Глава 17
Будни самаритянки
Следующие дни я провела в блаженном, почти эйфорическом состоянии. Да, безжалостно растерзав пару миллионов собственных нервных клеток, я, однако, решила трудную задачу. Дамоклов меч, висевший на волоске над головой, теперь спрятан подальше. И я выкрутилась из замысловатой ситуации – доставила чемодан по назначению и спасла семью депутата. Никто не знает, на что способен Холмогоров, но его интересы полностью удовлетворены. Он получил обратно свой английский контракт. Значит, у меня нет долгов перед Воскресенским. Надо просто забыть эту историю.
Но как?
Мысли о депутате не давали покоя. Я даже решила позвонить Холмогорову, хотя зареклась иметь дело с этим опасным человеком. Потенциально опасным. Я же не знаю, кто он на самом деле.
Позвоню на мобильный (куда? в Англию?) и узнаю новости о депутате. Вернее, о его теле. Ведь Андрей Вадимович собирался пробить информацию по «своим каналам». А каналы у него, надо полагать, мощные.
Однако дозвониться до Холмогорова не удалось. Его мобильник был вне зоны… Ну ладно. Мне в принципе есть чем заняться, кроме выяснения подробностей о депутате Воскресенском.
Например, я три раза занималась сексом по телефону с Никитой. Больше ничего не остается. Ведь между нами огромные расстояния.
– Мамуля была в восторге, очень тебя хвалила, – сообщил Никита, отдышавшись после сеанса.
– Правда? – польщенно спросила я.
– Да. Она сказала, ты все взяла на себя – организовала шикарный обед.
– Я рада, если ей и подругам понравилось.
– Спасибо, ты такая заботливая.
– Никита, это же твоя мама! Я не могла поступить иначе.
– Мне приятно, что у вас сложились чудесные отношения.
М-м-м-м-м… Конечно чудесные.
Это слово как нельзя лучше характеризует наши с Ланочкой отношения!
– И вы нашли общий язык. Да, здорово… Мама сказала, немножко кебаб не удался.
Что?!! Да этот чертов кебаб был просто великолепен!
– О, ей не понравилось? – упавшим голосом промямлила я. – А мне показалось…
– Не переживай! Не страшно. Ты все равно умница.
Кебаб мой, видите ли, не понравился! Я в гневе!
…Ева, гипнотически сверкая прекрасными карими очами, вновь попросила взять Мишутку.
– Все, это в последний раз! – заверила она, пытаясь говорить как можно более убедительно.
– Ладно. Выгружай.
– Наверное, у него режутся первые зубки! – взволнованно сообщила Ева. – Он такой нервный, капризный! Мы совсем не спим по ночам. Я измучилась!
– Ева, ты в своем уме?
– Да, а что?
– Какие «первые зубки»? У ребенка уже месяц назад было четыре резца!
Ева с интересом посмотрела в сторону младенца. Тот уже сидел на моем диване между двух подушек и алчно мусолил баранку.
– Вау, – сказала соседка. – Круто. Когда успел? Наверное, я что-то пропустила, пока вертелась по делам.
– Конечно пропустила! Самое ценное, значительное и приятное. Твой ребенок растет, но это проходит мимо тебя.
– Зато у меня бизнес. Сейчас пытаюсь открыть третий маникюрный бар. Столько проблем! Ну все, Юля, чао!
…Мы гуляли в сквере, я старалась поворачивать коляску так, чтобы лицо спящего младенца оставалось в тени, а все остальное освещалось бы солнцем. На солнце вырабатывается витамин Д – бесценный элемент для профилактики рахита.
Знает ли об этом Ева?
Очень сомневаюсь.
Детеныш спал, и, рассматривая его очаровательную мордочку, я вспоминала – опять же! – о поездке к депутату.
Когда я перестану об этом думать? А вдруг я просто обязана думать об этом? А если жизнь пытается мне что-то подсказать? Только представьте: с чужим ребенком на руках я совершенно случайно очутилась в доме, где тут же началась перестрелка! Какое чудовищное совпадение! Мы могли приехать к депутату на день раньше, и его фатальная встреча с убийцами произошла бы без нашего участия. Я могла бы вовсе отказаться ехать вместе с Глебом – однако не только поехала сама, но и потащила с собой Мишутку.
Что это? Зловещий знак судьбы?
Вдруг мне надо усвоить какой-то урок или изменить что-то в себе, пока высшие силы не подбросили задачу посложнее? Вдруг мой ангел-хранитель рыдает, не в силах справиться с безалаберным поведением подопечной? Не хочется получать пинки от фортуны, отчаявшейся скорректировать мой путь более гуманными методами…
Но что я делаю неправильно? В чем виновата?
