньше. Ты увидишь, что Виктор Сергеевич всегда на месте перед открытием фирмы и часто задерживается после работы на час-два. Ты должна приходить на работу накрашенной – губы, ресницы. Но не чересчур. Отсутствие косметики, равно как и избыток макияжа, – проявление неуважения к нашим клиентам и коллегам. Каждый день необходимо менять предметы одежды. Нельзя приходить два дня подряд в одном и том же наряде. Предпочтительны юбки с блузками, деловые костюмы. Никаких леггинсов, мини-юбок, платьев в обтяжку. Длина – два пальца выше колена. Волосы желательно собирать в прическу. Обед – сорок пять минут. Повторяю – сорок пять минут, а не час. Ты получишь талоны в экспресс-кафе, оно находится на противоположной стороне улицы. Там отлично кормят. Видишь, фирма заботится о том, чтобы ты нормально питалась. Следи за своим здоровьем. Пропуски по болезни не приветствуются. Иногда ты будешь работать в субботу. Но за дополнительную плату. Вот в принципе и все. Если что неясно, обращайся ко мне.

Вопросы?

Катя изумленно молчала. Кажется, она попала не в страховую фирму, а в колонию усиленного режима.

– А можно, – наконец робко выдохнула она, – а можно иногда отлучиться в туалет?

– Конечно, – снисходительно кивнула Кира Васильевна. – Туалет и женская комната гигиены находятся в конце коридора...

Орыся Железновская знала цену себе и мужчинам. Пять лет назад она, как и Катерина, приехала в Москву, поступила в институт иностранных языков, пять лет напряженно трудилась над произношением и внешностью, и в результате из девочки-альбиноса с белыми волосами, бровями, ресницами превратилась в яркую, заметную девицу, свободно изъясняющуюся на английском, немецком, испанском, итальянском и французском языках.

Польская кровь, преобладавшая в ней, заставляла иногда ее взгляд светиться голубиной кротостью, что привлекало многих мужчин. Но Орыся не разменивалась по мелочам, она оставляла воздыхателей, плененных обманчивой беззащитностью нежной польки, на обочине своего пути. К двадцати двум годам она уже имела надежного спонсора, прописку в Москве, однокомнатную квартиру и престижную работу переводчика в солидной страховой фирме. Ни на секунду не задумываясь, она синхронно переводила с французского на немецкий и с русского на испанский, благодарила содержателя за его щедрость способом, который доставлял немалое удовольствие не только мужчине, но и ей самой, и была уверена в себе и в своем безоблачном будущем.

Орыся Железновская произвела сильное впечатление на Катюшу в ее первый рабочий день. Она появилась в кабинете сразу за Кирой Васильевной, и если строгую даму можно было сравнить с тремя литрами лимонного сока, то Орыся больше напоминала конфету из белого шоколада с ликерной начинкой.

На девушке были ярко-желтый пиджак и маленькая черная юбка. Те самые «два пальца выше колена», о которых заявила Кира Васильевна, были смело проигнорированы – юбочка Орыси заканчивалась в трех миллиметрах от края пиджака. Зато ее лицо полностью соответствовало инструкциям «Шелтера»: черные атласные брови разлетались стрелами, темносерые глаза светились в обрамлении густых ресниц под слоем туши, губы были накрашены ярко-вишневой помадой. Светлые волосы слагались в замысловатую бабетту, несколько длинных прядей закручивались спиралью и золотыми лентами падали на плечи, доставляя, очевидно, массу неудобств владелице.

Орыся сияла. Ее улыбка была так щедра, словно она встретилась со своей фронтовой подругой.

– Здравствуй, Катя! – воскликнула она. – Еле дождалась окончания праздников, чтобы познакомиться с тобой!

Удивленная Катерина не знала, что сказать.

– Леонид прожужжал мне все уши в новогодние дни. Помнишь его? Вице-президента фирмы. Полагаю, он еще на конкурсе приклеивался взглядом к твоим коленкам. Он такой! Подлец. Ой, я же не представилась! Орыся. Орыся Железновская. Имя, конечно, непривычное, польское. Но ты не смущайся. Леонид зовет меня Крысенышем. Орыся-Рыся-Крыся-Крысеныш. Гениальная семантическая цепочка. Я переводчик. Перевожу в день две тонны документов с русского на все остальные языки мира, получаю шестьсот пятьдесят долларов в месяц и не умираю с голода лишь потому, что знаю – голодать полезно для фигуры. Эта мысль меня поддерживает. У тебя зарплата еще меньше, я знаю. Но ничего, что-нибудь придумаем. Как тебе фирмочка?

– Здесь красиво...

– Фирма «Шелтер». По-английски «shelter» – «убежище». Образовалась в 1990 году и на сегодняшний день является лидером страхового бизнеса. Страховки на все случаи жизни: машина, самолет, теплоход, дача, оргтехника, строение, здоровье и многое-многое другое. Только в 1994 году наша фирма выплатила восемнадцать миллиардов рублей страховых сумм и возмещений, сведениями за девяносто пятый я пока не располагаю. Вы дорожите собой? Правильно делаете! Вы и ваше имущество бесценны. Приходите в «Шелтер», мы позаботимся обо всем! – Орыся закончила свой пламенный монолог и стала изучающе разглядывать Катино лицо. – Слушай... – нерешительно начала она, – тебе Кирка еще ничего не сказала? Ну, насчет вот этого? – Орыся обмахнулась ладонью. – Насчет лица? Ты совсем не пользуешься косметикой?

– Да, – кивнула Катерина, – она сказала, что приходить на работу ненакрашенной – чудовищный грех.

– И ты до сих пор сидишь тут, милая и умытая?

– А что же делать? – растерялась Катя. – Я ничего не взяла с собой.

– Andiamo, пойдем! Я спасу тебя от Киры Васильевны. Ее должность, кстати, называется «менеджер персонала». Раньше было более скромно – «отдел кадров».

Орыся вытянула Катю из-за стола и увлекла за собой.

В кабинете Орыси царил идеальный порядок, на столе высились стопки с контрактами, а стенной шкаф был заставлен иностранными словарями. Девушка достала из тумбочки пластмассовый сундучок и распахнула его перед Катей.

– Сейчас я тебя накрашу. Хотя можно было бы этого и не делать. Ты яркая. Бывают же у людей такие лица, – вздохнула Орыся, орудуя кистью для румян.

– Почему ты вздыхаешь? – удивилась Катерина. – А еще, сделай мне такую же прическу?

– Я вздыхаю, потому что... Видела бы ты меня без косметики. Леонид, когда увидел впервые, полчаса хватал воздух ртом – потерял дар речи. Я ведь абсолютно белая. Ресницы белые, брови белые, кожа бледная. Ну и ладно. Для женщины важно не то, какова она на самом деле, а то, что она может с собой сделать. Когда я накрашена, я не могу налюбоваться своим отражением. И это здорово. Ну, смотри. Ты настоящая красавица.

– Хороший город Воронеж, но какая ужасная дорога! – пробурчал Максим Колотов, до отказа выворачивая руль, чтобы «Жигули» не угодили в глубокую колдобину.

– Ты увязался за мной, чтобы всю дорогу ныть и мешать мне думать? – возмутился Андрей.

Они ехали в Воронеж, где была найдена первая жертва серийного убийцы.

– Тоже мне мыслитель, – огрызнулся Максим. – Развалился тут на сиденье, как Даная, еще чем-то недоволен. Я еду в Воронеж по своим личным делам, это ты за мной увязался.

Андрей не ответил. Вчера, стоило ему обмолвиться, что он едет в кассу за билетами, как Макс тут же предложил его подбросить на своем автомобиле. Близорукие глазки друга хитро блеснули за стеклами очков, и Андрей понял, что Макса наверняка обуревает желание выведать информацию о маньяке и быстро накропать статью в свою газету «Выстрел в упор». Но ехать на машине было все же интереснее.

– Ну хотя бы думай вслух, – примирительно и вкрадчиво произнес Максим. – Какие у тебя соображения насчет этого дела?

Да не знаю, – разочарованно махнул рукой Андрей. – Человек-фантом. Появляется из воздуха чтобы убить очередную жертву, и растворяется в воздухе. Никто его не видит, никто его не знает...

Тут Андрей заметил, что правое ухо Максима заметно увеличилось в размерах, превратилось в огромный локационный пельмень, а сам хозяин выросшего уха притаился, замер. Андрей резко замолчал.

– Продолжай, продолжай... – ободряюще подтолкнул Макс.

– Опять выведываешь! – возмутился Андрей. – Ничего тебе не скажу.

