Черной невидью стала земля, когда днище первых кораблей пробороздило песок. Темно-синюю ткань небес надсекло облако и искололи острия звезд. Вдали среди потемневших вод догорали остатки флота праматери Вексен.

Команды спрыгивали в прибой, хохоча, барахтались в пенных наплывах волн. Глаза победно сияли в свете сотни разведенных на берегу костров.

Скара караулила их, до того томимая жаждой выяснить, кто уцелел, кого ранило, кто погиб, что сама едва не бросилась в воду, лишь поскорее бы узнать и не мучиться.

– Вон, вон там! – указала, разглядев, сестра Ауд, и Скара увидела носовую голову «Черного пса». Его команда резво трусила по отлогому галечнику. При виде улыбающегося Синего Дженнера голова закружилась от облегчения, а потом идущий рядом воин стянул шлем, и, подняв голову, Рэйт весело ухмыльнулся королеве. И сочла бы мать Кире это пристойным иль нет, но Скара помчалась по пляжу им навстречу.

– Победа, королева! – провозгласил Дженнер, а Скара подбежала к нему, обняла и схватила за уши. И пригнула голову старика, чтобы чмокнуть его в жиденькую макушку.

– Я знала, знала, что вы не подведете!

Дженнер залился краской и качнул головой.

– Благодаря вот этому пареньку. Он убил капитана, в поединке, муж против мужа. В жизни не видел, чтоб дрались храбрее.

Ярко горели у Рэйта глаза, ярко и бесшабашно, и, сама не успев понять, Скара обняла и его, в нос ударил терпкий, потный запах, почему-то нисколечко не противный. Боец непринужденным махом вскинул ее в воздух, закружил, невесомую, словно сделанную из соломы. Смеялись оба – победа пьянила.

– Мы захватили для вас трофеи, – сказал он, переворачивая холщовый мешок, – и звонкая река колец-монет полилась на песок.

Сестра Ауд примостилась на корточки, зарываясь в золото с серебром, круглое личико зарябилось ямками в улыбке.

– Это явно не повредит казне Тровенланда, государыня!

Скара положила руку служительнице на плечо:

– Теперь у Тровенланда будет казна. – С этими деньгами она начнет кормить свой народ, а то и отстраивать заново то, что спалил Йиллинг Яркий, – и будет, наконец, королевой, а не девкой с титулом, сотканным из дыма.

– Должна признаться, когда вы сели рядом со мной в первый раз, то не внушали мне больших надежд.

– Я не внушал надежд и себе, – молвил он.

Дженнер сгреб его в охапку и разлохматил белесые волосы.

– Немудрено, королева. С виду этот хмырь совсем ненадежный!

– Мели, мели, старикашка. – Рэйт отшвырнул от себя руку Синего Дженнера.

– Вы проявили себя как могучие воители – оба. – Скара выбрала два золотых обручья и одно протянула Дженнеру. Как бы нынче гордился дед, глядя, как она одаривает собственных воинов. – И как преданные друзья. – Она взяла Рэйта за толстое запястье и окольцевала вторым украшением. Скрытая сгустившейся вокруг темнотой, девушка позволила пальцам пройтись по обратной стороне его кисти. Он перевернул руку, и ее большой палец пересек грубую ладонь легким касанием – сперва туда, потом обратно.

Скара подняла голову – его глаза смотрели лишь в глаза ей. Как будто больше никого не осталось на всем белом свете. Такое поведение мать Кире никак не назвала бы благопристойным. И не назвал бы никто другой. Наверно, только поэтому Скару прошиб озноб и приостановилось дыхание.

– Сталь произнесла свое слово! – раздался тяжелый вопль, и девушка отдернула руку, обернулась и увидала, как по песку чеканит шаг король Атиль, а отец Ярви радостно улыбается за его плечом. Кругом бойцы поднимали в салюте мечи, секиры и копья, щербленные сегодняшней работенкой лезвия ловили отсветы костров и разгорались расцветками пламени – казалось, что король и его присные движутся сквозь огненное море.

