Мистер Паркер был холостяком и жил в квартире в доме 12а на Грейт-Ормонд-стрит, хоть и относящейся к временам королей Георгов, но очень неудобной, за которую он платил один фунт в неделю. Его служение закону и порядку регулярно вознаграждалось, но не дарами в виде алмазов и колец от императрицы или сверхщедрых чеков от благодарных премьер-министров, а скромной зарплатой, извлекаемой из карманов британских налогоплательщиков. После долгого дня утомительной и малорезультативной работы он проснулся, разбуженный запахом подгоревшей овсянки. Сквозь окно спальни, в целях гигиены полностью открытое, медленно вплывал сырой туман, и вид зимних штанов, торопливо повешенных на стул прошлой ночью, вызывал у него раздражение убогой нелепостью форм человеческого тела. Зазвонил телефон, и Паркер с несчастным видом выбрался из кровати и прошел в гостиную, где миссис Манс, которая днем вела его хозяйство, накрывала на стол. Увидев его, она фыркнула.

Звонил мистер Бантер:

— Его светлость говорит, что будет очень рад, сэр, если бы вы сочли возможным прийти к нему позавтракать.

Хотя запах жареных почек и бекона и не обладает способностью просачиваться по телефонным проводам, мистер Паркер не мог испытать более живого ощущения утешения.

— Передайте его светлости, что я буду у него через полчаса, — сказал он с благодарностью и, ввалившись в ванную комнату, которая одновременно являлась кухней, сообщил миссис Манс, которая как раз заваривала чай, что должен уйти и позавтракает в другом месте. — Вы можете взять с собой овсянку для вашей семьи, — добавил он с оттенком раздражения и сбросил свой халат с такой решительностью, что миссис Манс ничего не оставалось, как, фыркнув, отшатнуться в сторону.

Девятнадцатый автобус высадил его на площади Пикадилли на пятнадцать минут позже, чем подсказал ему его оптимистический импульс, и мистер Бантер подал ему великолепную еду, несравненный кофе и «Дейли мейл», усадив его перед бушующим пламенем камина. Отдаленный голос, распевающий «Et iterum venturus est» из баховской Мессы си минор, свидетельствовал, что духовность и хороший вкус не чужды хозяину квартиры, который как раз в этот момент появился в гостиной, с мокрыми после душа волосами, благоухающий вербеной и в банном халате, пестрящем разноцветными павлинами.

— Приветствую вас, старина, — сказал лорд Питер, — ну и прескверный день, не правда ли? Очень хорошо, что вы согласились заглянуть ко мне. Я хотел ознакомить вас с одним любопытным письмом, но у меня, признаться, не хватило мужества выползти из дому в такую погоду. Что касается письма, мы с Бантером из-за него всю ночь не спали.

— Что же это за письмо? — спросил Паркер.

— Никогда не говорите о делах с набитым ртом, — осуждающе ответил лорд Питер. — Попробуйте оксфордского мармелада, и тогда я покажу вам моего Данте — его доставили мне как раз вчера вечером. Бантер, что я должен прочитать сегодня утром?

— Коллекция лорда Ирита подлежит продаже, милорд. В «Морнинг пост» есть заметка об этом. Думаю, далее ваша светлость должен просмотреть рецензию на новую книгу сэра Джулиана Фрика «Физиологические основы совести» в литературном приложении к «Таймс». А еще в «Кроникл», милорд, есть заметка о весьма своеобразной мелкой краже со взломом, а в «Геральд» — статья о нападении на титулованные семейства, довольно плохо написанная, насколько я могу судить, но не без нечаянного юмора, который ваша светлость, несомненно, оценит.

— Очень хорошо, дай мне эту статью и еще про кражу, — сказал его светлость.

— Я просмотрел и другие газеты, — продолжал мистер Бантер, показывая на устрашающую кипу газет, — и отметил вашей светлости кое-что для чтения после завтрака.

— Ах, пожалуйста, даже не упоминай об этом, — взмолился лорд Питер, — ты испортишь мне аппетит.

За этим последовала тишина, нарушаемая лишь хрустом поджаренного хлеба и шуршанием газет.

— Как видно, они отложили дальнейшее дознание, — заметил наконец Паркер.

— Видимо, им больше ничего не оставалось, — ответил лорд Питер, — но зато леди Ливи приехала вчера вечером, и сегодня утром ей придется идти в морг, чтобы не опознать тело, к разочарованию Сагга.

— Да уж пора бы.

Снова воцарилась тишина.

— Я невысокого мнения о вашей краже со взломом, Бантер. Сделано, конечно, умело, но не чувствуется воображения. Меня интересует преступник с воображением. А у кого «Морнинг пост»?

Через некоторое время лорд Питер нарушил общее молчание:

— Ты можешь послать за каталогом, Бантер. Этот Аполлон Родосский заслуживает того, чтобы взглянуть на него. Нет, будь я проклят, если одолею этот обзор, но ты можешь отметить эту книгу в списке библиотечных заказов, если хочешь. Его книга о преступлениях была довольно занятной в то время, когда она вышла, но этот парень стал чудить. Он думает, что Бог — это выделение желчи печенью; сказать об этом раз-другой — это куда ни шло, но нет нужды кричать об этом на всех углах. Нет ничего, чего вы не могли бы доказать при условии, что ваше мировоззрение достаточно ограниченно. Посмотрите на Сагга.

