Глава 9

Когда наше такси выехало из Кристианстеда и мы оказались на открытой местности, я быстро поняла, что остров Санта-Крус резко отличается от Сент-Томаса, где преобладали горы. Большую часть этого, гораздо более крупного, острова занимали обширные плоские пространства, на которых встречались поля, сахарного тростника и ананасов. Огромные плантации давно ушли в прошлое.

Мы ехали По хорошим дорогам с не слишком оживленным движением, и Кинг, казалось, немного расслабился. Он спокойно рассказывал мне об острове, его мрачной и бурной истории.

Для работы на плантации требовались рабы, поэтому свобода на Санта-Крус пришла значительно позже, чем на Сент-Томас, ценой кровавых восстаний, отголоски которых тлеют до сих пор. Жители Сент-Томаса демократичны и не различают цветов кожи. Может, там и бытуют свои предрассудки, но они скорее географического порядка. Дело в том, что коренные жители смотрят на любого приезжего с континента, к какой бы расе он ни принадлежал, сверху вниз. А на Санта-Крусе людей с белой кожей до сих пор встречают с некоторым недоверием.

Я слушала Кинга, понимая, что он нарочно избегает говорить о том, что ждет нас в «Капризе», и не осмеливалась ни о чем спрашивать.

Когда такси свернуло с главной дороги на боковую, он сказал водителю:

— Остановите у ворот, пожалуйста.

Мы вышли из машины. Кинг расплатился и повел меня к двум высоким каменным порталам с полузакрытыми двойными воротами между ними.

— Первый каприз, — пояснил он и показал на сооружение.

На вершине правого столба красовался внушительных размеров каменный единорог, скребущий землю передней ногой и, как мне показалось, поглядывающий на нас с насмешкой. На противоположном столбе такой же единорог сохранился гораздо хуже — он был без головы и передней, скребущей землю ноги.

— Этого малого разбили очень давно, еще во время восстания рабов, — сообщил мне Кинг, распахивая ржавеющие ворота. — Они пытались сжечь дом, но работники, преданные Хампденам, его спасли. Пока молодой Роджер не погиб в Корее, дом всегда наследовался по мужской линии.

На Санта-Крусе дожди шли чаще, чем на измученном засухой Сент-Томасе, и, должно быть, недавно тоже прошел дождь, потому что песчаная дорожка, по которой мы шли, в некоторых местах была еще влажной. Кинг шел неторопливо, словно у нас в запасе было все время в мире, а на подступах к дому нам ничто не угрожало.

Справа стояли развалины мельницы без крыши, но с огромной сохранившейся каменной трубой. Дальше тянулась изгородь из таких огромных филодендронов, каких я никогда не видела. Она защищала сад против штормов, нередко бушующих на Карибском море.

Когда дорожка сделала крутой поворот, Кинг, положив руку мне на плечо, внезапно остановился. У меня перехватило дыхание — я ожидала увидеть впереди зеленоглазую женщину, но оказалось, что он хотел, чтобы я полюбовалась «Капризом».

Ни одна фотография и даже вдохновенный рисунок Лейлы не могли должным образом передать очарования этого великолепного старинного дома. Он был сложен из камня и кирпича, привезенных в прошлом столетии в трюмах парусных судов. Стены в прошлом были покрыты краской, которую вряд ли теперь можно было воспроизвести, но и по сей день кое-где еще сохранились ее розовые островки. Дом был построен в стиле старых особняков Джорджии, с дверью в углублении, обрамленной белыми колоннами и орнаментальным веером наверху. Кирпичные ступени ровным полукругом веди к входу, а ряды окон по обеим сторонам были закрыты высокими белыми ставнями. Но одно окно наверху, было открыто. Кинг почти одновременно со мной заметил это и напрягся. Может, кто-нибудь наблюдает оттуда за нами?

Он крепче сжал мое плечо:

— Давайте войдем! Если мы кого-нибудь встретим, то вы тут потому, что я предложил показать вам дом!

— Погодите, — остановила я. — Прежде чем мы войдем, я хочу кое-что вам сказать. В офисе вы говорили нечто такое, чего я не могла принять.

— И что же? — нетерпеливо спросил он, желая, поскорее закончить дело, для которого он и приехал сюда.

— Эта фотография горного луга на фоне вершин… Вы говорили, что не сможете туда вернуться. У меня тоже есть такое место!

