Глава 16
В игру вступает Ксения Савич, третий номер

Оказавшись в стенах родной редакции, я бросила клич – не знает ли кто Ксении Владимировны Савич, 1972 года рождения.

Первым на зов откликнулся главный редактор. Производя неимоверный шум, он вломился в кабинет с явным желанием растерзать подчиненную. Навис надо мной как скала. Я испуганно смотрела на босса снизу вверх.

– Юлия Бронникова! – заголосил Степан Данилович и сомкнул на моей шее две изящные ладошки (каждая – размером с ковш экскаватора). – Где интервью с Вербиным?!

Сразу отлегло от сердца, я расслабилась и откинулась в кресле. Пусть я виновата во всех смертных грехах, но интервью с владельцем телекоммуникационной компании уже давным-давно отправила редактору по электронке.

– Почту проверьте! – непочтительно рявкнула я шефу в ответ. – Четыре дня назад скинула вам статью! И тут же пожалела о собственной грубости. Степан Данилович захлопал ресницами, его лицо в окладистой русой бороде выглядело удивленно-обиженным.

А я – злобная фурия, запутавшаяся в проблемах.

– Ой, Степан Данилович, извините. Я не хотела вам грубить. Неужели вы не получили статью?

Биг босс расстроенно хмыкнул.

Включив компьютер, я открыла электронную почту и вошла в папку «Отправленные».

– Не понимаю, как так вышло! – пожала я плечами и показала шефу на экран.

Статья о телекоммуникационной компании действительно четыре дня назад отправилась на электронный адрес Степана Даниловича. Время отправки – 03.46 – утверждало в мысли о потрясающем трудолюбии журналиста, просиживающего перед компьютером ночи напролет. Да, пусть надо мной витает призрак колонии строгого режима, однако о служебных обязанностях я не забываю и честно отдаю «Удачным покупкам» литературный долг.

– Да, вижу, – кивнул шеф. – Вот она. Ты права.

Эх, если б так просто было доказать свою невиновность и в другом вопросе!

– Но я-то ее не получил. Неужели кто-то рылся в моей почте?!

И Степан Данилович, предельно обеспокоенный, вышел в коридор. Через минуту вернулся.

– Давай, Юля, быстро еще разок скинь редакторам. Мы и так уже с этой статьей опоздали.

– Хорошо-хорошо! – закивала я.

– Бронникова, ты интересовалась Ксенией Савич?

В гости явилась Лилия, куратор секции дизайна и архитектуры. Единственный мухомор в приятном обществе боровиков и опят. Завистливая и злобная натура Лили не позволяет ей гармонично вписаться в наш милый коллектив, где влюбленность друг в друга достигает накала, чреватого промискуитетом. Эта тридцатидвухлетняя барышня отлично прижилась бы в террариуме, хотя ее появление там сильно травмировало бы ядовитых собратьев – бедняги быстро бы поняли, как блекло и неубедительно смотрятся на фоне Лили.

Она еще как-то терпела меня, пока я страдала от одиночества. Но стоило появиться Никите, и тоска Лили достигла крайнего предела. Желчь выплескивается через край. Ладно бы Никита был плюгавеньким типчиком на «Запорожце»! Нет, мой возлюбленный имел наглость оказаться высоким красавцем на «Лексусе». О, ужас, ужас!

Также Лиле не дает покоя моя стройность – хотя сама она изящна и привлекательна (насколько может быть привлекательна ощетинившаяся гюрза). Моя привычка курить ей тоже не нравится. Во-первых, сигаретой в пальцах, по ее мнению, я привлекаю к себе излишнее внимание – рядом всегда появляется мужчина с зажигалкой. Во-вторых, отравляя организм никотином, я лишаю себя шанса растолстеть. Единственное, что примиряет Лилю с вредной привычкой коллеги, это моя грядущая смерть от рака легких. Поэтому в моменты, когда я в очередной раз даю клятву бросить курить, она тоже кривит рот: ведь отказавшись от курения, я наверняка умру менее мучительной смертью. Как жаль!

Ее бесят мои ноги, и дни, когда я надеваю мини, становятся черными днями в ее жизни. Лиля считает, мои ноги обязаны быть покривее, потолще. Но когда я появляюсь в джинсах, она тоже недовольна – потому что моя попа, обтянутая джинсой, выглядит гораздо более аппетитно, чем это есть на самом деле.

