Глава 4. МАДАМ РОСКА
Ир — странный город, лежащий на холмах за маленьким притоком Кийамоса — Вомантиконом. Если не считать высокой цилиндрической башни у входа, то можно сказать, что весь город находится под землей. Это сделал для укрепления своих позиций Ардимах Ужасный в период объединения всех 12-ти новарианских наций под одно правление. Найдя в холмах Ира огромное количество крепкого гранита, он приказал заложить город внутри горных склонов, чтобы туннели и пещеры служили основой улиц и домов. Спрятав удостоверяющий мою личность контракт за ворот фуфайки, Нойтинген, агент мадам Роски, сказал:
— Пошли, о, Эдим. Моя хозяйка ждет тебя.
Мастер Нойтинген подвел меня к башне. То было сооружение из хорошо обработанных гранитных плит сто футов высотой и около трехсот футов в диаметре. Площадка, достаточно широкая для того, чтобы по ней мог проехать грузовой фургон, спиралью вилась вокруг цилиндра. Она была устроена с таким расчетом, чтобы правый, незащищенный бок поднимающегося, был обращен к стене.
Третья часть подъема оканчивалась массивным порталом, створки которого были сделаны из целых стволов деревьев, соединенных медными скобками. Сейчас ворота были широко открыты. От площадки, на которую они выходили, поднималась вверх узкая спиральная лестница. Она делала вокруг башни один полный поворот и заканчивалась высокой узкой дверью.
Зубчатая верхняя кромка башни была еще выше. Она вся была испещрена бойницами для катапульт. Кроме того, крыша защищала сложное сооружение, назначение которого я не мог понять, пока не подошел к нему поближе. Нойтинген провел меня через главные ворота мимо высоких белокурых охранников.
— Кто эти парни? — спросил я. — Они не похожи на новарианцев.
— Наемники из Швенра. Мы — не волки, а нация мирных фермеров и торговцев. Поэтому мы нанимаем швенров делать за нас кровавую работу. В мирное время, вот как сейчас, они служат в гражданской охране и в полиции.
За воротами находился круглый открытый двор. Он занимал центральную часть башни. Вдоль стен шла цепь обширных помещений, соединенных между собой — то было место для защитников города и их арсенала. На самом верху расположилась галерея в форме кольца, на которой стояли катапульты.
Здесь же находилось сооружение, которое я приметил раньше. Это было большое зеркало, соединенное с часовым механизмом так, что его движение в течение дня соответствовало движению солнца. Планируя город, Ардимах пренебрег проблемой вентиляции. Для того, чтобы видеть в своих подземных жилищах, горожане были вынуждены пользоваться лампами и свечами, а для того, чтобы готовить пищу, использовать горючее. Дым и гарь действовали на людей самым неблагоприятным образом, не говоря уже о порче воздуха. По мере того, как город рос и его галереи все больше углублялись в гору, положение еще больше ухудшалось.
Наконец, один неглупый синдик убедил людей изготовить систему освещения, основанную на отражении солнечного света. Таким образом можно было обойтись без ламп хотя бы в солнечные часы.
Главное зеркало, установленное на верхушке башни Ардимаха, направляло лучи вниз, во двор, откуда другое зеркало отражало их на главную улицу — проспект Ардимаха. Зеркала поменьше снабжали светом боковые улочки и индивидуальные жилища.
Когда я говорю о жилых пещерах, не следует воображать естественные пещеры, украшенные сталактитами. Город Ир был вырублен в скале искуснейшими каменщиками.
По своим удобствам, если не считать того, что вместо неба над городом стелился каменный потолок, он ничем не отличался от любого другого богатого города Первого уровня.
Фронтоны домов, достигающие этой каменной крыши, были похожи на фронтоны домов в других городах. Строители даже испещрили камень черточками, имитируя кирпич, из которого строятся здания на поверхности. На самом-то деле стены этих строений представляли собой единую каменную глыбу, их просто хотели сделать более привычными для глаза.