— Он удивленно посмотрел на меня, но я продолжила:

— Оно находится близ озера Мичиган, где я обычно играла в детстве. Может, не так красиво, как ваше, но очень спокойное, и до сих пор мне иногда помогает. Я могу закрыть глаза и мысленно отрезать себя от всего мира. Я могу пойти туда и посидеть там, хотя, по сути дела, этого места больше нет — там теперь мотель. Но никто никогда его у меня не отнимет! Когда мне очень плохо, я мысленно переношусь туда и думаю, а потом мне кажется, что я могу справиться со всеми моими проблемами!

Я говорила сбивчиво, неуклюже, потому что очень боялась, что он сочтет меня глупой, наивной, может, сентиментальной и будет надо мною смеяться.

Он молчал, казалось, очень долго. Потом сказал:

— Спасибо, что рассказали мне это.

Только тогда я смогла поднять голову, взглянуть на него, и увидела, что он не смеется. Его глаза излучали доброту — потрясающую, нежную доброту. Кинг протянул мне руку, и я с легкостью положила в нее мою ладонь, чувствуя, как его пальцы слегка сжали мои. Мы вместе прошли но широкой подъездной дорожке И приблизились к вееру кирпичных ступеней.

— Второй каприз, — произнес он и показал направо от двери.

К кирпичу была прикреплена дощечка из белого мрамора с высеченным на ней барельефом того же самого танцующего единорога, что украшал внешний портал.

— Хампдены всегда увлекались единорогами, — пояснил Кинг и сквозь зубы добавил: — Кэтрин тоже их любит.

«Конечно, она должна их любить, — подумала я, — ведь единорог магическое животное, а Кэтрин воображает себя чуть ли не колдуньей!»

Входная Дверь была открыта, и Кинг прошел вперед, словно для того, чтобы первым встретить то, что ждало нас внутри. Но в огромном доме было тихо, полумрак казался особенно глубоким после яркого солнечного света, а в воздухе царила благодатная прохлада. Когда наши глаза немного привыкли к темноте, Кинг провел меня в огромную центральную комнату, которая, игнорируя квадратные очертания дома, имела форму ромба. Я начинала понимать, почему дому дали такое причудливое название!

Кинг подошел к стене, нажал кнопку, и свисающая с потолка прекрасная люстра тотчас же залилась электрическим огнем, который всеми цветами радуги заиграл в каждой ее хрустальной слезинке.

— У нас тут проведено электричество, — сообщил Кинг. — И телефон тоже есть, так что дом не изолирован. И сторожа мы держим, но его, похоже, сейчас нет.

Поблизости, казалось, никого не было, и я задышала легче.

— Как красиво! — прошептала я.

— Красиво, — согласился он. — Я многое отдал бы, чтобы иметь такой дом. Но он принадлежит прошлому.

Кинг прошелся по комнате, разглядывая покрытую чехлами мебель, словно в поисках каких-то следов. «Присутствия Кэтрин?» — спросила я себя.

— Сегодня утром Лейла уверяла меня, что когда-нибудь «Каприз» будет принадлежать ей. Мама это ей обещала.

— Еще одна невинная шалость! — отреагировал он. — Обещать ребенку то чего не можешь выполнить!

— Лейла говорит, что ее мать собирается отреставрировать дом.

— Вздор! — Он сдернул чехол с прекрасного дивана из розового дерева с поблекшей и убогой обивкой, потом снова его натянул. — Дом стал не нужен. На его содержание больше нет денег.

— Я сказала Лейле, что, наверное, лучший способ сохранить дом для будущего тот, что вы предлагаете. Но она на меня рассердилась. Боюсь, я уже во второй раз вывела ее из себя.

— А когда в первый раз? — спросил он, продолжая ходить по комнате и подробно ее осматривать.

— Вчера, когда я спросила ее, задумывалась ли она когда-нибудь над вашей точкой зрения или вашим отношением к ней.

Он склонился над столом с гнутыми ножками, но при этих моих словах поднял голову:

— Вы ей так и сказали? Я кивнула:

— Да. Я хотела, чтобы она немного повзрослела и думала еще о ком-то, кроме себя и своей матери.

В полумраке комнаты его глаза были скрыты тенью.

— Спасибо, — отреагировал он. — Я не знал, что вы на моей стороне.

— По-моему, я всегда была на вашей стороне. Мы стремимся к одной цели, но разными путями! -

Он резко отвернулся и направился к лестнице. Наши шаги эхом отдавались в пустой комнате, но в доме было по-прежнему тихо.