Ей не нравится все, что я пишу. Я бездарность, компилирующая интернет-материалы. А если привожу шефу очередного клиента, готового заключить контракт (и тем самым обеспечиваю себе процент от договора), Лиля покрывается зелеными пятнами – наверное, именно так и выглядит псориаз. Мое сотрудничество с Асланом Кумраевым было для нее как нож в сердце. Зато когда Аслан прилюдно клеймил меня за непрофессионализм и швырял в лицо листы бумаги, это для Лили было уколом морфина – она забывалась в нирване.

Ну, а что окончательно выводит ее из себя – это целых три года, разделяющие наше с ней рождение. Если б старше была я – она как-нибудь смирилась бы с моим существованием. А так…

Самое интересное – похожие чувства эта девица испытывает буквально в отношении каждого легионера «Удачных покупок». Иногда я думаю – откуда она берет столько душевных сил, чтобы завидовать всем и каждому? Живет ли она когда-нибудь собственной жизнью?

– Так ты интересовалась Ксенией Савич? – осведомилась Лилия.

– О, да, – кивнула я.

Правда, не надеялась, что на мой зов выползут ядовитые обитатели леса.

– У тебя новое пончо?

– А, это… Ну, да. Никитка привез из командировки.

– Красивое, – убито процедила Лиля.

Мне стало стыдно за мою бестактность. Могла бы прийти на работу в старом свалявшемся свитере и не бередить чужие раны.

– Никита так о тебе заботится.

– Ну… Да.

– Он очень милый, – с болью в голосе произнесла Лиля. – Как хорошо, когда есть кто-то, кто о тебе заботится. У меня вот никого нет.

Я опустила голову.

– Так зачем тебе Ксения Савич?

– Да это… Ну…

– Кстати, первая подруга твоего Аслана! – усмехнулась Лиля.

– Что?!! – заорала я.

– И ты не знала? Так долго общалась с Кумраевым и совершенно ничего не знала о его конкурентах? Ах, Юля! Ну что ты за журналист?! Тебе еще учиться и учиться.

– Она действительно его подруга?

– Это я с насмешкой сказала. Ты разве не уловила интонации?

И Лиля рассказала о Ксении Савич. Чем дальше развивался ее рассказ, тем яственней топтали мою спину мурашки, они там маршировали, прыгали, танцевали вальс. Меня пробирала дрожь…

Семь лет назад у Ксении Савич был процветающий мебельный бутик «Джорно». Затем мебельный рынок города охватила эпидемия вируса «Таунхауз» – Аслан Кумраев начал один за другим открывать свои салоны. Из-за этого Ксения благополучно лишилась большинства клиентов. Она не могла конкурировать с масштабами Аслана. Но предпринимательница нашла выход – она обнаружила свободную нишу, позволяющую ей мирно уживаться с салонами Кумраева: Ксения сделала бутик монобрендовым, заключив контракт на представительство с знаменитой итальянской фирмой «Лиарно».

Но Аслана не устраивало наличие конкурентов. На рынке элитной мебели он желал стать единственным богом. Поэтому он перекупил итальянцев, соблазнив их обещанием выделить в каждом салоне отдельную секцию с мебелью «Лиарно». Итальянцы вот-вот должны были переметнуться к Кумраеву, оставив Ксению с разбитым корытом. Но смерть помешала Аслану заключить контракт. И эта Ксения тоже купила сиреневый тренчкот! И у нее, в отличие от меня и Эльмиры, был самый сильный мотив устранения Кумраева. Остается только убедиться, что внешние параметры Ксении соответствуют моим – то есть она не весит центнер и не является негритянкой. И поэтому Глеб, встретив ее на стройке, вполне мог перепутать Ксению со мной.

– Спасибо за предоставленную информацию, – сказала я Лиле. – Ты мне очень помогла. Ну, иди. У меня мало времени. Еще столько всего надо успеть сделать до вечера.

– А что вечером? – с нехорошим предчувствием поинтересовался саблезубый тигр в обличье молодой женщины.

– Да так… Идем с Никитой в ресторан. Мой милый решил устроить романтический вечер. У меня и вечернее платье есть. С открытыми плечами, – безжалостно отрапортовала я.

Лиля скорчилась от невыносимой боли. Романтический вечер! Ресторан! Никита! Декольтированное платье!

– Тебе не стоит открывать плечи, – на последнем издыхании пустила она отравленную стрелу. – Они слишком худые. Даже костлявые!

– Ну и ладно! – беззаботно ответила я. – Кто заметит? Ведь я надену колье – мое изумительное колье с бриллиантами и рубинами. Ты его видела?

– С бриллиантами и рубинами? – всхлипнула Лилия.