— Прошу прощения, — сказал Паркер, — я не слышал, что вы сказали. Курс аргентинских акций постепенно устанавливается, как я вижу.

— Миллиган, — кивнул лорд Питер.

— С нефтью дела плохи. Здесь Ливи заработал на разнице в курсах акций. А забавный маленький бум с перуанскими акциями снова сошел на нет. Вам об этом что-нибудь известно?

— Очень мало, — ответил лорд Питер, — так о чем там речь?

— О, абсолютно липовое предприятие, о котором много лет никто ничего не слышал. На прошлой неделе оно неожиданно снова воспрянуло духом. Я случайно заметил его, потому что моя мать давным-давно впуталась в него, приобретя пару сотен его акций. Оно ни разу не выплатило дивиденды. Теперь оно снова обанкротилось.

Уимзи отодвинул свою тарелку и зажег трубку.

— Раз уж мы закончили, я не прочь заняться кое-какой работой, — сказал он. — Как у вас прошел вчерашний день?

— Да никак, — ответил Паркер. — Я сам обошел все квартиры в доме Типпса, дважды изменив внешность в интересах следствия. Я сыграл роли инспектора газовой службы и сборщика пожертвований для приюта потерявшихся собачек и не нашел ни одной зацепки, кроме любопытного рассказа служанки из верхней квартиры. Она слышала, как недавно в одну из ночей кто-то топал на крыше. На вопрос, в какую именно ночь, она не смогла ответить точно. На вопрос, не была ли это ночь на понедельник, ответила, что это очень вероятно. На вопрос, не мог ли быть причиной шума тот сильный ветер в ночь на субботу, который сдул с меня цилиндр, не смогла ничего ответить, кроме того, что это возможно. На вопрос, уверена ли она, что эти звуки раздавались на крыше, а не в квартире, ответила, что на следующее утро они увидели свалившуюся со стены картину. Очень внушаемая девушка. Повидал я и ваших друзей — мистера и миссис Эплдор. Приняли меня холодно, но не смогли сформулировать никакой определенной жалобы на Типпса, кроме того, что его мать не произносит «х» там, где это следует произносить, и что однажды он зашел к ним без приглашения, вооруженный брошюрой против опытов на животных. Отставной полковник, служивший в Индии, оказался громогласным, но неожиданно дружелюбным человеком. Его квартира на первом этаже. Он угостил меня индийским карри, но мало что смог сообщить — ведь он живет отшельником, — кроме того, что терпеть не может миссис Эплдор.

— А нашли вы что-нибудь в доме Ливи?

— Только личный дневник Ливи. Я унес его с собой. Вот он. Впрочем, из него мало что можно извлечь. Он полон записей вроде: «Том и Анни к обеду», или: «День рождения моей дорогой жены. Подарил ей старинное кольцо с опалом», или: «Мистер Арбатнот зашел к чаю. Хочет жениться на Рейчел, но я предпочел бы для моего сокровища кого-нибудь более солидного». Все же я думаю, что из него можно узнать, кто и когда приходил в дом и тому подобное. Очевидно, он писал его вечерами. В понедельник не было никаких записей.

— Думаю, что он пригодится, — заметил лорд Питер, перелистывая страницы дневника. — Вот уж бедняга. Да, послушайте, я сейчас не так уж уверен, что с ним разделались.

Он подробно рассказал Паркеру о проделанной вчера работе.

— Арбатнот? — переспросил Паркер. — Не тот ли это Арбатнот, который упоминается в дневнике?

— Думаю, что так и есть. Я выследил его, потому что знал, что он любит болтаться около фондовой биржи. Что касается Миллигана, то на первый взгляд с ним все в порядке, но мне кажется, что в делах он совершенно безжалостен и непредсказуем. Да, а еще там есть некий рыжеволосый секретарь с рыбьим лицом — молниеносно считает на калькуляторе. Все время молчит, думаю, что в его генеалогическом древе есть что-то восточное. У Миллигана был, оказывается, очень хороший мотив для устранения Ливи на несколько дней. Есть и еще один человек, новый.

— Что за человек?

— Автор письма, о котором я вам говорил. Куда же я его подевал? Вот оно. Хорошая плотная бумага, на конверте — адрес одной адвокатской конторы в Солсбери, соответствующая почтовая марка. Очень точно написано прекрасным металлическим пером пожилым бизнесменом со старомодными привычками.

Паркер взял письмо и прочел:

— Господи, — воскликнул Паркер, — вот это можно назвать неожиданностью!

— Либо это какое-то недоразумение, — продолжал лорд Питер, — либо мистер Кримплсхэм чрезвычайно смелый и хитрый негодяй. Конечно, может быть, это не те очки. По этому пункту мы можем сразу же получить судебное решение. Я предполагаю, что очки находятся в Скотленд-Ярде. Я попросил бы вас сразу же позвонить туда и попросить их выслать справку оптика — и еще вы можете сразу же спросить их, можно ли получить такие очки по обычному рецепту.

— Вы совершенно правы, — сказал Паркер и снял телефонную трубку.

— А теперь, друг мой, — предложил лорд Питер, когда Паркер закончил телефонный разговор, — давайте-ка зайдем на минутку в библиотеку.

В библиотеке лорд Питер разложил на столе ряд фотоснимков. Некоторые из них были влажными — только что проявленными.