Макс шумно вздохнул, расслабился, ухо приобрело нормальные очертания.

– Ну и не говори. Подумаешь, какой конспиратор!

У Кати было несколько костюмов (тех, которые подарила ей Оксана), и формально она выполняла требование Киры Васильевны, комбинируя пиджаки и блузки. Но этот маневр все же не мог скрыть очевидную бедность гардероба. Чтобы думать о новых вещах, надо было хотя бы дождаться первой зарплаты. К тому же она отдала шестьсот долларов вперед за четыре месяца аренды (Катя нашла однокомнатную квартирку, довольно убогую, но невдалеке от здания «Шелтера»). Шестьсот долларов – это были почти все деньги, которые остались от лучших времен, тех времен, когда она была блестящей невестой бизнесмена, завтракала бисквитами с шампанским и не могла самостоятельно надеть чулки, так как они цеплялись за бриллиантовые кольца на ее руках.

Теперь Катя вставала в шесть утра, натыкалась в темноте на углы незнакомой квартиры, натягивала дешевые колготки, которые ни за что не цеплялись, но все равно имели пагубную склонность к продырявливанию, выпивала безвкусный чай и выскальзывала из зловеще-мрачного подъезда.

В напряженном графике работы не было пауз, чтобы предаваться тоскливым мыслям о недавней любви. Катерина вскрывала конверты, сортировала почту, печатала документы, подшивала приказы, составляла письма, наливала в день сорок чашек кофе для шефа и его гостей, отвечала на звонки и сдерживала в себе желание нагрубить Кире Васильевне. Менеджер персонала не упускала ни единой возможности и ежедневно вонзала в новую секретаршу пару-тройку отточенных, пропитанных ядом сарказма стрел. У нее было множество претензий к девушке: то цвет губной помады плохо сочетается с блузкой, то каблуки ее туфель были недостаточно высоки, то она допустила одну опечатку в стостраничном документе.

За головокружительным ритмом «Шелтера» Катя успевала с трудом, но испытывала удовольствие от своей занятости. Она не делала ни одного лишнего движения: заправляла бумагу в принтер, передавала факс в Германию и копировала документы – все одновременно. Она становилась таким же чудесным прибором, как японский автоответчик или процессор «Пентиум», она превращалась в безукоризненно функционирующую приставку к оргтехнике, в такую же необходимую принадлежность офиса, как компьютер. Но в отличие от компьютера Катя еще умела мило улыбаться клиентам и услаждала их взор изящными линиями бедер, талии, груди.

За стеной, в соседнем кабинете, напряженно трудилась переводчица Орыся. Ей тоже приходилось несладко: страховая фирма никому не платила денег даром. Но Орыся все-таки имела за спиной надежное прикрытие в лице вице-президента «Шелтера» Леонида Кочеткова, ее покровителя, спонсора, содержателя, любовника. А Катя могла рассчитывать только на себя.

В обед они шли в экспресс-кафе, где в обмен на талоны получали огромное количество вкусной еды – фирма подстраховывалась от гастритов и язв своих служащих, предпочитая платить за питание, чем за больничные листы.

– Да, если бы не Кирка, в «Шелтере» было бы здорово, – говорила Орыся, с удовольствием поглощая еду. – И если бы Витя не был таким козлом. Приятно чувствовать, что о тебе заботятся. У кого есть семья – им еще и на детей дают талоны. А какие подарки были на Новый год! Incredible, невероятные! С нетерпением жду Восьмого марта.

– А почему ты называешь Виктора Сергеевича козлом? – спросила Катя. Она тоже препарировала куриную ногу. Лишенная материнской заботы Татьяны Васильевны и ее пирогов, Катюша теперь постоянно испытывала легкое чувство голода и с нетерпением ждала обеда в экспресс-кафе.

– А ты еще не ощутила на себе могучие позывные его беспокойного, озабоченного поиском удовольствия тела? Давай возьмем по второй порции? Мы такие худые, что нельзя смотреть без слез.

Катя согласилась. Орыся упорхнула, обменялась репликами с парнем в белом колпаке и вернулась с двумя тарелками, на которых возлежали великанские куриные ноги, золотистые и дымящиеся, политые соусом и посыпанные свежей зеленью.

– Наш повар Владислав не мог тебя не заметить. Передает привет новому сотруднику «Шелтера» и желает приятного аппетита. Сказал, что такой красавице место не в экспресс-кафе, а в флорентийском ресторане рядом с каким-нибудь итальянским графом. Представляешь? Ну посмотри же на него, или он сейчас от отчаяния сделает себе харакири поварешкой!

Катя помахала рукой высокому парню и сдержанно улыбнулась.

– Ну так вот, насчет Виктора Сергеевича. Я должна тебя предупредить. В этой фирме я проработала год, а ты уже четвертая секретарша на моей памяти. То есть менеджер офиса. И так исторически сложилось, что все предыдущие девчонки, которых я видела, были любовницами Витюши. А потом он их выбрасывал на улицу. К сожалению, это специфические особенности секретарской должности в «Шелтере». Его фаворитки чудесно жили, пока не надоедали ему. Они могли опаздывать на работу путать модальные глаголы и подавать партнерам остывший кофе. Но потом увлечение проходило, период щедрых подарков заканчивался. Витюша охладевал, и девицы отправлялись искать себе новое пристанище. Э, Катя, да ты совсем сникла! Не падай носом в тарелку! Неужели ты не догадывалась об этом?

Катя подняла голову. Вид у нее был несчастный и подавленный.

– Я-то думала, что нашла хорошую работу! – с отчаянием воскликнула Катерина.

– Расстроилась? Но ведь я должна была тебя предупредить. Надо же, девчонки, которые принимали участие в конкурсе, наверное, мечтали заполучить именно такое местечко – с начальником, пусть примитивно физиологичным в своих запросах, но щедрым. А выбрали ту единственную, которая хотела напряженной работы, стабильной зарплаты, но только не секса с шефом. Бедная Катерина!

– Что же мне делать?!

Повар Владислав, длинный, нескладный, белый, как снеговик, возник перед столиком. Он держал поднос, а через другую руку перекинул полотенце.

Отбив ногами смелую чечетку (поднос оставался при этом совершенно неподвижен), он опустился на одно колено.

– Прекрасные дамы, – торжественно произнес Влад, – хочу предложить вам многослойный коктейль с орехами, взбитыми сливками и клубничным муссом. Идея создать его посетила меня внезапно, во время наблюдения за двумя милыми существами, увлеченными волнующей беседой, чьи головы, светлая и темная, склонялись друг к другу, словно полевые цветы, волнуемые ветром. Скромный трубадур, нерешительные взгляды которого не были замечены юными принцессами, просит отведать его коктейля. Кстати, дамы, шевелитесь, через десять минут обед заканчивается, и вам может достаться от разъяренной взбивалки для яиц.

Владислав поставил на стол два высоких бокала, поклонился и ушел, пританцовывая и подпрыгивая. Катя и Орыся переглянулись и прыснули.

– Владька, какой ты милый, спасибо! – крикнула вдогонку Орыся. – Наверное, он хотел услышать это от тебя. Видишь, как реагируют мужчины. Ты представляешь собой взрывоопасный симбиоз невинности и сексуальной притягательности. Чиста, как тихий ангел, заманчива, как бутерброд с икрой. Берегись Виктора Сергеевича! Он скоро начнет действовать.

Любая женщина при беглом взгляде на Леонида Константиновича Кочеткова прежде всего могла бы обратить внимание на его крупный нос и склонность к раннему облысению. Но ни одна женщина не успевала заметить этих недостатков внешности, так как молниеносно становилась жертвой обаяния Леонида Кочеткова. Его обаяние сыпалось искрами из ушей и прыгало чертиками в небольших веселых глазах. Он не давал опомниться, хоронил собеседницу на третьей минуте диалога под артиллерийским шквалом комплиментов, обхватывал плотными удавьими кольцами неподдельного восхищения. Леня Кочетков обожал женщин, и женщины были к нему более чем снисходительны. Даже «взбивалка для яиц», ледяная герцогиня «Шелтера» Кира Васильевна не могла сдержать улыбки под его напором, а Леонид успевал убрать руку с ее бедра или талии за сотую долю секунды до возмущенного окрика жертвы.

Вице-президент Леня Кочетков с блеском закончил когда-то юрфак. Он свободно разъезжал на колеснице своих отточенных знаний и изощренного ума среди хеопсовых глыб российских законов. Он был удачливым бизнесменом и ежедневно приумножал свое состояние. Он боготворил Орысю и не упускал ни одного случая, чтобы убедиться в исключительных достоинствах своей любовницы путем сравнения с другими женщинами. Другие женщины щедро украшали собой жизненный путь Лени, но Орыся каждый раз одерживала победу над соперницами, даже не ведая об этом.

