Скара смотрела на себя в зеркале.

Вспомнилось, как точно так же она стояла у зеркала в Торлбю после бегства из горящих развалин дедушкиного дворца. Кажется, прошло сто лет. Тогда она с трудом узнавала хрупкую девчушку за стеклом. Теперешняя остролицая женщина тоже ей едва ли знакома. У этой женщины гордый и независимый взгляд, непреклонно сжатые губы, и видно, что ей не терпится пустить в ход кинжал, что висит на поясе с дорогими каменьями.

Скара повернула обручье, которое некогда надевал Бейл Строитель. Алый рубин подмигнул ей. Это – дедов. Она представила, как бы дед сейчас ею гордился, нарисовала перед собой его улыбку. А затем вздрогнула от воспоминания о том, как его тело ткнулось в очаг, и опять сглотнула знакомую тошноту, закрыла глаза и попыталась утихомирить глухую колотьбу сердца.

Раньше она внушала себе: когда Яркий Йиллинг умрет, ты станешь свободна.

Невольница осторожно надевала ей на шею цепь из яблок клинков. Скоро на ней закачается и ключ Верховной королевы. На плечи легла холодная тяжесть звеньев. Груз совершенных поступков, груз сделанного выбора.

Вместо того чтобы изгнать призраков матери Кире и короля Финна, она подселила к ним призрак Яркого Йиллинга с его сподвижниками вместе. Вместо свободы от касания его хладных пальцев там, в затененном чертоге Леса, она приковала к себе его предсмертную хватку на поле у стен Мыса Бейла.

Права была мать Ауд. Чем быстрее вы убегаете от прошлого, тем скорее оно вас настигнет. Остается одно – повернуться к нему лицом. Объять его. С его помощью мудрее подготовиться к будущему.

В дверь увесисто стукнули. Скара отрывисто перевела дух и открыла глаза.

– Входите.

Синему Дженнеру на церемонии выпало место отца невесты. По-честному – нынче он для нее ближайший к тому, что может считаться семьей. Новый рвотный позыв посетил ее при взгляде на священную ткань на плече у налетчика. Этим мотком ее руку припутают к руке Горма – на всю жизнь привяжут их друг к другу.

Старый разбойник встал рядом с ней. Его изрытое, потрепанное лицо в зеркале казалось вдвое потрепанней – он покачал головой:

– Смотритесь вы настоящей Верховной королевой. А как себя чувствуете?

– Как будто сейчас проблююсь.

– Говорят, девушкам в день свадьбы именно так и положено себя ощущать.

– Все ли готово?

Если она уповала на то, что великий потоп смоет гостей далеко в море, то ожидания не оправдались.

– Невиданно и бесподобно! Королева Лайтлин привезла мили белого полотна на драпировку, всю Палату Шепота разукрасили гирляндами осенних цветов и устлали осенней листвой. Истукана Единого бога обезглавили, а скоро и тела лишат. Теперь, как и положено, здесь заправляют Высокие боги. О праотце Ярви говорите что хотите, но он раз берется за дело – доведет до конца.

Скара с изумлением пшикнула:

– Праотец Ярви, ничего себе!

– Да, в последнее время полно народу забралось наверх.

– Забралось на холм из трупов. – Она поправила цепь наверший. Прямо на груди вспыхивал алмаз Яркого Йиллинга. – И выше всех залезла я.

Дженнер не вслушивался.

– Со всего моря Осколков люд понаехал. Из Гетланда, Тровенладна, с Ванстерских земель. С Инглефолда, Нижеземья, с Островов. Шенды, и баньи, и боги, а вовсе не я, знают, с каких земель кто еще. Даже с Каталии прибыли посланцы на встречу с Верховным королем – и надо же: пока плыли, он уже поменялся.

– Как у людей настроение?

– Многие раны не зажили, и всегда найдутся те, кто не прочь затеять бучу. Однако в основном люди счастливы, что Война-Матерь сложила крылья, и на лице Отче Мира опять улыбка. Много кто презирает Горма, еще больше, кто не доверяет Ярви, но любовь к вам перевесит и тех и этих.

– Ко мне?

– Вширь и вдаль разошлась ваша слава! Королева-воительница в одиночку встала на защиту страны! Женщина, что повергла в бою самого Йиллинга Яркого, но утешила и поддержала его перед кончиной. Слыхал я, вы есть сочетание величия и милосердия. Ашенлир возрождается.

Скара обалдело уставилась в зеркало. Не помнила она утешений между собой и Йиллингом. Только мошну с бумагами. Она отрыгнула кислым воздухом, положила ладонь на живот. Изводили ли желудок Ашенлир ее страхи?

– Песни и настоящая правда редко садятся за один стол, согласны? – тихо шепнула она.

– Почитай никогда, даже в самой тесной комнате, но скальдов нанимают не за правдивые речи. – Помедлив, Синий Дженнер взглянул на нее из-под бровастого лба. – Вы уверены, что хотите этой свадьбы?

Она была очень, очень далека от уверенности, но нельзя же громоздить еще и его сомнения поверх собственных.

– Я приняла уговор. Отвернуть я не в силах, если бы и хотела.

– Но тем не менее хотели бы? Пускай Крушитель Мечей не самый плохой человек, но, по-моему, я знаю вас, моя королева. Если б вы были вольны выбрать сами, вряд ли он стал бы вашим мужем…

Скара сглотнула. Та девчонка, какой она была до того, как дедушкин чертог поглотило пожарище, могла бы мечтать об ином избраннике. Та девчонка, которая во тьме прижималась поближе к Рэйту, – тоже. Но она уже совсем не девчонка.

Она вскинула подбородок и внимательно окинула советника сощуренным взором. Весь вид ее выразил уверенность. Так надо.

– Значит, вы не настолько хорошо меня знаете, Синий Дженнер. Сегодня Гром-гиль-Горм взойдет на трон Верховным королем. Он самый прославленный воин вокруг моря Осколков. Союз Ванстерланда с Тровенландом сделает нас сильными и сделает сильным наш народ, и больше никогда ночью захватчики не придут, неся огонь, в Ялетофт! – Она невольно едва не сорвалась на крик и опустила голос. Заставила сердце утихнуть и продолжала говорить от ума: – Горм – муж, которого бы я избрала. Горм – избранный мною муж.

Синий Дженнер потупился на свои башмаки:

– Нисколько не хотел в вас усомниться…

– Я знаю, что у вас на душе. – Скара ласково прикоснулась к его плечу, и ее взгляд встретился с его чуточку влажным взглядом. – Вы заступились за меня, когда никто не смел мне помочь, и вы по-прежнему за меня. Молюсь, чтобы вы всегда были на моей стороне. Но эта свадьба – мой долг. И я его не отрину. – Ей просто нельзя. Как бы ни было от этого больно.

Синий Дженнер ответил той щербатой улыбкой, которую она успела полюбить. Задубелое от невзгод лицо прорезали радостные морщинки.

– Ладно, пойдемте-ка, выдадим вас замуж.

Оба повернулись, когда бахнула дверь. Мать Ауд переступила порог, пуча глаза. Новый балахон длинен не по росту, ноги ее заплетались, одышливо вздувалась грудь, и на бледном лбу блестки пота. Не требовался великий ум, чтобы понять – ее сгибает гнет тяжкой вести.

– Не тяните! – выпалила Скара, тошнота щекотала у самой гортани.

– Государыня… – с круглыми на круглом лице глазами, мать Ауд глотнула воздуха. – Гром-гиль-Горм умер.