— Вот эти маленькие — оригиналы фотографий, — стал пояснять лорд Питер. — А большие — их увеличения, выполненные строго в одном масштабе. Вот отпечаток ноги на линолеуме — мы положим его отдельно. Да, а эти отпечатки пальцев можно разделить на пять групп. Я проставил на них номера — видите? — и составил следующий список.

Группа А: отпечатки пальцев самого Ливи, снятые с его книги и щетки для волос, — вот и вот — их нельзя перепутать с другими из-за маленького шрама на большом пальце.

Группа Б: пятна, оставленные одетыми в резиновые перчатки руками того человека, который спал в постели Ливи в ночь на понедельник. Они отчетливо видны на бутылке с водой и на ботинках. Они наложены на отпечатки пальцев Ливи. Они очень отчетливо видны на ботинках — даже удивительно четко для рук, одетых в перчатки. Отсюда я делаю вывод, что перчатки были резиновые и недавно побывали в воде.

Здесь есть еще один интересный момент. В ночь на понедельник Ливи шел под дождем, и эти темные пятна — брызги грязи. Вы видите, что они лежат поверх отпечатков пальцев Ливи во всех случаях. А теперь посмотрите вот сюда: на этом левом ботинке мы видим, что отпечатки большого пальца незнакомца наложены поверх брызг грязи — вот здесь, на пятке. Странное место для отпечатка большого пальца на ботинке, вы не находите? То есть странное, если Ливи сам снимал свои ботинки. Но именно здесь можно ожидать увидеть их, если кто-то другой с силой стаскивал их с него. Опять же большинство следов от пальцев незнакомца располагаются поверх пятен грязи, но есть одно пятно, которое оказалось поверх отпечатков рук незнакомца. Из этого я делаю вывод, что незнакомец вернулся в дом на Парк-Лейн, надев ботинки Ливи, в кебе или в автомобиле, но в каком-то месте ему пришлось немного пройти пешком — как раз достаточно, чтобы наступить в лужу и получить несколько брызг грязи на ботинках. Ну, что вы скажете?

— Замечательно, — ответил Паркер. — Немного сложновато, впрочем, и, кроме того, эти смазанные следы от резиновых перчаток не могут считаться уликой, в отличие от нормальных отпечатков пальцев.

— Ну что ж, я не так уж настаиваю на их значимости. Но они подтверждают наши предыдущие предположения. А теперь обратимся к новым данным. Группа В: отпечатки, любезно оставленные нашим злодеем на стенке ванны Типпса, где вы их обнаружили, и меня, конечно, следует выбранить за то, что я не нашел их. А левая рука — видите? — отпечатки основания ладони и пальцев, имеют вид, словно он оперся о край ванны, когда наклонился, чтобы что-то уложить на дно, может быть пенсне. На перчатках не было швов, поэтому я и сказал, что они были резиновые. Вот так вот.

А теперь взгляните сюда: группы отпечатков Г и Д сняты с моей визитной карточки. Есть еще это пятно на уголке, которое я обозначил как Е, но его можно не принимать во внимание: в оригинале это липкое пятно, оставленное большим пальцем юноши, который взял ее у меня, удалив сначала из зубов кусок жевательной резинки этим пальцем, чтобы сказать мне, что мистер Миллиган, может быть, примет меня, а может быть, не примет. Г и Д — это отпечатки пальцев мистера Миллигана и его рыжего секретаря. Я не берусь пока определить, кому какой принадлежит, но я видел, как жующий жвачку юноша вручил карточку секретарю, а когда вошел во внутреннее святилище, то увидел стоящего мистера Миллигана с карточкой в руке, так что это отпечатки то ли одного, то ли другого, но в данный момент это несущественно для нашей цели. Когда я уходил, я стащил эту карточку со стола.

Ну так вот, Паркер, вот что задержало нас с Бантером до поздней ночи. Я ходил и ходил по комнате во всех возможных направлениях, пока у меня не закружилась голова; смотрел и смотрел на эти фотографии, пока у меня в глазах не помутилось, но пусть меня повесят, если я могу сделать вывод. Вопрос номер один: идентичны ли Б и В? Вопрос номер два: идентичны ли Г или Д с Б? Здесь не из чего исходить, кроме размера и формы, конечно, и отпечатки очень слабые, но — что вы думаете?

Паркер нерешительно покачал головой.

— Я думаю, что Д можно и не обсуждать, — сказал он. — Кажется, что это слишком длинный и узкий большой палец. Но я думаю, что имеется вполне определенное сходство размера пятна Б на бутылке и В на стенке ванны. И я не вижу никаких оснований, почему отпечатки группы Г не могут быть тождественны Б, хотя для окончательной оценки здесь очень мало материала.

— Ваша предварительная оценка и мои измерения привели нас обоих к одному и тому же выводу — если это можно назвать выводом, — с горечью заметил лорд Питер.

— Еще одно, — сказал Паркер. — Скажите, чего ради мы пытаемся связать Б и В? Тот факт, что мы с вами оказались друзьями, вовсе не означает, что те два дела, которые мы параллельно расследуем, как-то связаны между собой. Единственный, кто эту связь признает, — инспектор Сагг, но у него нет никаких доказательств. Было бы иначе, если б была хоть доля истины в предположении, что человек, найденный в ванне, это Ливи, но мы определенно знаем, что это не так. Смешно предполагать, что один и тот же человек участвовал в совершении двух абсолютно разных преступлений одной и той же ночью, в Бэттерси и на Парк-Лейн.

