Глава 15
Миссия выполнена. Свобода!
Весна, ледяная и ветреная вначале, в последние майские недели разразилась настоящей солнечной вакханалией. Трудно поверить, но совсем недавно мы дрожали от холода. А сейчас плавимся от жары.
Тем не менее Андрей Вадимович сидел за столом в пиджаке и галстуке – как и положено функционеру – и увлеченно трудился.
Наверное.
Я так предполагаю.
Потому что мне не удалось увидеть Холмогорова в его в рабочем кабинете… Прорваться в мэрию без приглашения или пропуска – нелегкая задача. Мои попытки увенчались успехом только наполовину.
Я не стала сообщать Холмогорову о визите. Только позвонила в его отдел и, представившись сотрудником референтуры вице-губернатора по вопросам градостроительства, поинтересовалась, когда можно застать на месте господина Холмогорова. Мне вежливо ответили.
Я решила вручить кейс внезапно. Иначе Андрей Вадимович успел бы морально подготовиться и при встрече засыпал бы меня камнепадом хитрых вопросов. Наверняка у него их возникнет масса. А я сейчас не в том состоянии, чтобы ловко обходить глубоководные мины. Впрочем, никогда и не владела искусством макиавеллиевского диалога. После пяти мучительных дней мои интеллектуальные характеристики сопоставимы с IQ годовалой овцы.
Нонна довезла нас с коброй до мэрии, но полюбоваться на Холмогорова подруга не успела. Затрезвонил мобильник, и через секунду бизнес-леди, озабоченная и напряженная, летела в сторону одного из своих офисов…
Три милиционера долго упирались руками и ногами, пытаясь не пустить внутрь прессу. В конце концов упорство журналистки было вознаграждено: мне разрешили поиграться с металлоискателем. Рама издала взволнованный вопль, когда я попыталась пронести в мэрию кейс.
– Там ничего особенного. Так, один калаш и пара шмайссеров.
– Все равно открывайте, – приказали охранники, радостно столпившись вокруг добычи.
Я стала давить на кнопки, набирая код: 953 610 744.
Упс. Неправильно!
964 510 744.
Опять не получилось.
Мужчины заинтересованно следили за мучениями посетительницы. Красные цифры возникали и гасли на табло, но кейс не открывался…
– Да-а, крутой чемоданчик, – протянул один из охранников.
– Вы говорите, внутри ничего особенного? – спросил другой.
– Так. Сущая ерунда.
– Интересно, как же тогда вы упаковываете более ценные вещи?
Хм… Хороший вопрос!
Внезапно я поняла, что совершаю ужасную ошибку. Нельзя ломиться в мэрию с этим кейсом…
– Забыла код, – беспомощно посмотрела я на охранников.
– Мы вас не пропустим, пока не полюбуемся на ваш склад оружия.
– Ну хорошо. Пойду вспоминать, – кротко ответила я.
Я вышла на улицу и села на скамейку, окруженную цветущими клумбами. Клумбы полыхали красными тюльпанами. Раскаленный диск солнца сверкал между редких белых облаков…
– Нонна! Я – дура, – сообщила я в трубку телефона.
– Способность к трезвой самокритике и адекватной оценке собственных действий – отличное, но довольно редкое качество, – тут же отозвалась подруга.
– И ты тоже дура!
– Беспочвенное злобствование не украшает девушку, – спокойно парировала Нонна.
– Понятно. Если я дура – то это трезвая оценка. Если ты дура – то это злобная инсинуация.
– А в чем дело, собственно говоря?
– Ты куда меня привезла?
– В мэрию.
– Вот именно! По легенде, я не открывала кейс. Значит, думаю, что он набит деньгами. Да?
– Да.
– И, зная это, тем не менее упорно несу его в мэрию, прямо в кабинет Холмогорову, мимо охранников, которые не пропускают ни одной сумки. А как выглядит чиновник, принимающий гостей с кейсами, набитыми деньгами?