Не в силах ответить на все эти вопросы, прокипятив мозги, я достала свежий номер «Аргументов и фактов», купленный по дороге. Просто почитаю, пока ребенок спит…
Но не тут-то было! Вместо того чтобы спокойно проштудировать первые страницы, посвященные политике, или пощекотать нервы историями из разряда «а вот еще был ужас», я взялась за рубрику «АиФ – Доброе сердце». Рассказ о малыше, которому необходима срочная операция за рубежом, заставил меня сначала всхлипнуть, а потом и прослезиться. Вскоре я уже страстно смачивала слезами газетную страницу – статья проняла до глубины души… Сбоку в отдельной колонке перечислялись дети, получившие медицинскую помощь благодаря акции «Доброе сердце». Чуть ниже – фамилии тех, кто пожертвовал деньги на лечение.
Какая прекрасная страна! Сколько в ней отзывчивых, добрых, неравнодушных к чужому горю людей! И как же несправедливо, не по уму все у нас устроено. Не газета должна по рублю собирать деньги на операции детям, не родители, ополоумевшие от горя, должны выпрашивать подачки – платить обязано наше огромное, богатое государство! Это его работа, его задача, однако… Увы! Похоже основной целью нашего государства является задача сделать богатых еще богаче, а бедных – еще беднее.
…Визг тормозов отвлек от мысленного публицистического буйства. Сквозь деревья на дороге виднелась канареечная «мазда». Без сомнения, это был автомобиль Глеба. Он высунул из окна руку и помахал в воздухе. Что-то на его пальцах полыхнуло безудержным огнем, попав под солнечный луч. Я свернула на боковую аллею.
Я толкала перед собой коляску, бодрым галопом перемещаясь в сторону дома. Решение созрело молниеносно – я тоже перечислю деньги на банковский счет, указанный в газете! Мне хочется быть в числе тех, кто не отмахивается от чужой беды, сказав «мои сто рублей ничего не изменят», а просто идет и отправляет деньги…
Я, конечно, перечислю не сто рублей, а гораздо больше. Никита, убывая в очередной вояж, оставил довольно крупную сумму на непредвиденные расходы. Отлично! Думаю, мне представился случай истратить эти деньги как нельзя более разумно…
– Привет! – сказал Глеб через опущенное стекло. – А не подвезти ли вас?
– Нет, мы никуда не поедем! – в ужасе отшатнулась я. – И не проси. Хватит. Достаточно поездки к Воскресенскому. Больше не хочу.
Дизайнер аккуратно припарковал машину и выбрался из авто. Я беззвучно упала в обморок: сегодня на юноше были кожаные брюки и бирюзово-лимонно-фиолетовая блуза с воланами на груди.
– Родители приедут попозже, сейчас не могут, – объяснил Глеб свое перевоплощение, – ну а я немножко расслабился.
– Да, отлично выглядишь, – усмехнулась я.
Мужественно.
– Спасибо, – застенчиво поблагодарил дизайнер и расправил на груди павлиньи воланы.
– Знаешь, покарауль пять минут коляску. Мне надо срочно сгонять домой. – Я кивнула в сторону подъезда.
Дизайнер заглянул в коляску – оценил масштабы поручения. Ребенок тихо спал, не представляя опасности. Глеб, вероятно, понял, что справится.
– Но только пять минут, не больше.
– Мне только до квартиры добежать и обратно, – заверила я.
– Ясно, – понимающе кивнул дизайнер. – Не забудь потом помыть руки.
– О, да я не за этим! Хотя… Отличная идея! Тогда мне потребуется немного больше времени. Десять минут. Ладно?
– Юля, ты… Ну хорошо. Десять минут?
– Обещаю, за это время парень не успеет выйти из анабиоза!
– А если… Вдруг он устроит истерику?
– Глеб, какие проблемы? У тебя же племянник. Ты опытная нянька.
– Предпочитаю не связываться с посторонними малявками.
Как мудро!
А я не такая.
– Ладно, беги, – сказал в конце концов Глеб. – Так и быть, помогу тебе.
…Отпустив дизайнера, выполнившего функцию охранника коляски на пять с плюсом (он даже отгонял от спящего ребенка голодных весенних мошек, размахивая сорванной веткой березы – молодец!), я отправилась к ближайшему отделению почты. Там, вероятно, бесплатно раздавали пончики и флаерсы в стрип-клуб – трудно было найти более вескую причину для подобного столпотворения. Я поняла: попытки выдать себя за кормящую мать (а также – инвалида Великой Отечественной) обречены на провал. Измученная духотой и ожиданием толпа растерзает меня.