— Я понимаю, — согласился Уимзи, — хотя, конечно, мы не должны забывать, что Ливи действительно был в Бэттерси в это время, а кроме того, сейчас мы уже знаем, что он не вернулся домой в двенадцать часов, как предполагалось. У нас вообще нет никаких доказательств того, что он покинул Бэттерси.

— Это верно. Но ведь в Бэттерси есть и другие места, помимо ванной комнаты Типпса. И единственное, в чем мы полностью уверены, — это в том, что сэра Ливи там не было. Итак, какое отношение имеет к этому делу ванна Типпса?

— Не знаю, — ответил лорд Питер. — Может, мы сегодня найдем для нашего похода что-нибудь более интересное?

Он откинулся на спинку стула и задумчиво покуривал свою трубку, просматривая статьи, которые для него отчеркнул Бантер.

— До чего же унылый этот столбец с объявлениями о розыске! — произнес он. — «Милая Пипси, вернись к своему обезумевшему от горя Попси», и, как обычно, молодой человек, нуждающийся в финансовой помощи... Обычное судебное предписание: «Помни о Создателе в дни твоей юности». О! Кажется, почтальон принес ответ из Скотленд-Ярда.

В конверте из Скотленд-Ярда находилось заключение оптика, признающее пенсне, найденное на трупе в Бэттерси, идентичным описанному мистером Кримплсхэмом, с замечанием об одной странности: линзы были очень сильные, с резким различием между зрением правого и левого глаз.

— Что ж, это неплохо, — отметил Паркер.

— Да, — сказал Уимзи. — Значит, версию номер три можно выбросить из головы. Остаются: версия номер один — введение в заблуждение и версия номер два — сознательное злодейство, совершенное необычайно смелым и расчетливым преступником, по существу портрет автора наших двух загадок. Следуя методу, практикуемому в университете, членом которого я имею честь состоять, мы теперь скрупулезно рассмотрим различные предположения, допускаемые версией номер два. Эту версию можно, в свою очередь, подразделить на две или более гипотез. Согласно первой гипотезе преступник, которого мы можем обозначить символом «Икс», не идентичен Кримплсхэму, но использует имя Кримплсхэма в качестве прикрытия. Эту гипотезу можно далее подразделить на две версии. Версия А: Кримплсхэм не виновен и является невольным соучастником, а «Икс» — главное действующее лицо «Икс» пишет от имени Кримплсхэма письмо на фирменном бланке конторы Кримплсхэма и получает ответ, что рассматриваемый объект, то есть пенсне, будет отправлен на адрес Кримплсхэма. Он имеет возможность перехватить бандероль до того, как она дойдет до Кримплсхэма. Это подразумевает, что «Икс» — это служащий Кримплсхэма: уборщица, курьер, клерк, секретарь или носильщик. Это дает нам широкое поле для расследования. Методом получения информации будет в этом случае беседа с Кримплсхэмом с целью выяснения, отправлял ли он письмо, а если нет, то кто имеет доступ к его корреспонденции. Версия Б: Кримплсхэм находится под влиянием «Икса» или в его власти, и его вынудили написать письмо путем подкупа, введения в заблуждение или угроз. В этом случае «Икс» может представлять собой умеющего убеждать родственника или друга либо кредитора, шантажиста или убийцу, а Кримплсхэм, со своей стороны, человек корыстный либо дурак. В этом случае в качестве метода получения информации я бы предварительно предложил следующее: снова расспросить Кримплсхэма, выложить перед ним все факты, касающиеся этого дела, и заверить его в самых устрашающих выражениях, что он вполне может получить длительный срок тюремного заключения как пособник или соучастник по факту совершения убийства... Надеюсь, джентльмены, что вы не потеряли нить моих рассуждений, и предлагаю перейти к рассмотрению гипотезы номер два, к которой лично я склоняюсь и согласно которой «Икс» идентичен с мистером Кримплсхэмом.

В этом случае Кримплсхэм, являющийся — говоря словами английского классика — человеком бесконечной находчивости и проницательности, сделает правильный вывод, что из всех людей последним, от кого мы можем ожидать ответа на наше объявление, будет сам преступник. В соответствии с этим он смело блефует: изобретает обстоятельства, при которых очки с легкостью могли быть потеряны или украдены, и просит их вернуть ему. Если ему представить факты, то никто больше, чем он, не будет столь ошеломлен, узнав, где они были найдены. Он найдет свидетелей, готовых подтвердить, что он действительно выехал с вокзала Виктория в 5.45, и вышел из поезда в Бэлхэме в положенное время и всю ночь на понедельник играл в шахматы с весьма уважаемым джентльменом, хорошо известным в Бэлхэме. В этом случае метод расследования должен заключаться в том, что мы выдоим этого почтенного джентльмена из Бэлхэма, и если окажется, что это одинокий джентльмен с глухой экономкой, то будет очень нелегко поставить под сомнение это алиби, ибо только в детективных романах кондукторы автобусов точно помнят в лицо всех пассажиров, курсирующих между Бэлхэмом и Лондоном в любой вечер недели.

И наконец, джентльмены, я должен откровенно указать на слабый пункт всех этих гипотез, а именно: ни одна из них не предлагает какого-либо объяснения того, с какой целью этот инкриминируемый предмет — пенсне — был оставлен на теле явно напоказ.

Мистер Паркер выслушал это академическое изложение проблемы с достойным похвалы терпением.