...Леня промчался через приемную к кабинету президента фирмы, но в последний момент притормозил, развернулся к Катерине и схватил ее за руку.

– О, Катя, – произнес он таким тоном, словно они были знакомы по крайней мере полвека. – Это было гениально! Я имею в виду конкурс. Блестяще! Ты заметила, как я тебе ободряюще подмигивал? Не хотел, чтобы другие это заметили, но сразу, как ты появилась, я понял: да, да, да, вот она, эта девушка, наша новая звезда! Необыкновенной красоты и изумительных способностей.

Катя зарделась. Леня нырнул за дверь, но появился снова.

– Кстати, не видела моего Крысеныша? Ты уже в курсе наших ляля-шушу? – Вице-президент потупил взгляд и даже заставил правую щеку, обращенную к Катерине, покрыться легким румянцем. – Рыська классная девчонка, правда?

– Леня, да заходи же ты! – раздался из кабинета недовольный вопль Виктора Сергеевича.

Леонид придал лицу постное выражение, кивнув в сторону открытой двери, и приложил руку к сердцу.

– Хотел бы останься с тобой, честное слово. Поболтать. Но труба зовет. Я улетучиваюсь. Целую, крошка.

Катя улыбнулась. Едва скрылся Леонид, появилась Орыся.

– Пашешь? Надрываешься? Бросай.

– Знаешь, тебя только что искал Леонид. Он у Виктора Сергеевича.

Орыся скептически усмехнулась:

– Ерунда. Не верь ему. Он будет осведомляться, не видела ли ты меня, по четырнадцать раз в день в надежде, что в этот момент ты будешь поправлять колготки или у тебя расстегнется пуговица на рубашке. Неисправимый донжуан.

Из Воронежа они возвращались в подавленном настроении и еще более суровые друг к другу, чем прежде. Андрей был обескуражен неэффективностью своих поисков: он потратил двое суток, встречаясь с родственниками и знакомыми рыжеволосой девушки, просеял ситечком землю на том участке, где было найдено тело, и затих в немом отчаянии.

Причина угрюмости Максима Колотова была неизвестна. Он молчаливо вертел руль, сосредоточенно глядел на дорогу, и мысли его, таинственные и недосягаемые, обгоняли автомобиль и неслись над асфальтом трассы впереди капота «семерки».

– Ну а ты-то что такой хмурый? – спросил Андрей.

Максим не ответил, но через некоторое время снизил скорость, съехал на обочину и молча стал расстегивать пуговицы на своей замшевой парке.

– Макс, ты что? – изумился Андрей. – Ты зачем раздеваешься? Вроде наша дружба не предполагает таких отношений! Я не согласен.

Макс стаскивал с шеи мохеровый шарф.

– Нет, нет, – замахал руками Андрей, – не надо.

С чего это ты вдруг решил устроить эротик-шоу? Холодно! Январь! Давай хотя бы доедем до Москвы!

Максим уже терзал пуговицы рубашки. Майки на нем не оказалось, и удивленному Андрею предстала крепкая грудь друга, украшенная длинными, багровыми царапинами. Пока Андрей разглядывал красные иероглифы на теле Макса, тот с упоением вздыхал, надрывно и горестно.

– Я нашел твоего маньяка. Едва спасся, как видишь. Это женщина.

– Ерунда...

– Говорю тебе, это женщина. Видишь, что она со мной сделала. Еле убежал!

– Ладно, рассказывай по порядку.

Максим закутался в одежду, отвел трагический взор в сторону и поведал другу ужасную историю.

Вчера, устав от безделья в городе Воронеже, он отправился в местный концертный зал насладиться симфонической музыкой. Сладкий дурман, навеянный мелодиями Генделя и Вивальди, вмиг улетучился, когда он заметил в третьем ряду даму. Дама была старше Максима лет на пятнадцать, обладала великолепной гривой длинных огненно-рыжих волос и конвоировалась целым выводком нежных малюток.

Десятиминутного антракта хватило оживившемуся Максу, чтобы выяснить биографию роскошной женщины. Она была преподавателем музыкальной школы и привела на концерт своих учеников. Во втором отделении Максим получил двадцать девять замечаний от кружевных старушек меломанок: он никак не мог усидеть на месте.

После концерта Макс помог музыкантше погрузить детей в автобус, развезти их по домам и отправился за компенсацией – взгляд дамы обещал щедрое вознаграждение.

– Это был какой-то кошмар. Она оказалась законченной шизофреничкой. Садистка. Бросалась на меня как пантера, кусалась. Я ее даже слегка прибил, но она от этого взбесилась еще больше.

– И мужское самолюбие не позволило тебе сказать твердое «нет» таким забавам?

– Не мог же я сбежать, словно трус, после того, как сам напросился в гости. А что я пережил! Первый раз в моей жизни такое... Не можешь ее арестовать? Ей нельзя доверять детей! Наверняка она лупит их железной указкой и подвешивает над роялем вниз головой.

– Это тебе урок. Не будешь прыгать в кровать к первой встречной женщине.

– Она клиентка психбольницы. Почему она на свободе, а не в палате для буйных?

– Как ее зовут?

– Алиса. Слава богу, мы уехали из Воронежа.

– Там небезопасно. Но и в Москве, кстати, тоже – по столице где-то бродит великовозрастный сынишка этой садистки. Наверное, такой же психопат, как и мамочка.

– Поехали. Не припомню ни одной женщины, которая привлекалась бы к суду как убийца-маньяк.

– Алиса будет первой. Это она душит твоих девчонок, верь мне. Знаешь, какая она сильная!

Максим завел мотор, плавно тронулся и вырулил на автостраду.

– Глупости.

Виктору Сергеевичу Терентьеву было 34 года. Он 12 лет занимался бизнесом, 24 года – большим теннисом, 16 лет курил, 19 лет совершал утреннюю пробежку и 22 года дегустировал. Последнее занятие было самым любимым у Виктора Сергеевича.

Надо сказать, он имел все атрибуты удачливого дегустатора: приятную внешность, высокую и объемную фигуру, ласковые и выразительные карие глаза, красивую одежду, роскошный автомобиль и большое количество денег. Дегустируемый объект мог рассчитывать на нежность и финансовую поддержку весь период времени, пока Виктор Сергеевич вникал в оттенки вкуса нового продукта. Вникнув, он тут же утрачивал интерес, отодвигал блюдо в сторону и начинал бурные поиски новых, неизведанных вкусовых ощущений.

Женщины проваливались в историческое прошлое Виктора Сергеевича, словно в черную дыру, не оставляя в его сердце и душе абсолютно никаких отметин. Ни к одной из них он не испытал чувства большего, нежели мимолетная привязанность, ни об одной он не вспомнил с легкой грустью или ощущением утраты.

Положение руководителя крупной фирмы открывало перед Виктором Терентьевым прекрасные возможности. Девочки шли нескончаемым потоком, обуреваемые страстным желанием испортить свое зрение около компьютера в фирме «Шелтер». Секретарши появлялись в страховой компании на катастрофически короткий срок, неделю изображали озабоченных офисных девиц, затем попадали в плен карих глаз босса, получали щедрое вознаграждение и увольнялись.

Очередной объект, выбранный Виктором Сергеевичем, был настолько привлекателен, что минуло уже две недели, а босс еще не сделал ни единого поползновения в сторону новой сотрудницы.

Принимая из рук Катерины чашку кофе или документ, президент «Шелтера» даже чувствовал легкое волнение. Он предвкушал удовольствие, которое когда-нибудь доставит ему эта девушка. И тянул время, испытывая наслаждение от томительного выжидания, лаская жертву взглядом – щеки с детским румянцем, маленькие ушки... Кроме того, многолетний опыт соблазнительства подсказывал Виктору Сергеевичу, что в данном случае надо действовать деликатно и осторожно.

– Добро пожаловать! Уоu аге Welcome!

Орыся закончила возню с замком и раскрыла перед Катей дверь своей квартиры.

– Добро пожаловать в мою скромную резиденцию! Знакомься, это Джимми.

В просторной прихожей на синем ковре сидело существо, представлявшее собой пушистый шар размером с двухлитровую банку. Оно уставилось на Катерину неподвижным голубым взглядом, в котором читалась неземная отрешенность. Орыся подхватила создание, оно тут же перетекло к ней на шею, расположилось там, словно дорогой меховой воротник, и заурчало.

– Мой любимый Джимик.

Катя сняла шубу.

