Рассвет выдался ясным и зябким, и выдохи Скары, а с нею выдохи Лайтлин, и выдохи Друина, и стражников, и рабов, и зевак соединились и потихоньку расползались дымкой, пока собравшиеся глядели вниз со спуска, ведущего в гавань.

Король Атиль стал пеплом, король Друин еще мал, поэтому вести флот в Скегенхаус, вершить воздаяние Верховному королю, выпало отцу Ярви. Тропа Отче Мира не увела молодого служителя Гетланда от несения наряду с каждым из воинов тягот Матери Войны.

Как только Матерь Солнце показалась над мрачными стенами Мыса Бейла, от дюжин носовых чудищ отделились длинные тени. Корабли стояли точно в ряд, как на торжественном смотре, каждый гребец спокоен и собран. Отец Ярви с каменным лицом взмахнул рукой королеве Лайтлин, потом его чистый, звучный глас прозвенел над сонной бухтой, и, будто все сотни мужей обладали единым телом и разумом, корабли начали отходить.

– Похоже, отец Ярви становится нашим предводителем, – поделилась мыслями Скара.

– Война – хороший способ обнажить сокрытое в человеке. – Лайтлин, не тая гордости, наблюдала, как гетландские суда парами устремляются в открытое море. – Иные храбрятся, иные – споткнутся. Но про стержень внутри у Ярви я знала всегда. Куда сильнее удивил меня твой.

– Мой?

– Не ты ли не дрогнула перед бесчисленным воинством Верховного короля? Ты очень, очень изменилась, племянница, в сравнении с той замученной и мокроглазой девчонкой, которую привели в мои покои.

– Мы все изменились, – тихо проговорила Скара.

Колючка Бату попирала ногой планширь на носу своего корабля и щерилась, словно негодовала от невозможности добраться до Скегенхауса так быстро, как ей хотелось. Ладья прежде принадлежала одному из сподвижников Яркого Йиллинга и несла вместо носовой фигуры золоченый таран. Колючка обожгла его начерно, и теперь он воплощал ее траур и, если смотреть со стороны Верховного короля, ее черную славу.

Скара скользила взглядом по команде, расположившейся на рундуках: страшных, горящих местью бойцах, пока не увидела, как в такт гребкам подпрыгивает белая голова, и не заставила себя отвернуться.

Вчера в Бейловом зале ей хотелось попросить его остаться. Приказать остаться. И она открыла рот, но в последний момент отпустила. Заставила уйти. И даже не сумела по-настоящему попрощаться. Это бы вышло за рамки пристойности.

Она не знала, вправе назвать это любовью иль нет. С тем, что воспевают барды, ничего общего. Но, как ни назови, чувство оказалось чересчур властным, чтобы испытывать судьбу, позволив Рэйту день и ночь проводить у ее порога. Поступи она так, и каждую минуту от нее требовалась бы вся сила, и рано иль поздно она бы ослабла. Сейчас же ей пришлось быть сильной лишь раз.

Боль язвила ее. Боль от того, что она его оттолкнула. Язвила сильней от того, что она понимала, как больно ему. Но мать Кире постоянно твердила: страдания – часть нашей жизни. Ничего не поделать – лишь взвалить их на плечи и продолжать идти дальше. Она в ответе за свою страну. В ответе за свой народ. Ее долг – в первую очередь думать о них. Взять Рэйта к себе на ложе было глупостью. Прихотью себялюбия. Опрометчивой ошибкой, и непозволительно допускать новые.

Синий Дженнер попрощался со Скарой кивком с крутого мостика «Черного пса». И, когда она подняла в ответ руку, все команды моряков Тровенланда вознесли ей приветственный клич. Со дня победы люди стекались на Мыс Бейла – склонить перед ней колени и принести клятву верности, и хотя корабли были взяты у Верховного короля, воины на них ее собственные.

– Должно быть, тебя славят уже не менее двадцати команд, – отметила Лайтлин.

– Двадцать две, – сказала Скара, глядя, как ее корабли вслед за гетландцами покидают гавань.

– Отнюдь не захудалые силы.

– Когда я появилась у вас, у меня не было ничего. Я никогда не забуду, чем вам обязана. – Желая впечатлить королевским поступком, Скара поманила невольницу. – Вы должны принять обратно рабыню, которую я у вас позаимствовала.

– Она не угодила тебе?

Скара прочитала страх в глазах девушки.

– Нет-нет. Я просто…

– Оставь ее. – Лайтлин жестом отослала рабыню. – Это подарок. Первый в череде многих. В конце концов, скоро ты станешь Верховной королевой всего моря Осколков.

Скара вытаращила очи:

– Что-что?

– Раз ветер задул в нашу сторону, то скоро праматерь Вексен сверзится со своего высокого сиденья в башне Общины. Жрецов Единого бога прогонят на юг. Верховный король будет низложен. Ты хоть раз задумывалась, кто займет его место?

– Меня ежедневно отвлекали разные мелочи, наподобие: как бы выжить.

Лайтлин прыснула со смеху, будто слова Скары были детской отговоркой от невнимания к вращению жерновов власти. Пожалуй, ею и были.

– Крушитель Мечей – ныне самый знаменитый воин на свете. Из тех, кто остался в живых. Единственный из королей, кто ни разу не был побежден ни в битве, ни в поединке. – Она кивнула на пристань, и Скара увидела, как он поднимается к ним по длинному скату. Другие мужчины разбегались перед ним, как спугнутые голуби. – Гром-гиль-Горм – наш новый Верховный король. А ты станешь его женой.

