2

С целой папкой наработок по делу Галашина Вероника в то розовое утро явилась к Стасу. Накануне они договорились на полдевятого. В девять Стас явился, как всегда хмурый.

– Проходите, – буркнул он и открыл свой кабинет.

Вероника, чуть-чуть робея, переступила порог. В Следственном комитете она славилась аналитическим складом ума. Теперь, наблюдая мельчайшие детали обстановки, она надеялась проникнуть в загадочный внутренний мир Станислава Ивановича Новикова.

Пригодных для анализа деталей нашлось до обидного мало. Мебель у Стаса стояла типовая, неинтересная, стол был пустым и матовым от пыли, занавески висели такие же скучно-желтые, как и повсюду в отделе. Единственным живым штрихом был кактус на подоконнике, кособокий и усохший до полусмерти. Видно, рядом со Стасом бедолаге жилось куда труднее, чем в родной пустыне Атакама.

Вероника поискала глазами графин с водой, чтобы избавить кактус от мук. Графин помещался на высокой тумбе. Вода в нем была мутновата, как слезы нечистой совести.

Стас уловил движение Вероники и предостерег:

– Пить не советую! Я тут два дня не был, вода застоялась. Если мучит жажда, попрошу принести минералки.

– Я не хочу пить, – сказала Вероника. – У вас на подоконнике растение погибает. Его надо полить.

– Зачем? – искренне удивился Стас. – Не будем терять времени на ерунду. Немешаев со своей красоткой в аэропорт не явился. Где он может быть? Ой, боюсь, что далеко отсюда!

– Я принесла материалы по фирме «Мечты сбываются». Может, это прольет свет…

– Выкладывайте. Кстати, что у вас с лицом? Вы нездоровы?

Вероника была в полном порядке. Однако, собираясь на встречу со Стасом, она накрасила губы и слегка подсинила веки, поэтому выглядела не совсем привычно. Стала ли она миловиднее, сказать трудно: она была из тех, кого косметика не делает красотками, а лишь обозначает, что они тоже женщины.

Стасу сейчас было не до подобных сигналов. С помощью Вероники он собрался пролить свет на судьбу другой женщины. Та женщина как раз и краситься, и наряжаться умела, но со вчерашнего дня была мертва.

– Итак, Немешаев был любовником не только Фоминой, но и Зинчук, – сказал он, просмотрев бумаги из Вероникиной папки.

– Косвенные данные… – начала Вероника, старательно шевеля накрашенными губами.

– Какие там косвенные! – с досадой отмахнулся Стас. – В офисе Зинчук обнаружено заявление в полицию. Она пишет, что Немешаев год назад начал с нею сожительствовать, для чего поселился в ее квартире. Вчера она поняла: Немешаев пошел на близость, чтобы, пользуясь ее доверием, похитить из ее квартиры драгоценности. На сумасшедшую сумму.

– Целый год сожительствовал и ничего не крал? Но почему? – удивилась Вероника.

– Черт его знает! Извращенец какой-то, – хмыкнул Стас. – С картиной вчерашнего убийства, казалось бы, все ясно – Зинчук прибежала на съемную квартиру Немешаева, стала требовать похищенное, а он ударил ее по голове тупым предметом. Теперь мы даже знаем каким – трубкой радиотелефона «Панасоник». Остается вопрос по вашей художественной части: каким образом Зинчук замешана в ограблении Галашина?

– Вы считаете, замешана? – снова удивилась Вероника и сразу поняла, что выглядит некомпетентной, особенно с голубыми тенями на веках. Ей страшно захотелось погрызть какой-нибудь карандаш, но она взяла себя в руки.

Стас поиграл желваками.

– Создается впечатление, что замешана. Судите сами: под ногтями Зинчук обнаружены микрочастицы засохшей масляной краски и волокна льняной ткани. Небеленой. Холста, короче. Ненового. Экспертиза еще делается, но специалисты говорят, что именно на таком холсте художники рисуют. Зинчук с Немешаевым явно боролась – стул опрокинут, соседи слышали грохот. Картину они рвали друг у друга из рук, что ли?

– Почему бы нет? – подхватила Вероника. – Картины грубо вырезаны преступником из рам. На неровных краях нарушен красочный слой и могли торчать эти самые волокна.

Стас развалился на стуле и, глядя в окно, почесал бок.

– Зинчук – хваткая, опытная бизнесменша, – изрек он. – Могла быть либо заказчиком, либо организатором ограбления Галашина. Но когда рыло настолько в пуху, глупо соваться в полицию с заявлением на сообщника. И зачем она пришла к Немешаеву? Вернуть драгоценности? Тоже глупо. У нее есть служба безопасности; в конце концов, могла нанять каких-нибудь лихих ребят.

– Может, она за картинами приходила?

– И тут самой светиться не обязательно. Нет, что-то у нас не срастается. Не похожа Зинчук на круглую дуру.