– Что это за порода? Первый раз вижу такого кота, – сказала она, проходя в комнату и оглядываясь. – Как у тебя красиво! О, пианино! Ты умеешь играть? Можно я побарабаню?

– Угу. Я умею играть. Я вообще-то умею все, чем должна безупречно владеть благовоспитанная девица из дворянской семьи. Играть на музыкальных инструментах, танцевать полонез, петь, вышивать крестиком и гладью, составлять икебану, говорить на иностранных языках, не путать вилки для рыбы и спаржи, поддерживать интеллектуальную беседу, развлекать мужчину, заниматься неординарным сексом...

– Последние два пункта не вписываются в образ молодой дворянки.

– Зато вписываются в образ дорогой гейши. Тоже неплохо. Эта порода называется колор-пойнт. Прелесть, правда?

Орыся вручила кота гостье. Руки Кати утонули в длинной шелковистой шерсти сиамской окраски. Джимми послушно изобразил воротник и на Катиной шее.

– Это он только прикидывается кротким, – объяснила Орыся. – Коты породы колор-пойнт отличаются почти собачьей преданностью. Он видит, что я к тебе хорошо отношусь, поэтому лоялен. Но Ленька один раз шутя толкнул меня, и я упала на кровать. В следующий момент Джим уже висел на нем, а Леонид дико орал: «Сними с меня этого волкодава». Теперь в присутствии кота он боится на меня дышать. Ну как тебе моя квартира?

Обстановка была роскошна. Важным предметом интерьера являлась гигантская кровать, кроме нее, в комнате стояли угловой диван, оригинальная стенка, журнальный столик. На стенах висели небольшие картины под стеклом – графика, черная тушь на белом ватмане.

– Это мое, – скромно объяснила Орыся. – Рисую. Сейчас сочиню ужин. Если хочешь, оставайся здесь, поиграй. Если хочешь, пойдем со мной.

Катерина заметалась: и пианино манило, и бросать Орысю было неудобно. Она отправилась на кухню. Здесь сияли бирюзой пластик и белоснежные гладкие поверхности аппаратов для приготовления еды. Джим неслышно проследовал за девушками, сел в углу, обвил передние лапы пушистым темно-коричневым хвостом и завороженно уставился на хозяйку и ее гостью.

Орыся распахнула холодильник. Он был заполнен до отказа.

Катя устроилась у стола и следила за Орысиными манипуляциями.

– А почему он все время так смотрит? – шепотом спросила она.

– Любит меня, – коротко объяснила Орыся. – Весь день я на работе, а когда прихожу, он не может на меня налюбоваться. Обожает.

Джим тихо вздохнул в своем углу. Его пушистая розовая грудь поднялась и опустилась, а в голубых глазах Катерина ясно прочитала подтверждение: «Люблю!»

– Может быть, мне тоже кошку завести? Я прихожу вечером в квартиру, она такая унылая, мрачная, мебель старая, телевизор не работает, холодильник пустой, и никто меня не ждет...

– Гениальная мысль! И в момент вылетишь с квартиры. Кто же тебе будет сдавать chambre, в смысле, комнату, если у тебя кот?

– Да, верно. Хорошо, когда есть собственная квартира.

– Не то слово. Мечта. А сколько я работала с Леонидом, прежде чем она мне досталась? Он заваливал меня комплектами кружевного нижнего белья, атласными лифчиками и трусиками из трикотажного гипюра, водил в рестораны, покупал французские духи за тысячу долларов... Полгода я билась над тем, чтобы направить его инвестиции в нужное русло. Я согласна была два года ходить в советских фланелевых панталонах, лишь бы он купил мне на сэкономленные деньги квартиру. Так, supper is ready, ужин готов. Джимми, ты составишь нам компанию?

Кот бесшумно выскользнул из угла и легко вскочил на Катины колени. Даже не вскочил, а вознесся, как облако пуха.

– Ну вот, ты ему понравилась. В очередной раз подтверждается моя гипотеза, что ни один мужчина не может оставить незамеченной красоту прекрасной Екатерины.

Сегодня утром президент «Шелтера» впервые попытался атаковать Катю. Она пришла на работу на полчаса раньше и к восьми уже успела перепечатать пять страниц, когда появился Виктор Сергеевич. Он радостно поприветствовал трудолюбивую секретаршу, заметив, что иногда все же необходимо отлучаться домой, хотя бы на ночь, и почти уже скрылся за дверью своего кабинета, но вернулся и подошел к Катиному столу.

– Почему ты не пользуешься держателем? – спросил он, вставляя листы бумаги в черную пластмассовую загогулину и присоединяя ее сбоку к монитору. – Очень удобно.

– О, а я не знала, для чего это, – искренне удивилась Катерина.

– И не сутулься, не сутулься, Катюша, – отечески позаботился Виктор Сергеевич, положив свои огромные волосатые руки на Катины плечи и пытаясь соединить их за позвоночником. – Выпрямляйся.

– О-о! – закричала Катя. – Вы что делаете?! Больно! Мои плечи мне еще пригодятся!

Она сердито освободилась, и Виктор Сергеевич удовлетворенно улыбнулся. Девушка проявляла независимость и была совершенно свободна от подобострастного заискивания перед начальником. Могла бы и потерпеть пять минут, пока шеф демонстрировал свою заботу. Чудесно! Норовистая лошадка, взнузданная умелой рукой, приносит больше чести терпеливому ковбою, нежели покорный мерин, безропотно позволивший себя стреножить.

«Началось, – с ужасом подумала Катерина, – он меня лапает!»

В одиннадцатом часу на пороге приемной появился парень с огромной корзиной белых роз.

– Екатерина Антонова? – осведомился он.

– А что? – недоверчиво спросила Катя.

– Распишитесь здесь. – Парень установил корзину перед Катей, полностью загородив ей обзор, и протянул сбоку, из-за куста, руку с бумажкой.

Розы благоухали. Катя смотрела на них, подперев голову рукой и закусив губу.

– О-о-о! Ма che cosa е, что это? – разнесся откуда-то снаружи, с другой стороны розового куста, возглас Орыси.

Между влажных тугих бутонов виднелась карточка. Катя раскрыла ее и прочитала:

Вслед за Орысей в кабинете возникли Кира Васильевна и Леонид. Кирка недовольно скукожилась, выдавила из себя уксусную улыбочку и надменно произнесла:

– Катерина, позволь заметить, что у нас серьезная фирма. К нам приходят клиенты, партнеры. А ты превращаешь приемную в оранжерею. Разбирайся со своими поклонниками за пределами служебного помещения.

– Какой широкий жест, – сказал Леонид, считая бутоны.

– Розы в январе – это великолепно, – сказала Орыся, толкая Леонида локтем под ребра, – ты мне никогда не дарил корзины цветов.

– Так вся жизнь впереди.

– Катерина, ты поняла, что я тебе сказала? – сухо осведомилась Кира Васильевна.

– Кто-то ограбил ботанический сад? – спросил Виктор Сергеевич, появляясь на шум из своего кабинета.

Все смотрели на Катерину. Ей было неловко, что она привлекла к себе всеобщее внимание. Она злилась на Олега, который поставил ее в такое положение и который никак не хочет оставить ее в покое.

Олег Кириллович прохаживался вдоль «Мерседеса», засунув руки в карманы дубленки, время от времени легко пинал колесо автомобиля или облокачивался на капот. Он выжидал.

В начале шестого из дверей здания показались две девушки. Одна из них была ослепительной блондинкой в длинной натуральной шубе с капюшоном, другая – Катериной.

Катя заметила Олега, остановилась в нерешительности, сказала что-то спутнице и отделилась от нее. Она пересекла стоянку для автомобилей, укрытую тонким слоем нового снега, и остановилась в метре от своего бывшего любовника.

– Тебе понравились цветы? – спросил Олег и подумал: «Волнуюсь, как пацан. Надо с этим что-то делать».

– Меня едва не уволили. – «Зачем, зачем ты снова пришел? Когда я вот-вот начала успокаиваться?!».

– У вас такие строгие нравы? Тебя устраивает твоя работа? – «Какая красивая!».

– Да. – «Моя жизнь изменилась. И в ней тебя нет!».

– Можно я подброшу тебя до дому? – «И попытаемся все начать сначала».

– Не стоит. Я уже договорилась с подругой, она меня подвезет. – «Я не хочу начинать все сначала».

Катя повернулась и направилась к машине Леонида. За рулем «Вольво» сидела Орыся, они ждали. Олег Кириллович с тоской посмотрел ей вслед.

Катя забралась на заднее сиденье. Орыся включила зажигание.

