Проект Перцева
Перцев водил БМВ, серый внедорожник. Водил, как заметил Пашка, с большим удовольствием. Казалось, за руль он садится вовсе не для того, чтобы попасть из точки А в точку В, а потому, что за рулем ему легче дышится.
Внедорожник покинул пределы города и устремился по дороге, ведущей к Курортному.
– Моего сына убили неслучайно, – начал Перцев. – Я стою на пороге большого дела. Огромаднейшего! Хочу возродить то, что сделал мой дед. А мой дед построил железную дорогу из Гродина в Туапсе. Знаешь, что перед самой революцией была построена такая железная дорога?
– Знаю, – откликнулся Паша.
Он вдруг припомнил, что Элли говорила: ее муж возвращается в Гродин по делу, строить какую-то дорогу.
– Мой дед был, так сказать, продюсером строительства. Собрал купцов-зерновиков, землевладельцев, которые хотели бы зерно за границу по хорошей цене продавать, банкам тридцать пять процентов акций продал, а часть распродал богатым крестьянам, предпринимателям, которые собирались вдоль дороги на станциях открыть магазины, постоялые дворы. Железная дорога в то время считалась символом прогресса, и это были не пустые слова! Никогда Гродин не стал бы тупиковым городом, если бы была у нас та железная дорога! Мы бы процветали…
– Дальше я знаю, – поторопил его Седов. – Порушили дорогу в восемнадцатом, а восстановление сочли нецелесообразным.
– Мой дед обивал пороги и у кабинетов новых чиновников – от народа. Но они его слушать не хотели, им Малогрязнушкинская жэдэ была не нужна!
Кондиционер в машине работал исправно, но на лбу внука известного предпринимателя выступил пот.
– И теперь вы решили взяться за этот проект, – направил мысль собеседника по выпрямленному пути Паша. Эмоции Перцева его не интересовали.
– Да! – воскликнул тот. – Гродин будет крупнейшей столицей юга России! Мы станем продавать сельхозпродукцию за рубеж, ввозить все необходимое для строительства, для торговли во много раз быстрее и дешевле, чем прежде. У нас начнется всеобщее процветание! Ту-ту! – изобразил он гудок локомотива и запыхтел уютно: – Чух-чух, чух-чух!
Седов рассмеялся и пробормотал:
– Нью-Васюки, в общем.
Собеседник его не расслышал.
– Мой проект восстановления – это дело моей жизни! Я хочу вернуть нашему городу утраченные возможности. Я пробил этот вопрос в Москве – в Министерстве транспорта, в Министерстве экономики проект читали, обещали даже помочь! Мне нужно только местных поднять, заинтересовать руководство области, ну и денег найти, ибо смета на строительство преогромная.
– И вы для начала прислали сюда Артура, – подсказал Седов.
– Да, верно. Мать Артура родом из известной здесь семьи, она умерла, но дед моего сына богатый и влиятельный человек. Он мог бы наладить кое-какие связи. Эх, я дурака свалял, что на Альбине не женился! Был молодым эгоистичным идиотом. Мы встречались, она сказала, что беременна, а я ей – иди, аборт делай! Дурак. Она, конечно, не убила ребенка, а к отцу пришла. И отец ее стал гнобить: гулящая, в подоле принесла! Я не знал, бизнесом занимался, процветал. Потом мне друзья рассказали об Артуре, я приехал в Гродин, увидел его и обалдел! Он такой был крепенький, мужественный, хоть и малыш. Тогда я стал просить Альбину выйти за меня, но она не захотела. Я укатил работать в Новороссийск, вернулся, а она уже с собой покончила. Из-за отца. Артура тогда мне не отдали, а когда ему пришло время в институт поступать, я предложил свою помощь. Он приехал ко мне в Москву, поступил, отучился и со мной остался. И дед сильно обиделся, что Артур к нему не захотел возвращаться, мальчику в тупиковом Гродине было тесно. Со временем старый пень размягчился, стал приглашать внука в гости. И вот Артур приехал, а потом…
Он смолк, но Паша, наморщив веснушчатый нос, закончил фразу:
– Его находят на одном из мостов той самой железной дороги, которую вы хотите восстановить, мертвым. Из чего вы делаете вывод: вашего сына убили враги вашего проекта. Убили демонстративно, положив тело в таком месте, чтобы вы не усомнились в их намерениях.
