Глава 29
Зря переживала, Надька сохранила и мои трусики, и прическу, и платье, под подол которого не залезла ни одна наглая аттарийская длань. Зато сколько сожаления было написано на двух идеальных физиономиях, когда свидетельница упала на переднее сиденье и радостно осклабилась, вывернувшись в нашу с мужиками сторону. Ага, мужики уселись с двух сторон от меня, стиснув своими могучими телами, но кого волнует, что я стала похожа на камбалу?
— Ты такая красивая, — шепнул мне Рома, когда Ардэн гордо выносил свою добычу из дома. Кого в дом вносят, а меня вынесли.
— Лучше всех, — улыбнулся Дима.
Я скромно промолчала, моя корона только что пустила корни, укрепляясь на веки вечные. А у кого бы не укоренилась, если на тебя смотрят с обожанием два эталона мужской красоты? Рома честно пытался смотреть по сторонам, делая вид, что он тут всего лишь свидетель, но я, то и дело ловила его взгляды, в которых смешивалось столько эмоций, что Ардэн, в конце концов, не выдержал и зашипел на него, призывая к порядку.
— Не унывай, синеглазенький, — похлопала его по плечу бабушка, когда мы с Димой садились в машину, — Инночке ты тоже нравишься. — На мгновение задумалась и сверкнула новым протезом. — Дай, бабушка тебя на удачу поцелует.
Рома послушно нагнулся к ней. Бабуля облобызала Грейна в обе щеки, потом он ее, ослепил улыбкой и нырнул в машину.
— Элка, валидолу! — простонала бабушка. — А лимочник там остался? Нет? Тогда валидолу.
Машина была нанятой, но не лимузин, потому в салоне сидели только мы и Надька, пожиравшая глазами, то Рому, то Диму. Водитель завел двигатель, и мы отправились в ЗАГС, где началась вторая часть Марлезонского балета. В общем-то, особо придраться не к чему, разве что к тому, что стоило нам выйти из машины и подняться по ступеням, на которых фотографировалась другая свадьба, как фотограф горестно застонал. Просто на снимке вся женская половина, включая счастливую невесту, вывернулись на двух гуманоидов. Надька обернулась, скривила жуткую рожу, показывая язык заглядевшимся дамам, и гордо прошествовала в двери, которые придерживал Рома, пропуская ее.
Повальный ступор продолжался, пока мы шли до комнаты ожидания, где сидели еще две пары. Женихи окинули мрачным взглядом моих Ардашева с Граниным и увели своих упирающихся невест, у которых началось обильное слюноотделение. Нет, все-таки аттарийцы сволочи со своей многовековой селекцией. Это же преступление так вводить в искушение наших женщин, привыкших к поговорке, что мужчина должен быть чуть красивей обезьяны.
— Шампусика? — деловито спросила Надька, добывая из своей сумки бутыль шампани. — Для смелости, — подмигнула она почему-то Роме.
— Рано, — отрезала я. — Скоро там наша очередь?
— Через пятнадцать минут, успели, — ответил Дима, устраивая меня на своих коленях.
Рома привычно сел рядом с нами, Надька рядом с Ромой, вплотную прижавшись к нему.
— Места мало, — ответила она на удивленный взгляд Грейна.
Рома усмехнулся, разглядывая пространство за седалищем моей свидетельницы, и встал. Она разочарованно вздохнула. Вскоре к нам присоединилась еще одна пара. Нас они сразу не заметили, были заняты страстным поцелуем. Мы пронаблюдали сначала зад невесты, и сжимающие его руки жениха. Потом появилась вся невеста и половина жениха. Они томно постонали в дверях и двинулись дальше.
— Кхм, — возмущенно кашлянула Надька.
Руки жениха переползли с зада на спину невесты, они отлепились друг от друга и обернулись.
— О-о-о, — произнесла невеста, обозрев сначала Рому и присоединившуюся к нему возмущенную Надежду, затем Диму со мной на коленях. — Ого-о-о.
— На, охладись, — сунула ей Надька бутылку с шампанским.
— Да мы уже, — осклабилась невеста и чуть покачнулась.
Жених отловил свою ненаглядную и уволок к другому диванчику, на котором усадил ее к себе передом, к нам задом и зафиксировал лицо ладонями, возвращаясь к прерванному занятию.
— Это от волнения, наверное, — решила вдруг сменить гнев на милость моя подруга.
— Угу, — кивнул Рома. — Они выглядят очень… взволнованными.
— Молодые люди! — в дверях появилась работница ЗАГСа. — Разврат в этих священных стенах недопустим!
Жених отвлекся от невесты, бросил взгляд на тетку и глубокомысленно изрек:
— Что, если не разврат, приводит людей в эти священные стены?
— Ну, знаете ли, — возмутилась женщина. — Кто Ардашев — Журавлева?
Вот так и произнесла, через дефис. Мы с Димой поднялись с дивана, и тетка похлопала ресничками, мило улыбнувшись.
— Идемте со мной, — проворковала она, косясь на моего жениха.