– Я знаю этого парнишку, – нарушил молчание Леня. – Он из «Омеги-инвест», мы их обслуживаем. У него не голова, а компьютер, а денег – море.

Орыся в зеркало посмотрела на Катерину. Та уже готова была заплакать.

Олег Кириллович проводил взглядом отъезжающий автомобиль. «Кажется, мною пренебрегают. Очевидно, она уже с трудом выносит три минуты в моем обществе».

Случилось страшное. Раздеваясь, Катерина порвала последние колготки. Трагична фигура женщины, застывшей над полиамидно-лайкровой паутинкой, которую пронзила безжалостная стрелка. В ее глазах читается ужас, в позе – отчаяние. Катерина упала на протертый диван и зарыдала. Порванные колготки оказались финальной каплей.

Слезы заняли минут пятнадцать. Катя вдумчиво и методично оплакала и невозвратность прошлого, и неопределенность будущего, и влюбленный взгляд милых сердцу глаз – темно-серых, почти черных, и то, что она так решительно отвергла предложение Олега о воссоединении, и испорченные колготки, и убожество чужой квартиры, и отсутствие денег.

Стоило набрать номер Олега, и все проблемы решались сами собой. Но гордость и упрямство, непоколебимые и монументальные, стояли на страже и контролировали ее поступки.

Катя раненой птицей подползла к телефону.

– Орыся, – застонала она в трубку, и снова от жалости к себе слезы хлынули из глаз, – Орыся, я порвала последние колготки, и у меня совсем нет денег, и в холодильнике пусто, и вообще – мне так плохо!!!

– Бедная моя, – отозвалась сердобольная Орыся, – my poor thing! Я так и думала, что не надо тебя бросать одну в твоей дурацкой квартире после встречи с этим мужчиной. Я еще не поставила машину в гараж, я сейчас приеду и спасу тебя. Держись! Caraggio, мужайся!

В другом районе Москвы, отложив в сторону брошюрку «Особенности грамматики шведского языка. Выпуск 3» и недоеденный бутерброд, Орыся быстро вскочила с дивана, оделась, подхватила Джима (он было начал паниковать, увидев, что хозяйка снова собирается уйти) и вылетела из квартиры.

– Гениально, – говорила она себе под нос, спускаясь по лестнице. – Юная леди, получающая от поклонника корзину с двумя сотнями белых роз, леди в норковой шубе и дорогом классическом костюме, проигнорировала демонического мужчину на шестисотом «Мерседесе»... Здравствуйте, Зоя Николаевна...

Соседка, на которую напоролась Орыся, вцепилась в рукав дубленки. Джим устрашающе зарычал.

– Орысечка, кота на прогулку повела? У тебя новая куртка? Не видела раньше. А что это за девочка к тебе приходила с такими синими глазами? А почему...

Орыся уже была на первом этаже.

– ...Юная леди, даже не улыбнувшаяся такому шикарному мужчине, рыдает над испорченными колготками и не может найти в холодильнике корочку хлеба на ужин. Сюжет для рассказа О. Генри. Или она рыдает над своим разбитым сердцем?

Катя была доставлена в апартаменты польской пани, накормлена и обласкана. Она сидела на диване, вытянув ноги. Джим пристроился рядом и маскировался под норковую шапку, Орыся заплетала ей косичку, а сбоку стоял поднос с чаем и многоэтажными сандвичами.

– ...И после этого мы расстались. Я ушла от него... – закончила Катерина печальный рассказ.

Орыся немного помолчала.

– Не понимаю, – наконец сказала она. – Ты серьезно думаешь, что он убил свою жену?

– Теперь уже не знаю, – тоскливо произнесла Катерина. Она вручила свою историю подруге в надежде, что та наведет порядок в ее мыслях, рассортирует эмоции и успокоит.

– Нет, Катя. У него ничего бы не получилось. Ну подумай! Как можно заставить женщину, которая не хочет умирать, выпить десять таблеток снотворного, не оставив на ее теле никаких повреждений? Она бы сопротивлялась.

– Действительно...

– Значит, он ее не убивал.

– Да.

– Значит, ты можешь вернуться к нему.

– Нет.

– Но почему?

– Я не знаю, не знаю. Когда я слушала ту пленку на диктофоне, словно говорил другой человек – жестокий, грубый. Я воображала Олега совсем другим. А теперь я не могу воспринимать его так, как прежде. Он не тот человек, в которого я влюбилась!

– Да... – глубокомысленно протянула Орыся. – Проблемы. А у меня с Леонидом все просто. Зато если бы ты вернулась к нему, у тебя бы не было никаких материальных затруднений. Пусть ты его уже не так крепко любишь, но он-то от тебя без ума. Позволь ему о тебе заботиться.

– Я так не могу.

– Ты сложная. Но зачем ты вообще приехала из своего Краснотрубинска? Чтобы удачно устроиться, выйти замуж.

– Да, я сначала думала, что найду человека, которого буду любить, мы поженимся, и все будет прекрасно. Но я жила с Олегом и становилась похожей на Оксану – меня уже ничего не интересовало, я только смотрела на дверь и ждала, когда он вернется с работы. Я не хочу так жить. Это не для меня. А из Краснотрубинска я уехала, потому что мне абсолютно нечего было там делать. Это такое болото – зеленое, сонное, в ряске и лягушках. Полная бесперспективность.

– Нелегко с тобой, Катерина. Ну хорошо, а дальше что? Ты думаешь, ты сможешь прожить на свою зарплату? Это нереально. Конечно, в другом городе, под крылом у родителей заработок в пятьсот долларов казался бы неземным счастьем, но для московского уровня жизни, и притом для одинокой девушки, – это мизер. Ты даже не сможешь прилично одеваться. Обрати свой взор на скромную девочку Орысю Железновскую. Как хорошо она устроилась! Без мужской поддержки ты в Москве пропадешь.

– Нет, это не для меня. Такие отношения. Я жила с Олегом, потому что знала: мы поженимся, я стану его женой. Но я ни одного дня не осталась бы с ним в роли содержанки.

– Спасибо за точное определение моего статуса. У Довлатова я прочла: хризантема не может сама себя окучивать и поливать. Мы с тобой – роскошные женщины, мы цветы, которые надо трепетно оберегать и подпитывать. И это функция влюбленных в нас мужчин.

– Я не хочу становиться предметом обихода.

– Какая ты еще маленькая! Если я – удовольствие для мужчины, деликатесный продукт, доступный не каждому, то почему мужчина не должен создавать мне достойные условия жизни? Твой Олег как нельзя лучше подходит на эту роль.

– Нет, не могу я так.

– А зря. Конечно, дело твое. А я живу прекрасно. Леонид чудесно справляется со своими функциями вот уже пять лет, думаю, я позволю ему еще некоторое время кормить меня гусиной печенкой и одевать в меха. Пока не расстанусь с ним.

– Как? Разве вы не хотите пожениться?

– Моя наивная краснотрубинка. Нет, я ему не невеста. Я содержанка, как ты выразилась. Хотя не понимаю, почему я перестану называться ею, если официально зарегистрирую свои отношения с Леонидом.

– И что же ты будешь делать потом?

– Я выйду замуж за иностранного миллионера и буду продолжать жизнь в цивилизованной стране.

– Уедешь?! – изумилась Катя.

– Конечно. Я все продумала. Лет до тридцати еще можно повеселиться, а потом беру на абордаж добропорядочного европейца, и адью. Перестаю быть содержанкой, становлюсь замужней дамой с выводком хорошеньких писклявых цыплят.

– Уедешь в чужую страну, – печально заключила Катя.

– Да, в чужую. Где армия наемна, а граждане законопослушны. Нельзя же рожать детей на территории государства, которое через восемнадцать лет отберет у тебя сына и отправит его умирать в очередную Чечню или позволит какому-нибудь грязному мужику, уверенному в своей безнаказанности, изнасиловать в темном подъезде твою дочь. Нельзя разбрасываться будущим потомством. Как видишь, я думаю даже не о себе, а о безопасности своих детей.

– Ты расчетливая полька. Ну и убирайся в свою Польшу!

Орыся рассмеялась:

– Ну мы хотя бы отвлеклись от твоих проблем, и ты немного пришла в себя. В Польшу я тоже не поеду. Цивилизация – вот что меня манит.

Катя задумчиво посмотрела на сандвичи и пододвинула к себе поднос.