Поэтому мы поехали дальше – к банку. И там в приятной прохладе, отстояв в очереди всего десять минут, я избавилась от денежных излишков, истратив их на цель высокую и благородную.
Отдавать – приятно!
Остаток дня провела в исключительно хорошем настроении. Даже противные мысли о Воскресенском отодвинулись на задний план. Наверное, я требую от себя невозможного – нельзя забыть эту историю всего лишь через неделю после инцидента. Постепенно, конечно, справлюсь, но сейчас мне никуда не деться от постоянных видений, леденящих кровь. Ничего не поделаешь, просто надо выждать. Прошло слишком мало времени.
…Вечером мы пили «Маргариту» на Евиной кухне. Владелица маникюрных баров разбиралась в коктейлях ничуть не хуже, чем в акриловых ногтях. Ева отлично смешивала ингредиенты. На ней красовались уже знакомые мне мини-шорты и искусно драная футболочка – дыры на этом трикотажном изделии позволяли видеть только разрешенные цензурой участки девичьего тела. А впрочем – где сейчас цензура?
После первого коктейля я еще не созрела для откровений. Очень хотелось рассказать Еве о переводе целой кучи денег на лечение ребенка, но я стеснялась. Не назовет ли она меня чересчур сентиментальной или непрактичной? Но после третьей «Маргариты» веселые пузырьки устроили фейерверк в моей голове, и я выложила приятельнице подробности.
Ева некоторое время молчала.
– Знаешь, – нерешительно сказала она, – наверное, не все доступно нашему пониманию.
Ха, кто бы спорил! Я вообще ничего не смыслю в львиной доле вопросов мироздания и человеческого поведения.
– Юль, ну ты совсем, что ли, дура?
Я опешила. Почему она говорит мне это?
– Такие бабки истратила неизвестно на что! – возмущенно продолжила Ева.
– На операцию ребенку!
– Какое тебе дело до этого ребенка?
– Я ужасно расстроилась, прочитав статью.
– Да таких статей! Ты б еще в Интернете порылась – там сплошь и рядом объявления: помогите, дайте денег, спасите!
– Тебя это не коснулось, поэтому ты так рассуждаешь, – обиделась я.
– Боже упаси! – замахала руками Ева. – Не надо нам никаких болезней и операций!
– Точно так же я могла бы сказать: какое мне дело до твоего ребенка, до Мишутки? Почему я его беру к себе, гуляю, кормлю с ложечки?
– Я и сама удивляюсь, – честно призналась Ева. Она минуту рассматривала меня немного расфокусированным взглядом – коктейли делали свое дело. – Наверное, ты ангел. Да, ты ангел. Это все объясняет. И мне безумно жаль, что ты истратила столько денег не на себя, а на кого-то, кто тебе даже спасибо не скажет! Могла бы себе новый костюм купить, сумку, туфли классные…
– Брось! Вещи – такая ерунда.
– Не знаю, не знаю…
Не успела я, пошатываясь и цепляясь за перила, добраться до своей квартиры, зазвонил мобильный. Никита!
– Привет, малыш. Не спишь еще?
– Нет!
– Слушай, я на минутку.
– Согласна и не на минутку. Да, мы сегодня уже разговаривали, но всегда хочется чего-то большего.
– Нет, малыш, сейчас мне некогда. Послушай, ты, наверное, еще не все деньги истратила? Ну, из тех, что я тебе оставил?
– М-м-м, – неопределенно ответила я, трезвея.
– Понимаешь, мама совершенно выбилась из бюджета…
Еще бы! Закатывать такие вечеринки.
Да я только в супермаркете истратила целое состояние, покупая все эти замысловатые приправы, гранат без косточек, телятину и баклажаны. Роскошные израильские баклажаны – ведь местные еще не поспели! А сколько стоил кальян!
– Юлёныш, дай Ланочке денег, хорошо? Она впадает в депрессию, когда лишается возможности ходить по магазинам и покупать, покупать, покупать. Тот еще шопоголик.
– Конечно, Никита. А сколько?
– Ну, сколько сможешь… Договорились?
– Угу, – без энтузиазма промычала я.
Если Ланочка узнает, сколько у меня осталось Никитиных денег, ей не избежать самой суровой депрессии. Никакого шопинга по крайней мере в ближайший месяц!
Так. И что теперь делать? Вот ситуация! Ну, ничего… Сейчас я обязательно что-нибудь придумаю…