Вероника хотела заикнуться насчет любви, которая толкает людей на глупости, но промолчала. Она подумала: Стас оттого глядит в окно, что на нее, накрашенную, неловко смотреть. Стало быть, удалось произвести впечатление! Надо в следующий раз одеться поинтереснее. Вероника перебрала в уме свои серые и коричневые кофточки и решила сегодня же купить что-нибудь в цветочек.

Стас между тем рассуждал вслух:

– Ваш Немешаев прямо-таки двоится у меня перед глазами. Смотрите: ограблений два. Квартир, где он живет, две. Любовниц две. Одну свою бабу он уже прикончил, а где сейчас Фомина? Жива ли?

– Он ее любит.

– Не говорите ерунды! Какая любовь, когда он за сутки взял ценностей на полтора миллиона зеленых? Цацки Зинчук, картины Галашина… Ох эти ваши картины, – проворчал Стас совсем уж нелюбезно. – Спасибо, я вас больше не задерживаю. Идите работайте. До чего скверное убийство! Мотивы неясны.

– Обыкновенное убийство на почве страсти, – заметила Вероника, вставая.

– Поверьте моему опыту, таких женщин, как Зинчук, из-за любви не убивают.

– А что ж тогда с ними делают?

– Просто бросают, – бестрепетно ответил Стас.

Когда Вероника вышла, Стас некоторое время продолжал смотреть в окно. «Странная девица, – думал он. – Все говорят, умница, а она либо моргает, как лошадь, либо чушь какую-то порет. И как только она вчера скрипку нашла по горячим следам?»

Сам он после встречи с Вероникой чувствовал себя необыкновенно умным. Его стали посещать здравые идеи. Он позвонил оперу Лямину (тот работал по ограблению Галашина) и спросил:

– Эдик, слушай, кто у нас в оцеплении стоял позапрошлой ночью? Ну, на Театральном, после галашинского пожара?

– Группа Кукушкина.

– Хорошо. Сам Кукушкин сейчас где?

– Да где-то, Станислав Иванович, тут с утра.

– Найди и попроси его ко мне.

Старший лейтенант Кукушкин, дотошный и въедливый карьерист, был, как всегда, идеально выбрит и крепко надушен чем-то сладко-цитрусовым. Он очень хорошо, по десятому разу описал пожар, крики, приезд начальства и самого Галашина. Но Железного Стаса интересовало совсем другое.

– Давай еще раз переберем случайных прохожих, – потребовал он.

– На выходе из оцепления были задержаны три парочки, – отчитался старательный Кукушкин. – Их данные записаны. Поначалу какие-то спортсмены по аллее бегали, местные. Они каждый вечер там бывают.

– Что за спортсмены? Как выглядели? Документы показали?

– Ну, кто с документами на пробежку ходит? Был там один такой спортсмен, старый придурок из ближайшего дома. Как пожарные сирену дали, он сразу в подъезд побежал.

– Известно, кто это такой?

– Ну да. У меня мать живет неподалеку и знает его. Да сам я видел сто раз, как он бегает при луне. Лет шесть уже бегает. Немного с приветом, я думаю. Той ночью я его опросил – ничего необычного он не видел. Еще парень из кустов вышел.

– Каких кустов?

– Со стороны Семашко.

– Где обрыв? – уточнил Стас.

– Ну да. Говорит, отлить туда забегал.

– Что за парень?

– Высокий, длинноногий, за метр девяносто, в трениках, в шапочке. Назвал имя и адрес. Тоже по аллее бегал.

– Срочно мне его данные – что-то в последнее время я спортсменам в шапочках доверять перестал.

Стас не мог похвастаться тонким обонянием, но после ухода Кукушкина открыл форточку:

– Где этот хлыщ берет такие крепкие одеколоны? Надо чем-то перебить, а то амбре работать мешает.

Стас открыл шкаф. Из ароматического там был лишь баллончик с дихлофосом да три, с запасом, банки сайры в масле. Пока Стас решал, чему отдать предпочтение, пахучий Кукушкин снова явился с бумагой в руках.

– Вот, Станислав Иванович, данные по спортсмену, – сказал он. – Это Скурлатов Юрий Георгиевич, двадцать пять лет, улица Чехова, дом…

– Тащи его сюда. Хочу этого спортсмена видеть.

Через час лейтенант Кукушкин докладывал:

– Нашли мы Скурлатова. Имя-отчество и адрес совпадают, но сам парень совсем другой. У него жена, тесть, теща, двое детей. Рост метр семьдесят один, астенического телосложения. Сколиоз второй степени.

– Так я и думал, – ухмыльнулся Стас.

– И еще: установлено, что Скурлатов поправляет здоровье в фитнес-центре, в спецгруппе, но по улицам никогда не бегает. Особенно ночью. Он в прошлом году вышел к вечеру за хлебом, а его ограбили и челюсть сломали. Какой тут бег?

– Замечательно! Теперь придется побегать нам – за твоим длинноногим.