Предложение, от которого нельзя отказаться
В доме потенциальной тещи Яны не было. Пашка встретил лишь недружелюбную Софью Владимировну, ее упреки и весьма недобрые пожелания, высказанные ему вслед. Имя Элли произносилось чуть ли не через слово, проклятия в ее адрес не иссякали. Что же касается предстоящего появления на свет младенца, Софья Владимировна заявила: она не подпустит к нему такого отца, как Пашка. На этой фразе Павел Петрович закатил глаза – мать невесты начинала его раздражать.
Несмотря на весь свой дознавательский опыт, от Софьи Владимировны сыщику удалось узнать только то, что Яна уехала на море с подругой, а когда вернется – неизвестно. Выходило, что его отчаянная решимость начать новую жизнь с любимой женщиной, в ожидании наследника, была не нужна. Паша ощутил себя как в студенчестве, когда приходишь на экзамен, а его вдруг перенесли.
На автостанции он купил пирожок, которым поделился с нахальной рыжей собакой. Псу досталось все псевдомясо, а Паше – жареное тесто. Бутылка пива восполнила недостаток калорий. В полупустой маршрутке Седов спал до самого Гродина.
А у ступенек дома его поджидал человек в светлых штанах и темных очках.
– Павел Петрович? – уточнил он.
– Да.
– Я должен отвезти вас на встречу с Никитой Львовичем Перцевым.
– Боже, дайте мне хоть переодеться и поесть!
– Никита Львович приглашает вас на обед. Я подожду, пока вы переоденетесь.
Меньше всего на свете Пашке хотелось пойти на обед к Никите Львовичу – у него имелись предположения, что приглашен он в качестве первого блюда.
Но бежать оказалось невозможно: тип в светлых штанах снял очки и последовал за Пашкой в его квартиру, а там встал у выхода на все то время, пока Седов плескался в душе и переодевался.
Затем тип доставил рыжего сыщика в гродинский ресторан «Центральный».
– Павел Петрович, рад вас видеть! – приветствовал Никита Перцев гостя.
Его радушие показалось Седову неожиданным, но вполне искренним.
– А я и не знал, что вы – это вы!
– В смысле?
– Ну, утром, – напомнил он. – Решил, что вы – один из охранников, а когда кинулся – вы уже удрали! Быстрый и хитрый, так?
– Все рыжие такие, – осторожно сказал Пашка, присаживаясь за обильно накрытый стол.
– Серьезно? – обрадовался шутке Перцев.
Ох, как отличался он от того утреннего недоброго старика!
– Я ведь о вас справки навел, – сообщил Никита Львович, наливая в рюмку, стоящую перед Пашей, водочки из запотевшего графина.
Увидев водку, Седов понял, что Перцев не шутит.
– Ну, – Никита Львович поднял свою рюмку, – выпьем за встречу!
Они выпили, Паша закусил водку бужениной.
Перцев почти не ел, произнес второй тост (за начало разговора), нацепив на вилку маслинку.
– Так вот, Павел Петрович, – сказал он, – я объяснюсь. У меня к вам нет претензий – мы с Элли разводимся, она имеет право на небольшие радости.
– В качестве небольшой Эллиной радости я уже неактуален.
– Чего? – не понял Никита Львович.
– Мы тоже расстались.
– О как!
Паша рассмеялся, надеясь теперь удрать.
– Ну, это не так уж важно, – испортил его настрой Никита Львович. – Вы же в курсе моего несчастья?
– Да.
– Ну и вот… – Тут Пашин собеседник посерьезнел. Получалось, что под весельем он прячет глубокую боль. – Полицейские сказали, что мой сын покончил с собой, но это не так. У него жена беременная, стал бы он себя убивать?…
Глотнув водки, Седов пожал плечами. Перцева это не смутило.
– Я хочу расследовать его смерть. Артур – мой первенец, благодаря ему я понял, что значит иметь детей!
– Ну так объясните это следователям! Пусть проведут новые экспертизы, проверят все его встречи-знакомства.
– Мне нужно частное расследование, полицейские мне докладываться не будут, а я привык все контролировать.
– Знаете, – пояснил Паша, – оно и хорошо, что не будут вам докладываться. Доверьтесь им. Витя Калачев – мой хороший друг, он найдет вам убийцу.
– Он не мне найдет убийцу, – возразил Перцев ожесточенно, – а государству. Будет суд, а смертной казни нет. Какой в этом смысл?
– Я не буду искать убийцу, чтобы вы его потом казнили, – отказался Седов.
– Почему?
– Потому что я не знаю мотивов убийцы, если таковой имеется. Не буду говорить о вашем сыне, но частенько убитые сами виноваты.
– Вот и я о том! – попытался перевести разговор на другие рельсы Перцев. – Поймать убийцу и наказать! Вы заработаете немало денег.
– Ладно, я пойду. – Паша встал. – Позвольте мне заплатить за мой обед.
– Ни за что, – возразил Перцев. Он ничуть не обиделся. – Вы мой гость. И Яна ваша – мой гость. У меня есть дача на берегу Азовского моря, она согласилась там пожить. Вы можете позвонить ей, поговорить…
Сначала Седов помертвел, потом чувство реальности стало возвращаться. Его колени подогнулись, он плюхнулся на свое место за столом, припомнил слова Элли: «Никита – это не человек, а паровоз!»
– Да вы с ума сошли! – выкрикнул он. – Это же похищение!
– Есть люди, которые вас отрекомендовали. И я сам видел, как вы разобрались с самоубийством охранника.
– Да тут бы и тетя Дуся уборщица разобралась!
– А анонимка про Элли? Кто ее написал, вы ведь знаете!
– Не знаю.
– Не врите. Я-то видел, кто это сделал, так что можете уже не лицедействовать!
Он раскрыл перед Пашей ладонь, предлагая назвать имя.
– Элли, – нехотя сказал Седов. – Она хотела меня удержать, и я не мог отказать.
– Вот видишь! Тебя мне судьба привела! Я и о поджогах церквей в Гродине знаю, и о приморском душителе, и о секте «Чистота»…
– Ну хватит! – Пашка стукнул по столу ладонью, отчего ложки и вилки звякнули в тарелках. – Все это случайные дела, меня втягивали.
Перцев оперся на стол. Морщины на его лице, обычно едва заметные, углубились, взгляд стал тяжелым, как бетонная плита. Его слова, произнесенные отрывисто и тихо, имели еще больший вес.
– Вот и я. Втягиваю.
Стиснув челюсти, Седов ждал, пока ярость прекратит пережимать горло и он сможет начать говорить. Наконец произнес:
– Я согласен, при условии, что завтра Яна будет в Гродине, рядом со мной. И в том случае, если я не найду убийцу, она не пострадает.
Человек-паровоз улыбнулся.
– Я не убийца, просто ты должен понимать, что я всегда получаю свое. Качество работы буду стимулировать рублем.
– Деньги свои… засунь!
Рассмеявшись, Перцев почесал нос:
– Мне говорили, что ты с прибабахом, а я не верил. Поехали покатаемся!