– Но ведь в кейсе не деньги! Там бумаги и статуэтка!
– Но я же этого не знаю!
– Как это ты не знаешь?
– Ты сама мне сказала не признаваться в этом Холмогорову! – яростно прошипела я.
Нонна помолчала минуту. Или пять. Потом утомленно процедила:
– Юля, я с тобой сегодня общаюсь с самого утра. И знаешь что?
– Что?
– Я ПРОСТО ОТ ТЕБЯ ОФОНАРЕЛА!!! – заорала Нонна.
– Хорошо, – послушно согласилась я. – А делать-то мне что? Я тут у мэрии в клумбе сижу. Вызвать Холмогорова на улицу?
– Вызови. Все, пока, мне надо работать.
– Нонночка, – взмолилась я. – Подожди! Я код забыла! А куда дела бумажку – тоже не помню. Она, случайно, не у тебя?
– Ты ее положила к себе в сумку. И на ней написано: девятьсот шестьдесят три, пятьсот десять, семьсот сорок четыре! – проорала Нонна. – Как можно за один час забыть число всего из девяти цифр?
– Действительно. Всего-то девять цифр. Мелочь какая.
– У тебя в голове мозги или каша?
– Полагаю, вопрос риторический? Нонночка, ты не могла бы повторить код? Я не успела записать!
…Холмогоров спустился через три минуты после моего звонка. Он выглядел удивленным. Я впервые позвонила сама, раньше инициатива всегда принадлежала ему. И мы никогда не встречались тет-а-тет. А сейчас… Синее небо, сияющее солнце, горячий ветер, пылающие цветы…
Как романтично!
– Андрей Вадимович, держите. Это вам! – сказала я вместо приветствия.
– Юля, что это?
– Вам посылка от депутата городской думы Антона Аркадьевича Воскресенского.
Легкое удивление на лице Холмогорова сменилось катастрофическим недоумением.
Сейчас надо произносить как можно меньше слов.
Чтобы не ляпнуть лишнего.
– А что в кейсе? – метнул в меня молниеносный, но внимательный взгляд Холмогоров. Я услышала свист падающей бомбы и сжалась от страха.
– Деньги, наверное. Воскресенский сказал, он вам должен. Вы сами откройте, посмотрите. Вот код у меня на бумажке записан.
– Никаких денег депутат мне не должен, – отрезал Холмогоров.
– Он очень просил передать вам этот кейс!
– Но почему он использует тебя в качестве курьера? Почему сам не принес?
– Так его же подстрелили!
– Что?! – встрепенулся Андрей Вадимович. – Юля, о чем ты?
Я максимально сжато рассказала Холмогорову о трагедии, случившейся в загородном имении депутата. Старалась быть лаконичной. Не использовала мои излюбленные сложноподчиненные предложения, отбрасывала прочь экспрессивные прилагательные.
– Юль, а тебе это все не приснилось? – покачал головой Холмогоров. – Воскресенский, насколько я знаю, сейчас отдыхает на каком-то курорте. Вроде на Мальдивах. Обещал на целых десять дней отключить свой сотовый. По-моему, это непозволительная роскошь.
– Если мне все это приснилось, откуда кейс?
Холмогоров озадаченно рассматривал чемодан, молчал и хмурился… Видимо, боялся подвоха, провокации. Он даже оглянулся – вероятно, в поисках скрытой камеры.
– Нет, я ничего не понимаю. Ты говоришь… В него стреляли какие-то бандиты? Хмм… Наверное, это связано с бизнесом Воскресенского. Вляпался куда-нибудь…
– А вы хорошо с ним знакомы? То есть были знакомы?
– Ну… Был знаком. Довольно поверхностно. Все равно, Юля! Почему же никто, кроме тебя, не знает об этом происшествии?
– Я сама удивляюсь!