Большая часть жилых домов находилась на том же уровне, что и башня Ардимаха. Существовали и другие уровни, более высокие и более низкие, чем главный, но этот считался основным. Когда мы прокладывали себе путь сквозь толпу на проспекте Ардимаха, Нойтинген спросил:
— Скажи, первый контракт заключил на тебя колдун Мальдивиус?
— Да, сэр. Он перетащил меня с моего уровня, а позже продал мой контракт богачу Багардо.
— Когда ты жил у Мальдивиуса, не было ли в доме крупной кражи?
— Именно так, сэр. Вор унес его магический камень, который Мальдивиус называл сибиллическим сапфиром. Он винил за эту потерю меня и из-за этого продал мой контракт.
— Кто взял камень?
— Это был… сейчас вспомню… Мальдивиус сказал, что вором был один тип из Хендау, которого он когда-то знал. А в чем дело, сэр?
— Ты узнаешь об этом, когда познакомишься со своей новой хозяйкой, мадам Роска — сэр Бликснес.
— Мастер Нойтинген, ради всего святого, объясните мне вашу систему имен и титулов. Я всего лишь несчастный невежественный демон…
— Она вдова синдика Бликснеса и теперь сама хочет стать синдиком.
Он свернул в боковую улицу и остановился перед одним из наиболее солидных зданий. Слуга — маленький смуглый человечек с крючковатым носом — впустил нас. Одеяние и головная повязка выдавали в нем жителя Федируна. Он провел меня в кабинет моей новой хозяйки, меблировка которого также отличалась от меблировки кабинета Мальдивиуса или фургона Багардо, как вино от воды.
Хотя день был солнечный и горожане не должны были пользоваться искусственным освещением, здесь горели три свечи, вставленные в роскошные подсвечники.
Мадам Роска сидела за письменным столом. На ней было длинное одеяние из прозрачной, как паутина, материи, через которое ясно просвечивало холеное тело. Подобный вид женщин завораживает и волнует мужчин — еще одна странность в поведении этого вида живых существ.
Мадам Роска была высокой стройной женщиной с седыми волосами, аккуратно собранными в изящную прическу. Лицо у нее было тонким, четко очерченным. Словом, лицо того типа, который, как мне говорили, считается в Новарии образцом красоты. Сам я не судья в подобных вопросах, поскольку все обитатели Первого уровня кажется мне похожими. Хотя она давно уже миновала пору юности, ей удалось сохранить большую часть качеств, свойственных этому периоду жизни.
Когда федируни ввел нас, она улыбнулась.
— Я вижу, ты его привел, мой дорогой Нойтинген.
— Ваша воля исполнена, — ответил торговый агент, опускаясь на одно колено.
— Дорогой Нойтинген, какая преданность! Покажи мастеру Эдиму мое жилище, представь моему персоналу и объясни его положение… нет, я передумала. Подойди ближе, о, Эдим.
Мне польстило обращение «мастер» — как правило, этот титул не употреблялся при обращении к слугам. Я подошел.
— Ты — тот, кто служил у доктора Мальдивиуса в его укрытии под Чемнизом?
— Да, мадам.
— Ты слышал, что он говорил об опасности, нависшей над Иром?
— Да, хозяйка. Он договаривался с синдиком Джиммоном о цене за эту тайну.
— И он продал твой контракт за то, что ты позволил вору из Хендау украсть волшебный камень?
— Да.
— Ты когда-нибудь присутствовал при том, как он смотрел в магический кристалл?
— Более того, мадам, он сам настаивал на том, чтобы я стоял на страже во время его озарений. Так что я хорошо познакомился с его методами.
— А, вот как. Посмотрим. Пойдем же в одну из моих молелен и попробуем использовать твои знания. Я хорошо знакома с его методами. Ты можешь идти, Нойтинген.
— Если ваша светлость считает, что для нее безопасно оставаться наедине с этим…
— О, не бойся за меня. Мой маленький человек-дракон — образец верности. Идем, Эдим.
Молельня была крохотной восьмиугольной комнатой, расположенной в угловой части дома. Как и кабинет, она была полна всяческих магических приспособлений. На столе в центре стоял сосуд. В нем покоился драгоценный камень, в котором я без труда узнал сибиллический сапфир.
