III

Ольга все еще злилась, когда вернулась с разгрузочной площадки, и действительно хотела рассыпать не до конца собранный пазл, но Дэйву удалось отвлечь ее, помахав перед ней доской для криббиджа. Они сыграли три партии. Дэйв все три проиграл, причем последнюю продул всухую. Ольга не всегда отдавала себе отчет, кто он такой, и случались дни, когда ей казалось, что она снова живет в Атланте в пансионе своей тетушки. Но когда дело доходило до криббиджа, ошибок она не допускала.

К тому же ей по-настоящему везет, не без досады подумал Дэйв. Кому удается закончить игру с двадцатью очками в «кормушке»?

Примерно в четверть двенадцатого («Фокс ньюс» уступил место Дрю Кейри, почти даром раздававшего призы в телешоу «Цена удачи») вернулся Олли Франклин и пробрался к доске для криббиджа. Он побрился, надел свежую рубашку с короткими рукавами и выглядел почти щеголевато.

– Послушай-ка, Ольга. У меня для тебя кое-что есть, подружка.

– Я тебе не подружка, – ответила Ольга. В ее глазах блеснула веселая искорка. – Если у тебя хоть когда-нибудь была подружка, я подамся в мусорщики.

– О, женщины, вот имя вам – неблагодарность, – беззлобно отозвался Олли. – Вытяни руку.

Когда она протянула раскрытую ладонь, он уронил в нее четыре только что сделанных элемента пазла.

Ольга с подозрением уставилась на них.

– Это что еще такое?

– Недостающие кусочки.

– Недостающие кусочки чего?

– Пазла, который вы собирали с Дэйвом. Помнишь?

Дэйв почти наяву слышал щелчки под облаком вьющихся седых волос: это ожили древние реле и заржавелые модули памяти.

– Конечно, помню. Но они ведь не подойдут.

– А ты попробуй, – подначил Олли.

Дэйв опередил ее и забрал кусочки. Ему они казались идеальными. На одном красовалось кружево балочных ферм, на двух, что располагались рядом, розовело облако. На четвертом виднелся лоб и лихо сдвинутый набок берет крохотного бонвивана, который мог прогуливаться по Вандомской площади. Просто поразительно, подумал Дэйв. Олли не меньше восьмидесяти пяти, но в мастерстве ему не откажешь. Он вернул кусочки Ольге, которая по очереди расставила их по местам. Все они отлично подошли.

– Вуаля, – произнес Дэйв и пожал Олли руку. – Финита. Превосходно.

Ольга так близко склонилась над пазлом, что почти касалась его носом.

– Вот этот кусочек с балками не совсем совпадает с теми, что вокруг него.

– Это довольно-таки неблагодарно даже для тебя, Ольга, – заметил Дэйв.

Ольга тихонько фыркнула. За ее спиной Олли приподнял брови.

В ответ Дэйв тоже пошевелил бровями.

– Присядь к нам за обедом.

– Я, наверное, пропущу обед, – ответил Олли. – Наша прогулка и мой недавний художественный триумф утомили меня. – Он нагнулся над пазлом и вздохнул. – Нет, полностью не совпадают. Но почти.

– Почти не считается, дружок, – сказала Ольга.

Олли медленно направился к двери, ведущей в зимний сад, отбивая тростью свой обычный ритм – раз-два-три. На обед он не пришел, а когда не появился за ужином, дежурная сестра пошла к нему и нашла его лежащим на неразобранной кровати со скрещенными на груди руками. Судя по всему, он умер так же, как и жил: тихо и спокойно.

В тот вечер Дэйв повернул ручку двери номера своего покойного друга и обнаружил, что она не заперта. Он присел на опустевшую кровать, держа на ладони раскрытые серебряные часы, чтобы видеть, как секундная стрелка кружится над цифрой 6. Оглядел вещи Олли – книги на полке, альбомы для рисования на столе, несколько рисунков на стенах – и спросил себя, кто же их заберет. Наверное, его непутевый братец. Дэйв попытался вспомнить его имя, и оно всплыло в памяти: Том. А племянницу зовут Марта.

Над кроватью висел рисунок углем, изображавший миловидного молодого человека с высоко зачесанными волосами и блестками на щеках. Его губы напоминали лук Купидона. На них играла улыбка, слабая, но манящая.

IV

Лето расцвело в полную силу, а затем начало угасать. По Мэриленд-авеню покатили школьные автобусы. Состояние Ольги Глуховой ухудшалось: она все чаще принимала Дэйва за своего покойного мужа. Она по-прежнему хорошо играла в криббидж, но начала забывать английский. Хотя старший сын и дочь Дэйва жили в пригороде неподалеку, именно Питер навещал его чаще всех, приезжая за шестьдесят миль с фермы в Хемингфорде и вывозя отца поужинать в городе.

Миновал Хеллоуин. Персонал пансионата украсил общий зал оранжевым и черным серпантином. «Постояльцы» пансионата для престарелых «Озерный вид» отпраздновали День всех святых сидром, тыквенным пирогом и попкорном для тех избранных, чьи зубы могли с ним справиться. Многие явились на праздник в карнавальных костюмах, и это напомнило Дэйву Калхауну последний разговор со старым другом, который сказал, что в конце восьмидесятых походы в увеселительные гей-клубы стали напоминать посещение жуткого бала-маскарада из рассказа Эдгара По «Маска Красной смерти». Пансионат тоже представлял собой нечто вроде клуба, и иногда там бывало весело, но существовал один недостаток: оттуда нельзя было уйти, если нет родственников, готовых принять тебя к себе. Питер с женой пошли бы на это, если бы Дэйв попросил, они бы выделили ему комнату, которую в свое время занимал их сын Джером, но теперь Питер и Алисия жили сами по себе, и Дэйв не хотел обременять их.

Однажды теплым, погожим днем в начале ноября он вышел в мощеный внутренний дворик и сел на скамейку. Залитые солнцем тропинки манили к себе, но Дэйв больше не рисковал штурмовать ступени. Если он упадет, спускаясь по ним, это кончится плохо. Вряд ли он сможет подняться без посторонней помощи, и это будет так унизительно.

Он заметил стоявшую у фонтана молодую женщину. Одета в платье ниже колен, украшенное рюшами у ворота, из тех, что теперь увидишь только в старых черно-белых фильмах. Ярко-рыжие волосы. Она улыбнулась ему. И помахала рукой.

Боже мой, вы только посмотрите, подумал Дэйв. Разве не тебя я видел почти сразу после окончания Второй мировой войны вылезающей из пикапа своего дружка на захолустной заправке в Омахе?

Словно прочитав его мысли, симпатичная рыжеволосая девчонка подмигнула ему, а потом чуть приподняла подол платья, продемонстрировав колени.

Привет, мисс Симпатяшка, подумал Дэйв. Однажды ты сделала кое-что получше. Он рассмеялся.

Она засмеялась в ответ. Он видел это, но не слышал ее смеха, хотя она стояла близко, а слух у него еще не утратил остроты. Потом она зашла за фонтан… и не вышла из-за него. И все же у Дэйва были причины верить, что она вернется. Ему приоткрылась жизненная сила, не больше и не меньше. Сильно бьющееся сердце красоты и желания. В следующий раз она подойдет ближе.