Глава 9. ЧАМ ТЕОРИК
Три дня я пробирался по плоской травянистой, подметаемой ветром степи западного Швенра, не встречая никаких признаков человеческого жилья. Животные тоже почти не попадались, я видел лишь птиц и несколько антилоп, да еще, пожалуй, дикого осла вдалеке.
Я давно уже доел остатки конины и не мог добыть себе другой еды, потому что дикие животные слишком проворны даже для такого бегуна, как я, а нужного оружия у меня не было.
Лишенный воды и пищи, я начинал уже ослабевать, когда мои усики поведали мне о близости влаги. Я застыл, пробуя воздух, потом выбрал нужное направление. Через полчаса я нашел углубление с водой, окруженное несколькими деревьями. Вода была изрядно испорчена тиной, но меня это не смутило.
Я все еще поглощал гнилую воду, когда стук копыт заставил меня насторожиться. Я встал и увидел всадника. Это был крупный человек, похожий на швенрских наемников, которых я видел в Ире. На нем была меховая шапка в форме луковицы, куртка из бараньей шкуры и мешковатые шерстяные брюки, заправленные в сапоги. Белокурая борода развевалась по ветру.
Я поднял руку и крикнул по-швенрски:
— Отведите меня к вашему лидеру! — То была одна из немногих фраз, которые я заучил. Для всестороннего изучения языка мне не хватало времени и наставника.
Всадник прокричал что-то вроде «Хоп!» и продолжил свой путь.
Приблизившись, он раскрутил веревку, висевшую на седле, и взмахнул ею над головой.
Очевидно, человек намеревался поймать меня тем же способом, каким меня поймали разбойники Айвора в Зеленом лесу. Не нуждаясь в подобном развлечении, я весь подобрался. Когда кольцо полетело в меня, я высоко подпрыгнул и поймал веревку когтями. Приземлившись, я поплотнее встал на землю и подался назад.
Результат превзошел все ожидания. Наездник был готов к тому, чтобы сбить меня с ног и тащить, но неожиданный рывок с моей стороны вышиб его из седла, и он упал на траву, ударившись головой. Лошадь его остановилась и принялась щипать траву.
Я поспешил к упавшему человеку. Перевернув его на спину, я с еще большим удивлением обнаружил, что он мертв. При падении несчастный сломал себе шею.
Это обстоятельство несколько меняло дело. Одежда покойника могла сослужить мне службу в качестве изоляции от перепадов температур, ибо дневная жара доводила меня до изнеможения, в то время как ночной холод замораживал почти до неподвижности. Так что я взял меховую шапку, баранью куртку и сапоги. Я также забрал оружие, кремень и огниво.
Я попытался поймать лошадь. Испуганная моим видом и запахом, она удалялась при моем приближении. В тоже время ей явно не хотелось уходить далеко от воды. Я бегал за ней между деревьями, совершив таким образом немало кругов, но, ослабевший от голода, так и не смог поймать ее.
Тогда я вспомнил о веревке. Я никогда не практиковался в подобном искусстве и решил попробовать. Первая попытка не принесла мне удачи: я лишь сам запутался в веревке и растянулся на земле. Однако несколько часов практики позволили мне делать неплохие броски на расстоянии футов в двадцать. Вооруженный этим умением, я, наконец, приблизившись на достаточное расстояние, сумел набросить кольцо на голову лошади. Потом я отвел ее к водопою и привязал к дереву.
Умершего человека я съел, радуясь, что могу, наконец, приготовить себе еду. Некоторые обитатели Первого уровня, несомненно, пришли бы в ужас и объявили меня смертным врагом человечества, но я не могу всерьез принимать все их нелогичные и несуразные табу. Этот человек сам стал причиной своей смерти, напав на меня. Его душа уже, несомненно, отправилась на тот уровень, где все становятся машинами.
Зная странное отношение людей к поеданию соплеменников, я похоронил останки умершего.
