Рэйт уже вскидывал руку, чтоб отразить позолоченное копье, как вдруг щит копейщика разорвало на куски, плюхнулась на землю железная кромка. Сам воин отлетел назад, будто от удара молотом великана. Дорогой зеленый плащ загорелся на нем, сломанное копье перекувырнулось в воздухе.

И грянул гром.

Шум, оглушительный, словно само Сокрушение Господне, грохочущий рокот, скорый, как стрекот дятла. Вопль матери Скейр сменился обрывистой песней-трелью, эльфийское оружие рвалось из рук, как живое, от его неистовства сотрясалось все ее тело, с верхней части орудия брызнули металлические осколки, а пасть его заплевалась огнем.

У Рэйта на заслезившихся глазах сподвижники Йиллинга Яркого, все как один доблестные, именитые воины, были в мгновение ока расплющены, как букашки о наковальню, скошены, как колосья серпом. Кровь, ошметки и кольчужные кольца пролились дождем, расщепленное, погнутое оружие раскатилось в стороны, оторванные конечности разлетелись, как сено в безумстве беснующегося урагана.

Хоть рот его и был раззявлен, Рэйт услышал треск и сзади себя. Пламя рванулось вперед с крепостных стен. Он отпрянул от его шлейфа, и в рядах Верховного короля расцвела чудовищная вспышка – сломанные колья, земля, доспехи, люди, куски людей взвились высоко в воздух. Вздрогнула почва, сам Отче Твердь затрепетал – мощь эльфов обрела свободу.

Теперь секира стала казаться бесполезной ерундовиной, и Рэйт ее уронил, схватил Скару за руку и утянул под свой щит. С одной стороны к нему примкнул Синий Дженнер, с другой Ральф – втроем они составили дохленькую щитовую стену, жались за ней в ужасе, пока служители метали Смерть на вытоптанные пажити Мыса Бейла.

С великим «чвак» оружие снова дернулось в руках Скифр. Дымный хвост повихлял по небу, устремляясь к порядкам Верховного короля. И коснулся земли у лошадиного стойла. Колл поперхнулся, когда к небу выплеснулось когтистое пламя, закрыл ладонями уши от продирающего до кишок раската.

Кони полетели в воздух, как игрушки из рук набалованного ребенка, некоторые вставали на дыбы, объятые огнем, или скакали прочь, волоча горящие повозки. Колл, пришибленный паникой, издал звук, похожий на стон. До этого он не представлял, что именно станут делать эльфийские приспособления, но и догадываться не смел, что все может случиться вот так.

Вестимо богам, драться он не любил, но понимал причину, почему барды воспевают сражения. Там воины меряются силой с другими воинами. Умение против умения, и отвага против отваги. Здесь же никакого умения или отваги не надо. Слепому разрушению не требуется ничье благородство.

Но Скифр интересовалась не благородством, но местью. Она стукнула по боку орудия, барабанчик выпал, перекатился через край стены и запрыгал в канаве рва. Она протянула руку.

– Еще.

Эльфийские талисманы повсюду стучали, рвали, терзали, осекали слух Колла, ученику едва удавалось соображать.

– Я… – заикнулся он, – я…

– Пфф. – Скифр сунула руку в его мешок и вытащила новый барабанчик. – Ты же, было дело, просил, чтоб я показала тебе колдовство! – Она закрепила барабан в дымящейся щели, где и сидел предыдущий.

– Я передумал. – В конце концов, не он ли мастак постоянно менять решения? Но сквозь шум визжащего оружия, людей и животных его никому не услышать – тем более некому обращать на него хоть каплю внимания.

Он, моргая, глазел через перила, носом почитай уткнулся в камень. Пытался хоть малость разобраться в творящемся хаосе. Кажется, к северу начался бой. Сквозь облако дыма высверкивала сталь. Над бурливой людской массой закачались эмблемы из шкур и костей.

Колл сильнее прежнего вытаращил глаза:

– Шенды обратились против Верховного короля!

– Именно об этом с ними условился отец Ярви, – сказала Скифр.

Колл уставился на нее.