— Это камень Мальдивиуса? — спросил я.
Она усмехнулась.
— Ты угадал. Он стоил мне немало. Его купил Нойтинген у известного скупщика краденого, но безопасность наших земель требует, чтобы он находился в надежных руках. Кроме того, у Мальдивиуса слишком много старых врагов в Ире, чтобы он мог вернуться сюда и начать меня преследовать. А теперь расскажи мне, что именно говорил Мальдивиус перед своими озарениями.
— Прежде всего, моя госпожа, он молился. Потом…
— Какую именно молитву он произносил?
— Ту, которой обращаются к Зеватасу, ту, что начинается словами «Отец, Зеватас, король богов, создатель Вселенной, господин всех, да славится в веках имя твое…»
— Да, да, я знаю. А что потом?
— Потом он готовил смесь из трав…
— Из каких трав?
— Я не знаю всех из них, но думаю, что там была базилика, если судить по запаху.
Мадам Роска достала одну из своих книг по магии и принялась изучать рецепты. С помощью этой книги и того, что я смог вспомнить из действий Мальдивиуса, мы восстановили большую часть заклинаний, помогавших колдуну погружаться в транс.
Наша работа застопорилась.
— Очень гадко с твоей стороны, Эдим, дорогой, просто очень гадко, быть таким невнимательным и ничего не запомнить, — сказала она, зевая.
Меня насторожило обращение «дорогой», и я стал уже опасаться, не повторится ли сейчас то, что произошло у меня с Дульнессой, ненасытной наездницей. Однако мои усики не уловили ничего, что могло бы говорить о ее сексуальных эмоциях. Позднее я узнал, что то был обычный для Роски стиль обращения. Для того, чтобы с успехом иметь дело с обитателями Первого уровня, нужно как следует уяснить себе, что в доброй половине случаев он вовсе не имеют в виду того, что говорят.
Она продолжала:
— Ах, как я устала от этого занятия! Мое искусство ждет меня. Авад!
Появился федируни. Он отвесил поклон.
— Уведи мастера Эдима, — сказала Роска, — и до завтрашнего дня пусть займется чем-нибудь по хозяйству. И… что еще?.. вели Фонигору назначить ему плату в десять пенсов. Благодарю вас.
Пока Авад вел меня, я спросил:
— Что представляет собой искусство ее светлости?
— В этом году — живопись.
— А что было раньше?
— В прошлом году — украшения из перьев, в позапрошлом — игра на цитре. В следующем году, я думаю, будет еще что-нибудь.
В течение следующих дней я узнал о том, что мадам Роска — очень талантливая, энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по одному пути до конца. Она меняла мнения и планы чаще, чем кто-нибудь другой из известных обитателей Первого уровня, хотя все они не отличались постоянством. Помня Джиммона, я удивлялся тому, что такая легкомысленная особа сумела не только сохранить, но и приумножить унаследованное ею богатство. Я заключил, что за ее легкомыслием скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.
С другой стороны, она всегда была уравновешенна, вежлива, изящна — даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов, а слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, кто говорил:
— Но все-таки она настоящая госпожа.
Подобные собрания среди ее двенадцати слуг были частыми — Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того, они любили поболтать. Между прочим, я узнал, что половина свободных мужчин высших кругов Ира являлись поклонниками Роски и претендовали на ее руку. Или, по крайней мере, на состояние Бликснеса. Значительная же часть несвободных мужчин с удовольствием бы обменяли на нее своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто сможет достичь цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то удалось продвинуться в этом направлении дальше других.
Вместе с Роской мы восстановили процедуру заклинания Мальдивиуса и готовились уже приступить к делу, когда она сказала:
— Ох, нет, Эдим, дорогой, меня вдруг обуял ужас от одной мысли о том, что я могу увидеть. Лучше ты займи мое место. Ты умеешь гадать по кристаллу?
— Не знаю, мадам, я никогда не пробовал.
— Так попытайся сейчас. Начни с молитвы Зеватасу.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы угодить вам, — сказал я и занял ее место.