Скара положила руку на живот – взвихрилось в желудке.

– Я и королевой Тровенланда стать вряд ли готова.

– Кто-нибудь бывает к этому готов? Я стала королевой в пятнадцать лет. Мой сын – король в два.

– Он трет, – проканючил Друин, сдергивая с головенки Королевский венец.

– Уже ощутил бремя короны, – проворчала Лайтлин, бережно укладывая венец на соломенные волосенки. – Двух мужей похоронила я. Мои браки начинались с поступка во благо Гетланда, однако у меня осталось два сына. Знаешь, исподволь, почти незаметно, уважение к супругу может перерасти в большее. В привязанность. И даже в любовь. – Голос Лайтлин, казалось, вдруг надломился. – Почти… незаметно.

Скара ничего не ответила. Быть Верховной королевой и носить ключ ко всему морю Осколков. Не склоняться более ни перед кем, никогда. Служить примером для подражания целым народам. Девчонка, которой нет и восемнацати. Неспособная держать в повиновении и собственный живот. Она постаралась успокоить взбудораженное нутро, когда Крушитель Мечей встал перед ними. Ведь было бы дурной приметой сблевать на сапоги будущего мужа.

– Королева Лайтлин, – отвесил он неуклюжий поклон. – Королева Скара… Я пришел обменяться парой слов, прежде чем отправлюсь в Скегенхаус. Нам предстоит… – Он поморщился и обернулся на спешащие корабли, рука перебирала рукояти кинжалов, топорщившихся на поясе.

– Пожениться? – закончила за него Скара. Известно было всегда, что ей не суждено самой выбрать мужа. Однако юная принцесса воображала, что к ней приведут хорошего собой принца, и ее сердце сольется с умом в благословенном согласии. Теперь-то прежняя наивность как на ладони. Ум ее понимал, что Горм – превосходная партия. А сердцу придется с этим примириться.

– Прошу извинить, – сказал он, – коль обольстительные речи не хотят покинуть мой рот. Я больше по воинским делам…

– Ни для кого не секрет. – Странно, его взволнованность ее, наоборот, успокаивала. – Вы же носите цепь не из ключей плененных дам.

– О нет, такую не наденем ни я, ни моя супруга. – Крушитель Мечей поднес к ней какую-то цепь, низкое солнце отразилось в серебре и золоте, засияло на гранях драгоценных камней. – Это навершия мечей Йиллинга Яркого и его сподвижников, – произнес он, поднимая их над головой Скары. – Вы потрясли мир отмщением за деда. – Он водрузил цепь на плечи Скаре, поверх меховой накидки. – И вправе носить их с гордостью, как я свои.

Скара удивленно поглядела на лучистый самоцвет в середине – алмаз величиной с желудь, обвитый золотым когтем. Она его отлично помнила. Видела во сне каждую ночь. Он переливался отсветом очага, когда меч Яркого Йиллинга отнял жизнь матери Кире и короля Финна.

Она почувствовала отвращение, захотелось сорвать цепь, выбросить в море – вместе с памятью о той ночи. Но, к добру или к худу, эта память стала ее частью, да и от подарка она не могла отказаться. Она выпрямилась, отвела назад плечи и прислушалась к себе – так ли уж плох вес этой цепи на ней?

Ей самой он нашептывал уверенность. Она прошла сквозь пламя и, как закаленная сталь, стала сильнее и крепче.

Другим он оглашал грозное предупреждение. Не имеет значения, сколь могуч ты, сколь знаменит: сделаешь эту женщину своим врагом – и закончишь очередным огрызком металла на ее цепи.

– Подарок, достойный Верховной королевы моря Осколков, – сказала она, прижимая его к груди.

– Мне от души хотелось бы рассеять ваши тревоги по поводу того, что я… возможно, не тот человек, кого бы вы избрали спутником жизни. Хочу вас уверить, я искренне намереваюсь стать вам хорошим мужем. Внимать вашим решениям в делах ключа и монеты. Подарить вам сыновей.

Скара сглотнула ком, но слово сказано, достойное слово, и мать Кире не простила бы ей, не сочини она надлежащий ответ:

– Столь же искренне, как и вы, я желаю быть хорошей и верной супругой. Внимать вашим решениям в делах меча и сохи. Подарить вам дочерей.

Морщинистое лицо Горма пересекла сдержанная ухмылка.

– Надеюсь на вас. – Он быстро опустил взгляд на Друина. Тот, словно у подножья горы, пялился на громадину-ванстерца. – Маленький человек с тобой рядом, и ты ему даришь будущее. По-моему, это прекрасно.

Скара постаралась не выказывать опасений. Постаралась ответить ослепительной, сердечной улыбкой:

– Мы пройдем наш путь рука об руку, вместе. – И протянула руку ему.

Малюсенькая она, бледная, в его громадной, заскорузлой лапище. С виду – ручка ребенка. Однако пожатие ее оказалось тверже – у него, кажется, дрожала ладонь.

– Вместе мы станем неодолимы, как Матерь Море и Отче Твердь. – Он просветлел, ступая на более знакомую почву. – И начну я с того, что привезу вам свадебный подарок – голову Верховного короля!

Скара содрогнулась.

– Я бы предпочла мир.

– Мир наступает тогда, когда все ваши враги мертвы, моя королева. – Горм убрал руку, опять поклонился и зашагал к кораблю.

– Если цепь на шее и должна была чему-то его научить, – проворчала Лайтлин, – так это тому, что всегда появляются новые враги.