– Но о смерти Воскресенского на следующее же утро кричали бы все местные СМИ.
– Андрей Вадимович! – взмолилась я. – Не мучайте! Откуда я знаю, почему гибель Воскресенского не афишируется. Я не скажу вам больше, чем мне известно. Воскресенский попросил передать вам кейс с деньгами. Вот кейс. Вот бумажка с кодом. Все, я выполнила его поручение, теперь хочу почувствовать себя свободной.
– Но почему же ты так долго не отдавала кейс? – пытливо уставился на меня Холмогоров.
О господи, что ответить? Я не готова к этому вопросу!
Признаться, что не расслышала его фамилию, когда ее произнес Воскресенский? А через пять дней мое сознание вдруг прояснилось и я поняла, кому должна отдать чемодан? Бред с галлюцинациями. Эта версия не пройдет, надо придумать другую.
Ничего, сейчас я выкручусь.
– Видите ли, Андрей Вадимович… С кейсом случился казус.
– Вот как.
– Да. Я рассказала подруге о кейсе с деньгами. Ну, она моя близкая подруга. Потом Нонна зашла ко мне в квартиру в мое отсутствие, увидела кейс на диване. И решила на всякий случай его спрятать. От воров. А вдруг? Спрятала, а сама отчалила в Лондон на несколько дней. Умница такая, убила б! Я тут потихоньку сходила с ума. Думала, кейс на самом деле украли. Сегодня подруга вернулась из Лондона – кстати, привезла мне этот сарафан. Купила в «Хэрродсе». И я сразу же помчалась к вам. Вот.
Сплела кружево.
Славно получилось, нигде не сбилась.
Специально ввернула про сарафан. Во-первых, в качестве доказательства Нонниного пребывания в Лондоне. Иначе байка звучала бы совсем неубедительно. Во-вторых, мне хотелось выглядеть дурочкой. Пусть Холмогоров расслабится – перед ним не хитроумный враг, а глуповатая пустышка… Впрочем, кажется, я и так выгляжу полной идиоткой.
Но рассказ о Лондоне не особо удовлетворил чиновника. Он продолжал гипнотизировать меня тяжелым взглядом… А мне больше нравились наши прежние отношения – изящные и необременительные. Флирт, оставляющий приятное и радостное ощущение, невесомое, ускользающее, как утренняя дымка… А сейчас Холмогоров в чем-то меня подозревает. Словно в его сердце не осталось ни грамма симпатии.
– Если честно, не нравится мне эта история! Ладно, посмотрим, что здесь. – С этими словами мой мучитель набрал код и приоткрыл кейс. – Оп-па!
– Там не деньги? – с деланным равнодушием спросила я. Крышка чемодана загораживала обзор и не позволяла убедиться, что в кейсе отнюдь не деньги, а хорошо знакомые мне английский документ и статуэтка.
Бумаги Холмогоров не тронул, но кобру вынул.
– О, – сказала я. – Милая вещица. Подойдет к интерьеру, выдержанному в африканском стиле. Это подарок от депутата?
– Не знаю.
– Хмм… Но вы понимаете, почему депутат вам ее передал?
– Не совсем, – признался Холмогоров.
О документе он не проронил ни слова, хотя было очевидно – вся суть заключена в контракте.
– А вдруг эта кобра – магический талисман? – предположила я. – Символ какого-то африканского племени? Драгоценность? Тотем?
Холмогоров с опаской покосился в мою сторону и пожал плечами.
– Почему же Воскресенский говорил о деньгах?
– Наверное, так убедительнее.
– Но неужели весь сыр-бор из-за этой кобры?
О боже!
Ну зачем я пристаю к нему с вопросами?
Однако упорное молчание и отстраненность выглядели бы подозрительно. А когда девица стреляет вопросами, как автомат, и пытается выяснить все до мельчайших деталей – это нормально.