Я прочитал молитву, но ничего не почувствовал, ибо боги Нинга не имеют ничего общего с богами Новарии. Я втянул в себя дым и начал произносить заклинание Мальдивиуса.
Довольно скоро мерцающий в сапфире свет начал приобретать форму. Сначала появилась как бы затянутая облаками сцена: часть неба и облако, земля и море, все перемешенное и изменяющееся. Один раз мне показалось, будто я смотрю вниз на землю с высоты птичьего полета, а уже в следующее мгновение мне привиделось, что я лежу на лугу, глядя сквозь стебли трав. Потом я словно бы погрузился в море, где тусклые, снабженные плавниками существа перемещались в голубоватом свете. Спустя какое-то время я научился управлять этими эффектами, так что видимость стала приличной.
— Что я должен искать? — спросил я. Говорить во время подобного состояния транса — все равно что пытаться беседовать, когда голова твоя обернута одеялом.
— Угрозу, которую Мальдивиус предсказал Иру, — ответила она.
— Я слышал об этой угрозе, но Мальдивиус ничего не сказал о ее природе.
— Давай подумаем. Что, если какая-то соседняя нация замышляет недоброе?
— Я ни о чем подобном не слышал. Находится ли кто-нибудь из соседей во враждебных отношениях с Иром?
— Мы в мире со всеми, но этот мир тревожнее, чем обычно. Тонис с Ксилара настроен недружелюбно. Он находится в союзе с гованниканами, заключенном против нашего союзника Метуоро. Но все это не так уж страшно, кроме того, Тонис скоро лишится своей головы.
— Мадам! В чем провинился этот человек, что вы так спокойно говорите о его скорой смерти?
— Таков обычай Ксилара — каждые пять лет отрезать голову своим правителям и использовать ее как метательный снаряд при выборах нового короля. Но хватит об этом, вернемся к нашей угрозе. Может, эта опасность грозит нам из какой-нибудь дальней земли — например, из Швенра, лежащего за Эллорнасом, или из заморского Паалуа?
— Я вспомнил, — сказал я. — Багардо ссылался на слова Мальдивиуса о том, что люди из Паалуа должны обогатить его.
— Тогда лети… я хочу сказать, пусть твое мистическое зрение летит в Паалуа и посмотрит, что замышляет этот народ.
— В каком направлении, моя госпожа?
— На запад.
За время беседы картина в сапфире вновь сделалась расплывчатой, и мне понадобилось некоторое время, чтобы навести резкость. Я заставил свое зрение подняться вверх и мысленно повел его к западу, ориентируясь по солнцу. Мой самоконтроль все еще оставлял желать лучшего — один раз я наткнулся на холм, так что все погрузилось в темноту и оставалось таким, пока я не выбрался из него на другой стороне. Холмы Ира проплывали подо мной, за ними показалась прибрежная равнина и долина реки. Я пролетел над Чемнизом с его кораблями, над эстуарием и над широким голубым морем.
Я летел над морем — милю за милей — не видя ничего, кроме морских птиц, да один раз — кита. Потом в поле моего зрения появилось скопление черных точек. Вскоре они превратились в армаду кораблей. То были длинные, остроносые суда с квадратными парусами, надутыми свежим ветром.
Я спустился ниже, чтобы разглядеть их получше. На палубах виднелись люди, во многом отличающиеся, от новарианцев. Большей частью они были обнаженными, лишь некоторые имели на себе небрежно наброшенные плащи. Моряки были чернокожими, с курчавыми волосами и курчавыми же бородками. У некоторых волосы и бороды были не густо-черными, а рыжевато-коричневыми. Черные глаза смотрели из-под мохнатых бровей, а носы у этих существ были широкими и плоскими, без переносиц.
По мере того, как я описывал увиденное, мадам Роска становилась все взволнованнее. Потом в мои действия вмешались. С полуюта корабля, над которым я повис, выступил костлявый старый паалуанец с белой бородой и волосами. Он держал в руке нечто, напоминающее берцовую кость человека, и взор его медленно скользил вокруг. Наконец он, казалось, сумел разглядеть меня сквозь глубины камня. Старик что-то гортанно крикнул, указывая на меня костью. Изображение сделалось неясным, потом разбилось на отдельные пятна и превратилось в размытое пятно света.