— Не могло ли так случиться, — предположил он, — что «Икс» является врагом Крймплсхэма и решил бросить подозрение на него?

— Конечно могло. В этом случае его можно было бы легко обнаружить, поскольку он живет, очевидно, в весьма тесной близости к Кримплсхэму и его пенсне, и тогда Кримплсхэм из страха за свою жизнь может оказаться ценным союзником для обвинения.

— А как насчет самой первой версии — введение в заблуждение?

— Она могла бы пригодиться для интересной дискуссии, но совершенно ничего не дает для продвижения расследования.

— Во всяком случае, — заметил Паркер, — из этого следует, что нам необходимо отправиться в Солсбери.

— Кажется, об этом уже было сказано, — ответил лорд Питер.

— Очень хорошо, — продолжал детектив. — Кто отправляется — вы, я или мы оба?

— Это буду я, — сказал лорд Питер, — и по двум причинам. Во-первых, поскольку в случае, если Кримплсхэм есть невинное орудие в чьих-то руках, тогда человек, поместивший объявление в газете, и есть самая подходящая кандидатура для передачи ему собственности. Во-вторых, поскольку — если мы примем гипотезу номер два — мы не должны проглядеть мрачную возможность того, что Кримплсхэм-«Икс» тщательно готовит ловушку, чтобы избавиться от человека, который столь неосторожно объявил в газете о своей заинтересованности в решении тайны Бэттерси.

— Мне кажется, что это довод в пользу того, чтобы мы отправились туда вместе, — возразил детектив.

— Никоим образом, — ответил лорд Питер. — Зачем играть на руку Кримплсхэму-«Иксу», передавая ему единственных двоих людей во всем Лондоне, располагающих какими ни на есть уликами и, если мне будет позволено так выразиться, умом, чтобы связать его с трупом, найденным в Бэттерси?

— Но если мы предупредим Скотленд-Ярд о том, куда мы идем, то в случае, если нас обоих пристукнут, — продолжал мистер Паркер, — это даст сильные, хотя и косвенные доказательства вины Кримплсхэма, и во всяком случае, если он и не будет повешен за убийство человека в ванне, его, по крайней мере, повесят за наше с вами убийство.

— Нет, — возразил лорд Питер. — Если он убьет только меня, вы все же сможете повесить его — стоит ли терять такого здорового, взрослого, достигшего брачного возраста мужчину вроде вас? А кроме того, как насчет старого Ливи? Если вас выведут из строя, то неужели кто-нибудь еще сможет найти его?

— Но мы могли бы запугать Кримплсхэма, пригрозив ему Ярдом.

— Ну, черт побери, если дойдет до этого, то я смогу напугать его вами, что — принимая во внимание тот факт, что вы держите в руках все улики, — будет более кстати. И далее, поскольку, в конце концов, это все вообще есть сумасбродная затея, то вы попусту потеряете свое время, тогда как могли бы продвинуться дальше в своем расследовании этого дела. К тому же именно я уполномочен старой леди миссис Типпс, к которой я питаю глубочайшее уважение, расследовать дело с трупом в ванне, и только по своей любезности я позволяю вам вмешиваться в него.

— Возьмите с собой хотя бы Бантера! — простонал Паркер.

— Из уважения к вашим чувствам, — ответил лорд Питер, — я таки возьму Бантера, хотя он мог бы принести гораздо большую пользу, проявляя снимки или проводя ревизию моему гардеробу. Когда идет удобный поезд в Солсбери, Бантер?

— Есть превосходный поезд в десять тридцать, милорд.

— Будь любезен все подготовить, чтобы попасть на него, — сказал лорд Питер, сбрасывая свой халат и волоча его за собой по дороге в ванную комнату. — А вы, Паркер, если вам больше нечего делать, вы могли бы заняться секретаршей Ливи и узнать подробности относительно этого дельца с перуанской нефтью.

Лорд Питер взял с собой для чтения в поезде дневник сэра Рубена Ливи. Это был простой и в свете последних фактов довольно трогательный документ. Грозный боец на фондовой бирже, который мог одним кивком заставить пуститься в пляс угрюмого медведя или заставить дикого буйвола есть из своей руки, чье дыхание опустошало целые районы, повергая их в голод, или сдувало финансовых воротил с их кресел, оказался в своей частной жизни добрым и милым, простодушно гордящимся собой, доверчивым, щедрым и немного скучноватым человеком. Его мелочные попытки сэкономить должным образом регистрировались в этом дневнике наряду с экстравагантными подарками жене и дочери. Выявлялись мелкие события повседневной домашней рутины, как, например: «Пришел человек починить крышу оранжереи» или «Приехал новый мясник (Симпсон), рекомендованный Голдбергами. Думаю, что он подойдет». Неизменно отмечались все посетители и развлечения, от великолепного ленча для лорда Дьюзбери, министра иностранных дел, или доктора Джейбеза К. Уорта, полномочного представителя США, и серии дипломатических обедов, устроенных для выдающихся финансистов, до семейных вечеринок среди своих, участники которых обозначались либо собственными именами, либо прозвищами. В мае впервые появилось упоминание о нервах леди Ливи, в последующие месяцы эта тема упоминалась несколько раз. В сентябре было отмечено: «Пришел Фрик посмотреть мою дорогую жену и посоветовал полный отдых и смену обстановки. Она думает поехать за границу вместе с Рейчел». Имя знаменитого невропатолога в качестве гостя за обедом или ленчем попадалось приблизительно раз в месяц, и лорду Питеру пришла в голову мысль, что это подходящий человек, с кем можно было бы проконсультироваться относительно самого Ливи. «Иногда люди многое выбалтывают доктору, — пробормотал он про себя. — И конечно же, если Ливи просто пошел повидаться с Фриком в ту ночь на понедельник, тогда это исключает связь с инцидентом в Бэттерси, разве не так?» Он сделал в записной книжке запись о том, что Ливи собирался сходить к сэру Джулиану, и перевернул страницу. 18 сентября леди Ливи с дочерью выехали на юг Франции. Затем неожиданно под записью «5 октября» лорд Питер нашел то, что искал: «Голдберг, Скрайнер и Миллиган на обед».