— Хочу быть Ардашевой, — патетично возопила нетрезвая невеста.
— Поздно, ты будешь Комаровой, — ответил ей жених, продолжая удерживать ее лицо ладонями.
— Прощай, Ардашев, я могла стать твоей, — с чувством воскликнула невеста.
— Исключено, — усмехнулся Дима.
— Ну и вали, Ардашев, — оскорбилась она и впилась в губы своего Комарова.
Мы вредничать не стали и последовали за женщиной. С этого момента я немного выпала из реальности, отмечая краем сознания толпу народа в зале, превышающую количество приглашенных гостей. Восхищенный вздох я тоже отметила, когда Рома с Димой пересекли порог. Надька опять приосанилась, а я занялась тем, чем и положено заниматься невесте, начала волноваться. Поэтому речь тетеньки в длинном красном платье запомнила не очень хорошо. Сначала было что-то вроде:
— Дорогие жених и невеста, дорогие гости, я рада приветствовать вас в этом зале, — с интонацией вещала тетенька-регистратор, — на торжественной регистрации брака. В брак вступают граждане Российской Федерации, — угу, такие граждане, что аж пипец, — Ардашев Дмитрий Валентинович и Журавлева Инесса Николаевна.
— Ягодка моя, — всплакнула мама и шумно высморкалась.
— Козюленька, — поддержала ее бабушка и потрясла бутылочкой с валерьянкой, прихваченной на всякий пожарный.
— Бабы, цыц, — строго велел папа, в котором уже бродили полбутылки настоечки. — Женщина, продолжайте.
Регистратор взглянула на мою родню поверх очков, вздохнула и продолжила. Я отметила взглядом тарелочку с нашими кольцами, паспорта лежали там же, на столике, и опять ненадолго подвисла, пропуская часть речи об ответственности и о чем-то там еще. Зато Дима и Рома слушали очень внимательно, даже кивали, причем, дружно. Очнулась я в следующий раз для того, чтобы ответить «да» и расписаться. Потом тетенька добралась до свидетелей.
— Уважаемые свидетели, на вас ложится ответственность за ваших друзей. И я хочу спросить, готовы ли вы помочь создать им крепкую и дружную семью. Свидетель?
— Да, — осклабился Роман Андреич. — С превеликим удовольствием.
— И не по одному разу, — едва слышно хмыкнул Дима, я мечтательно вздохнула.
— Свидетельница? — гнула свою линию тетекнька-регистратор.
— Да, — пискнула Надька и посмотрела на Рому. За нашими спинами, то ли кашлянул, то ли зарычал Надькин муж. Надежда скромно потупилась.
Но окончательно выбил меня за пределы реальности поцелуй, наполненный такой трепетностью и обожанием, что я чуть не последовала примеру нетрезвой невесты и не застонала под напором губ моего мужа. Так как господин Ардашев ждать разрешения регистратора не собирался, то дослушивать поздравления, принимать свидетельство о браке и паспорта пришлось Роме. Он же первый ринулся нас поздравлять, нежно коснувшись уголка моих губ. Лично меня господин Гранин поздравлял еще раз десять, выдергивая из толпы родственников и друзей, пользуясь тем, что основное внимание сосредоточилось вокруг Димы. Дамы очень хотели его поздравить, мужчины следили, чтобы поздравляли молодого мужа не слишком настойчиво. В конце концов, Рома обнаглел настолько, что в очередной раз целовал меня уже взасос.
Положила конец всей этой вакханалии тетенька-регистратор, выпроводившая нас из зала, потому что церемония поздравления задерживала следующую церемонию бракосочетания. Зацелованный, помятый, но не сломленный Дима рванул в моем направлении, вырывая из лап Грейна.
— Имей совесть, — фыркнул на Рому Ардэн. — Дома наверстаешь.
— Угу, — деловито отозвался Рома, я посмотрела на него с подозрением.
Я опустила взгляд на правую руку, рассматривая обручальное колечко. На нашей яхте хранилась моя личная карточка с пометкой о заключении постоянного союза. Офигеть, дважды жена. Немного рассеянная, но счастливая улыбка тронула мои губы, и я подняла глаза на своих мужчин.
— Люблю вас, — сказала одними губами.
Они улыбнулись в ответ и кивнули, отвечая мне. И мне вдруг стали совершенно безразличны все эти женские взгляды: восхищенные, скромные, наглые, просто порочные. Я смотрела на своих мужчин, они смотрели на меня, и весь мир растворился в их глазах, суживаясь до нас троих. Я шагнула к ним и обняла сразу обоих. И пусть это странно смотрелось со стороны, сейчас было совершенно неважно.
— Сердце мое, — шепнул Рома на аттарийском.
— Радость, — улыбнулся Дима.
Потом было традиционное катание по городу, шампанское, двусмысленные тосты, понятные мне и моим мужьям. Смех, много смеха, на который оборачивались прохожие. Надька млела, когда Рома положил ей руку на плечо, делая комплимент. Не знаю, поняла ли она, что в нашей троице не все так просто, как мы пытались показать, но концентрация ее обожания на одного Грейна значительно снизилась. Хотя, может, тому виной его вежливая холодность, с которой Рома неизменно отвечал на взгляды моей свидетельницы и подруги. Но на общем настроении это никак не сказалось. Мы дурили, как могли, позируя в нелепых, но забавных позах.