— Наверху есть комната, из которой виден берег, — произнес Кинг, идя впереди меня.

Лестница с полированными перилами из красного дерева грациозно вилась вверх овальным изгибом, радуя глаз так, как никогда его не радуют современные Строения. Наверху дом имел традиционную форму: от центрального холла в оба крыла уходили длинные коридоры, по обеим сторонам которых тянулись ряды комнат.

Кинг распахнул одну из дверей и решительно шагнул в темноту комнаты. Здесь не было зачехленной мебели, которая загораживала бы путь, и он, быстро подойдя к окну, широко распахнул ставни. Комната наполнилась лучами солнечного света, в которых плясали пылинки. Из окна прекрасно просматривался залив.

— Пляж принадлежит «Капризу», — сказал Кинг, — Здесь хорошо плавать, но большая часть берега скалистая, лодку поставить негде.

— А где же катер Стива? — смущенно спросила я.

— Если он приплыл сюда, то должен быть там — ответил он. — Но кусты скрывают большую часть берега, так что с уверенностью сказать нельзя.

Внимательно разглядывая узкую полоску белого песка, мы вдруг увидели человека в белых плавках, мокрое загорелое тело которого блестело на солнце. И хотя он находился слишком далеко, чтобы его можно было узнать, я догадалась, что это Стив О'Нил. Человек остановился и поднял руку, словно подзывая кого-то, кого мы не видели. Несомненно, Кэтрин! Я не хотела смотреть, как она появится в нашем поле зрения, просто не могла вынести этого зрелища. Кинг тоже отвернулся от окна.

— Я спущусь, — резко заявил он. Я коснулась его плеча:

— Пожалуйста, прошу вас, будьте осторожны!

— Осторожным?! Прошло время быть осторожным! Весь его гнев вырвался наружу. Все, что он так долго сдерживал, грозило бурно прорваться. Теперь я поняла страх Лейлы, потому что сама испытывала такое же чувство.

— Не ходите к ним, пока вы в ярости! — взмолилась я. — Вы можете потерять все! Все! Что бы она ни сделала…

Он оттолкнул мою руку:

— И что же мне делать? Спокойно сидеть и размышлять, пока Кэтрин будет вешать мне лапшу на уши?

Я не сдавалась:

— Вы можете сделать только хуже! Если вы причините вред ей или этому молодому человеку, вы сделаете больно Лейле. Лучше подождите, пока не успокоитесь.

— Это вас не касается! — отрезал он. — Не вздумайте идти со мной! Развлекитесь, обследуйте дом. Сторожа зовут Генри. Если он покажется, скажите ему, что я скоро буду!

Я вышла вместе с ним из комнаты и прошла по коридору. У лестницы он остановился и сказал несколько смягчившимся голосом:

— Да не волнуйтесь вы так! Меня ждет приятная прогулка по берегу. Может, это меня немного успокоит. Мне бы очень хотелось свернуть ей шею, но видно, придется повременить!

Его шаги гулко раздавались в тишине, когда он сбегал по ступенькам. Вскоре я услышала хлопок входной двери. У меня не было ни малейшего желания возвращаться в комнату, из которой мы любовались берегом. Что бы теперь ни случилось, я Не хотела быть этому свидетельницей, даже на расстоянии.

Я блуждала по коридорам второго этажа, открывая одну дверь за другой, чтобы немного отвлечься от неистовой тревоги. В одной комнате нашла свечу и спички; после чего мне стало легче ориентироваться в полумраке, создаваемом закрытыми ставнями.

Пока я двигалась от комнаты к комнате, мне стали мерещиться призраки, адом больше не казался таким тихим, как в присутствии Кинга. Все звуки, которые слышались тогда, исходили от нас. Теперь же он что-то шептал, скрипел, вздыхал и даже напевал. В пустых комнатах мне чудились шаги, которые тут же затихали, как только я открывала дверь.

Кем были эти давние Хампдены, жившие здесь? Были ли они предками Кэтрин Дру, от которых она унаследовала свой странный, извращенный нрав?

Я уже намеревалась закончить осмотр и вернуться вниз, как попала в просторную комнату с открытым окном, которое мы видели снизу. Огонь моей свечи забился на ветру, и я его задула.