Это свидетельствовало, что Миллиган побывал в этом доме. Это был официальный прием гостей — встреча, на которой двое дуэлянтов обмениваются рукопожатиями перед боем. Скрайнер был хорошо известен как торговец картинами. Лорд Питер представил себе послеобеденную экскурсию наверх, чтобы посмотреть двух Коро в гостиной и портрет старшей дочери Ливи, умершей в возрасте шестнадцати лет. Это была работа Огастеса Джона и висела в спальне. Имя рыжего секретаря нигде не упоминалось, если только начальное «С.», встреченное в другой записи, не относилось к нему. В течение сентября и октября частым гостем был Андерсон.

Лорд Питер закрыл дневник, покачал головой и вернулся к размышлениям о тайне квартиры около Бэттерси-парка. Если в деле Ливи легко было найти достаточное количество мотивов для совершения преступления, если только здесь было преступление и трудность состояла в том, чтобы найти метод его выполнения и местонахождение жертвы, то во втором деле главным препятствием для расследования было полное отсутствие какого-либо мыслимого мотива. Казалось странным, что, хотя газеты разнесли новость об этом деле от одного конца страны до другого и описание тела было послано в каждый полицейский участок страны, никто еще не объявился, чтобы опознать таинственного незнакомца, оказавшегося в ванне мистера Типпса. Конечно, описание трупа, в котором отмечались чисто выбритый подбородок, элегантно подстриженные волосы и пенсне, было несколько обманчивым, но, с другой стороны, полиции удалось установить количество отсутствующих коренных зубов, а рост, телосложение и другие особенности были определены достаточно верно, так же как и дата наступления смерти. И все же создавалось впечатление, что этот человек каким-то образом выпал из общества, не оставив после себя никакой зияющей пустоты или хотя бы ряби. Приписать какой-нибудь мотив для убийства человека, не имеющего родственников, не зная его прошлого, не имея на руках хотя бы его одежды, было бы подобно попытке представить себе четвертое измерение пространства — великолепное упражнение для развития воображения, но сложное и бесполезное. Даже если сегодняшняя беседа позволит раскрыть темные пятна в прошлом или настоящем мистера Кримплсхэма, то как можно будет связать их с человеком, не имеющим прошлого, настоящее которого было ограничено тесными пределами ванны и полицейского морга?

— Бантер, — обратился лорд Питер к своему слуге и помощнику, — я прошу тебя в дальнейшем удерживать меня от охоты за двумя зайцами сразу. Эти два дела все больше нарушают мое душевное равновесие. Одному зайцу неоткуда было выскочить, а другому некуда убежать. Что-то вроде умственной белой горячки. Когда это все пройдет, я хочу стать улиткой в раковине, отрекусь от полицейских новостей и сяду на щадящую диету трудов покойного Чарльза Гарвиса.

Относительная близость к Милфорд-Хилл побудила лорда Питера перекусить в ресторане отеля «Минстер», а не в «Уайт-Харт» или каком-нибудь другом отеле, расположенном в более живописном месте. Он не рассчитывал, что ленч поднимет его настроение. Как и во всех других городах, жизнь в которых сосредоточена вокруг собора, атмосфера собора Клоуз пронизывает все углы и закоулки Солсбери и вся еда здесь словно приправлена духом молитвенников. Уныло пережевывая эту безвкусную бледную массу, известную англичанам как «сыр несертифицированный» (ибо существуют сыры, открыто выступающие под своим именем, как-то: «Стилтон», «Камамбер», «Грюйер», «Уэнзлидэйл» или «Горгондзола», но сыр есть сыр, и он повсюду одинаков), он расспросил официанта о местонахождении конторы мистера Кримплсхэма.

Официант направил его к дому на противоположной стороне улицы, расположенному несколько поодаль, добавив:

— Но любой вам скажет, сэр, что мистера Кримплсхэма здесь все хорошо знают.

— Надеюсь, он хороший адвокат? — поинтересовался лорд Питер.

— О, конечно, сэр, — подтвердил официант. — Вы не могли бы поступить лучше, как довериться мистеру Кримплсхэму, сэр. Говорят, правда, что он старомоден, но я бы предпочел, чтобы мое маленькое дело вел мистер Кримплсхэм, а не один из этих патлатых молодых людей. Жаль только, что мистер Кримплсхэм скоро уходит от дел, сэр, и я бы не удивился, потому что ему уже, должно быть, лет восемьдесят, сэр, никак не меньше, и тогда дело поведет молодой мистер Уикс, а он очень приятный, с виду приличный молодой джентльмен.

— Неужели мистер Кримплсхэм действительно так стар? — воскликнул лорд Питер. — Господи! Но он должен быть очень активным для своих лет. Один мой друг вел дела с ним в этом городе неделю назад.