К ресторану мы подъезжали, когда гости уже собрались в полном составе. Мама держала в руках каравай, папа выглядел совсем «тепленьким» и обнимал любимую тещу. Бабушка хихикала и махала на него ручкой. Этого оказалось достаточно, чтобы понять: папа и бабуля допили настойку.
— Кусайте каравай, — велела мама. — Кто больше откусит, тот и хозяин в доме.
Дима отломил кусок, разделил его пополам и вручил мне половину.
— У нас будет все на равных, — сказал он.
— И синеглазенькому дайте, — потребовала бабуля. — Ему тоже надо.
— Мама, — оглянулась на нее моя мама.
— Синеглазенькому, я сказала, — топнула бабушка ногой.
— Мама, не бузите, — погрозил ей пальцем папа.
— Цыц, зятек, — в ответ погрозила ему бабушка.
Дима хохотнул и разломил свой кусок еще на две части, вручив половину Роме. Я посолила все три куска, мы шутливо чокнулись хлебом и прорвались за пиршественный стол. Свидетель занял место рядом со мной. Надькин муж смерил его удивленным взглядом и перешел на сторону Димы, потому что свидетельнице пришлось приземлиться со стороны жениха.
Застолье проходило чинно и благородно… в самом начале, так уж точно. Звучали тосты, пожелания. Затем прошла процедура вручения подарков. Это тоже все еще было чинным и благородным. Но постепенно народ начал расходиться.
— За молодых! — гаркнул папа.
— За молодых! — радостно подхватил приглашенный народ, вздымая стопки.
— А нет ли сладкого ликерчика? — поинтересовалась бабушка. — Уж больно водка ваша горькая.
— Ой, горькая, — поддержала ее бабушка Лида, папина мама, успевшая подъехать сразу к ЗАГСу.
— Горько! — возрадовался уже нетрезвый люд.
Мы с Димой послушно поднялись.
— Мой любимый момент, — хмыкнул Ардэн, захватывая мои губы в головокружительный плен.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, — отсчитывали гости. — Десять, одиннадцать, двенадцать…
— Ай, — это уже я, когда синеглазый завистник гаденько так ущипнул меня за ногу.
Я возмущенно посмотрела на Рому, он ответил невинным взглядом. Еще одна моя подруга, громко вопросив:
— Народ в кондиции? — поднялась из-за стола.
— Почти, — отозвался Надькин муж, жахнул стопку и объявил. — Теперь в кондиции.
И начались конкурсы. На них я хочу остановиться особо. При слове «конкурсы» у моего второго мужа, который рептилоид, дернулся глаз. Дима явно вспомнил вкус лимона и тоже жахнул рюмку водки, Надькину. Надька посмотрела на него взглядом судьи Крикса «Она любит выпить, этим надо воспользоваться», и налила снова, подставляя рюмку Ардэну. Я поперхнулась. Рома заботливо постучал мне по спине, благодарно кивнула и хряпнула Надько-Димкину стопку. Рома заботливо подал мне запить… шампанского. Кондиция пришла и ко мне.
После этого я была вынуждена покинуть пиршественный стол, чтобы немного освежиться.
— Инулечик, — позвала меня мама.
— Сейчас вернусь, — ответила я, спеша покинуть зал.
В глазках двоилось от незапланированного коктейля «Северное сияние», ну, водка с шампанским. Стало даже немного нехорошо, и до туалета я шла несколько неровной походкой. В туалете я распахнула окно и подставила лицо ветру. Когда за спиной захлопнулась дверь, я не стала оборачиваться. Туалет — место общественное. Поэтому теплые ладони, накрывшие мои плечи, заставили меня вздрогнуть от неожиданности.
— Наконец-то, — послышался горячий шепот в ухо.
Я прикрыла глаза, позволяя ласковым, но напористым губам, скользить по моему обнаженному плечу. Ладони переместились мне на талию, чуть сильней сжались, и я оказалась притиснута спиной к твердой мужской груди.
— Ты лишен первой брачной ночи, — произнесла я, чуть заплетающимся языком. — Ты не узнал меня на коллаже.
— А еще и не ночь, — усмехнулся Дима и развернул меня к себе лицом, тут же ловя губы в жаркую ловушку.
— А если кто-нибудь зайдет? — спросила я, глядя ему в пожелтевшие глаза.
— Я закрыл дверь, — успокоил меня муж, и его рука нырнула мне под юбку.
— Дима, — задохнулась я, когда умелые пальцы проникли под тонкую полоску все еще живых трусиков.
Он промычал что-то нечленораздельное, продолжая целовать меня. Когда я громко застонала от накатившего оргазма, Дима закрыл мне рот поцелуем, ловя мое наслаждение. Меня обожгло его тяжелое дыхание. Ладошка заскользила по стволу возбужденного члена, натянувшего ткань брюк.