– С бриллиантами и рубинами. Никита подарил на помолвку. Он так оригинален, согласись? Мог бы обойтись простеньким колечком каратов этак в восемь. Но ему захотелось именно колье. Что ж, я не очень-то сопротивлялась!

– Вы все-таки решили пожениться?

– Конечно. И потом, практически мы и так муж и жена.

– Фу, это сожительство, – брезгливо поджала губки Лиля.

– Называй как хочешь. Зато семь раз в неделю я обеспечена роскошным сексом. В отличие от несчастных, напрочь утративших представление об этом приятном процессе.

– Кого ты имеешь в виду?! – взвилась Лиля.

– Да так, – я махнула рукой. – Ну, чао, моя дорогая.

Из кабинета Лиля выползла в состоянии полутрупа. А кто просил ее задерживаться здесь так долго? Сообщила сведения о Ксении Савич – пора и честь знать!

Освободившись от завистницы, я сразу же позвонила Глебу:

– Ты знаком с Ксенией Владимировной Савич, семьдесят второго года рождения, владелицей мебельного бутика «Джорно»?

– Здравствуй, Юля! Я тоже по тебе ужасно соскучился.

– Нет, ну ты ее знаешь?

– Естественно. Одна из ромашек, раздавленных нашим бульдозером.

– А точнее?

– Аслан камня на камне не оставил от ее бизнеса. А зачем тебе Ксения? Только не говори…

– Да!

– Нет, это невероятно!

– Да, Ксения Савич тоже купила сиреневый тренчкот в «Шифоньере». Как это сделала я и Эльмира Кумраева. Скажи, если б на стройке ты столкнулся с ней, а не с Эльмирой, – ты бы перепутал ее со мной?

– Столкнулся бы с Ксенией и принял ее за тебя, а не за Эльмиру? Так?

– Нет, подожди. Столкнулся с… Блин!

– Все как-то очень сложно.

– Глеб, умоляю. Ты мог бы перепутать меня с Ксенией, если б мы были одеты одинаково и носили черные очки? Но при этом я – это не я, а Эльмира Кумраева.

– Так с кем мне сравнивать?

– Хотя постой! Если в игру вступает Ксения, то Эльмира, как и я, совершенно ни в чем не виновата! Пусть даже в сентябре она не летала ни в Турцию, ни во Флориду.

– При чем здесь Флорида? Вообще-то у Ксении рыжие волосы.

– А если надеть черный парик?

– Да, она будет выглядеть довольно эффектно. Отличная идея!

– Значит, на стройке ты встретил не меня и не Эльмиру. А Ксению Савич! Это она столкнула нашего работодателя в яму! Ее бизнес висел на волоске, Аслан вотвот собирался переманить к себе итальянцев из «Лиарно», и тогда Ксении крышка.

– Или они действовали сообща, – глубокомысленно произнес Глеб.

– Кто?

– Эльмира и Ксения.

– Ну, да. Обе в одинаковых тренчах. А я в таком же плаще, парике и очках стояла у выхода со стройки с плакатом: «Не входить! Опасное для жизни нашествие сиреневых человечков!»

– Я просто предположил.

– Как бы мне встретиться с Ксенией?

– Зачем тебе это делать самой? Просто натрави на нее следователя.

– Мой следователь исходит слюной вожделения лишь в одном случае – когда поблизости я. Другие жертвы ему неинтересны.

– Вот ты попала в переплет!

– Никогда больше ничего не куплю в «Шифоньере»! – поклялась я. – Пойду искать телефон Савич.

Когда девушка едет в маршрутке с таким отрешенным выражением на лице – ясно: она мысленно ищет кратчайшее доказательство теоремы Ферма. Или по крайней мере прикидывает, подойдет ли новая рубашка к старым джинсам.

Но я, как всегда, оригинальна: ни теорема, ни вопрос сочетаемости вещей меня не волнуют. Я пытаюсь вычислить, сколько килограммов груза разрешается пронести с собой в следственный изолятор. В редакции мой вопрос почему-то всех насмешил. «Далеко собралась, Бронникова?» – расхохотались выпускающие редакторы.