– И еще, – продолжала Орыся, – в моей жизни было немного больше возлюбленных, чем у тебя. А как известно, «нам что ни мужчина, то новая морщина». Позволь совет. Учись переводить мужчин в категорию «пройденный этап». Не зацикливайся. Был Олег в твоей жизни – хорошо. Но другой будет еще лучше. Теперь ты свободна, и впереди – новые приключения. Жизнь – шампанское. Пей и наслаждайся. С твоей-то внешностью ты быстро узнаешь, что Олегом Кирилловичем не заканчивается список мужчин, достойных внимания и жаждущих твоей благосклонности. Новый бутерброд? А ты, оказывается, прожорливая крошка!

Катя сидела в экспресс-кафе и увлеченно читала статью на английском языке о сексуальном преследовании.

Окончательно плененный ее красотой Владислав обслуживал Катерину как личный официант, пританцовывая вокруг ее столика и меняя тарелки.

В конце статьи, которую принесла Орыся с целью создать противовес грядущим домогательствам Виктора Сергеевича, давалось несколько практических советов...

...Виктор Сергеевич нажал кнопку и попросил в микрофон: «Катюша, кофе, пожалуйста!». Через секунду в дверях возникла Катя с маленьким подносом в руках. Из чашки поднимался пар. Президент оторвал глаза от бумаг, поймал взглядом приближающиеся коленки и добрых десять секунд любовался зрелищем. Когда поднос начал плавно снижаться, Виктор Сергеевич покровительственно разместил большую ладонь на Катином бедре и слегка похлопал. В то же мгновение сервизная чашечка подпрыгнула, и горячая жидкость выплеснулась прямо на упитанную ногу шефа, плотно обтянутую тканью дорогого костюма. Виктор Сергеевич взревел, Катерина в ужасе прижала руки к лицу, поднос сделал в воздухе сальто и с металлическим звоном скатился на пол.

– Виктор Сергеевич, – закричала лицемерная Катерина, – простите! Я нечаянно!!! Я испортила вам костюм!

– Костюм! – заорал в ответ разъяренный босс. – Два сантиметра левее, и ты навсегда лишила бы меня детородной функции!

– Как хорошо, что не попало на документы! – воскликнула Катя. – Давайте брюки, я все ототру и поглажу. В комнате гигиены есть утюг.

– Щас, разбежалась! – зло ответил Виктор Сергеевич, охлаждая ошпаренный окорочок взмахами ладони. – А я тут буду сидеть в трусах. И с волосатыми ногами. Иди, иди, глаза бы мои тебя не видели!

Едва сдерживая смех, жестокосердная Катя быстро направилась к двери. В приемной она села за стол, закрыла лицо руками и разразилась сдавленным хохотом. Через секунду дверь приоткрылась, из кабинета начальника вылетели президентские брюки, следом появилась голова Виктора Сергеевича.

– Давай, только быстро! – прошипел он. – И в кого ты такая неуклюжая уродилась?

Катя отпаривала брюки и тихо удивлялась. В статье ничего не было сказано про то, что потом придется спасать испорченные штаны. Или американской журналистке и в голову не пришло, что ошпаренный босс может вручить своей секретарше такую, почти интимную, деталь туалета и отправить девушку застирывать кофейное пятно? «Но все равно достаточно эффективно, – размышляла Катерина. – Теперь он вряд ли попытается шлепать меня, когда я держу в руках поднос. А если я окажусь без подноса?».

Леня Кочетков заскочил в кабинет главы фирмы. Друг Виктор стоял возле окна. Сверху он, как обычно, был одет в элегантный двубортный пиджак, но нижнюю часть тела пытался задрапировать наподобие римской тоги тюлевой занавесью. Получалось что-то вроде кружевной мини-юбки, из-под которой выглядывали могучие волосатые колени.

Леонид окинул партнера оценивающим взглядом и одобрительно хмыкнул:

– А тебе идет. Правда здорово.

– Каким подлым характером надо обладать, чтобы заставить нас работать в субботу! – возмущалась Орыся. – И суббота ведь не простая, а праздничная! Старый Новый год! Но ничего, мы свое возьмем. Завтра, Катя, сразу же после работы идем в ресторан.

– Втроем. У тебя есть вечернее платье?

– У меня нет вечернего платья.

– Когда уходила от Олега, шмотки нужно было забрать с собой!

– Орыся! Перестань!

– Особенно норковую шубу. Эта твоя, из кусочков, конечно, ничего, но бедновата. Женщине необходимы любовь, красивые тряпки и подруга для сплетен. Из этого арсенала у тебя только подруга. Хорошо, наденешь мое платье. Захвачу завтра на работу.

– А что, Леонид решил пригласить нас обеих?

– О, он патологически тщеславен. Представь, появляется Леня Кочетков в ресторанном зале, по левую руку от него – синеглазая брюнетка, по правую – яркая блондинка. Эффектно. Он вынашивал эту идею с того самого момента, как мы с тобой познакомились.

...В субботу, в конце неполного рабочего дня, девушки повесили свои деловые костюмы в шкафы и облачились в вечерние платья. Голые плечи сияли белизной, побрякушки на шее и в ушах исполняли роль бриллиантов, волосы были собраны наверх и умело растрепаны. Леня подогнал машину со стоянки к самому подъезду фирмы, но в последний момент божественную троицу засек на крыльце Виктор Сергеевич.

– Ну ничего себе! – возмутился он. – Леня, ты собака!

Леонид рванул на крыльцо, подхватил обеих девчонок за талии и поволок в автомобиль, словно драгоценную добычу.

– Куда ты их тащишь? Оставь мне хотя бы одну! Катя, ты великолепна сегодня!

– Извините, Виктор Сергеевич, – смутилась Катерина, – но мы договорились все вместе поехать в ресторан, нас пригласил...

– Молчи, – зашипела Орыся, – теперь он не отвяжется.

– Чудесненько, – нежно промяукал Виктор Сергеевич, ощупывая жадным взглядом Катюшу, которая куталась в меховой воротник и нетерпеливо постукивала каблучком атласной туфли, – конец рабочей недели именно так и надо отмечать. У вас не хватает одного мальчика! Я с вами.

– Нет! – нервно закричал Леонид. – Нет, – твердо повторил он. – У нас столик на троих. Девушки, вы простудитесь, быстро в машину.

– Извините, Виктор Сергеевич, – кротко сказала Орыся, потупив серый взор и осторожно обходя монументальную фигуру президента, – желаю приятно провести жалкие остатки уик-энда.

Она села за руль. Дверцы автомобиля хлопнули, и Виктор Сергеевич остался стоять на крыльце в полном одиночестве.

– Наглые предатели! – крикнул он вдогонку. – Премии в этом месяце не ждите!

Орыся посигналила ему фарами, а Леонид склонил голову и отдал рукой салют.

– Еле оторвались, – сказала Орыся. – Вот привязался!

– Ничего себе, в субботу работаем, а он еще выступает! Что, мы действительно останемся без премии? – спросила Катя.

– Не беспокойся, я выпишу вам персональную надбавку, – заверил Леонид. – Кстати, девочки, определитесь, кто из вас ограничится фужером шампанского и повезет нас обратно домой.

– Катерина! – воскликнула Орыся. – Она совсем не пьет. А я буду пить – не менее двух бутылок.

– А если я разобью машину? – заволновалась Катя.

– Леня купит новую.

– Леонид, почему ты сам никогда не ведешь? Леонид нерешительно кашлянул, но ничего не ответил.

– Он постоянно забывает дома права, – выручила его Орыся. – Мне все приходится делать самой.

– Постойте, – снова воскликнула Катерина, – куда мы едем? В какой ресторан вы меня везете?

– В «Анну».

– В «Анну»?!

Леонид и Орыся удивленно переглянулись.

– Чем тебя так пугает «Анна»? Можно подумать, что в этом ресторане на прошлой неделе случилась мафиозная разборка и подъехавшие «скорые» собрали богатый урожай в виде сорока восьми трупов! – сказала Орыся. – Прекрасный ресторанчик, спокойный, уютный. Мы всегда там развлекаемся. Леня, ты действительно заказал столик на троих?

– Ничего я не заказывал. Там обычно свободно. Сказал просто так, чтобы отвязаться от Витьки.

– Если бы я знала, что это «Анна», я бы не поехала!

– Идиосинкразия? Ты там чем-нибудь отравилась? Неприятные воспоминания? – предположила Орыся.

– Слишком приятные воспоминания. И поэтому очень грустно вновь оказаться там.

Но в этот вечер ресторан «Анна» был заполнен до отказа. Народ справлял старый Новый год. Леонид побывал на вершине блаженства, так как вся публика заметила его эффектное появление в обнимку с двумя ослепительными красотками. Для них с трудом нашли место в самом углу зала. Очень приветливый официант сразу же принес бутылку шампанского «в честь праздника, за счет ресторана».