— Хочу тебя, — простонала я.
Мои юбки взлетели вверх, и Дима вжал меня спиной в холодный кафель стены, поднимая вверх. Вжикнула молния, я обхватила бедра Ардэна ногами, и он ворвался в меня. Дима наполнял меня снова и снова мощными резкими толчками, заставляя комкать в кулаках его рубашку, бесконечно шептать его имя, вновь и вновь задыхаясь от возбуждения. Мои стоны становились все громче, дыхание Димы вырывалось рваными вздохами сквозь крепко стиснутые зубы.
— Люблю тебя, — вскрикнула я, и Ардэн глухо зарычал, взрываясь внутри меня.
— И я… тебя, — задыхаясь ответил он, прижимаясь лбом к моему плечу.
— Эй, кто там? Вас там Ихтиандр засосал? — услышала я голос своей бабули.
Я хмыкнула и поймала Димино лицо ладонями, нежно целуя его.
— Иди, я себя в порядок приведу, — улыбнулась я.
— Я подожду, — заупрямился Ардэн.
Нахмурившись, я указала пальцем на дверь. Дима скривился, но ушел. Бабуля вошла в туалет, глядя вслед уходящему молодожену, затем обернулась ко мне и подмигнула, одобрительно хмыкнув. Я сделала морду кирпичом и дождалась, пока бабушка скроется в кабинке. После этого включила воду и занялась собой, радостно отмечая, а трусики-то по-прежнему живы!
Дима ждал меня недалеко от туалета. Он приобнял меня, и мы вернулись в зал, где Лёля, еще один самовыдвиженец на роль массовика-затейника, добралась до моих родителей. Она подскочила ко мне и шепнула, глядя на Диму:
— А где его родители?
— Далеко, — я неопределенно махнула рукой, и Лёлик понятливо кивнула.
Я посмотрела на папу, которого Лёлька выталкивала за дверь, пока мы усаживались на свои места. Ромы, кстати, не было на месте. Я тут же оглядела зал и обнаружила, что не хватает одной из хищниц, прорвавшейся на мою свадьбу. Нахмурившись, я побарабанила пальцами по столу. Мама в это время что-то писала на бумажке, которую ей сунула Лёля. Когда мама закончила, наша затейница вернула в зал папу. Следом за ним вошел Рома.
Я с пристрастием осмотрела его внешний вид, отметила ослабленный галстук и расстегнутые верхние пуговицы на рубашке. Грейн улыбнулся кому-то по дороге, отшутился еще от кого-то, затем добрался до своего места и бухнулся на стул.
— Где был? — спросила я.
— Маленькая, это неприличный вопрос, — усмехнулся он.
Дверь снова открылась, вернулась хищница. Ее взгляд остановился на Роме, он вроде бы не отреагировал, но мои подозрения усилились. Мне вдруг показалось, что игнорирование Грейна какое-то нарочитое. Хищница вернулась на свое место. Я нервно передернула плечами и стиснула зубы на ногте. Так я делала, когда нервничала.
— Радость, что такое? — спросил Дима, наклоняясь ко мне.
— Ничего, — ответила я и снова покосилась на Рому.
Он почувствовал мой взгляд и обернулся, тут же тепло улыбнувшись.
— Инночка, что-то случилось? — встревожено спросил он, когда я не ответила улыбкой.
— А что-то случилось? — спросила я и перевела взгляд на хищницу.
Рома посмотрел на нее вслед за мной, девица состроила ему глазки и улыбнулась.
— Нравится? — ядовито спросила я.
— Да не меньше ста! — прервал меня возмущенный голос папы.
Я посмотрела на родителей и Лёлю. Мама стояла, уперев руки в бока, за ее спиной мельтешила бабушка. Вторая бабушка спешила на помощь отцу.
— Твоих родственников было не меньше ста, — снова уверенно заявил папа.
— Ты всегда был слаб в математике, — усмехнулась мама. — Гостей всего было тридцать, в тридцати сто не умещается.
Оказалось, что Лёлик затеяла конкурс, в котором папа должен был ответить на вопросы, ответы на которые мама и написала на бумажке. Лёля растерянно моргала, глядя на моих родителей, входивших в раж. А уж если они входили в раж, соседи за стенкой затихали, чтобы не пропустить ни слова. Я показала Лёльке, чтобы она закачивала конкурс. Та жарко закивала.
— Следующий конкурс, — с радужной улыбкой объявила она, подталкивая папу к его месту.
— Дим, — я посмотрела на своего мужа.
Ардэн понятливо кивнул и направился к моему отцу, приобнял его за плечи и отвел в сторону.
— Нет, а что? — продолжал возмущаться папа. — Один их дядя Гриша с его баяном за десятерых считается!
— Дядю Гришу не трогай! — рубанула мама рукой по воздуху.
— Дядя этот Гриша…
Договорить папа не успел, Дима с хладнокровием профи вывел папу из зала. Мама передернула плечами и вернулась на место.