– Нет, Юля, дело не в кобре, – нехотя признался чиновник. – Тут еще некоторые бухгалтерские документы. Было б весьма неприятно, если бы они пропали.
– А-а… Тогда все понятно. Значит, я не зря тряслась над этим чемоданом и переживала из-за него.
– Нет, не зря.
Ознакомившись с доставленным грузом, Холмогоров слегка повеселел. Вероятно, он пережил много томительных минут, дожидаясь, когда к нему вернется контракт на тринадцать миллионов фунтов стерлингов. Я украдкой наблюдала за ним.
Внезапно в голове шевельнулась неприятная мысль. А вдруг Воскресенский, обманув меня насчет денег, был правдив в остальном? Да, в кейсе не деньги, и счетчик через пять дней не включился. Но в то же время Андрей Холмогоров действительно кровожадный монстр, готовый расправиться с семьей Воскресенского? Не дождавшись английского контракта, он бы начал мстить родственникам депутата. Вдруг Холмогоров и вправду самый влиятельный человек в нашем городе? И звание «серого кардинала» им справедливо заслужено?!
Я инстинктивно отодвинулась в сторону.
– Андрей Вадимович, пойду, пожалуй? Мне на работу надо.
– Давай иди, – отпустил Холмогоров. – Спасибо тебе.
– Да?
– Да, спасибо. Твой рассказ, конечно, странный и запутанный… Я не верю в смерть Воскресенского и не понимаю, почему он сам не отдал документы. Также неясно, почему ты так долго не возвращала кейс…
– Но я же сказала, моя подру…
– Не важно! – властно перебил Холмогоров. – Тем не менее я благодарен тебе за помощь. Спасибо. Я попытаюсь по своим каналам выяснить, куда же исчез Воскресенский. Где он – на Мальдивах или на том свете. А сейчас я тоже должен идти.
– Ясно. А вы мне сообщите о Воскресенском? Когда все разузнаете о нем?
– Ну… Созвонимся, – неуверенно ответил Андрей Вадимович.
Несмотря на прозвучавшие слова благодарности в мой адрес, от чиновника повеяло холодом. В его взгляде не осталось ни капли прежней заинтересованности. Я чувствовала себя брошенной любовницей. Для наших отношений старт и финиш соединились в одной точке.
Но я его отлично понимаю! И он, и я очутились в одинаковой ситуации. Андрей Холмогоров обхаживал приглянувшуюся барышню, вынашивая (предполагаю) идею яркого, но быстротечного романа. Ведь не жениться он на мне собирался, в самом деле! Но Холмогоров напоролся на серьезное препятствие: девица оказалась не так проста, как хотелось бы. Она была замешана в отвратительной истории с депутатом Воскресенским, да еще и держала в руках кейс с английским контрактом.
И чиновник поспешно свернул знамена и отозвал войска, не желая связываться с подозрительной журналисткой. Очевидно, я больше не дождусь приглашения на симфонический концерт или на семинар в мэрию.
Не больно-то и надо!
Я тоже обожглась! Думала, что познакомилась с интересным джентльменом, планировала и дальше греться в лучах его мужского внимания (не доводя, конечно, до крайностей, я все-таки слегка помолвлена), а он… Он вовсе не так мил и безвреден! Ворочает миллионами фунтов стерлингов, вершит человеческие судьбы…
– Вообще-то я завтра улетаю, – пробормотал Холмогоров.
– На Мальдивы?! – глупо воскликнула я.
– Что за ерунда! – помотал головой чиновник. – Так. Заграничная командировка.
– А-а… Понятно.
Наверное, полетит в Англию.
За новым контрактом.
– Удачного полета. Потом как-нибудь… увидимся, – промычала я без энтузиазма.
Предпочла бы вообще никогда больше не встречаться. Не нравится мне вся эта история.