– Сегодня у нас необычно много посетителей, – как бы извиняясь, сказал он. – Надеюсь, это не помешает вам насладиться вечером.

– Катерина, встряхнись, – сказала Орыся, нагибаясь к уху подруги. – Не улетай на крыльях нежных воспоминаний, оставайся с нами. Повторяй: «пройденный этап»!

– Да, – очнулась Катя. – Ты права. Пройденный этап. Буду веселиться.

И они повеселились от души. Меню было отличным, на десерт – торт со свежей черешней. Леонид танцевал танго поочередно с Орысей и Катериной, его энергии хватало также и на дам из-за соседних столиков. От шампанского у девушек кружилась голова, несколько раз они выскакивали на улицу поиграть в снежки.

Около двух часов ночи они вышли из ресторана и в нерешительности застыли около автомобиля. Все трое тупо осматривали машину, словно видели ее впервые.

Девочки не могли стоять ровно, они подпирали с обоих боков Леонида, а он тяжело висел на их плечах.

– Главный вопрос. Кто будет вести? – с трудом выговорил Леонид. – Вести иль не вести, вот в чем вопрос.

– Катерина пьяная в стельку, – скептически заметила Орыся. – Значит, снова я.

Они еще немного постояли.

– Поедем тихонечко. Ти-хо-неч-ко. И не по проспекту, а партизанскими тропами, с выключенными фарами... – вымолвил Леня и бессильно уронил голову на грудь.

– Тропы – это стилистические средства языка, – заплетающимся языком произнесла Катя, – синекдоха, эпифора...

– Угу, – кивнула Орыся, – а еще – тропы. По ним партизаны ходят с автоматами. На цыпочках. – Она глупо хихикнула и качнулась. – Я сажусь за руль!

Через четыре километра, на которых Орыся выжимала из автомобиля максимально возможную скорость («Отстаньте от меня!! – кричала она, нетерпеливо дергая плечом. – Я еду очень тихо, отвяжитесь!!»), их остановил гаишник.

Орыся дала задний ход, едва не придавила доблестного постового, вышла из автомобиля, стекла которого запотели до нулевой видимости, прекрасная, растрепанная, в шубе нараспашку, в декольтированном платье и сверкающих поддельных бриллиантах, прислонилась к боку «Вольво» и застыла с пьяной, счастливой улыбкой на губах. Гаишник заглянул внутрь, увидел Леонида, обхватившего голову руками и с горестным мычанием пытающегося пробить ею бардачок, и Катерину на заднем сиденье – тоже полуголую и в мехах.

– Только не надо совершать необдуманных поступков, командир! – застонал Леня. – Мы просто справляли Новый год! Посмотри, какие девочки! Пойми меня правильно, друг!

Гаишник открыл заднюю дверцу и впихнул туда улыбающуюся Орысю. А сам сел за руль.

– Какой хороший милиционер нам попался, – говорила Катерина, облаченная в Орысину пижаму, лежа на Орысиной кровати. – Довез нас до дому и даже штрафа не взял! Как сладко засыпать после шампанского...

– Наивная ты, Катя! Видела бы, какую пачку денег сунул ему Ленька! Вот так все доллары и разлетаются по чужим карманам... – пробормотала Орыся, засыпая.

Андрей Пряжников справлял старый Новый год с соседкой по лестничной площадке Софьей Викентьевной.

Софье Викентьевне было 79 лет. Она сидела за праздничным столом в алом мохеровом свитере. Оттенок губной помады идеально соответствовал цвету пряжи, глаза были слегка подведены перламутровым карандашом «Эсте Лаудер». Софья Викентьевна болтала в воздухе ногой, а в руке держала хрустальный фужер с шампанским. В телевизоре мальчик с монгольскими скулами и в ярком пиджаке выводил с хрипотцой: «Не верь мне, милая, не верь...», и плечи Софьи Викентьевны двигались в такт мелодии. Ей с трудом удавалось усидеть на месте.

В этом году Софье Викентьевне исполнялось восемьдесят, но ей постоянно приходилось напоминать себе об этом. Резво взобравшись на табуретку, чтобы открыть форточку, она мысленно укоряла себя: «Сонечка, ты непозволительно шустра. До неприличия!» – но ничего не могла с собой поделать. В ней было заложено энергии, здоровья и оптимизма на пятерых, и Софья Викентьевна часто думала о тех несчастных, которые не получили своей доли жизнелюбия: если природа израсходовала на Сонечку пятикратную норму, то кому-то не досталось ничего. Пусть лицо напоминало гофрированную бумагу, а волосы стали совсем седыми – душа упорно рвалась в ночные клубы, дискотеки, на лыжню.

– Андрюша, когда мы будем танцевать?

– У меня не то настроение, Софья Викентьевна. Не для танцев.

– Жаль. А я просто не могу удержаться. Какая хорошая музыка, но я опять забыла название этой группы! Склероз!

– «Ту-анлимитед», – грустно подсказал Андрей.

– Точно! Прекрасная танцевальная музыка.

Андрею действительно было не до танцев. Прошло две недели, как полковник Скворцов вручил ему комплект трупов и мифического маньяка-убийцу, а он еще ни на йоту не приблизился к разгадке. Он начинал сомневаться в своей компетентности, хотя за плечами было четыре откровенно безнадежных дела, раскрытых благодаря феноменальной везучести детектива и его оригинальному взгляду на вещи. Теперь Андрей зашел в тупик, а бездействие означало, что скоро может появиться новая жертва. Ждать, пока убийца ошибется? Но ошибка маньяка, равно как и его удача, означали одно – смерть очередной женщины.

Почему-то Андрею не давал покоя один факт – две из трех девушек были рыжеволосы. Их волосы были не каштановыми и не русыми с рыжеватым оттенком, а огненными, и это было необычно. Но третья жертва, продавщица из магазина «Изабель», была брюнетка. По какому же принципу он выбирает жертв? Или у него вообще нет никакого принципа?..

– Как она хороша, – щебетала тем временем Софья Викентьевна, накладывая в тарелку горку «Зимнего» салата. – И правильно, что она изменила цвет волос. – На экране телевизора энергично извивалась около микрофона певица. Тоже рыжая! – Мои волосы Андрюша, знаете ли, раньше были прямо-таки пламенными. Множество непослушных завитков, грива, водопад. Мужчины сходили с ума. А когда я еще надевала ярко-красный костюм! О, этот ярко-красный костюм! Отбоя от поклонников не было. Мужчины чутко реагируют на красный цвет – это как призыв, как флаг, зовущий на баррикады сексуальных боев. Обожаю этот цвет до сих пор, не подумайте, что я революционерка...

Андрей поднялся. Ему в голову пришла какая-то мысль.

– Извините, нужно срочно позвонить.

Он взял телефонный аппарат и отправился с ним в другую комнату.

– Здравствуйте, Элеонора Максимовна. Извините за поздний звонок. Это Андрей Пряжников... Да, из розыска... Да, вас также... Счастья, здоровья. Нет, по этому делу пока ничего нового, я только хотел спросить: в прошлом году, в декабре, в вашем магазине была другая униформа? У ваших продавщиц? Или те же самые синие пиджаки с золотом, которые я видел? Да? Черные мини-юбки, так, и ярко-красные жакеты. До самого Нового года. Ясно. Спасибо. Еще раз извините за беспокойство. Вы мне помогли.

Но не успел Андрей положить трубку на рычаг, как телефон требовательно заголосил.

– Эндрю, это я, Тимофеев. Давай быстро подъезжай к ресторану «Анна». Этот тип снова появился. Задушена женщина.

– Валера, стой! Она рыжая?

– Нет, блондинка. А что, ты интересуешься только рыжеволосыми трупами? Эстет...

– А какое на ней платье?

– Приезжай, черт возьми, увидишь. Шикарное. Длинное, открытое. По вырезу – мелкие искусственные камешки. И такое красное, что в глазах рябит.

– Выезжаю.

Через несколько минут Андрей подъехал к ресторану «Анна». Валера Тимофеев подбежал к машине и рванул на себя дверцу.

– Привет! Выпрыгивай. Сообщаю последние известия. Сегодня здесь толпа народу праздновала старый Новый год. Около двух часов ночи посетители начали расползаться. Осталась компания из пяти человек, основательно поддатых, которые никак не могли найти свою подружку. Шуба дамы висела в гардеробе, выдвигалось предположение, что мадам слиняла с каким-нибудь джентльменом почти голышом – то есть в одном платье. Уборщица направилась в туалет, чтобы вернуть кафелю первозданный блеск, и тут начинается самое интересное. Уборщица открывает стенной шкаф, в котором хранит свои принадлежности и который находится в зеркальном предбаннике мужского и женского туалетов – сейчас увидишь, – а оттуда вываливается тело пропавшей женщины.

