Сестра Ауд с тревогой рассматривала содержимое горшка.

– Выглядит вроде благополучно.

– Как может одна какашка быть благополучнее другой? – поинтересовалась Скара.

– Наваливши благоприятную кучу, счастливчики завсегда этак спросят, королева. Ваша кровь исходит без перебоев?

– По обычаю, ей полагается течь каждый месяц.

– И ваше лоно не намеревается нарушать этот обычай?

Скара сверкнула на сестру Ауд самым льдистым взглядом, на какой оказалась способна.

– Мое лоно ведет себя безупречно. Расслабьтесь. Я никогда даже не целовалась с мужчиной. Мать Кире строго об этом пеклась.

Ауд деликатно кашлянула.

– Прошу прощения за бесцеремонность, но теперь за ваше благополучие отвечаю я. Для Тровенланда ваша кровь ценнее любого злата.

– В таком случае радуйся, Тровенланд! – воскликнула Скара, переступая край ванны. – Я поставляю кровь без перебоев!

Невольница королевы Лайтлин насухо ее вытерла, забрала вязанку хвороста и сбрызнула Скару пахучей водой во имя Того, Кто Взращивает Семя. Средь Малых богов его место, но, бесспорно, на девиц королевской крови он взирал свысока.

Служительница помрачнела. Служительница Скары. Ее прислуга. И тем не менее она относилась к сестре в основном не иначе, как к придирчивой хозяйке:

– Вы ели, о королева?

– А чем мне еще заниматься за завтраком? – Скара не уточняла, что те крошки, которые она протолкнула в себя, непрестанно просились наружу. – Я всю жизнь была стройной. – Щелчок пальцев, и рабыня спешно поднесла ей длинную мантию. – И не желаю, чтобы меня осматривали, как товар в бараке торговца людьми.

– Приятного мало, государыня. – Сестра Ауд предупредительно отвела взор. – Но, боюсь, уединение – та роскошь, что непозволительна власти. – Ее согласный тон выбешивал почему-то еще больше напористых придирок матери Кире.

– Несомненно, вы едите за нас обоих, – огрызнулась Скара.

Сестра Ауд лишь улыбнулась, углубив ямки на рыхлом личике.

– Я всегда была в теле, однако на моем здоровье не покоится будущее целой страны. Надо заметить, к счастью. Принеси королеве перекусить. – Она махнула невольнице, и девушка откинула длинную косу и подняла поднос с утренними явствами.

– Нет! – сварливо возразила Скара, тонюсенький аромат уже стиснул желудок, рука отдернулась назад, словно стремясь сбросить кушанье на пол. – Убери отсюда еду!

Невольница вздрогнула, будто гнев обратился в занесенный хлыст, и Скара мгновенно почувствовала угрызения совести. Потом ей на ум пришли слова матери Кире, высказанные после того, как дед продал няню и Скара проплакала много дней. Убиваться по рабу – убиваться напрасно. Поэтому она отослала прислужницу нетерпеливым взмахом, на манер, как ей показалось, королевы Лайтлин. В конце-то концов, сама она королева или кто?

Боги-боги. Она – королева! В животе снова зашлись колики, тошнота защекотала стенку горла, и Скара удушливо кхекнула – наполовину булькнув, наполовину зарычав от безнадежности. Она сомкнула кулак, словно решила врезать, проучить взбунтовавшееся чрево. Как надеяться подчинить королей своей воле, когда не сладить с собственным желудком?

– Что ж, перед сегодняшним сходом надо многое успеть, – произнесла сестра Ауд, поворачиваясь к двери. – Разрешите оставить вас, государыня?

– Вы вечно ничего не успеваете.

Служительница приостановилась, глубокий вздох сотряс ее плечи. Потом повернулась с твердо лежащими на груди руками.

– Здесь, со мной, вы можете разговаривать как вам угодно. – С первого взгляда сестра Ауд казалась, как персик, мягкой, но Скара уже не единожды припоминала, что внутри персика – крепкая косточка, о которую разиня запросто сломает зуб. – Но негоже так вести себя королеве. Проявите себя такой перед Гормом и Атилем, и все ваши достижения вмиг рассыплются в пыль. Вы недостаточно сильны, чтобы показывать другим подобную слабость.

Скара окаменела, готовая уже взорваться от гнева, как вдруг ей открылась правота сестры Ауд. Скара вела себя так, как привыкла общаться с матерью Кире. Она капризничала, как набалованное дитя. Дедушка, щедрый на все – на злато и на слова, сейчас бы здорово огорчился.

Скара зажмурилась, веки защипало от подкативших слез, набрала воздуху и встряхнулась.

– Вы правы, – сказала она. – Так разговаривать не пристало и нищенке, не то что королеве. Извините.

Сестра Ауд медленно распрямила руки.

– Королеве не за что просить извинений, тем паче у своего служителя.