— Удивительно активный, сэр, — согласился официант, — и это при хромой ноге, вы бы удивились. Но я часто думаю, сэр, что когда человек достигает определенного возраста, то после этого чем старше он становится, тем делается крепче. И к женщинам это тоже относится, более или менее.

— Очень похоже на то, — согласился лорд Питер, вызывая в своем воображении и тут же отбросив картину, как джентльмен восьмидесяти лет, хромой к тому же, глубокой ночью перетаскивает труп по крыше дома и проталкивает его через окно в ванной. — «Он очень крепок, сэр, крепок — наш старый Джоуи Бэгсток, крепок и дьявольски хитер».

— В самом деле, сэр? — удивился официант. — Я бы не сказал, уверен в этом.

— Прошу прощения, — сказал лорд Питер. — Я процитировал одно стихотворение. Глупо с моей стороны. У меня эта привычка еще с тех времен, когда я сидел на коленях у мамы, и мне никак не переделать себя.

— Конечно, сэр, — с пониманием ответил официант, кладя себе в карман щедрые чаевые. — Большое вам спасибо, сэр. Вы легко найдете этот дом. Идите прямо до Пенни-Фартинг-стрит, сэр, примерно через два квартала, с правой стороны напротив.

— Боюсь, что вариант Кримплсхэм-«Икс» придется отбросить, — произнес лорд Питер. — Виноват. Я представлял его довольно мрачной и угрюмой личностью. И все же он может оказаться мозгом преступной организации — пожилой паук, сидящий незримо в центре своей вибрирующей паутины. Понимаешь, Бантер?

— Да, милорд, — ответил Бантер. Он шел рядом с лордом Питером.

— Я вижу эту контору, — продолжал лорд Питер. — Я думаю, Бантер, что ты мог бы зайти вот в эту лавочку и купить спортивную газету. И если я не выйду из злодейского логова — скажем, минут через сорок пять или через час, — то ты можешь предпринять такие шаги, какие подскажет тебе твое здравомыслие.

Мистер Бантер повернул в лавочку, как ему было указано, а лорд Питер перешел через улицу и решительно позвонил в контору адвоката.

— Правду, только правду и ничего, кроме правды, — таков мой козырь. Да, думаю, что это так, — пробормотал он, и, когда клерк открыл дверь, лорд Питер решительно вручил ему свою визитную карточку.

Его сразу же провели в уютный кабинет, обставленный, очевидно, еще в начале царствования королевы Виктории и с тех пор не претерпевший никаких изменений. Едва он вошел, как тощий, хрупкого вида старый джентльмен резво вскочил со своего стула и захромал ему навстречу.

— Мой дорогой сэр! — воскликнул адвокат. — Это в высшей степени любезно с вашей стороны, что вы лично приехали ко мне! Мне просто стыдно перед вами за то, что я причинил вам столько беспокойства; я надеюсь, что вы просто проходили по этой улице и что мои очки не причинили вам большой неприятности. Прошу вас, присядьте, лорд Питер. — Он с благодарностью посмотрел на молодого человека через свое пенсне — очевидно, это была копия того, что ныне украшает одно досье в Скотленд-Ярде.

Лорд Питер сел. Сел и адвокат. Лорд Питер взял со стола стеклянное пресс-папье и задумчиво взвесил его на руке. Подсознательно он отметил, какую великолепную коллекцию отпечатков своих пальцев он на нем оставил. Он аккуратно поставил его точно в центр стопки писем.

— Все в порядке, — сказал лорд Питер. — Я пришел сюда по делу. Очень рад, что оказал вам уолугу. Ужасно неудобно обходиться без пенсне, мистер Кримплсхэм.

— Да, — согласился адвокат. — Уверяю вас, без него я почувствовал себя совершенно несчастным. У меня есть это, но оно плохо сидит у меня на носу. Кроме того, эта цепочка имеет для меня огромную ценность. Я был ужасно расстроен, когда по прибытии в Бэлхэм обнаружил, что потерял его. Я навел справки на железной дороге, но это оказалось бесполезно. Я боялся, что его украли. На вокзале Виктория была такая толпа и вагон был битком набит всю дорогу до Бэлхэма. Вы наткнулись на него в поезде?

— Нет. Нет, — ответил лорд Питер. — Я нашел ваше пенсне в довольно неожиданном месте. Не скажете ли вы мне, узнали ли вы кого-нибудь из ваших попутчиков в поезде, когда ехали в нем?

Адвокат удивленно уставился на него.

— Ни души, — ответил он. — А почему вы спрашиваете?

— Ну, — сказал лорд Питер, — я подумал, что человек, у которого я нашел пенсне, мог взять его у вас ради шутки.

Лицо адвоката выразило изумление.

— Разве этот человек заявил, что знаком со мной? — спросил он. — Я практически никого не знаю в Лондоне, кроме одного друга, с которым я проживал в Бэлхэме, доктора Филпотса, и я был бы весьма удивлен, если бы он так подшутил надо мной. Он очень хорошо знал, как огорчен я был потерей пенсне. Мои дела потребовали, чтобы я присутствовал на встрече владельцев акций в банке «Мэдликотс», но все остальные присутствовавшие там джентльмены были мне лично незнакомы, и я не могу подумать, чтобы кто-либо из них позволил себе такую вольность. Во всяком случае, — добавил он, — поскольку пенсне здесь, я не стану слишком подробно вникать в способ его нахождения. Я глубоко обязан вам за ваши хлопоты.