Потом я взобрался на лошадь и двинулся на северо-запад. Если верить моей карте, именно в этом направлении нужно было искать орду Чама Теорика. Впрочем, наверняка сказать было нельзя, потому что каждую неделю племя снималось с места и отправлялось на поиски свежих пастбищ для своих животных.
На второй день после событий у водопоя я заметил слева от себя другого всадника. Он двигался севернее, чем я, и наши пути сближались. Как и первый кочевник, этот тоже был наряжен в меховую шапку и овечий полушубок.
Когда мы подъехали друг к другу ближе, я помахал рукой. Вот кто, подумал я, может показать мне нынешнее расположение орды.
Человек помахал мне в ответ, и я подумал было, что мне удалось наладить дружеский контакт. Когда мы сблизились, я спросил его на своем швенрском:
— Сэр, не будете ли вы так добры указать мне лагерь Чама Теорика?
Теперь нас разделяло шагов 20–30. Человек, очевидно, был близоруким, ибо он только сейчас заметил, что лицо под меховой шапкой никак не могло принадлежать его соплеменнику. Его глаза округлились от ужаса и он завопил что-то вроде: «Изыди, диавол!». Затем выхватил лук и потянулся за стрелами.
У меня тоже был лук и колчан, но, ни разу не практиковавшись в стрельбе из лука, я не мог надеяться на удачный выстрел, кроме того, мне нужен был проводник, а не еще один труп.
Следующее мое действие было довольно неожиданным. Будь у меня время на раздумья, я бы наверняка отверг его решительно и бесповоротно. Я никогда не делал ничего подобного, а маневр был сложный.
Но, как говорим мы, демоны, счастье часто сопутствует бесстрашным.
Я впился в бока лошади острыми углами тяжелых железных оков, которые швенры употребляют вместо шпор. Лошадь рванулась вперед, а я повернулся к швенру. Последний все еще возился со стрелой, я же находился в нескольких ярдах от него. Потом, действуя так же, как мадам Дульнесса из заведения Багардо, я перегнулся через седло, ухватился за него руками и поднял ноги. Через мгновение я стоял на спине галопирующей лошади.
Если бы мне надо было покрыть таким образом какое-то расстояние, я бы, конечно, свалился. Но к этому времени обе лошади находились уже одна подле другой. Я прыгнул со своего седла на крестец чужой лошади и тут же уселся за спиной всадника. Я вцепился в его шею обеими руками, так что мои когти сошлись как раз под его бородой, и прорычал ему в ухо:
— Отвези меня к своему лидеру!
— Отвезу! — ответил он придушенным голосом, — только убери когти с моей шеи, пока ты не вспорол мне вены.
Я позволил ему продолжать. Бедняга так и не понял, что я и сам не мог вспоминать свой кульбит без ужаса.
Кочующий город хрунтингов напомнил мне лагерь паауан и деревню заперазхов. Вот только дома здесь были совсем другие. Они были сделаны из шкур, полукружиями надетых на деревянные каркасы. Территория вокруг этих серых жилищ была разбита на секции, каждая из которых служила для особых нужд. Я заметил, например, секции для лошадей, для лучников, для боевых мамонтов.
Кочевники, их женщины и дети сновали вокруг палаток и стоящих среди них больших повозок. Направляя своего коня среди всех этих предметов, мой проводник кричал:
— Держитесь в стороне! Не подходите! Не вмешивайтесь, иначе тот, что сидит за моей спиной, убьет меня!
В центре селения стояла палатка, размерами вдвое больше остальных. Вокруг нее было пустое пространство. Перед палаткой развевалась пара знамен, украшенных конскими хвостами, человеческими черепами и прочими эмблемами кочевников. Двое хрунтингов в кирасах из лакированной кожи стояли на страже перед палаткой Чама. Точнее, они должны были стоять на страже, но один сидел, прислонившись спиной к древку знамени, и, склонив голову на колени, мирно спал. Другой тоже сидел, но не спал, а лениво ковырял палочкой землю.