Движимая гораздо большим любопытством, чем мне бы хотелось признать, я немного прошла вперед, оставив дверь за собой широко открытой. Мебель здесь не была зачехлена — все находилось в жилом состоянии. На небольшом расстояний от стены, господствуя над всей комнатой, стояла огромная кровать с желтым балдахином и высоким матрацем. Постель была застелена, подушки взбиты, а на покрывале небрежно разбросаны белье, блузка и зеленые брюки Кэтрин. Коричневый кожаный ремень с латунной пряжкой свисал на пол, а кожаные босоножки были брошены там, где край покрывала почти касался пола.

Значит, здесь жила Кэтрин, когда приезжала сюда с ночевкой. Мое любопытство возрастало, и я оглядела комнату — туалетный столик, письменный стол, удобные кресла, все тщательно отполированное. Ничего старого, убогого. Даже обои были чистыми, яркими, свежими и, видимо, специально заказанными — на бледно-розовом фоне среди крошечных золотых раковин плясали каменно-белые единороги «Каприза». Это действительно была комната для Колумбеллы!

Сквозняк, гуляющий по комнате, шевельнул приоткрытые дверцы огромного платяного шкафа из красного дерева. Я вздрогнула при этом звуке, но затем подошла и без колебаний потянула за латунные ручки. Все, что касалось Кэтрин, теперь касалось и меня.

Под одеждой стояло три ящика. Один с набором инструментов — плоскогубцы, гаечный ключ, молоток. Второй — с влажным песком, который, похоже, только сегодня собрали на берегу, а в третьем лежали раковины, от которых исходил неприятный рыбный запах.

Я не могла понять, зачем кому-то понадобилось оставлять в платяном шкафу отвратительно пахнущих моллюсков. Я плохо разбиралась в раковинах, но эти показались мне самыми обыкновенными, далеко не теми редкими экземплярами, которые интересовали Алекса. Я предположила, что Их собрали наспех для прикрытия любовного свидания в «Капризе».

Уже привыкнув к шуршанию призраков Хампденов, я не обратила внимания на слабый скрип досок в коридоре, поэтому появление в дверях Кэтрин Дру застало меня поистине врасплох. Я не ожидала, что она в доме.

Кэтрин была босая, в зеленом бикини. Ее светлые волосы были собраны на затылке, а в одной руке она держала купальную шапочку. Но более всего мое внимание привлекли ее глаза, горящие злобным зеленым огнем. Естественно, мне хотелось быть застигнутой где угодно, только не в ее комнате!

— Что вы тут делаете? — Кэтрин с негодованием перевела взгляд с меня на открытые дверцы платяного шкафа. — Как он посмел привезти вас в мой дом? Как вы посмели войти в мою комнату и рыться в моих вещах?

Она стремительно подошла к шкафу и захлопнула его дверцы с такой силой, что они тут же отскочили назад. Мне действительно нечего было делать в этой комнате, хотя я зашла в нее с совершенно невинными намерениями, поэтому не могла найти, что ответить. Но когда Кэтрин повернулась и устремила на меня дикий взгляд, моя неловкость тут же сменилась неподдельным страхом. Эта женщина явно была не в себе и напоминала неукрощенную, дикую пантеру, готовую к прыжку. Я начала осторожно пробираться к двери.

— Мне позвонила Эдит, — сказала она, — поэтому я знала, что Кинг приедет. Я наблюдала из этого самого окна, как вы прогуливались по дорожке, словно влюбленная парочка! Полагаю, он привез вас сюда именно для этого — ведь здесь так удобно прятаться! Не учел только одного, что этот дом мой и я вас здесь не потерплю!

— Если вы хоть немного послушаете… — сказала я, делая очередной шаг к двери.

— Послушать? Я уже наслушалась! Я свесилась через перила лестницы и слышала весь ваш разговор в. гостиной, когда вы говорили о Лейле и обо мне! Это дом моего отца, а не Кинга. Единственное, что мне осталось от папы!

Мой страх ничуть не уменьшился от этого бурного, необузданного потока слов и зоркого, испытующего взгляда, стремительно скользящего по комнате и непонятно что ищущего. Я сделала еще один шаг к двери. Кинг, наверное, был уже далеко на берегу и не мог мне помочь, а оставаться наедине с этой полусумасшедшей фурией было опасно.

Однако прежде, чем я смогла добраться до двери, она подскочила к постели и повернулась ко мне с кожаным ремнем в руках. Теперь у нее был торжествующий вид, словно ремень, которым она похлопывала себя по ладони, придал ей уверенности и власти надо мной. Кэтрин подошла к двери и преградила мне путь.