Лорд Питер колебался.

— Пожалуйста, простите мне кажущуюся настырность, — сказал он, — но я должен задать вам еще один вопрос. Боюсь, что это прозвучит довольно мелодраматично, но дело действительно серьезное. Можете ли вы сказать, есть ли у вас враги... я хочу сказать, кто-нибудь, кому была бы выгодна ваша... э-э... болезнь или бесчестие?

Мистер Кримплсхэм словно окаменел, выражая свое изумление и неодобрение.

— Могу я узнать о цели такого необычного вопроса? — сухо поинтересовался он.

— Ну что ж, — сказал лорд Питер, — обстоятельства действительно несколько необычны. Вы, может быть, вспомните, что мое объявление было адресовано ювелиру, продавшему цепочку.

— В тот момент это меня удивило, — ответил мистер Кримплсхэм, — но я начинаю думать, что ваше объявление и ваш приезд сюда — звенья одной цепочки.

— Это так, — сказал лорд Питер. — Сказать по правде, я не ожидал, что на мое объявление ответит владелец очков. Мистер Кримплсхэм, вы, несомненно, читали то, что пишут газеты о тайне Бэттерси. Ваше пенсне как раз и было найдено на том трупе, и сейчас оно находится в распоряжении полиции в Скотленд-Ярде, в чем вы можете убедиться на основании этого документа. — Он положил перед Кримплсхэмом справку оптика о характеристиках линз и официальное извещение.

— О Господи! — воскликнул адвокат. Он мельком взглянул на бумагу и затем стал пристально всматриваться в лорда Питера. — Вы сами как-то связаны с полицией? — спросил он.

— Неофициально, — ответил лорд Питер. — Я расследую это дело частным образом в интересах одной из сторон.

Мистер Кримплсхэм встал.

— Дорогой мой, — сказал он, — это очень дерзкая попытка, но заявляю вам, что шантаж — это наказуемое оскорбление, и я советую вам оставить мой кабинет до того, как вы скомпрометируете себя. — И он взял со стола звонок и позвонил.

— Я боялся, что вы поймете это таким образом, — сказал лорд Питер. — Так это выглядит, хотя эту работу, в конце концов, должен был выполнить мой друг детектив Паркер. — Он положил визитную карточку Паркера на стол рядом со справкой оптика и добавил: — Если вы захотите снова увидеть меня, мистер Кримплсхэм, до завтрашнего утра, то найдете меня в отеле «Минстер».

Мистер Кримплсхэм был слишком возмущен, чтобы ответить, только приказал вошедшему клерку проводить своего собеседника к выходу.

У выхода лорд Питер столкнулся с высоким молодым человеком, который как раз в этот момент входил в дверь. Парень посмотрел на лорда Питера с изумлением, явно узнав его. Тем не менее его лицо не вызвало в лорде Питере никаких воспоминаний, и он, вконец сбитый с толку, вызвал Бантера из газетной лавочки и отправился в свой отель, чтобы по междугородному телефону поговорить с Паркером.

А тем временем в офисе размышления негодующего мистера Кримплсхэма были прерваны явлением его младшего партнера.

— Послушайте, — сказал вошедший, — неужели кто-нибудь совершил что-то действительно серьезное? Что привело этого выдающегося любителя расследовать преступления к нашему прозаическому порогу?

— Я стал жертвой вульгарной попытки шантажа, — ответил адвокат. — Этот тип выдавал себя за лорда Питера Уимзи...

— Но он действительно лорд Уимзи, — сказал мистер Уикс. — Здесь не может быть никакой ошибки. Я видел его, когда он выступал в качестве свидетеля по делу об алмазах в Эттенбери. Он известный в определенных кругах человек и ездит на рыбалку с главой Скотленд-Ярда.

— О Господи! — воскликнул мистер Кримплсхэм.

Судьба так устроила, что нервы мистера Кримплсхэма должны были подвергнуться испытанию еще раз в этот же день. Когда в сопровождении мистера Уикса он прибыл в отель «Минстер», портье сообщил ему, что лорд Питер Уимзи куда-то ушел, упомянув, что намеревается посетить какой-то концерт.

— Но его слуга находится здесь, — добавил он, — так что если вы хотите оставить ему сообщение...

Мистер Уикс подумал, что в общем было бы неплохо оставить сообщение. Мистер Бантер, когда к нему вошли, сидел у телефона, ожидая междугородного звонка. Едва мистер Уикс обратился к нему, как зазвонил телефон, и мистер Бантер, вежливо извинившись, снял трубку.

— Алло! — сказал он. — Это мистер Паркер? Что? Что? Коммутатор! Коммутатор? Виноват, можете вы соединить меня со Скотленд-Ярдом? Извините меня, джентльмены, что вам приходится ждать... Коммутатор! Алло! Это Скотленд-Ярд? Инспектор Паркер на месте? Могу я поговорить с ним?.. Я закончу через минуту, джентльмены. Алло! Это вы, Паркер? Лорд Питер был бы весьма обязан, если бы вы нашли возможность приехать в Солсбери, сэр. О нет, сэр, у него превосходное самочувствие, сэр, — он отправился на концерт, сэр... О нет. Я думаю, что завтрашнее утро превосходно подойдет, сэр. Благодарю вас, сэр.