Услышав вопли своего соплеменника, оба часовых поспешно вскочили. Обменявшись нескольким словами с моим пленником, один из часовых скрылся в палатке и вскоре вернулся с сообщением, что Чам немедленно желает видеть меня.
Я слез с лошади и направился к входу. Мой пленник спешился, с ненавистью глядя на меня. Я взялся за шпагу, но тут вмешались часовые. Рукоятями копий они оттолкнули его, и я, не задерживаясь, вошел в палатку, оставив эту троицу яростно спорящей.
Часть огромного шатра была отведена для официальных приемов. Когда я вошел, Чам и еще одна парочка охранников сели в соответствующие случаю позы, и лица их приняли выражение достоинства и суровости. Чам сидел на седле, положенном на кусок дерева. Такое положение должно было говорить о нем, как о человеке храбром, вожде бесстрашных наездников. Охранники в забавных одеждах, со множеством блестящих пуговиц на кирасах, стояли по обе стороны от Чама с копьями и щитами в руках.
Чам Теорик был старым хрунтингом, таким же высоким, как и я, толстым, с огромной белой бородой, кольцами ниспадавшей ему на грудь. На нем был пурпурный плащ, расшитый шелком. Золотые обручи, цепи и тому подобные побрякушки украшали его шею и руки.
Как меня учили, я встал на четвереньки и коснулся лбом пола, оставаясь в этой неграциозной позе, пока Чам не заговорил:
— Встань! Кто ты такой и чего ты хочешь?
— Если бы, — сказал я, — Ваша Светлость могла найти переводчика с новарианского, ибо я плохо знаю ваш язык…
— Мы сами говорим на новарианском, вот только слова «добрый человек» плохо у нас выговариваются, правда? Ха-ха-ха! — Теорик хлопал себя по бокам и задыхался от смеха. — Да, говорят, что мы владеем им великолепно. Так что перейдем на этот язык.
В действительности Чам говорил на новарианском с таким непонятным акцентом, что я понимал его новарианский немногим лучше, чем его швенрский. Но я, разумеется, не стал проливать свет на это обстоятельство. Я объяснил причины своего визита в Швенр.
— Итак, — сказал Теорик, выслушав меня, — загребающий деньги синдикат хочет, чтобы мы спасли его от плодов его собственной скупости, а? Именно так и получается по твоим словам. Где же твои грамоты, где письменные предложения Синдиката?
— Как я уже объяснял Вашей Свирепости, пещерные люди отобрали у меня все мои бумаги.
— Тогда какие же у тебя есть доказательства? — он ткнул в меня толстым указательным пальцем. — Мы скоры на расправу с теми, кто пытается нас обмануть. Мы таких быстренько сажаем на кол, ха-ха!
Сконцентрировав все свои мысли на поисках решения, я нашел его.
— Великий Чам, перед вторжением в Ире служили наемники, несколько сотен хрунтингов. После битвы эти люди ушли в свои родные земли. Может, они вспомнят, что видели меня в Ире.
— Посмотрим, посмотрим. Родовик!
— Да, сэр! — представительного вида хрунтинг выступил из прикрытого ковром проема.
— Проследи, чтобы мастер Эдим был устроен так, как подобает послу. Проследи также, чтобы его охраняли от возможного нападения извне и от побега — это уже изнутри. Если он действительно окажется послом, очень хорошо, а нет — хо-хо-хо! Ну, а теперь, мастер Эдим, вернешься сюда на закате солнца, когда наши вожди соберутся на пьяный совет племени.
— Извините меня, сэр, верно ли я расслышал? Вы сказали «пьяный совет племени»?
— Конечно. Знай, что таков наш обычай: мы обсуждаем все на двух совещаниях, сначала пьяном, так как мысли тогда свободны и бесстрашны, а потом на трезвом, так как тогда будут преобладать добропорядочность и благоразумие. Трезвый совет будет завтра. Желаю тебе прощанья, человек-ящерица, нашему расставанию пора уходить.
Последнее, что я увидел уходя, были два охранника, с пыхтеньем и вздохами поднимавшие Чама Теорика с седла, служившего ему троном.