Я стояла и смотрела на нее, слушая ритмичное похлопывание ремня, мельком улавливая блеск острой латунной пряжки, и знала, что в любой момент он может прогуляться по мне.

— Вчера ночью я вас предупреждала! — пронзительно крикнула она. — Я говорила вам, что, если вы не уедете, с вами случится нечто неприятное! Теперь поймете, что я имела в виду!

Если бы я побежала к двери, она бросилась бы мне на спину. Лучше было стоять к ней лицом и, воспользовавшись случаем, выхватить у нее ремень. Не на шутку перепуганная, тем не менее я приготовилась к отпору.

В это мгновение мы обе услышали на лестнице шум. В этом грохоте бегущих ног не было ничего призрачного. Кэтрин отвернулась от меня, с ремнем в руках и внезапным ужасом в глазах. Но в дверях появился Стив О'Нил и сразу понял, что происходит. Увидев в руках Кэтрин ремень с латунной пряжкой, он влетел в комнату, вырвал его из ее рук и бросил на пол:

— Ты что, совсем одурела? Ты знаешь, что Кинг здесь? Сейчас он на берегу разговаривает с Майком. Надо уходить, пока он не вернулся!

Кэтрин заметно расслабилась.

— Почему я… — начала она, но Стив подошел к постели, схватил ее одежду, затем поднял с пола босоножки.

— Идем, — произнес он уже спокойнее. — Если Кинг застанет тебя здесь со мной, нам обоим не поздоровится! Ты ведь еще не готова к этому взрыву, правда? Впрочем, даже если ты готова, я не готов!

Его слова, похоже, немного охладили гнев Кэтрин, хотя сдалась она не сразу:

— Что толку убегать? Он все равно знает, что мы были здесь!

Стив проигнорировал ее слова, оглядел комнату и заметил открытые дверцы шкафа.

— Возьмем песок и раковины для Алекса?

— Это ни к чему! — отозвалась Кэтрин. — Эдит еще занимается последней партией. Здесь они будут в порядке. Никто никогда не бывает в этой комнате, кроме меня. Иди! Я буду готова через минуту.

Стив, с сомнением взглянув на меня, вышел в коридор.

— Нам еще представится случай, — сказала Кэтрин, и я поняла, что это обещание. — Покиньте лучше Хампден-Хаус, пока не поздно, мисс Джессика Аббот. А теперь можете идти. И не попадайтесь мне на глаза!

Мне было ненавистно проходить в дверь так близко от нее, но она до меня не дотронулась, вышла следом, захлопнула дверь и, босая, побежала за Стивом.

В тот момент мне казалось, что нет ничего важнее, чем сесть и успокоить охватившую меня дрожь. Я спустилась на несколько ступенек и села, положив голову на колени. Лоб у меня был мокрым от пота.

Когда Кинг вошел в дом, я все еще сидела на лестнице.

— Она была здесь? тотчас же спросил он, и я молча кивнула. — Она причинила вам боль? Она пыталась…

— Стив вовремя подоспел, — ответила я. — Он ее остановил.

Кинг взбежал по ступенькам и остановился возле меня.

— На берегу не было никого, кроме Майка. По-видимому, это его подзывал Стив — не Кэтрин. Как только я понял, что она в доме, поспешил назад. Что случилось?

— Кэтрин ушла, со Стивом, — проговорила я. — Не могли бы вы их отпустить?

Он наклонился ко мне с горящими от гнева глазами.

— По вашему взгляду вижу, что она вас напугала! Я хочу знать, что она сделала?

— У нее был кожаный ремень, — прошептала я. — Но я бы не отступила, я бы боролась, если бы пришлось! Я не знаю наверняка, блефовала она или действительно намеревалась пустить его в ход!

— С нее сталось бы! — с горечью произнес Кинг и почти грубо поднял меня на ноги.

В первую же нашу встречу, тогда на веранде тети Джанет, я инстинктивно почувствовала, что мы к этому придем. Два одиноких человека с горьким прошлым, неудержимо тянущиеся друг к другу! Это могло быть не чем иным, как прелюдией любви! Неудивительно, что мне тогда стало страшно, но теперь, отбросив все страхи я прильнула к его широкой груди, зная, что мне будет уютно и комфортно. Он прижался щекой к моим волосам, и я без всякого удивления услышала слова, которые он прошептал: «дорогая», «любимая».

Призраки Хампденов вокруг нас смущенно шептались, а наверху зазвонил телефон.