– Мне он ничего не говорил.

– Если ты до сих пор не выучил, что отец Ярви никогда не сообщает больше необходимого, ты безнадежен.

На востоке люди Верховного короля, не жалея сил, пытались выстроиться в щитовую стену. Колл увидел, как воин побежал вперед, подняв меч. Беспримерное мужество, но пользы от него, как от заслона из паутины. Лающий грохот от кучки щитов вкруг носовой фигуры «Южного ветра» – и неудавшийся герой упал, а щиты из шеренги позади него разлетелись, как горсть монеток.

– Не поможет, – отозвалась Скифр, прижимая эльфийское оружие к щеке. Колл заткнул уши пальцами, хотелось рыдать. Снова тупо чвакнуло. Новый мглистый хвост. Еще один землетрясный взрыв, в отрядах противника выкосило громадную дыру. Сколько человек не стало в одно мгновение? Сгорело, как не бывало, или изувеченными унесло прочь, закружив, как искры над наковальней Рин?

Их порядки, конечно, начали крошиться. Как могут люди воевать против силы, что сокрушила Бога? Мечи и луки бесполезны. Доспехи, щиты – тоже. Бесполезны отвага и доблесть. Неуязвимая армия Верховного короля бросилась бежать, растекаясь по тракту и по полям в обезумевшей сутолоке, не разбирая, куда – лишь бы подальше от Мыса Бейла. Затоптаны шатры, разбросано добро – вопли бешеных шендов и беспощадное оружие эльфов гнали воинов, превратив из людей, объединенных общей целью, в бесцельно удиравших животных.

Вперив взор в утреннюю дымку, Колл разглядел сзади них новое движение – из-за леса, около покинутой деревеньки, высыпали конные.

– Всадники, – показал он.

Скифр опустила эльфье орудие и гаркнула:

– Ха! Коли глаз не обманывает меня на предвестья, то взялась за дело моя лучшая ученица. Колючка не из тех, кто упустит драку.

– Это не драка, – пролепетал Колл. – Это бойня.

– Колючка не упустит и бойню.

Скифр выпрямилась, потянулась и огляделась, на шее оголились складки после ожогов. Могучее воинство праматери Вексен раскидало в одночасье, как ветер мякину. Скопление бегущих прорезали конники Колючки, рубили под вспышки стали, гнали по закопченным остаткам деревни, гнали на север.

– Ха. – Она сняла барабанчик со своего эльфийского оружия и бросила его Коллу обратно. Тот сразу не поймал, пожонглировал в панике и, наконец, отчаянно прижал смертоносный кругляш к груди. – Кажись, сегодня верх наш.

Медленно, слабо, нерешительно, как мотылек, прорываюший кокон, Скара отодвинула поникшую руку Рэйта и, опираясь на его щит, как на костыль, встала на расползающиеся ноги.

На поле стоял, казалось, чужеродный шум. Крики, вопли, голоса птиц. Снова и снова взахлеб лаяло эльфье оружие. Но все это будто бы вдалеке, будто бы происходило в ином месте, в иное время.

Мать Скейр растирала синяк на плече. С гримасой отвращения она швырнула свой курящийся талисман на землю.

– Моя королева, вы ранены? – обратился к кому-то Синий Дженнер. До Скары не сразу дошло, что к ней. Она глупо оглядела себя. Кольчугу перекрутило на теле, Скара попыталась подтянуть ее и отряхнуть с бока грязь.

– Вымазалась, – выдавила она изо рта эти важные сведения. Язык не слушался. Она заморгала, осматривая поле битвы. Если можно было назвать это битвой.

Ровный частокол был теперь рван и прогнут. На месте бревен кое-где разрытые ямы. Изломанная почва, изломанная утварь и изломанные тела смешались в тлеющие груды. Армия Верховного короля, считаные минуты назад величавая и грозная, сгорела, как утренний туман под лучами Матери Солнца.

Отец Ярви взирал на развороченные тела сподвижников Йиллинга, зажав под мышкой эльфийский посох – свое эльфийское оружие. Он не хмурился, не улыбался. Не смеялся, не всхлипывал. На лице выверенное спокойствие. Словно он – мастеровитый ремесленник и хорошо потрудился с утра.