Пьяный совет был собран в павильоне, стоявшем за резиденцией Чама. В отличие от последней, он был сделан из парусины, поддерживаемой шестами и кольями, совсем как главный тент цирка Багардо. Так что зрелище было мне знакомое. Под тентом собралось около пятидесяти вождей племени и прочих должностных лиц. И все вместе они воняли хуже, чем заперазхи.
Когда я был препровожден к своему месту, то увидел, что напротив меня сидит чрезвычайно высокий, очень сильный на вид молодой хрунтинг с блестящими волосами цвета золота, падающими ему на плечи. Это был принц Хваеднир, племянник Чама. Поскольку он принадлежал к тому же королевскому клану, что и Теорик, и был самым сильным и красивым мужчиной клана, его выбрали наследником престола. Мы обменялись любезными фразами, хотя по-новариански он едва знал несколько слов.
Сосед справа, принц Шнери, был низеньким и толстым. Он тоже принадлежал к королевскому клану, и, что важнее, он бывал в Новарии, где учился в Академии Отомае. Я завел с ним разговор о шатре.
— Ничего удивительного, — сказал Шнери. — Если я не ошибаюсь, это и есть тот самый шатер. Когда имущество Багардо было отправлено на аукцион, странствующий торговец купил его, перевез через горы и продал Чаму. Он уверял, что под этим шатром можно собрать больше людей и что он меньше весит, чем наши традиционные палатки из шестов и шкур.
Эта сделка вызвала страшные споры среди хрунтингов. Некоторые говорили, что нужно купить тент, потому что он порождение прогресса, а прогресс неизбежен, и тот, кто хочет защититься от него, должен шагать с ним в ногу. Другие возражали, что старые и испытанные пути лучше. Кроме того, использовать новарианские предметы — значит поставить себя в зависимость от новариан, которые постепенно, при помощи всяких фокусов смогут превратить нас в попрошаек. Как видите, победила та партия, которая стояла за прогресс.
Совет начался с обеда. В отличие от новариан, швенры жуют громко, широко открывая рты. На столе стояли огромные кувшины, и женщины заполняли их пивом. Чам и его вожди начинали пьянеть.
Пришло время тостов. Швенрский обычай отличается от новарианского. Новариане пьют за других — тех, кому они хотят оказать честь. Тот, кому оказывается эта честь, сам не пьет, пока его сотрапезники по очереди встают и поднимают за него кубки. Швенры же, наоборот, пьют сами за себя. Например, один плотный парень со сломанным носом встал и провозгласил:
— Кто ведет своих соратников в каждой битве? Я, бесстрашный и неуязвимый Шраген! Кто единым ударом убил пятерых гендингов в битве при Уммеле? Я, могущественный и доблестный Шраген! Кто стал победителем турнира по борьбе между кланами, проведенного в честь 50-летия Чама Теорика, пусть всегда ему улыбаются боги! Я, свирепый и неутомимый Шраген! Кто никогда не забывает о своей чести? Я, благородный и доблестный Шраген! Может ли другой воин сравниться с незапятнанным и всеми любимым Шрагеном? Нет, и поэтому я пью за свое великолепие!
Сосуды с пивом все наполнялись. Когда великолепный Шраген сел, встал другой и произнес хвалебную речь в честь себя, аналогично восхваляя свои достоинства. Шнери перевел мне ее. Как говорят у нас дома, самовосхваление часто предшествует падению.
Проведя таким образом около часа, вожди хрунтингов соответствующим образом нагрузились. Наконец Чам Теорик постучал по столу рукоятью кинжала.
— Пришло время для дел! — воззвал он. — Сегодня у нас только два вопроса. Первый — жалоба гендингов на то, что один из наших храбрых генералов угнал у них стадо овец. Второй — предложение, полученное от Ира через посредство демона Эдима — вон того парня жуткого вида, что сидит между Хваедниром и Шнери. Первое: овцы. Вперед, мастер Минтхар!