Между прочим, ничего смешного! Когда за мной придут с кандалами и деревянной колодой, куда вставляются голова и руки несчастного, поздно будет паковать чемоданы! Надо готовиться прямо сейчас. Я обязательно должна взять в камеру ноутбук, сигареты, электрический чайник, любимую кофейную кружку, молочко для снятия макияжа. Антицеллюлитный крем, естественно, брать не буду – по одной простой причине: никак не удается соответствовать моде и обзавестись хотя бы парочкой квадратных сантиметров целлюлита! Да, в этом отношении я катастрофически несовременна…

Вопрос в том, пускают ли в СИЗО с таким объемом личных вещей. Ирина рассказывала, как ее шмонали при поступлении в роддом – разрешили оставить только тапочки и зубную щетку. И все! Так это роддом. Чего же ждать от следственного изолятора?!

А если все же рассказать обо всем Никите? Да, в его глазах обязательно вспыхнет презрение, когда я сообщу, как следила за ним. И еще больше он меня запрезирает, когда поймет: я знала о Елене, но мирилась с ее существованием. Не он, столкнувший лбами двух женщин, будет виноват, а я! Ну почему все так несправедливо?!

А ведь я только-только объяснила себе мотивы его поведения! Он сказал Елене, что женится, так как нуждается в поддержке моей мамы – Маргариты Эдуардовны. Но эти слова были завуалированным предложением расстаться! Елена (недаром же – блондинка!) ничего не поняла или не захотела понять. Их отношения закончились, это однозначно! Никита впервые по-настоящему влюблен (в меня!). Я день за днем наблюдала за ним, прислушивалась к ощущениям. Ни одной фальшивой интонации, ни одного неверного жеста! Нежность, искренность и ласка в каждом взгляде и объятии. Это невозможно сыграть!

Осталось немногое – отделаться от блондинки Елены, задвинуть воспоминания о ней в дальний угол антресолей. Но настырная девица, конечно же, не сдается без боя. Требует от Никиты внимания к себе, шантажирует, закатывает истерики…

Поэтому именно сейчас я не могу признаться Никите во всем. Не могу перечеркнуть наши отношения. Уж лучше в тюрьму.

За окном промелькнул рекламный щит, и с него на меня смотрела Анечка – ребенок, безжалостно у меня отнятый.

– Остановите, остановите здесь! – закричала я водителю и затарабанила по спинке сиденья.

– Тут нельзя выходить, – сказал водитель. В его голосе переливалось, как нефть в мензурке, отвращение – к тупым пассажирам, к бесконечному маршруту, к слякоти на дороге.

– Тогда – прыгаю! – предупредила я.

– Идиотка! – раздалось вслед змеиное шипение.

Пять минут я бежала по обочине, возвращаясь к рекламному щиту. Земля вперемешку с автомобильной копотью раскисла от влаги, остро пахло бензиновой гарью. Октябрь мог бы быть и поприветливей! В одно мгновение я провалилась в грязь, о сапогах и куртке лучше было не думать, челка намокла и прилипла ко лбу.

– А некоторые его постоянно забывают! – вслух ответила я внутреннему голосу. Мне и с внутренним голосом не повезло: у других этот элемент подсознания – лучший подсказчик, глашатай интуиции. Мой же только пилит и подкалывает. Обязательно найдет повод поиздеваться!

Откуда на плакате лицо Анечки? Ах, ну да, Ирина же говорила мне про студию «Топ-топ-модель». Вероятно, рекламный щит – первая ласточка. Нашу капельку уже заметили, ее внешние данные оценили. Но зачем это ребенку? Наверняка измучили малышку фотосессией. Лучше бы она просто играла в куклы, чем позировала фотографу.

Да, сказала бы я Ирине все, что думаю о ней!

1. Не звонить неделями – свинство.

2. Не давать мне встречаться с Анютой – подлость.

3. Забыть старую подругу – жестоко.

4. Изображать из себя гламурную миллионершу – смешно.

5. Использовать ребенка как инструмент для удовлетворения материнских амбиций – отвратительно!

Я доковыляла наконец до рекламного щита, обошла его и задрала голову вверх.

Но очень на нее похожа. Я увидела то, что мечтала увидеть, – атласные розовые щечки, удивленно распахнутые глаза, носик-кнопку – все это снилось мне во сне, в паузах между сериями с Никитой и следователем Нелюбиным. Во сне Аня обнимала меня за шею и говорила: «Юля, я очень-очень тебя люблю!» – и я еще долго качалась на волнах божественного умиротворения и счастья.

За дверью играла музыка. Значит, Никита уже дома. Надо привести себя в порядок, хотя это не менее проблематично, чем попытка убедить президента на сеансах общения с народом, что народ в принципе скоро весь и кончится от такого правления.

Сапоги измазаны грязью, куртка забрызгана, губная помада сместилась куда-то за уши.