– Матерь Война вышла биться за нас! – Из тьмы среди дюн возвысился Гром-гиль-Горм, на лице, полном шрамов, добавился свежий, борода слиплась комочками крови. Подле него брел Рэкки с огромным королевским щитом, заполучившим свои зарубки. С другого бока Сориорн нес охапку взятых с бою мечей. Следом за ними мягко ступала мать Скейр, тонкие губы чуть шевелились, воркуя благодарственную молитву Вороньей Матери.

Двое великих королей, двое прославленных витязей, двое старинных недругов встретились и оглядели друг друга поверх тлеющего костра. И ликованье, и смех примолкли на всем заполоненном людьми берегу, и Та, Кто Выпевает Ветер выдала бойкую трель и разметала огнистые вихри искр по галечнику и дальше, в морские темные воды.

Тогда Крушитель Мечей выпятил свою небывалую, широченную грудь – вспыхнула цепь из яблок мечей его павших врагов – и молвил громоподобным раскатом:

– Глянул я в море, узрел я корабль быстровеслый, серой гагарой скользит над водою – встречь Верховного ладьи, скворцы-недомерки раскинуты в море. Железом окована мачта его, металл в ратоборцев десницах. Железо во взоре его капитана, пощады в бою он не ведал. Железной косою провел по волнам он корабль. Накошено трупов – алчь Матери Моря насытит.

По воинам пробежал железный ропот. Гордость от собственной силы, от силы их вожаков. Гордость от песен – впредь слушать их сыновьям, и это прельщало бойцов пуще золота.

Атиль широко распахнул свои безумные очи, позволил мечу соскользнуть с локтя и острием упереться в землю. Грубым голосом, точно скрежет точильного камня, воскликнул он:

– А я оглянулся на сушу, и вот, собирается войско. Черно было знамя, что ветер трепал по-над ними. Черен был яростный гнев, что отведали вражьи ряды. В море, сброшены в море Верховного рати. Стали гром бушевал – то кололись щиты и дробились шеломы. И разгрома останки багровый прибой омывает. Войны-Матери алчь утолят трупы недругов павших.

Над пламенем костра короли пожали друг другу руки, и к небу вознесся могучий приветственный рык, полился шум: воины лупцевали по покоробленным щитам зазубренными клинками, бухали кулаками в кольчужные плечи товарищей, а Скара хлопала в ладоши и смеялась со всеми.

Синий Дженнер раздвинул брови.

– Слог вполне выразительный, на скорую-то руку.

– Потом скальды заточат его поострее! – Скара узнала, что значит одержать большую победу – и это чувство должно быть воспето. Верховного короля прогнали с родины ее предков, и в первый раз после того, как она покинула подожженный Лес, у нее полегчало на сердце…

Тут она вспомнила ту безучастную улыбку, в капельках дедовой крови, и вздрогнула:

– Яркий Йиллинг был среди мертвых? – выпалила она.

Гром-гиль-Горм обратил к ней мягкие, темные глаза:

– Я не заметил следов ни этой смертепоклонной псины, ни его Сподвижников. На песке мы перерезали сброд, слабовооруженный и под началом у слабаков.

– Отец Ярви! – Рядом со Скарой протиснулся мальчишка и дернул служителя за полу. – Прибыл голубь.

По непонятной причине живот потянуло холодом неспокойства. Отец Ярви приткнул эльфийский посох на локоть и развернул на свет клочок бумаги.

– Откуда прибыл?

– С побережья за Ялетофтом.

– Мои люди следят там за морем… – Он отступил, взгляд полз по неразборчивым закорючкам.

– Есть новости? – спросил король Атиль.

Ярви оцепенело сглотнул, внезапный порыв затрепыхал бумагой в его ладони.

– Войско Верховного короля пересекло проливы к западу от нас, – пролепетал он. – Десять тысяч его воинов высадились на Тровенских землях и уже движутся маршем.