Когда я рассказал об этом Роске, она принялась ходить по молельне, нервно покусывая ногти.
— Паалуане, — сказала она, — всегда были склонны к злобным выходкам. Нужно предупредить синдиков.
— Чего хотят эти паалуане, мадам?
— Запастись продовольствием, только и всего.
— Вы хотите сказать, что они каннибалы?
— Вот именно.
— Расскажите мне, госпожа, что они за люди? Насколько я понимаю, на этом, уровне люди, которые ходят голыми и пожирают себе подобных, считаются неразвитыми дикарями.
Однако паалуанские корабли показались мне отлично построенными и оборудованными. Впрочем, я не очень хорошо разбираюсь в этом.
— Они не дикари, их цивилизация — высокоразвитая, но в корне отличная от нашей. Многие из их обычаев, например хождение голыми на виду у всех и людоедство, мы считаем варварскими. Так что же нам делать? Если я пойду к синдикам, они скажут, что я нарочно пугаю их, чтобы получить место в правлении. Может, ты предупредишь их?
— Но, мадам, если я явлюсь к ним с этим сообщением, то вынужден буду рассказать все, что я увидел. А у меня нет никаких прав требовать внимания.
— Понимаю, понимаю. Похоже, нам придется заняться этим делом вместе. Ах, бремя гражданского долга так изнуряет женщин.
Вскоре мы с мадам Роской, одетой для выхода, ждали носилки. Но тут в дверь постучала ее подруга. Когда эта женщина вошла, начались возгласы: «Дорогая!» и «Бесценная!». Вскоре я понял, что важный разговор с синдиками предан забвению. Обе женщины сидели и увлеченно разговаривали. К тому времени, когда посетительница ушла, отражение солнца потускнело. Приближалось время обеда.
— Сегодня идти уже слишком поздно, — устало сказала Роска. — Успеем завтра.
— Но, мадам! — воскликнул я. — Если этим дикарям нужно всего несколько дней, чтобы достигнуть побережья, не следует ли поторопиться с известием? Как говорят на моем уровне, один гвоздь, вовремя забитый в доску, может со временем спасти десять человек.
— Хватит, Эдим, оставим эту тему. Страшно неприятно, что мадам Маилакис пришла именно в такое время, но не могла же я вытолкать ее за дверь! Это было бы неучтиво.
— Но…
— Ну, ну, Эдим, дорогой! Все это так неприятно, и мне хочется забыться на время за чтением книги. Принеси мне из библиотеки экземпляр «Вечной любви» Филмса.
— Мадам Роска, — сказал я. — Я сделаю все, чтобы вы были довольны, но… позвольте говорить откровенно: я убежден, что вам следует посетить Совет синдиков безотлагательно. Иначе все мы, включая и вас, можем оказаться в смертельной опасности. Я не был бы верен своему долгу, если бы не указал вам на это.
— Дорогой Эдим! Ты самый преданный из моих слуг. Авад! Составь список членов совета и после обеда навести их. Скажи, что завтра в третьем часу я буду ждать их в Рилдхолле с важными новостями…
Когда встреча состоялась, Джиммон, главный синдик, сказал:
— Ты тот самый демон с 12-го уровня, который был в услужении у доктора Мальдивиуса?
— Да, сэр.
— Как твое имя? Стам или что-то в этом роде?
— Эдим, сын Акха, сэр.
— Ах, да! У вас на 12-ом уровне необычайно уродливые имена. Ну, Роска, так в чем же дело?
— Господа, — начала она, — вы помните, что в прошлом месяце доктор Мальдивиус пытался вытянуть из Совета синдиков деньги в обмен на сведения об опасности, грозящей Иру.
— Я хорошо это помню, — сказал синдик, — и все еще думаю, что старик блефовал. Не было у него никаких известий.
— Этот Мальдивиус — известней пройдоха, — заметил другой. Неудивительно, что ему стало слишком жарко в этом городе.