— Мне нужны две пары, — объявила Лёля.
Со своих мест поднялись Надька с мужем, вторая пара не находилась. Лёлькин взгляд зацепился за Рому. Она замахала ему. Грейн посмотрел на меня, я мрачно кивнула. Тут же поднялась с места и хищница. Я сегодня точно какого-то убью. Сжав в руке вилку, я наблюдала, как Лёлька раздала отксеренные деньги, перемешала пары и выпроводила Надькиного мужа и хищницу за дверь.
Надежда заметно порозовела, стрельнула глазками на Рому и начала прятать совсем фальшивые деньги в неожиданных местах. Под манжеты, под воротник… расстегнула молнию на брюках. Мои глаза расширились, вилка, кажется, немного согнулась. Рома вежливо улыбнулся и застегнул молнию, решительно мотнув головой. Я выдохнула и чуть расслабилась. Ну неужели нельзя любоваться издалека, надо обязательно руками потрогать!
Когда «заначка» была спрятана, Лёлька вернула Надькиного мужа и хищницу. Эта зараза продефилировала походкой от бедра к Роме и, дождавшись сигнала к началу, распустила грабли. Ладони с тонкими длинными пальцами заскользили по груди моего мужчины, поднялись на плечи, и она скользнула ему за спину, продолжая ощупывать Грейна. А потом…
— Шалава! — вскочила с места бабуля, когда наглая длань шлепнула аттарийца по упругому заду.
Рома дернулся в сторону и резко развернулся, перехватывая руку хищницы за запястье. Он отрицательно покачал головой и погрозил ей пальцем.
— Больше не буду, — пропела она. — Не удержалась, такая задница аппетитная.
Зараза деловито пощупала карманы, и рука ее резко упала вниз, Рома плавным движением ушел в сторону, не дав прикоснуться к сокровенному. У меня из ноздрей пошел пар. Но в этот момент Надька нашла все «заначки» на своем муже, и конкурс закончился. Новый конкурс не успел начаться, заиграла музыка, и гости потянулись двигать телами.
Хищница взяла Грейна за руку и потянула за собой. Он вежливо освободился от хватки и кивнул мне в сторону танцующих, я выпендриваться не стала.
— Танец жениха и невесты, — услышала я, оглянулась, но Дима все еще где-то пропадал с папой.
— Я сойду за жениха? — улыбнулся Рома. — Думаю, как его лучший друг и твой первый муж, я могу его заменить.
— Ну попробуй, — подмигнула я, расслабляясь.
По залу понеслась старая добрая песня Авраама Руссо «Обручальная». Рома склонил голову, приветствуя меня, я улыбнулась и присела в книксене. Затем вложила пальчики в мужскую ладонь. Вторая рука Ромы легла мне на талию, и мы закружились.
Твой сон почти невесом,
Ветром унесен
На тот край света.
И там пусть будет с тобой
Только голос мой,
Голос мой где-то.
Вспышками света
Ночь озарим
Выше небес мы взлетим.
Я смотрела в глаза Ромы, растворяясь в их бездонной синеве, наполнявшей меня щемящей нежностью. Казалось, пол под ногами исчез, и теперь я парю по воздуху, где-то высоко-высоко, где только облака, он и я.
Раз — и ты в белом платье.
Два — в моих объятьях.
Три — гори ночь до зари.
На ресницах блестки сна.
И отголоски фраз
Звучат, нас обручат…
Неожиданно лицо Ромы стало близко-близко. Еще мгновение, и наши губы встретятся… Но поцелуя не случилось. Грейн поцеловал меня в щеку и отошел на шаг. Я тяжело сглотнула и ошалело оглянулась. Нам аплодировали. Снова заиграла музыка, и гости начали заполнять свободное пространство. Рома взял меня за руку и потянул к дверям.
— Куда? — опомнилась я, когда мы оказались за пределами банкетного зала.
— Я тебя похищаю, — полушепотом произнес мой первый муж.
Он закрыл мне рот рукой, оглянулся и уволок меня в неизвестном направлении. Неизвестное направление привело нас к служебному входу кафе напротив. Рома позвонил, дверь открыл парень в переднике. Хмыкнул и исчез, предоставив нас самим себе. Грейн уверенно провел меня дальше по коридору, открыл дверь справа, и мы оказались в кабинете.
— Как это? — удивилась я.
— Сердце мое, кто я, по-твоему? — широко улыбнулся Рома. — Я — Грейн! Разведал, вступил в контакт, успешно завершил операцию.
— Так ты сюда ходил, пока нас не было, — поняла я. — А эта зараза?
— Какая зараза? — удивился мой первый муж.
— Та, которая тебя по заднице шлепала, — нахмурилась я. — Я думала, ты с ней…
— Инесса Николаевна Грейн — Ардэн через дефис, ты хоть понимаешь, как меня сейчас оскорбила? — возмутился Рома.
Я заискивающе улыбнулась и пробежалась пальчиками по его груди.
— Прости?
— Не-а, — мотнул головой оскорбленный аттариец. — Я буду мстить.