– Надеюсь, это не стало причиной появления второго трупа?

– Нет, мы столкнулись с фактом удивительного хладнокровия. Труп был водворен обратно в шкаф, дверцы плотно закрыты, компания оповещена, что их подруга наконец-то нашлась, и вызвана милиция. А потом примчались и мы.

– Мне не терпится увидеть эту хладнокровную старушку уборщицу.

– Почему старушку? – удивился Валерий. – У него усы.

– У него?

– У него. И проникновенный взгляд серых глаз, и могучие плечи. Зовут Федя, Федор Богданович, подрабатывает в свободное от учебы время. Студент медицинского. К свежим трупам относится так же философски, как мать-героиня к пятнадцатой беременности.

У крыльца ресторана стояла величественная и разгневанная дама в золотистых соболях. В радиусе пяти метров от ее фигуры снег растаял, и мокрый асфальт дымился.

– О, Зевс, посылающий молнии, – тихо вздохнул Валера. – Она меня уже достала.

Владелица ресторана Анна Витальевна была сердита, и подойти к ней поближе было так же чревато, как к извергающей пулеметный огонь амбразуре.

– Который раз мы с вами встречаемся, Андрей, и каждый раз встреча означает какую-нибудь невыносимо гадкую новость. Какого черта, простите, в моем ресторане понадобилось душить девицу! Через дорогу есть «Погребок» и «Тройка», там и туалеты попросторнее, почему обязательно у меня? Куда вы, органы, вообще смотрите?!

– Куда я, орган, смотрю? – усмехнулся Андрей. – Анна Витальевна, впредь правоохранительные органы будут стараться, чтобы девиц душили только в «Тройке» и «Погребке».

– Я не то хотела сказать, – презрительно сморщилась Анна Витальевна. – Теперь я останусь без клиентуры.

– А вы прибейте к шкафчику табличку: «Отсюда выпал труп», на столик поставьте указатель: «Здесь сидела жертва». Пару черепов на стены – и народ повалит валом. Многие любят пощекотать себе нервы, – подсказал Андрей.

Тело уже извлекли из шкафа.

– Людмила Трушкина, двадцать семь лет, частный предприниматель, – прокомментировал Валера.

– Отпечатки со шкафа, у Феди и еще вот с этих браслетов, – сказал Андрей, кивая в сторону мертвой женщины, на правой руке которой, выше локтя, блестел широкий браслет в виде металлического цилиндра.

– Вот швейцар. – Валера подтащил к Андрею высокого и крепкого старика. Тот клевал носом от усталости и желания спать.

Знаете, здесь было столько людей сегодня, – извинился швейцар, – двери не закрывались. Клиенты постоянно шныряли на улицу охладиться и обратно в зал, носились как ненормальные. Пьяные все... Праздник ведь...

– Да уж, праздник вы мне устроили, – раздался из холла злой голос Анны Витальевны.

Андрей покинул туалетный предбанник, украшенный огромными зеркалами, и обратился к владелице ресторана:

– Мы сможем узнать фамилии тех, кто сегодня гулял здесь?

– Каким образом? – возмутилась Анна Витальевна. – Мы фамилий у клиентов не спрашиваем!

– Но вы сами мне когда-то сказали, что многих знаете в лицо и по имени-отчеству.

– Но я сегодня отдыхала! Я приехала в ресторан, только когда мне позвонили и сообщили эту ужасную новость!

– А официанты?

– А что официанты? – пожала плечами Анна Витальевна. – Хотите составить фоторобот сорока пяти клиентов? К тому же я часто меняю персонал, чтобы не зарывались, они все работают недавно. Разговаривайте с ними сами.

– Да, ситуация, – сказал Валера. – Прямо хоть давай объявление в газету: «Просим откликнуться тех, кто тринадцатого января пировал в ресторане „Анна“ и видел, как душили в туалете молодую женщину».

– Он мог зайти с улицы, правда? – предположил Андрей. – Нырнуть в туалет, убить и тут же выйти. Учитывая, какой здесь сегодня был бардак, никто бы не обратил на него внимания.

– Да, Андрюша, – посочувствовал Валера, – четвертый труп. Завтра, то есть уже сегодня, тебе придется туго. Как будешь отчитываться?

Катерина обошла стол и остановилась с левого бока Виктора Сергеевича.

– Вот здесь необходима ваша подпись.

Босс оторвался от бумаг, которые пристально изучал вместе с главным бухгалтером фирмы – Геннадием Петровичем.

Главному бухгалтеру было шестьдесят три года. Виктор Сергеевич, комплектуя штат из молодых и резвых, не пренебрегал опытом и мудростью старшего поколения. Геннадий Петрович, которого вежливо проводило на пенсию родное государственное предприятие, испытывал чувство горячей признательности к фирме «Шелтер»: она спасала его от одиночества и безделья. Свободный от семейных хлопот, душевных переживаний юности, бытовых проблем, он отдавался любимой работе с упоением трудоголика. Компетентность и профессиональная изворотливость главного бухгалтера сберегали за один месяц страховой компании больше денег, чем зарабатывало за квартал предприятие, избавившееся от услуг Геннадия Петровича. Сейчас он обсуждал с президентом «Шелтера» очередной хитроумный финт.

– Извините, прервемся, – сказал Виктор Сергеевич, – срочные бумаги надо подписать.

Правой рукой он начал ставить на документах размашистый автограф, левая его рука скользнула под стол, нащупала Катину ногу и дружески сжала колено. В ту же секунду Катя истерически взвизгнула и отлетела от стола. Ручка выпрыгнула из пальцев Виктора Сергеевича, Геннадий Петрович вздрогнул, подскочил на стуле и схватился за сердце.

– Таракан!!! Таракан, да вот, прополз, – объяснила Катерина.

– Какой таракан! – закричал на нее Виктор Сергеевич. – Что ты мелешь!

Фиолетовый Геннадий Петрович висел на спинке кресла и растирал грудь в области сердца.

– Вам плохо! – подскочила к нему Катерина. – Сейчас я воды принесу.

– Вон отсюда! – крикнул Виктор Сергеевич, швыряя ей подписанные бумаги. – Глаза бы мои тебя не видели! Брысь!

– Чай с лимоном и две ложки сахара, – прохрипел вдогонку Геннадий Петрович.

Через несколько минут Катерина снова появилась в кабинете. Шеф следил за ней настороженным взглядом. Катюша поджала губки и скромно и почтительно поставила перед бухгалтером чай.

– Виктор Сергеевич, – кротко произнесла она, – готов кофе. Горячий.

– Спасибо, Катя, не надо, – сдержанно прорычал тот. – Пожалуйста, иди.

– Ты мне на уши не падай, – недовольно говорил полковник Скворцов, – красные платья, рыжие волосы... Я тебя не узнаю.

Андрей сосредоточенно смотрел на канцелярскую скрепку на столе начальника и шариковой ручкой пытался загнать ее в маленький бокс между старательной резинкой и краем кожаной папки.

– Ну, я понимаю, трудно что-либо найти на обочине шоссе по прошествии двух месяцев... Но в ресторане, через полчаса-час после совершения преступления? Там находилась в этот вечер, наверное, целая толпа, и никто ничего не видел? Ничего не заметил?

Канцелярская скрепка развернулась боком и застряла. Андрей бросил ручку.

– Молчишь? Сказать нечего?

За сутки, отделявшие разговор в кабинете полковника Скворцова от трагического происшествия в ресторане «Анна», Андрей Пряжников досконально изучил биографию Людмилы Трушкиной, познакомился с ее родственниками, друзьями и любовниками. И все это для того, чтобы прийти к выводу: Людмила стала случайной жертвой маньяка, подвернувшись ему под руку в своем красном платье.

– Ну а кроме того, что он реагирует на красное? Что ты еще можешь сказать о нем?

Андрей пожал плечами.

– Поздравляю. Постарайся не попадаться мне на глаза до тех пор, пока не откопаешь что-то более убедительное.

Андрей встал и направился к двери.

Катя появилась на пороге Орысиного кабинета за час до окончания рабочего дня. Взгляд ее лихорадочно блуждал.

– Я пропала! – трагически объявила она. – Все кончено!

– Уронила дырокол на Киру Васильевну, – предположила Орыся, поднимая голову от словаря, – или пролила кофе на страховое соглашение в двести тысяч долларов?

– Хуже, – ответила Катерина. – Виктор Сергеевич объявил, что сегодня вечером он подбросит меня до дому на своей машине.