— И тем не менее, — сказала Роска, — я узнала о том, какая опасность угрожает городу. Мальдивиус не лгал.
— О? — произнесли сразу несколько человек. У всех у них был скучающий, сонный вид. Большей частью они были пожилыми, а многие еще и тучными. Теперь же они выпрямились и весьма оживились.
— Да, — продолжала Роска. — Недавно в мои руки попал драгоценный магический камень, и мой слуга увидел в нем приближающуюся угрозу. Расскажи им, Эдим.
Я описал все, что видел. На некоторых мой рассказ явно произвел впечатление, другие усмехались:
— Уж не думаете ли вы, что мы поверим на слово этому чудовищу?
Споры бушевали в течение часа. Наконец Роска сказала:
— Есть ли у кого-нибудь из Ваших Превосходительств дар к предвидению?
— Только не у меня, — отозвался Джиммон. — Я и не подойду к камню. Уж слишком все это напоминает гадание на кофейной гуще.
Остальные вторили ему эхом, пока один из синдиков, некий Кормаус, не сказал, что в юности увлекался оккультизмом.
— Тогда вам всем следует пойти со мной и быть свидетелями того, как мастер Кормаус впадет в транс и расскажет вам о том, что он увидит, — решила Роска. — Возможно, ему вы поверите.
Часом позже Кормаус сидел в кресле перед сапфиром, а вокруг него толпились остальные синдики. Он говорил негромко, но голос его заставил побледнеть лица государственных мужей.
— Я… вижу… корабли… паалуан, — бормотал он. — Они… лишь… в… нескольких… милях… от Чемниза… Они… подойдут… к земле… завтра…
Один за другим синдики уверовали. Один из них сказал:
— Поспешим назад, в Рилдхолл, нужно решить, что делать дальше.
— Нет времени, обсудим все здесь, — возразил Джиммон.
— Можно воспользоваться вашей задней комнатой, мадам?
Когда они все расселись, Роска заметила:
— Ну, теперь вы, наконец, перестанете возражать против того, чтобы я вошла в состав Совета, несмотря на легкомысленность представляемого мною пола?
— Спор об этом возникал еще до того, как вы нас предупредили, — ответил Джиммон.
— Выходи за меня замуж, Роска, — предложил один из синдиков, — и будешь женой синдика, что означает славу без излишних хлопот и неприятностей.
— Лучше выходи за меня, — сказал другой, — и используй мое влияние для того, чтобы добиться места. Нет ничего плохого в том, чтобы в одной семье было два синдика.
Еще один сказал:
— У меня, правда, есть жена, но если прекрасная Роска войдет со мной в… э… соглашение…
— Заткни пасть, варвар неотесанный! — вмешался Джиммон. — Вы же знаете, что мадам Роска — в высшей степени целомудренная женщина, если уж она войдет в подобное соглашение, так со мной. Я, между прочим, побогаче вас буду. А теперь — как быть с этими черными каннибалами, а?
— Если мы не заплатим Залону за то, чтобы послать флот на север, на борьбу с алгартскими пиратами, — заметил один, — их флот мог бы легко победить паалуан.
— Но мы же заплатили, — отрезал Джиммон, — и залонианский флот отплыл. Нечего и думать, чтобы связаться с ним сейчас.
— А кто так долго торговался с Мальдивиусом? Если бы не ты… — заворчал другой.
— Порази тебя сифилис! Как будто ты не знаешь, что я имею дело с деньгами налогоплательщиков, — огрызнулся Джиммон. — Да согласись я на первое предложение Мальдивиуса, вы сами сняли бы с меня скальп за разбазаривание богатств Республики. И вообще, хорошо ли, плохо ли, но что сделано — то сделано. Что сейчас предпринять — вот в чем вопрос.
— Армия! — осенило одного.
— Опять забыли? — возразил Джиммон. — Мы же продали наши резервные части, чтобы получить деньги для уплаты Верховному Амиралу Залона за алгартскую экспедицию.
— О, боги! — простонал еще один. — Что за идиотские сделки!