И я оказалась сидящей на столе. Рома сжал мое лицо ладонями и заглянул в глаза.
— Съем тебя, — угрожающе сказал он, и в синих глазах действительно полыхнул голод. — Быть рядом и не иметь возможности притронуться — это самая изощренная пытка.
— А я сегодня за Ардэна замуж вышла, — я продемонстрировала колечко.
— Благословляю, — ответил Рома и завладел моими губами.
Его поцелуй был жадным, как никогда раньше, напористым и даже грубоватым, словно Грейн наверстывал упущенное за день, повторно утверждая права на меня. Мои юбки поползли вверх, послушные рукам моего мужчины. Горячие ладони заскользили по ногам вверх, неспешно, возбуждая уже одной своей неторопливостью. Рома оторвался от моих губ и снова заглянул в глаза.
— Я так соскучился, — чуть хрипло сказал он.
Я облизала разом пересохшие губы.
— И я соскучилась, — севшим голосом ответила я и снова потянулась к его губам.
Рома коротко поцеловал меня, и его дыхание опалило кожу, когда губы спустились на шею. Я откинула голову и закрыла глаза, полностью отдаваясь во власть своего мужчины. Он целовал мои плечи, грудь, приподнятую лифом, заставляя тихо всхлипывать под этими незатейливыми ласками. Затем опустился на колени и потянул вниз трусики. Мягко развел ноги в сторону и провел языком по влажным складочкам моего возбужденного естества.
— Ах, — сорвалось с моих приоткрытых губ. — Рома-а-а, — его имя разнеслось по кабинету протяжным стоном.
И когда мое дыхание превратилось в сплошную мешанину из хриплых вздохов и стонов, мир раскололся на миллион осколков, увлекая меня в бездну испепеляющего наслаждения. Мой рот вновь оказался в плену мужских губ. Наше дыхание смешалось, становясь одним на двоих. Его бедра толкнулись вперед, и окаменевший от желания член заполнил меня до предела.
Рома медленно подался назад, почти покидая мое тело, и вновь резко толкнулся вперед, ловя губами мой короткий вскрик.
— Еще, — умоляла я. — Только не останавливайся.
— Ни за что, — пообещал Рома срывающимся голосом и вновь заполнил меня.
— Быстрее, глубже, — шептала я, все более забывая, где мы.
Забывая обо всем, кроме моего мужчины, оказавшегося сейчас центром вселенной.
— Я люблю тебя, — всхлипнула я ему в губы, и Рома протяжно застонал, выплескиваясь во мне.
Он вжался в мои бедра, почти делая больно, отдавая свое дыхание вместе с последним глухим стоном.
— И я тебя, — выдохнул он, прижимаясь лбом к моему лбу.
Удар в дверь прозвучал так неожиданно, что я подскочила, чувствительно приложившись к железному аттарийскому лбу первого мужа. Дверь жалобно всхлипнула, но устояла. После этого послышался топот по коридору, голоса, и дверь содрогнулась во второй раз. Рома стремительно стащил меня со стола, помогая поправиться и натягивая свои брюки. После этого подошел к двери и открыл ее.
— Быстро ты, — усмехнулся он, глядя на моего второго мужа.
— Не пальцам деланный, — ответил Дима, входя в кабинет и принюхиваясь.
Его глаза тут же пожелтели, и я ринулась к нему, вынуждая наклониться ко мне.
— Злишься? — прошептала я, глядя в расплавленное золото его глаз с вертикальными зрачками.
— Возбуждаюсь, — глухо ответил он и впился мне в губы.
— Кхм, — кашлянул Рома, когда я вновь оказалась на столе.
Дима отпрянул от меня, и я заглянула ему за спину. Рядом с Грейном стоял тот самый парень в переднике. На лице его была написана растерянность, и Рома убеждал его, что все в порядке. Снова послышался топот, и в проеме показались лица Надькиного мужа, самой Надьки и еще одного гостя.
— О-о-о, — протянул Костик, муж Надьки. — Вот это скорость. Только крикнули, что невесту украли, а жених уже ее тут… нашел.
Я слезла со стола, снова поправилась и прочистила горло.
— Может, вернемся?
— Да! — с облегчением воскликнул парень в переднике.
Дима взял меня за руку и, не говоря ни слова, вывел в коридорчик. Рома хлопнул парня по плечу и отправился за нами, остальные тоже. В ресторан мы возвращались под рукоплескание родни и друзей. Я уселась на свое место и охнула. Трусики! Трусики-то в кабинете забыли! Не выжили-таки… Ой, сюрприз кому-то будет.
Меж тем свадьба текла своим чередом. Тосты, «горько», конкурсы и танцы переплелись в неразрывную цепь. Мы с Димой носили зажженные свечи через коридор из гостей, пытавшихся их задуть. Эта игра перетекла в старый добрый ручеек, в который влились все, кто находился в банкетном зале. Меня чаще всего перехватывали Рома и Дима, зато Рому упорно таскала хищница. Я опять начала беситься. На Диму покушались все, кому не лень, потому это не вызывало негатива. А эта стерлядь начинала набивать оскомину.