Жалобщиком от гендингов был человек средних лет, рассказавший о краже отары овец, умыкнутых бандой воров-хрунтингов. Чам Теорик допросил Минтхара. Нет, жертва не видела похитителей. Откуда же он знает, что это хрунтинги? По данному пастухом описанию костюмов и сбруи лошадей, а также по избранному теми направлению…
После часовых препирательств, за время которых несколько вождей уснули, Теорик закончил процедуру.
— Ты не представил неопровержимых улик. Если гендингам нужны овцы, они могут купить их у нас.
— Но, Ваша Свирепость, для нас это вопрос чрезвычайной важности, — запротестовал жалобщик.
Теорик вскипел:
— Уходи, нечестивый! Мы не верим ни одному слову твоей сказки! Всем известно, какие гендинги лгуны…
— Всем известно, какие хрунтинги воры, ты хочешь сказать! — закричал жалобщик. — Это означает еще одну войну!
— Ты оскорбляешь нас и угрожаешь нам в нашем собственном доме! — завопил Теорик. — Стража, где мой лучший нож? Снять с него голову!
Стража поволокла кричащего и упирающегося Минтхара из шатра. Вожди заспорили. Несколько человек пытались заговорить с Чамом одновременно.
Некоторые считали, что именно так и следует обращаться с этими вероломными наглецами; другие — что послов следует уважать независимо от их миссии. Один перекричал всех, приникнув почти к самому уху Чама Теорика.
— Ладно, ладно, твоя точка зрения мне понятна. — ответил Теорик. — Ладно, мы обдумаем это дело еще раз, завтра, когда будем трезвее. Если Минтхар изберет завтра более умеренную линию поведения…
— Чам! — крикнул мой сосед Шнери. — Завтра Минтхар будет не в состоянии избрать более умеренную линию поведения.
Теорик с озадаченным видом покачал головой.
— Да, теперь, когда ты сказал так, я понял, что ты имеешь в виду. Стража! Отменяю мой последний приказ насчет убийства… ах, ах, ах! Уже слишком поздно!
Один из стражников как раз вступил в шатер, держа за волосы на вытянутой руке голову посла Минтхара. Теорик заметил:
— Славная получилась шутка, х-ха-ха! Клянусь шатрами Грейниеха, нам придется придумать какую-нибудь басню для Чама Бандешара. Переходим ко второму вопросу — предложению, привезенному из Ира демоном Эдимом.
Теорик сделал резюме по моему предложению:
— Вначале мы заподозрили, что это какой-то фокус, поскольку Эдим не привез с собой ни верительных грамот, ни убедительных доказательств, — сказал Чам. — Он уверял, что все это украдено заперазахами. Но несколько наших людей, которые служили в Ире, подтвердили, что Эдим был там, состоял на службе у знатной дамы из этого города. Так что теперь мы склонны верить ему. И потом, трудно найти причину, которая заставила бы его совершить такой длинный и опасный путь просто так. А теперь позволим ему самому выступить перед нами. Его Превосходительство Эдим.
Говоря о «фокусе», Теорик имел в виду не происки кочевников, а действия каких-нибудь фермеров или горожан. Хрунтинги были полны презрения ко всем, ведущим оседлый образ жизни.
Вставание из-за стола доставило мне некоторые трудности, потому что принц Хваеднир уснул, положив золотистую голову мне на плечо. Освободившись от этой ноши, я поведал военачальникам племени о тяжелом положении Ира, а Шнери переводил. Я старался высказываться очень осторожно, памятуя о судьбе несчастного Минтхара. Пьяные варвары — ненадежное общество.
Потом, началась бесконечная дискуссия. Поскольку ораторы были изрядно пьяны, аргументы, приводимые ими, были либо неумными, либо не имеющими отношения к делу. Наконец Чам призвал всех к порядку.
— На сегодня все, — сказал он. — Мы придем к вашему реше… нашему реше… мы обдумаем завтра на трезвом совещании. А теперь…
— Прошу прощения, великий Чам, это не все! — выкрикнул один из хрунтингов, в котором я узнал человека, доставившего меня в лагерь Чама Теорика. — Я не прерывал вас, пока вы были заняты делом, но теперь с делами покончено и я хочу рассказать кое-что об этом демоне!
