19 ч. 21 мин
Полчаса спустя Алан и Стив возвращаются с шестью тяжелыми сумками.
– Спасибо, – говорит Анна, когда она кладут свою ношу. Но ее благодарность в действительности относится к Алану, и она целует его в щеку.
– А меня? – спрашивает Стив, но она не обращает на него внимания.
Она уже прошла пару шагов по коридору, когда Стив хватает ее за плечо и разворачивает лицом к себе.
– Ты меня не поблагодарила.
– Ах, прости, – с сарказмом отвечает она.
– Что с тобой? – спрашивает он. Он чуть ли не кричит, он потерял контроль над собой.
Некоторые гости выглядывают в коридор, посмотреть, что там происходит.
Анна понижает голос, надеясь, что и Стив начнет говорить потише:
– Ничего. Со мной все в порядке.
Но…
– Не ври мне! – кричит он еще громче.
Пара, разговаривавшая в дверях кухни, прерывает беседу и настороженно смотрит на Стива.
– Прекрати, слышишь? – шипит Анна.
– НЕ ПРЕКРАЩУ! – ревет Стив, и все поблизости замолкают. – Почему ты поцеловала Алана, а не меня?
Выпивка всегда вызывала в Стиве ревность. Трезвый Стив уверен в себе, и это когда-то и привлекло к нему Анну. Но пьяный – совсем другое. Это животное, это первобытное зеленоглазое чудовище.
– Я ничего не имела в виду, – говорит Анна, сознавая произведенный ими переполох и желая поскорее исправить ситуацию.
– Нет, имела. – Он сжимает губы, его глаза полны злобы.
Она качает головой:
– Я только что сказала тебе спасибо.
– Эй, друг! – вмешивается Алан, тихонько отодвигая его плечо от Анны: Стив нависает над ней. – Спокойнее, ладно? Она ничего не имела в виду.
Но его вмешательство только обостряет ситуацию.
– ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ! – И Стив локтем отталкивает Алана.
– Ого! – Алан делает шаг назад и поднимает ладони, показывая, что не хочет никакого насилия. – Вот этого не нужно.
– Что ты сказал, повтори? – поворачивается к нему Стив.
Все происходит так быстро, что Анна не может ничем помочь.
На верху лестницы появляется Карен, она вышла посмотреть, что случилось.
Увидев ее, Стив понимает, что у спектакля, который он разыгрывает, появились зрители.
– Почему ты просто этого не скажешь? – усмехается он.
– Не скажу чего? – не понимает Алан.
– Ты бы хотел, чтобы это был я!
– Не понял.
Стив замечает пару, застывшую в кухонных дверях, людей в гостиной, которые в ужасе раскрыли рты.
– Ты бы хотел, чтобы это был я!
Карен с середины лестницы пытается образумить его:
– Думаю, тебе нужно успокоиться, Стив. – Но ее вмешательство безрезультатно.
Стив смотрит на Карен, она видит в его глазах злобу – злобу, направленную на нее.
– ТЫ ТОЖЕ ХОТЕЛА БЫ, ЧТОБЫ ЭТО БЫЛ Я!
Он поворачивается вокруг, на триста шестьдесят градусов, распространяя свою злобу на всех окружающих.
– ВЫ ВСЕ ХОТЕЛИ БЫ, ЧТОБЫ УМЕР Я, А НЕ САЙМОН.
Все ошеломленно замолчали.
Потом Карен спокойным тоном заявила:
– Знаешь что, Стив? Не знаю про других, не могу за них говорить. Но что касается меня, ты действительно прав. Я бы предпочла, чтобы это был ты, а не Саймон. А теперь вон из моего дома, сию же минуту. Ты достаточно наскандалил. Иди домой, проспись.
Стив так потрясен ее словами, что несколько мгновений не может ничего сказать.
– Уведи его отсюда, – бормочет Карен Анне через перила, возвращаясь назад. Анна видит, что ее трясет, ее сдержанность едва скрывает ярость.
– Я отведу его домой, – кивает она.
Анна смутно сознает, что люди вокруг снова начинают разговаривать, и их диалоги сочетают наигранную живость, как будто ничего не случилось, и приглушенное обсуждение поведения Стива.
Теперь он прислонился к стене и держится на ногах.
– Ты справишься? – спрашивает Алан. – Если хочешь, я могу присмотреть за ним. По крайней мере, позволь, я помогу тебе довести его до дома.
– Пожалуйста, не надо. – Алан и так достаточно сделал – и вытерпел. – Я справлюсь.