– Тогда прошу принять благодарность. Знаю, вы ко мне не просились, но ваша служба стала мне верным подспорьем. Я сыздавна представляла, как однажды становлюсь королевой, как беседую со знатью в светлых чертогах, как принимаю мудрые решения во благо моего народа… Только мне и не снилось, что это настанет так скоро, и так много ляжет на кон, и дедушка не подскажет, как поступить. – Она утерла глаза ладонью. – Мать Кире готовила меня нести бремя власти, но оказалось… к этой ноше нельзя быть готовым заранее.

Служительница опешила.

– Учитывая обстановку, вы, я бы сказала, взялись за него замечательно.

– Буду стараться не выронить. – Скара вымучила улыбку. – Если вы и дальше будете поправлять мои соскальзывающие пальцы.

Сестра Ауд улыбнулась в ответ.

– Почту за честь, моя королева. Взаправду. – Она чопорно поклонилась и тихо закрыла за собой дверь. Скара мельком глянула на невольницу и вспомнила, что даже не знает, как ту зовут.

– Прости меня и ты, – негромко вырвалось у нее. Невольница, кажется, ужаснулась, и Скара догадывалась, почему. Пока рабыня всего лишь полезная своей хозяйке вещь, она в безопасности. Но если рабыня обретет лицо, ей могут оказать покровительство. Ее даже могут полюбить, как Скара полюбила няню-кормилицу. Но личности также легко позавидовать, легко обвинить и возненавидеть.

Вещью жить безопасней.

Скара щелкнула пальцами:

– Принеси расческу.

В дверь глухо постучали, следом резкий рык Рэйта:

– Здесь отец Ярви. Он хочет с вами поговорить.

– Безотлагательно, королева Скара, – послышался голос служителя. – Об обоюдно полезном деле.

Скара тщетно прикладывала к животу ладонь – бурлистый желудок не желал покоя. Отец Ярви вполне любезен, однако своим взором отнимал у нее силы, будто наперед знает, что она скажет, и уже подготовил ответ.

– В моих жилах Бейлова кровь, – протянула она про себя. – Бейлова кровь, Бейлова кровь. – И сжала перебинтованный кулак, пока порез не вспыхнул прозрачной болью. – Пригласите его.

Даже мать Кире не сыскала бы упрека тому, как держал себя отец Ярви. Он вошел с почтительно склоненной головой, в здоровой руке нес посох из скрученного и щелистого эльфийского металла, а сухую, дабы не оскорбить взор королевы, убрал за спину. Следом пробрался Рэйт, по обыкновению угрюмо наморщив лоб. Соломенные волосы прилипли к виску – он спал на ее пороге, а изрытую шрамами руку подпирало древко секиры.

Скара давно прекратила помышлять, как его поцелует. Нынче в ее голову лезли мысли о том, чем бы они занялись после… Она быстро отвела глаза, но те настойчиво возвращались обратно. В конце концов, мечтать ведь не вредно?

Служитель Гетланда отвесил величавый поклон.

– О королева! Мне оказана честь предстать перед вами.

– Позже у нас назначен сход. Нельзя ли переговорить, когда я буду одета? – И она плотнее запахнула мантию.

Вот теперь он поднял голову. Серо-голубые глаза холодны, как осенняя морось.

– Пусть вас это не беспокоит. Я принес обеты служителя. В этом отношении я не мужчина. – И зыркнул на Рэйта.

Смысл его намека очевиден. Рэйт, спору нет, был мужчиной во всех отношениях. Скара ощутила на себе его взгляд из-под белесых ресниц, ни на малую толику не взволнованный всякими там уместностями и пристойностями. Едва ли ему знакомы вообще эти слова. Ей следовало сейчас же выставить его вон.

– Оставайтесь оба, – сказала она. С Рэйтом и его секирой над плечом отца Ярви ее власть возрастала. Благопристойность – самое важное в жизни принцессы. Вот только власть для королевы гораздо важнее. И, пожалуй что, глубоко внутри нее жила сокрытая частица, которой нравилось то, как Рэйт на нее смотрит. Нравилось то, что так смотреть явно не подобает. – Расскажите же, что у вас такое безотлагательное.

Если молодой служитель Гетланда и был захвачен врасплох, его улыбчивая маска даже не дрогнула.

– Как правило, битвы выигрывает та сторона, что первой явилась на поле боя, королева, – произнес он.

Скара поманила рабыню, заставив ту просеменить с расческой и маслом. Пусть отец Ярви усвоит, что он не настолько весом, чтобы прервать ее утренний обиход.

– Я вышла на бой?

– Вы – ценный и роковой союзник в бою. Союзник, в чьей поддержке я чрезвычайно нуждаюсь.

– Как нуждались в моем убитом деде? – отбрила она. Грубовато, слишком жестко – так выказывают слабость. Она подпилила острые края в голоске. – Мать Кире считала, что короля Финна вы завлекли в союзники обманом.

– Вернее сказать, я убедил его, моя государыня.

Она наставила бровь на Ярви в зеркальце.

– Тогда убедите, коли сумеете, меня.

Посох кротко звякнул об пол, когда служитель подступил ближе, так плавно и неуловимо, что казалось – едва ли сдвинулся с места.