– Вставайте, мать Адуин, – сказал он.

Служительница высунула голову из-под горы мертвых тел, рыжие волосы свалялись от крови.

– Что ты сотворил? – Она все никак не могла расстаться с неверием. По грязному, провисшему лицу потекла слезинка. – Что ты сделал?

Ярви сгреб увечной рукой ее плащ и вздернул служительницу на ноги.

– Именно то, в чем меня обвиняли! – рявкнул он. – Ну и где ваше судилище? Где обвинители? Кто огласит приговор? – И врезал ей по лицу эльфийским посохом – своим эльфийским оружием. Адуин упала и в страхе припала к земле за грудой трупов.

Один из них, непонятно как, шевельнулся. И даже попытался привстать, недоуменно озираясь, точно разбуженный от кошмарного сна. Это Воренхольд, хотя сейчас Скара с трудом его узнавала. Кольчуга разлохмачена, как рубище нищего, на гнутом ободе висят щепки щита. С одного боку на голове рубцы, кровь и нет уха, и рука, что сжимала копье, по локоть оторвана.

Он нашарил на поясе рог, поднял – видно, хотел послать сигнал, – а потом увидел, что мундштук отбит и сорван.

– Что это было? – прошамкал он.

– Твоя смерть. – Горм положил руку ему на плечо и мягко опустил на колени. Затем взмахнул мечом, и голова витязя покатилась в сторону.

– Где же Йиллинг? – прошелестела сама себе Скара, пошатываясь среди трупов. Боги, как отличить одного от другого? Пять минут назад горделивые мужи, ныне отходы мясобойни. Видимо, ей полагалось торжестовать, но ничего, кроме ужаса, она сейчас не испытывала.

– Это конец мирозданья, – шептала она. Во всяком случае – конец того мирозданья, в котором жила она. Что было крепко, более не крепко. Что было непреложно, окутано мглою сомнений.

– Осторожнее, государыня, – тихо бубнил Рэйт, но она не обращала на него внимания, вообще едва ли слышала.

Она увидела тело Йиллинга Яркого с остальными вповалку, одна нога сложилась, руки раскинуты, кольчуга темна и сыра от крови.

Она тихонько подкралась ближе. Вот его гладкая щека, вот отметина, награда от Атиля.

Еще ближе – и боязно, и влекуще. Вежливая улыбочка на пухлых губах, даже по смерти.

Она наклонилась над ним. Те самые пустые глаза, что являлись в ее кошмары с последней ночи Леса. С той ночи, когда она принесла клятву мести.

Показалось или его щека дернулась?

Она задохнулась, когда его глаза моргнули на нее, ошарашенно пискнула, когда рука уцепилась за кольчугу. Он повалил Скару на себя, ее ухо вмялось в его лицо. Отчетливо слышалось его сиплое дыхание. Но не только дыхание. Слова тоже слышны. И слова стали оружием.

Ее кинжал тут, под рукой. Можно было вынуть его. Можно одним быстрым изгибом запястья отправить врага за Последнюю дверь. Нередко ей снилась эта минута. Но тут она вспомнила дедушку. Будь великодушна к врагу, как к другу. Не ради него, но ради самой себя.

Она услышала, как зарычал Рэйт, увидела, как тень его пала на них – и выбросила руку назад, останавливая его. Кисть Яркого Йиллинга опала – и девушка оттолкнулась от него, глядя на красные крапинки на лице.

Он что-то вложил, слабея, Скаре в ладонь. Кожаный кошель, внутри торчат обрывки бумаги. Полоски наподобие тех, что мать Кире отворачивала от перьев посыльных орлов праматери Вексен.

Она склонилась над Йиллингом. Страх ушел, а с ним ушла и ненависть. Она взяла умирающего за руку, просунула ладонь под голову и осторожно приподняла.

– Скажи мне его имя, – проурчала она и подставила ухо к его губам. И отчетливо услышала его последний вздох. Его последнее слово.