Ручеек превратился в следующий конкурс. В нем ни я, ни мои мужчины не участвовали. Часть гостей тоже разошлась. Этот конкурс назывался «Дорога к счастью». Две команды связывали воедино свои вещи, делая эту самую дорогу. Чья дорога длинней, тот и победитель. В ход пошли пиджаки, галстуки, носовые платки, обнаружились даже пара женских трусиков. Кто эти отважные женщины, никто так и не узнал, они скромно отмолчались. Зато мужикам добавилось перчинки, угадать, кто в зале сейчас без трусиков. Я прикинулась шлангом.
— А сейчас аукцион! — радостно объявила Лёля. — Первый лот — танец с невестой!
— Не понял, — напрягся Дима.
И торги начались… со ста рублей, но ставки росли с космической скоростью. Я уговорила своих мужчин не накручивать расценки и превратиться просто в зрителей. Не, ну а чего сегодня только я ревную? Вот пусть посидят, посмотрят, зубами поскрежещут. В результате, я досталась азартному парнишке.
— Ты же не наш, — неожиданно поняла я, разглядывая незнакомое лицо.
— Правилами не оговаривалось, что могут участвовать только свои, — подмигнул он. — А первая брачная ночь разыгрываться не будет? — осклабился парень, прижимая меня к себе.
— Посмотри в сторону жениха и свидетеля, — хмыкнула я.
Парень послушно взглянул на Диму, в чьей руке уже гнулся нож, потом на Рому, буравившего счастливого обладателя меня на один танец недобрым взглядом исподлобья.
— Понял, — покладисто усмехнулся парень и даже увеличил между нами расстояние.
После танца меня вернули на место, вежливо поблагодарив за доставленное удовольствие. После этого по рукам пошли мои мужья. Верней, их тоже пустили с молотка. Диму купила бабуля после того, как проорала:
— Вся пенсия и новая челюсть в придачу.
Эту ставку не смог перебить никто, новую челюсть крыть было нечем. Дима галантно поклонился бабушке, подал ей руку и вывел в центр зала.
— Элка, ты мои капельки далеко не убирай, — велела бабуля.
— Вам плохо? — встревожено спросил Дима.
— Бодрюсь, миленький, — ответила бабушка.
А потом был Рома. Угадайте, кто выиграл танец с ним? Зараза хищница, стерлядь земная, чтоб у нее волосы повылазили. Грейн улыбнулся мне, говоря взглядом, чтобы не волновалась, и отправился отбывать свою повинность. Как специально, зазвучала чувственная музыка. Эта с-с-су… кошка дранная обвила тело Ромы не хуже, чем хвост легара. Что она только не вытворяла, где только не потерлась. Грейн сначала пытался ей подыгрывать, потом просто встал столбом и посмотрел на меня округлившимися глазами, и развел руками.
Я сопела, пыхтела, грызла ноготь, отстукивала по полу носком туфли. Дима приобнял меня, пытаясь успокоить. Но когда эта похотливая сволочь закинула на бедро моего мужика ногу, повисла на его шее и совершила неприличное движение бедрами, я сорвалась. Из ушей повалил пар, глаза налились кровью, в руке само собой оказалось яблоко, и я метнула его в цель, выбив десять очков об голову наглой бабы.
— Страйк! — заорала я, когда она с криком полетела на пол.
— Ты охренела?! — взвизгнула зараза, вскакивая с пола.
— Не лапай чужое! — завелась я, взлетая на стол.
Дима только руками в воздухе хлопнул, когда я пронеслась через стол, задрав юбки, и спрыгнула на пол. Народ застыл с открытыми ртами. Но мой бронепоезд уже мчался, гонимый слепой яростью и подвываниями бабули:
— Так ее, шалаву, внученька!
— Инна! Мама! — пыталась призвать нас к порядку моя мама.
— Сделай ее, доча! — неожиданно ожил мой папа.
— Коля! — возмутилась мама.
Рома попробовал меня отловить.
— Сердце мое, не стоит…
— Уйди, — с глухой угрозой в голосе произнесла я, отодвигая его с дороги.
Дима несся следом. Рома замер, явно осмысливая мое указание. Стервозина попятилась от моей перекошенной физиономии, выкрикнув:
— Ты ненормальная?
— Да, — честно ответила я и прыгнула на нее.
За спиной ревел банкетный зал. Наращенные патлы стервозины летели во все стороны. Когда меня с нее стащил Дима, в моих руках так и обвисли накрученные светлые пряди. На ее роже красовался кровоподтек под глазом, на щеке следы от моих ногтей. У меня съехала на бок фата, на плече остались следы от зубов хищницы. В крови еще бурлил адреналин, потому я стянула с ноги туфлю и запустила ею в стерву, поднимающуюся с пола. Пнула Диму, вырываясь, врезала кулаком в челюсть Роме и, прихрамывая из-за отсутствия одной туфли, удалилась из зала, гордо задрав голову. Какая свадьба без драки? На своей свадьбе драку устроила я. Все традиции соблюла, свадьба удалась на славу.