– Что? – не поверил Рэйт. Губы продолжали улыбаться, но лоб сморщился в замешательстве.

Совсем рядом народ неуклюже притоптывал под дудочку, хохотал, напивался, праздновал, но лица около двух королей враз омрачились.

– Это правда? – произнесла Скара тоном помилованного узника, которому сказали, что за другое преступление его все-таки казнят.

– Правда. – И Ярви скомкал бумажку и бросил ее в огонь.

Мать Скейр зашлась-залаяла безрадостным смехом:

– Все, что здесь было, – сплошной обман! Праматерь Вексен махала ладошкой у нас перед глазами, пока другой рукой наносила настоящий удар.

– Уловка, – одними губами произнес Синий Дженнер.

– И она пожертвовала всеми этими людьми? – Скара никак не могла этого осмыслить. – Ради уловки?

– Ради большего блага, государыня, – шепнула сестра Ауд. Поодаль потухла пара костров – на галечник плеснула волна, неся холод.

– Она выбросила, как рухлядь, самые худые корабли. Самых слабых бойцов. Мужичье, которое больше не надо кормить, вооружать и обхаживать. – Король Атиль утвердительно кивнул. – Такую безжалостность не грех уважать.

– Я-то думал, это Матерь Война нам так улыбнулась. – Горм хмуро уставился в ночное небо. – А получается, ее благосклонность пала на кого-то еще.

По мере того как расходились известия, музыка глохла, а с ней и все празднество. Мать Скейр угрюмо ощерилась на Ярви:

– Вздумал перехитрить праматерь Вексен, а она облапошила и тебя, и нас вместе с тобой. Дурак самонадеянный!

– От вас премудростей я что-то не слышал! – огрызнулся отец Ярви, на впалом, искаженном злостью лице чернели тени.

– Перестаньте! – взмолилась Скара, вставая между ними. – Теперь, как никогда, мы должны быть едины!

Но голоса прорезались, забубнили со всех сторон. Невыносимый гул, наподобие того, что звучал за дверью в ночь, когда воины Верховного короля вошли в Ялетофт.

– Десять тысяч солдат? Да это втрое больше того, что мы сегодня разбили!

– Вдвое больше, чем у нас!

– А через проливы того и гляди нахлынут еще!

– Выходит, Верховный король раздобыл себе другие корабли.

– Нужно напасть на них прямо сейчас, – зло рявкнул Атиль.

– Нужно отступить, – прорычал Горм. – Заманим их в наши земли.

– Перестаньте. – Скара надрывала голос, но взять подходящий тон не получалось никак. Сердце выпрыгивало из ушей. Что-то шумное кувыркнулось с черных небес, она успела лишь ахнуть. Рэйт поймал ее за локоть, утянул себе за спину и рванул наголо кинжал с пояса.

Птица брошенным камнем слетела на плечо матери Скейр. Ворона сложила крылья, не мигая уставилась желтыми ободками глаз.

– Яркий Йиллинг пришел! – проверещала она. И тотчас Скара опять оказалась во тьме, а за окнами безумствовал пожар и бледная рука тянулась к ее лицу. Нутро королевы взболтнулось, задрожали колени, и, чтоб не упасть, ей пришлось уцепиться за руку Рэйта.

В молчании мать Скейр отшелушила огрызок бумаги от вороньей лапки. Молча прочла знаки-насечки, лишь каменное лицо закаменело сильнее прежнего. Безмолвствуя, Скара чувствовала, как страх оседает, твердеет глубоко внутри, как сугроб; неподъемной глыбой навалился на грудь; едко царапает в горле.

Она припомнила, как говаривал дед. Счастье победы – прекрасное чувство. Но всегда мимолетное.

Ее голос был мал, а ночь – огромна:

– Что там?

– Снова темные вести, – ответила мать Скейр. – Теперь известно, где побывал Яркий Йиллинг.