Встрепенувшись, Кинг отпустил меня и пошел ответить на звонок. Облокотившись на перила, я слушала его разговор с Мод. Он сказал ей, что я здесь. Да, Кэтрин тоже здесь, но она со Стивом и с Майком. Беспокоиться не о чем. Он доставит меня домой утренним самолетом.

Повесив трубку, Кинг вернулся и утомленно произнес:

— В какую невозможную заваруху вас втянули! И теперь я должен как-то вас выпутать!

— Сама ввязалась, — возразила я. — И не собираюсь убегать.

Он издал звук, похожий на стон, который тронул мое сердце.

— Я должен что-то предпринять, — сказал Кинг, — не важно, замешана тут Лейла или нет. Я должен найти для себя какой-то выход!

Почувствовав прилив мужества сильнее, чем когда бы то ни было, я горячо его поддержала:

— Да! Вы должны найти выход. Пожертвовав жизнью ради Лейлы, вы причините боль не только себе, но и ей! Уезжайте с Сент-Томаса, — взмолилась я. — Уезжайте в Денвер сами!

— Думаете, я не пытался это сделать? — отозвался он усталым голосом. — Но через два месяца Мод приехала за мной, потому что не могла спокойно видеть, что делает Кэтрин с моей дочерью.

Я не сдавалась:

— Сейчас все иначе! Спасайте себя! Может, позже Лейла сама к вам приедет. Сейчас мы с Мод сможем совместными усилиями вырвать ее из рук Кэтрин! Я не знаю, каким образом, но выход всегда есть! Должен быть!

Я отказывалась от него ради его же блага.

Он провел пальцем по ямочке на моем подбородке и слегка коснулся моих волос:

— Понимаете ли Вы, кем стали для меня, Джессика? Сегодня вы говорили о фотографии, которая висит у меня в офисе. Действительно, когда-то этот горный луг был для меня тем же самым, что для вас тихое место у Мичигана, Но сейчас я нашел новый источник душевных сил. И это не место, а человек — вы!

Мои глаза наполнились слезами, в горле застрял комок. Мне нестерпимо хотелось оказаться в его объятиях, но я не могла себе этого позволить, опасаясь, что, если мы еще сильнее привяжемся друг к другу, он не уедет в Денвер.

Я отступила от него и сказала:

— Мне хочется вам кое-что показать.

Он прошел за мной по коридору, но, когда мы дошли до комнаты Кэтрин, заколебался:

— Я никогда не вхожу в ее комнату. Она имеет право на частную жизнь.

— А я не знала, что это ее комната, и потому вошла. Здесь есть кое-что странное, вы должны это увидеть!

Когда я открыла дверь, в нос опять ударил рыбный запах, а маленькие белые единороги на обоях, казалось, замерли.

— Раковины, — пояснила я и, подойдя к шкафу, открыла дверцу пошире. — Полагаю, они предназначены для Алекса, но почему она хранит их у себя в спальне?

Кинг опустил руку в ящик и вынул оттуда горстку раковин.

— Прибрежные экземпляры — мертвые, — констатировал он. — Алекс такие не любит.

— А еще здесь ящик с песком, — показала я. Кинг кивнул:

— Так Стив и Майк упаковывают свои лучшие находки, чтобы они не пострадали по дороге домой. Но почему они хранят все это здесь, не знаю. Во всяком случае, Кэтрин уже далеко. Давайте воспользуемся теми немногими часами, которые остались до самолета на Сент-Томас. Мы можем добраться на такси до Кристианстеда и позавтракать. Потом я покажу вам остров.

Я ничего не хотела сильнее, чем побыть с ним.

Кинг позвонил в ближайший город и заказал такси, но как только он повесил трубку, в дом вошел Майк О'Нил. Он был в плавках, с влажными волосами а глаза его смотрели мрачно и встревожено.

— Куда они пропали? — тотчас же спросил Майк. — Они не вернулись на катер.

— Где-то здесь, — буркнул Кинг. — Думаю, недалеко. Может, Генри знает.

Майк нахмурился:

— Кэти отослала Генри на весь день, как только мы сюда приехали. Но я знаю пару местечек. — И он вышел, видимо отправившись на поиски.

— Не хочу идти с ним, сказал Кинг. — Не нравится мне все это.

Мы спустились к шоссе и стали ждать такси. Рядом с нами совершал свой бесконечный танец невредимый каменный единорог.