— О? — промычал Чам. — Что же именно, мастер Хлиндунг?
— Он нанес мне тяжкое оскорбление! — И Хлиндунг рассказал о нашей встрече в степи и о том, как я силой заставил его отвезти меня к Чаму. — Итак, я утверждаю, что он подлый ублюдок, чудовищный урод, облик его омерзителен, а тело коряво. И я докажу свои слова. Выходи вперед, демон!
— Что это значит? — спросил я Шнери.
— Это значит, что вы с ним должны теперь драться насмерть.
— Чам, — возразил я, — если этот человек убьет меня, то как я смогу предстать завтра на трезвом совете?
— Пусть это тебя не волнует, — успокоил меня Теорик. — Я слышал твое предложение и уверен, что Шнери помнит его наизусть. А драка ваша послужит забавным окончанием сегодняшнего совета. Повеселимся, хо-хо! Вставай же и покажи себя, мастер Эдим!
Хлиндунг с важным видом расхаживал перед столом Чама. При нем была шпага, которой он то и дело рассекал воздух, и небольшой кожаный щит, усеянный железными заклепками.
— Я сделаю все, что в моих силах — сказал я, — но чем же я должен с ним бороться?
— Тем, что у тебя есть, — ответил Чам.
— Но у меня нет ничего, — запротестовал я. — Ваша охрана обезоружила меня у входа в шатер, и оружие мне так и не вернули.
— Хо-хо-хо! Как забавно! — загремел Теорик. — Как же тебе не повезло! Я не могу приказать, чтобы тебе вернули оружие, потому что ты мог бы тогда нанести им повреждения Хлиндунгу и я оказался бы нелояльным по отношению к собственному соплеменнику. Эй, кто-нибудь, подтолкните его!
Мои усики подсказали мне, что собравшиеся военачальники жаждут крови. Хваеднир проснулся и, при помощи остальных, схватил меня за плечи и начал выталкивать из-за стола.
— А что, если я его убью? — спросил я.
— Это будет чудесное зрелище, хо-хо! Но ты должен убить его в честной драке. Конечно, его воины захотят отомстить за него!
Прежде чем я осознал сказанное, меня выпихнули на свободное пространство, лицом к Хлиндунгу. Он пригнулся, держа щит перед собой, и начал наступать на меня, делая короткие выпады шпагой, клинок которой блестел в желтом свете фонарей.
— Ваша Свирепость, — начал было я, но в этот момент Хлиндунг внезапно прыгнул на меня.
Хотя по силе я далеко превосхожу среднего обитателя Первого уровня, да и сложением я покрепче, я не обманывал себя — шпага Хлиндунга легко проткнула бы мне чешую. Места было мало, и я сделал единственное, что мог, чтобы избежать его страшного на вид оружия. Я перескочил через Хлиндунга и очутился за его спиной.
Хлиндунг достаточно выпил в тот вечер, в то время как я ограничился лишь небольшим количеством пива. Кроме того, похоже, алкоголь действует на демонов меньше, чем на людей. Возможно, причина этого могла бы озадачить алхимиков.
Когда Хлиндунг обнаружил, что я исчез, он, вместо того, чтобы обернуться, начал лупить своей шпагой воздух в том месте, где я раньше стоял.
— Колдовство! — вопил он. — Демонство!
Я прыгнул на него сзади и схватил когтями за ворот и за штаны. Потом я начал вращать его над головой. С криком пронесся он под потолком шатра и вылетел наружу. Оттуда послышался грохот.
Несколько хрунтингов выбежали на улицу. Вскоре они вернулись со словами:
— Великий Чам, Хлиндунг разбился не насмерть. Он всего лишь сломал ногу.