– Да, – коротко согласился Перцев, едва разжимая губы. – Вот только кто эти враги? Как их искать? Я же тут никого не знаю. С прежних времен, когда я в Гродине бизнес начинал, знакомых почти не осталось.
БМВ съехал с трассы, прокатился по гравийке, свернул и с нее – в небольшую степную ложбину. Тут Седов и увидел цель их с Никитой Львовичем путешествия: Немецкий мост.
– Вот он, красавец! – воскликнул Перцев. – Всего от Малогрязнушки осталось около двадцати всяких кусочков, я их все с Артуром обошел.
Машина остановилась на пологом склоне. Выбравшись из салона, Паша с Перцевым на миг захмелели от ароматов степи. Запах трав, еще сочных в начале лета, свежий воздух, которого очень много, – от края и до края, от земли и до неба, смешивались в крепкий коктейль.
– До своих шестидесяти годочков я о Немецких мостах почти ничего не знал, – сказал Никита Львович. – Дед умер до моего рождения, отец погиб на войне, а других родственников судьба разбросала кого куда! Моя мать, в отличие от папы, была теткой совсем простой. Красивой, но простой. Она не придавала значения тому, что мой дед по отцовской линии был таким значимым в области человеком. Они ее не любили – свекор со свекровью, считали, что отцу эта курица не пара. И вот три года назад я случайно узнал про Малогрязнушкинскую жэдэ, узнал, что мой дед ее строил. Решил посмотреть, что от нее осталось. И боже ж ты мой! – Перцев чуть не захлебнулся от воспоминаний. – Я тогда чуть с ума не сошел! Это же такая махина была, такая громадища – для наших-то мест! А красота!
Седов смотрел на Немецкий мост, поражаясь тому, как мало он похож на своего собрата в лесу под Курортным. Если бы ему показали эти два моста и спросили, в какое время они построены, то лесной мост Паша отнес бы к началу XX века, а вот этот – к семидесятым годам того же столетия.
Перед его глазами был железобетонный виадук, длиной метров тридцать, приземистый, уверенно стоящий на земле толстыми прямоугольными бетонными ногами. А вот лесной арочный мост, облицованный ракушечником, был не просто частью железной дороги, а украшением пейзажа.
Перцев пошел к мосту, Седов последовал за ним, замечая, что виадук уже стал частью природного сообщества. Вокруг него кружили горластые ласточки, ежеминутно ныряя в свои гнезда, облепившие нижнюю часть моста.
Мужчины подошли к строению ближе, спугнув с мшистого камня зеленую ящерку. Перцев указал на тропинку, ведущую к земляному рву, из которого и рос виадук.
Седов поднялся по тропинке к груше-дичку и кустарникам, разросшимся у самого основания моста. Никита Львович, отдуваясь, догнал его, и они оба ступили на белый от времени бетон.
На ясном небе не было ни облачка, освежающий ветерок надувал Пашкину рубашку.
– Давай присядем, – предложил Перцев. – Хочу выслушать твои идеи.
– Не так сразу, – возразил Паша, опускаясь на опору для рельсов – бетонный нарост в форме гробницы на плите. – Для начала я должен знать, что вы собираетесь делать после того, что случилось? Будете продолжать строительство или забьете на свою идею?
Сев рядом с сыщиком, Никита Львович пояснил:
– Я бы забил, кабы денег не собрал или не пошли бы за мной люди. Но теперь точно не забью, даже если весь мир против меня встанет! Ну нет, сволочи, не достанете!
– Ладно, – вздохнул Пашка, – тогда я посоветую следующее: делайте вид, что не поняли предупреждения. Ведь убийство Артура – предупреждение. Убеждайте руководство области в необходимости восстановления железной дороги, собирайте деньги. А они сами придут к вам и скажут, что убили вашего сына. И не надо никого искать.
– То есть, думаешь, будет война?
– Да, ваши враги уже нанесли вам очень жестокий удар. Такой сильный, что можно не сомневаться – если вы не остановитесь, убьют и вас.
Перцев, казалось, только обрадовался словам Седова.
– Значит, повоюем!
– Ну а я вам в таком деле не нужен. – Паша, прищурившись, разглядывал далекую линию горизонта.
Перцев рассмеялся:
– Хитрый какой! Нет уж, будешь со мной все это время. Станешь изображать охранника, а сам – следить, кто себя выдаст. Я хочу быть на шаг впереди. Все, хватит сидеть, поехали домой!