– Наступление армии Верховного короля не заставит себя долго ждать.

– В чем же тут прозорливость, отец Ярви?

– В том, что я знаю, где и когда оно произойдет.

Скара перехватила и оттолкнула запястье невольницы, не успела гребенка коснуться волос. И повернулась, щуря глаза.

– Через шесть ночей он попытается переправить через проливы войско из Ютмарка. В самом узком месте, чуть западнее Ялетофта… точнее, развалин Ялетофта.

У нее перехватило дыхание. Город в огне предстал перед глазами. Ночное небо, светлое от пламени. Дымная вонь – от сожжения ее прошлой жизни. Разумеется, он старается высечь искру над трутом ее страха, над трутом ее злости. И у него получилось.

Края ее голоса затвердели острее прежнего.

– Откуда вы знаете?

– Знать – обязанности служителя. На суше наши соединенные силы уступают во много раз, но у нас отличные корабли и превосходные моряки, а лучшие суда Верховного короля сидят в плену, в бухте под нами. У нас превосходство на море. Мы обязаны ударить, пока они переправляются через проливы.

– Всеми моими шестью ладьями? – Скара снова уткнулась в зеркальце и скомандовала рабыне. Девушка продернула серебряную рабскую цепь на плече и беззвучно подошла, берясь за расческу.

– Всеми шестью ладьями, о королева… – Ярви подплыл еще чуточку ближе. – И одним вашим голосом.

– Ясно. – На самом деле нечто подобное Скара уяснила сразу, как только его представили из-за двери. Ее титул – дымок, да и только, ее войско – шестеро разбойничьих шаек, ее земли едва ли выходят за пределы стен Мыса Бейла. Все, что у нее есть, – чужое, взятое взаймы: ее невольница, страж, служитель, зеркальце, сами одежды, что она носит. И только голос в совете принадлежал именно ей.

Отец Ярви опустил тон до пылкого шепота. Такого шепота, который склоняет твою голову ниже, ближе, влечет разделить его тайну. Но Скара упорно не шевелилась, упорно замкнула на замок свои мысли и своим упорством заставила его приблизиться самому.

– Мать Скейр противится любому моему слову, поскольку эти слова произношу я. Боюсь, что Гром-гиль-Горм опять состорожничает, и этот шанс мы упустим, а иного может нам и не выпасть. Но если данная стратегия будет исходить от вас…

– Хех, – утробно усмехнулась Скара. Не делай поспешный выбор, – наставляла ее мать Кире. – Даже если ответ ясен, потяни решение – покажи свою силу. Вот она и тянула, а пожалованная королевой Лайтлин рабыня осторожно забралась на табурет и искусными пальцами собирала ее волосы, укладывала витками и закалывала.

– Волей обстоятельств вы – на вершине власти, о королева. – Отец Ярви шагнул еще ближе, и за съехавшим его воротником Скара увидела сеточку тонких шрамов вкруг шеи. – И вы вцепились во власть, словно ястребица в пичугу. Можно ли мне рассчитывать на вашу поддержку?

Она посмотрела на себя в зеркале. Отче Мир, кто эта женщина с резким взглядом? Надменна, горда и тверда, как кремень? Ястребица, не иначе. Уж точно не она, Скара, в чьем животе клокочут мучительные тревоги.

Сделай властный вид – и власть у тебя, – поучала мать Кире.

Когда рабыня подвесила серьги, она расправила плечи. Раздула ноздри, шумно переведя дух. И едва заметно кивнула:

– На этот раз.

Ярви, с поклоном, просиял:

– Вы столь же мудры, сколь прекрасны, государыня.

Рэйт, после того как запер дверь, вернулся в опочивальню.

– Не верю я брехливой этой сволоте. – Настолько неуместно и не подобающе, что Скара не удержалась от смеха. Никто из встреченных Скарой людей не выпускал наружу так мало, как отец Ярви, и никто не оставлял так мало внутри, как Рэйт. Любая мысль была написана черным по белому на его грубоватом, потрепанном, симпатичном лице.

– Отчего? – спросила она. – От того ль, что он счел меня красивой и мудрой?

Рэйт не сводил с нее взор.

– Если муж сказал правду два раза, это не значит, что он не лжив.

Значит, и Рэйт считает ее красивой и мудрой. Как же приятно! Однако не дело давать ему это понять.

– Отец Ярви предоставил нам возможность нанести удар по Верховному королю, – молвила она. – Я не собираюсь ее упускать.

– Стало быть, ему вы доверились?

– Необязательно доверять человеку, чтобы его использовать. В конце-то концов и мой придверник, бывало, лил эль в чашу Грому-гиль-Горму.

Рэйт сугрюмился сильнее прежнего, теребя прорез в мочке уха.

– Возможно, лучше всего не верить никому.

– Благодарю за совет. – Скара посмотрела ему в глаза в зеркале. – Можете идти. – И, щелкнув пальцами, велела рабыне принести платье.