— Хо-хо-хо! — веселился Чам. — Мой храбрец решил помериться силами с демоном! Ничего, это послужит ему уроком. Теперь он проваляется со своей ногой несколько лун, а когда он выздоровеет и станет искать ответной встречи, ты, мастер Эдим, несомненно, будешь занят в другом месте. Чертовски умно было с твоей стороны, клянусь крюками Грейниска! Хоть ты и попортил мой новый шатер. Всем спать! Пьяный совет объявляю закрытым.
Трезвый совет, состоявшийся на следующий день, был менее красочным, но куда более разумным, хотя некоторые швенры говорили такое, что у нас, на 12-ом уровне, их вряд ли сочли бы разумными существами. Военачальники приветствовали перспективу отправиться в Ир, но боялись паалуанских драконов.
— Мамонты хороши для военных целей, — сказал один, — вот только они почему-то не любят, когда их ранят и убивают. Да если им ударит в нос драконий запах, они впадут в панику и ринутся назад через собственные войска! А это чревато серьезными потерями.
— У нас, демонов, — сказал я, — есть поговорка: хочешь спастись — спасайся сам. Но нет ли среди вас колдунов, которые смогли бы обезвредить этих чудовищ?
— Есть двое, да уж больно они старые. Годны только, чтобы боль в животе заговаривать да погоду предсказывать. Мы, храбрые кочевники, больше полагаемся на верность меча, чем на магию.
— Вот если бы паалуане вторглись в Швенр, — вмешался еще один, — то все было бы просто. Нужно было бы только дождаться холодов, ведь у их драконов кровь холодная: чем сильнее мороз, тем они неповоротливее.
— Это, с вашего позволения, наталкивает меня на одну мысль, — заметил я. — Я знаю шамана из заперазхов… если только слово «знаю» подходит для определения отношений с человеком, который собирался принести меня в жертву своему богу. Он владеет заклинанием холода, я сам, собственно, на него попался, когда Иурог — так зовут этого парня — заморозил меня. Так вот, если бы нам удалось убедить мастера Иурога употребить это заклинание против паалуан…
Это предложение было встречено военачальниками криками одобрения.
— Хорошо! — сказал Чам. — Пусть мастер Эдим попытается завербовать этого дикаря. Мы отправимся до Игольного Ушка, а там посмотрим, насколько сильны будут его доводы.
— А теперь, — продолжал он, — другой вопрос. У нас нет письменного соглашения с Синдикатом, и мы были бы дураками, если бы ринулись в такое дело, не заручившись серьезным договором. Знаем мы этих трюкачей. Мы можем положить ради них половину войска, но, если у нас не будет клочка бумаги с их подписями, они вполне могут сказать: «Мы ничего вам не должны: мы никогда не просили вас о помощи».
Почти все присутствующие согласились в этом с Чамом. Швенры неграмотны и из-за этого с огромным подозрением относятся к любому клочку исписанной бумаги. Кроме того, я тоже кое-что знал о Синдикате и не сомневался, что подозрения Чама имеют под собой почву.
В конце концов, было решено, что, во-первых, пока что к Игольному Ушку будет послана экспедиция, состоящая из пяти тысяч воинов и сотни мамонтов. Потом войско двинется через Солибрию, которая все равно не будет сопротивляться, к Иру.
После непродолжительных споров мы с вождями пришли к соглашению и приняли условия синдиков: одна марка в день за человека и шесть пенсов в день за каждого мамонта, а максимальная общая сумма в день — четверть миллиона марок. Они настояли на добавление минимума в размере ста тысяч марок, против чего я не возражал.
Но прежде, чем заняться паалуанами, мы должны были приложить все усилия, чтобы добиться письменного подтверждения от ириан. Как сделать это, если Ир осажден паалуанами, мы должны были решить на месте. Наконец, Теорик решил…
— О, Хваеднир, поскольку ты должен однажды заменить меня, пора тебе узнать, что такое командование. Поэтому войско поведешь ты. С тобой пойдут опытные военачальники, и я советую тебе слушать их советы весьма внимательно.
— Благодарю тебя, дядя, — ответил принц Хваеднир.