Мой победоносный поход закончился в женском туалете, где я торжественно выкинула искусственные пряди в мусорное ведро и посмотрела на свое отражение. Н-да, такой зверской рожи у меня еще никогда не было.
— Если бы я знал, что ты на такое способна, я бы сразу выбрал фото хулиганской девочки на коллаже, — сказал Рома, останавливаясь в открытых дверях.
Я бросила на него свирепый взгляд, и Грейн подошел ко мне. Следом за ним вошел Дима. Он присел передо мной на корточки и надел на ногу туфельку.
— Ну что ты завелась? — с теплой улыбкой спросил Рома. — Ты же знаешь, что мне никто, кроме тебя не нужен.
— Нечего лапать чужое, — проворчала я, утыкаясь лбом в грудь Грейна.
— Вот и нас бесит, когда к тебе кто-то прикасается, — Дима поправил мне фату и прижался сзади, положив руки на талию.
— А теперь и нам все объясните, — в дверях стояли мама, бабушка, папа, баба Лида, за ними маячила Надька. Рядом с ней Костик. Остальных я не видела, но там явно кто-то был еще.
Мальчики вопросительно посмотрели на меня. Я вышла вперед, вздохнула и решилась.
— Мама, папа, бабушки и все остальные. Думайте обо мне, что хотите, но… Они мои, оба. Рома тоже мой муж, теперь и Дима. У меня два мужа сразу, и любой козе, которая протянет к ним руки, я буду рубить их похотливые грабли на корню. Все.
— А я так и знала, — осклабилась бабуля. — Меня не проведешь. Больно уж смотрели они друг на друга нежно.
— Инулечик, — мама растерянно смотрела на меня.
— Ну теперь ясно, почему моя мужская честь чуть не пострадала, — произнес папа. — Нет, а что? Геи даже женятся. А тут два нормальных мужика.
— Разврат, — махнула рукой баба Лида.
— Ну ты даешь, подруга, — завистливо протянула Надька.
— Во! — сунул ей фигу под нос Костик. — Не мечтай.
— Доча, но как с двоими-то? А если всплывет? Это же незаконно, — сокрушенно сказала мама.
— Наш брак оформлен по законам другой… страны, — ответил Рома.
— И жить мы там будем, — собравшись с духом, выпалила я.
— Но будем навещать вас, — закончил Дима.
— Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнула мама. — Звонить-то хоть будете?
Мы дружно кивнули. Мама вздохнула и раскрыла родительские объятья зятьям. Они шагнули к ней.
— Коля, капельки мои далеко? — деловито спросила бабушка. — Элке капни, ее сейчас, кажись, удар хватит.
— Чистый экстаз, — простонала мама, и папа быстренько оторвал ее от зятьев. Пожал им руки и велел:
— Возвращаемся.
Когда мы вернулись в зал, хищницы уже не было. Мои мальчики переглянулись и подошли к Лёле. Она внимательно выслушала их и кивнула. Пока народ запивал стресс, неизвестно откуда притащили кресло, которое поставили перед столом. Лёлик усадила меня на него.
— Подарок для любимой, — громогласно объявила она.
По залу полилась мелодия пятой прелюдии Шостаковича, немного грустная, нежная и романтичная, и из полумрака, как и на той лесной поляне, созданной Симой, вышли мои мужчины. Они склонились в церемониальных поклонах своей Родины, после встали на одно колено и подали мне руки. Я вложила в их ладони свои пальцы и поднялась с кресла. И как тогда, Рома отступил в тень. Дима повел меня по залу. Я смотрела ему в глаза, в которых плескались безграничные любовь и счастье. Счастье от нашего единения, от того, что впереди у нас целая вечность. Он вновь опустился на одно колено, обвел меня вокруг себя и передал Роме. Заботливые и такие надежные руки обняли меня, вознося на волнах мелодии в самый центр Вселенной. Я таяла под его взглядом, превращалась в звездную пыль, искрящуюся от невероятного счастья.
— Спасибо, — прошептала я, глядя на него.
— За что? — улыбнулся Рома.
— За то, что украл меня, — ответила я.
— И украл бы еще тысячу раз, — сказал Рома.
— А я бы столько же раз попытался отнять, — Дима подошел к нам и принял меня у Ромы, тут же вновь возвращая ему.
В этот момент я подумала, что задохнусь, если они вдруг исчезнут. Просто нечем и не для кого будет дышать дальше.
— Вместе, — сказал Рома.
— Навсегда, — подхватил Дима.
— И никак иначе, — срывающимся от волнения голосом произнесла я.
Они обняли меня, словно укрывая от невзгод и чужих взглядов. Защищая и оберегая. Черт возьми, я нашла свою любовь. И может на одну хрупкую землянку слишком много этого невероятного инопланетного счастья, но оно все мое, и я не откажусь ни от одного из моих мужчин, потому что иначе я потеряю часть своей души, в которой они так быстро и так прочно поселились. Мы счастливы, и пусть весь мир катится в бездну!