И так продолжалось часами — все ныли и обменивались язвительными замечаниями. Каждый синдик пытался свалить вину на других. С пользой проведя день, синдики решили провести немедленную мобилизацию милиции и приказать всем, не имеющим оружия, заняться собственноручным его изготовлением. Командующим решено было назначить самого младшего из синдиков, финансиста по фамилии Ларолдо. Он сказал:
— Я глубоко признателен за ту честь, которую вы оказали мне, господа, и постараюсь по мере возможности оправдать ваше доверие. Но сейчас я все же хочу попросить вас сохранить ваши решения в секрете до завтрашнего дня — за это время мы опубликуем наши декреты и отправим посланца в Чемниз, чтобы предупредить чемнизян. Думаю, Ваши Превосходительства согласятся со мной, — и он подмигнул своим коллегам синдикам.
Мадам Роска резко бросила:
— Зачем отсрочки? Каждый час дорог.
— Что ж, как бы там ни было, а сегодня уже слишком поздно что-либо предпринимать. Кроме того, нужно сделать все, чтобы избежать волнений. Паника в подземном городе может привести к катастрофе.
— Ах вы, болтуны! — сказала Роска. — Знаю я, к чему вы клоните. Вы хотите порыскать по рынку и скупить еду и прочие необходимые товары, зная, что цены на них резко подскочат, особенно, если Ир будет осажден. Как вам не стыдно так бессовестно пользоваться своим преимуществом перед людьми?
— Дорогая моя Роска, — ответил Джиммон, — ты всего лишь женщина, хотя и прекрасная и умная. Поэтому ты не черта не смыслишь в подобных вещах.
— Прекрасно я понимаю! Я расскажу людям о ваших замыслах…
— А мне сдается, что ты не сделаешь ничего подобного, — возразил ей Джиммон. — Это ведь официальная встреча, и все ее решения должны строго контролироваться. Любой, кто безрассудно разболтает то, что здесь происходило, до официального сообщения, может быть подвергнут штрафу в размере всего его состояния. А ты, дорогая моя Роска, слишком хрупка, чтобы самой себя содержать. Я ясно выразился?
Мадам Роска залилась слезами и вышла из комнаты. Заседание было объявлено закрытым, и синдики с явным нетерпением принялись разбирать свои плащи и шляпы. Мои усики подсказали мне, что Роска была права — они стремились попасть на рынок и в магазины до закрытия, прежде чем поползут слухи и поднимутся цены.
На следующий день приказы Совета синдиков были опубликованы, а двое посыльных поспешили с сообщениями в Чемниз. Весь день Ир был охвачен лихорадочным возбуждением. Более ста тысяч ополченцев — все, для кого было найдено оружие, и двести наемников скопились на равнине за башней Ардимаха. Построившись в отряды, они двинулись по дороге на Чемниз. Войско представляло собой внушительное зрелище: над головами воинов развевались знамена, а впереди, облаченный в сверкающие доспехи, скакал банкир Ларолдо.
Еще около тысячи воинов остались на равнине для учений. Их тренировал старик Сеговиал, мастер муштры. Самые молодые были вооружены палками и метлами — пока для них не найдется лучшего оружия.
Сеговиал был плотным могучим человеком с седой толовой и громоподобным голосом. Кроме него никто в Ире не увлекался всерьез военным искусством. Остальные иряне смотрели на него, как на невежественного и кровожадного дикаря. Сеговиала держали как необходимое приложение, вроде пожарных или золотарей.
В течение более чем столетия Республика проводила миролюбивую политику по отношению к другим новарианским нациям.
Совет синдиков, представлявший собой административный орган богатой аристократии, всю свою деятельность посвящал умножению богатства. Впрочем, некоторые из этих богачей оказались достаточно здравомыслящими и настояли на найме залонского флота для охраны побережья.
Часть богатств тратилась на подмазывание других новарианских лидеров, чтобы натравливать их друг на друга и отвлекать их внимание от Ира. Политика эта была весьма удачной по отношению к другим новарианским государствам, но паалуане были сделаны из другого теста.