И как другим удается выглядеть пристойно даже при такой погоде?

Звуки за дверью на секунду стихли, а когда я открыла дверь, новое произведение обрушилось на меня снежной лавиной. Я замерла, потрясенная мощью и трагизмом музыки. Я стояла, не смея пошевелиться, и чувствовала, что все мои переживания, проблемы, печаль становятся незначительными, слабеют, бледнеют и исчезают, как следы на песчаной отмели. Нет, моя тоска никуда не исчезла – просто теперь она казалась такой пустой и незначительной по сравнению с гигантской, космической скорбью, звучавшей в этой музыке.

Хор умолк, стихли последние аккорды.

Никита вышел в прихожую и улыбнулся мне.

– Боже, – прошептала я, – какую боль надо испытывать, чтобы написать такую музыку. Кто это? Кто композитор? Почему он так страдает?

На глаза у меня навернулись слезы.

– Это Моцарт, «Реквием», – сказал Никита. Он запустил пальцы в мою мокрую челку, потер мне щеку и прижал к себе, не замечая испачканной куртки.

– О… Наверное, это известное произведение? – предположила я.

– Да уж, – усмехнулся Никита. – Известное. Но ничего. Еще полгода жизни со мной – и ты даже начнешь отличать Малера от Шнитке.

– Только полгода?! – ужаснулась я. – Так мало!

Слезы брызнули из глаз – нечаянное слово Никиты выступило детонатором.

– Плюс еще лет этак пятьдесят, – быстро поправился Никита. – Но ты ведь сейчас плачешь не из-за того, что я сказал «полгода»? Есть какая-то другая причина?

Причин было множество: я собирала вещи в тюрьму – это раз, я увидела на плакате Анюту, хотя ее там и не было, – это два, я изнемогала от коварства Нелюбина – это три, я ненавидела блондинку Елену – это четыре… И тут еще музыка, грандиозная и трагическая, рвущая сердце, наполняющая грудь раскаленным оловом!

– Я тебя обожаю, – прошептал Никита. – Ты ангел. Знаешь, давным-давно я встречался с девушкой. Ее просто корежило, как лист железа под прессом, когда я включал классику. «О, выключи эту гадость!» – говорила она…

– А ты такая… чувствительная. Пусть и разбираешься в музыке, как хорек в термодинамике.

– Приехали, – вздохнула я. – Теперь я еще и хорек.

– Мой сладкий маленький хорек. Да к тому же чрезвычайно грязный. Где это ты так извозилась?

– На улице, – честно призналась я и отправилась в ванную. – А ты куда-то собираешься?

– Да. В тренажерный зал. Сегодня среда.

Мыло выпрыгнуло у меня из рук и выстрелило собой в полочку на зеркале. Баллоны с дезодорантом, пеной для бритья, банки с кремом с диким грохотом и звоном посыпались в раковину.

– Эй, подруга, ты там не убилась?

– Все в порядке, – сдавленно ответила я через дверь. – А можно мне с тобой в тренажерный зал?

Молчание длилось целую вечность. Никита ничего не отвечал. Я вышла из ванной и отправилась на поиски. Обнаружила возлюбленного на кухне, где он ел холодную котлету, закусывая огурцом.

– Никита! Я хочу с тобой в спортклуб!

– Ну, давай! – тут же согласился милый. Ни один мускул (кроме жевательных) не дрогнул на его лице. – Собирайся! Возьми ноутбук, поработаешь, пока я буду железо качать. Шевели ластами, малышка, а то уже совсем поздно.

Он с радостью меняет любовницу на тренажерный зал. А блондинке потом скажет: «Извини, не получилось. И вообще, не пора ли нам расстаться?»

– Ты серьезно не против моей компании? – уточнила я.

– А когда я был против твоей компании? – удивился Никита. – Только давай быстрее, время же идет.

И мы провели восхитительный вечер в спортклубе! Я сидела на диване с ноутбуком и шныряла по Интернету (там оказалась зона беспроводного подключения). Закончить статью для «Стильной Леди», как планировала сначала, не представлялось возможным. Вокруг было столько молодых, атлетичных тел! Не успевала налюбоваться кубиками на животе у одного, как подкатывал следующий – с великолепными трицепсами! И владельцы тренированных мышц все как один строили мне глазки.

Но Никита был лучше всех. Он самоотверженно выделывался, чтобы произвести на меня впечатление, решительно лепил блины на штангу и улыбался мне между подходами. Его лицо блестело от пота, майка взмокла. Он был дьявольски хорош!