Я покидала усыпанную цветами площадку перед мэрией, когда кто-то посигналил. Новенький, блестящий «лендкрузер» Нонны поморгал фарами. Подруга купила этот джип недавно, после того как в ДТП подкорректировала морду предыдущего «крузера». Думаю, нас ждет глобальная катастрофа, если Нонна изменит своей марке и модели автомобиля.
За рулем был Роман, он приветственно улыбался, пока я взбиралась на высокое сиденье. А когда-то давно он выходил из автомобиля, чтобы придержать дверь перед дорогой гостьей.
Все течет, все меняется.
Теперь наши отношения проще, и Рома вовсе не так галантен, как вначале. А я смотрю на него без прежнего восхищения. Да, красавец мужчина, с шикарной черной гривой волос, орлиным профилем, гордой выправкой потомственного дворянина, потрясающей эрудицией и отточенным умом. Но для меня он – бомба замедленного действия. Опасен и непредсказуем. Когда рванет? Неизвестно.
– Нонна велела заехать, – объяснил Роман свое появление у мэрии. – Сказала, у тебя серьезная встреча, и неясно, в каком состоянии ты будешь после нее. Все о’кей?
– Да. Ну а у тебя, Рома, как дела?
Автомобиль рванул с места, меня вдавило в спинку сиденья. Солнце било в лобовое стекло. Я достала из сумки черные очки.
– Имеешь в виду, не собираюсь ли я опять втравить Нонну в историю? Разорить ее? – печально улыбнулся краешком губ Роман.
– Что-то вроде того, – кислым голосом призналась я.
– Нет, не собираюсь.
– Отлично.
– Порой мне кажется, ты меня ненавидишь.
– Нет, это перебор, это слишком сильно сказано. Но я на тебя обижена, и ничего не могу поделать со своей обидой. Ты разорил мою любимую подругу. Однако… Она тебя простила и решила начать сначала. Ее новый бизнес развивается. Подушки и одеяла разлетаются, как американские «шаттлы» с космодрома в Монтане.
– Насколько я знаю, в Монтане нет космодрома, – заметил Роман.
– А где есть?
– На мысе Канаверал в штате Флорида. Еще Эдвардс в Калифорнии и Уайт-Сэндс в Нью-Мексико.
– Минуточку! Пожалуйста, еще раз и помедленнее!
Я достала блокнот и записала полученную информацию.
– В принципе, Рома, ты меня понял. О поведении подушек и одеял я сказала образно.
– Да, я понял. Не могла же ты использовать выражение «разлетаются, как горячие пирожки». Это слишком избито, – улыбнулся Роман.
– Да. Ты всегда понимал меня с полуслова. Должна признать этот факт.
– И мне следует держаться подальше от нового бизнеса Нонны. Так?
– Да, точно. Именно это я и подразумевала, когда говорила про «шаттлы».
– Юля, я стараюсь, – покачал головой Роман. – Я честно стараюсь.
В его голосе звучала страшная тоска! Внезапно я увидела перед собой человека, напрочь лишенного его увлечения, страсти. Словно стреноженный конь – мощное, сильное животное, не способное разорвать путы. Ноздри раздуваются, блестящая черная шея дрожит, вены веревками оплетают ноги… Я на секунду представила, что Магеллана отлучили от моря. И он не отправился в плавание в поисках западного пути в Индию.
Да он бы, наверное, умер!
Так нельзя поступать с человеком!
Гранитная стена долга и чести отделяет сейчас Романа от его мечты. Ему нельзя играть. А вдруг он только в игре и чувствует себя по-настоящему живым? Если понятия долга, чести, любви, преданности не идут ни в какое сравнение с яростными эмоциями, испытываемыми им за карточным столом? Значит, все повторится опять. Он сорвется. И вновь разорит Нонну.
– Роман, только попробуй, – предупредила я. – Задушу!
Да, я могу понять страдания Романа и посочувствовать ему. Но почему должна расплачиваться Нонна? Она же ни в чем не виновата.
– Я учту, – усмехнулся Роман.