Честно говоря, на его месте она бы хорошенько вмазала Стиву. Но Алан, как и Саймон, его брат, чрезвычайно мягок. Проявлять физическую агрессивность, кроме как на футбольном поле, совершенно не в его духе, и к тому же он тоже подавлен горем.
– Извини. – Анна просит у него прощения.
– Ты ни в чем не виновата, – отвечает Алан.
Но Анна чувствует свою вину.
Стив выводил Анну из себя бессчетное число раз, но ничего подобного тому, что случилось сейчас, не случалось. Как он посмел? Случившееся явно за пределами ее понимания, но от этого ничуть не легче. Когда она отведет его домой, как бы ни был он пьян, не важно, она выскажет ему все, что думает, но сначала нужно туда добраться.
– Пошли, – говорит она скрепя сердце и тянет его за свитер к двери.
– Куда мы идем? – невнятно бормочет Стив.
– Домой. Ты здесь не понравился.
Она берет его за локоть, хотя сейчас ей противно даже дотрагиваться до Стива, и ведет на улицу.
– Пока, – прощается она с Аланом.
Стив еле держится на ногах, он натыкается на дверь и, шатаясь, тащится по дорожке.
– Может быть, вернешься, когда уложишь его? – предлагает Алан из дверей.
– Может быть, – кивает Анна, хотя про себя думает, что вряд ли.
Она проводит Стива через калитку и поворачивает налево. Кажется, проходит вечность, пока они добираются до конца улицы. Он несколько раз спотыкается, хихикает и каждый раз вскрикивает «ой!». Анне ни капельки не смешно, это еще одно испытание, ее терпение на исходе.
– Что ты такая сердитая? – спрашивает Стив, когда они очень медленно переходят улицу.
– Думаю, тебе должно быть понятно.
Но он, напившись до беспамятства, уже ничего не соображает.
– Я выпил всего несколько бокалов вина.
– Да, конечно, – фыркает Анна. – Доведу тебя до дому и тогда скажу, что ты делал не так. – Ей не хочется орать на него на улице.
– О-о-о, доблая Анна пелеводит меня челез дологу, – бормочет Стив, состроив физиономию плохого мальчика. Возможно, если бы он был трезвым, она нашла бы его паясничанье забавным, но сейчас это выглядит жалко.
Наконец, они добираются до Чарминстер-стрит. Стив вваливается на садовую дорожку и встает у двери в ожидании. Анна достает из сумки ключи и одной рукой открывает дверь, а другой удерживает Стива в вертикальном положении. Потом толкает его через порог.
– Ты меня толкнула! – протестует он, упав на лестницу и цепляясь руками за перила, чтобы подняться.
– Да, – рычит она, – толкнула.
– Зачем?
– Чтобы ты оказался внутри. – Она ногой захлопывает за собой дверь. – Но если бы ты так не нарезался, то не упал бы. Не устраивай из этого трагедию.
– Но мне больно, – хнычет Стив, кое-как поднимаясь на ноги.
– Я тут ни при чем. И если уж говорить о боли: каково, по-твоему, мне сейчас?
– А?
Он ничего не помнит, и Анна понимает, что зря тратит время, но ей нужно выпустить пар. Она слишком взбешена, чтобы сдерживаться.
– Ты сегодня вел себя отвратительно. По отношению ко мне и всем прочим. Я никогда не видела ничего подобного.
– А?
– Ради бога, Стив! Люди пришли на поминки, чертов идиот! Умер человек. Внезапно, неожиданно, без предупреждения УМЕР. Сравнительно молодой человек. Которого все так любили. У которого остались жена, дети, множество друзей и родственников, и они скорбят. А ты обругал его брата, потом Карен, его жену, потом всех гостей!
– Мне очень жаль.
– Не жалей. Поздно жалеть. Меня тошнит от этого. Ты еще умудрился изобразить из себя жертву. Но если честно, Карен была права. Саймон стоил десяти таких, как ты.
– Что ты говоришь? – Он шагает к ней, подняв плечи.
Анна пятится к двери. Она уже видела это раньше – способность Стива преображаться не только эмоционально, но и физически: из неуклюжего надоедливого пьяницы он превращался в жестокого и агрессивного типа. И все же, даже понимая, что это приведет к беде, Анна повторяет:
– Я сказала, что Саймон стоит – наверное, надо сказать «стоил» – десяти таких, как ты.
Она так переполнена яростью, что ей все равно, что будет дальше.
– Сука!
Оскорбление не задевает ее. Она с вызовом поднимает подбородок:
– Я не сука. Я просто говорю тебе правду. Сегодняшнее траурное мероприятие ты превратил в полное бедствие. Мы были на поминках, Стив, помнишь? На поминках по моему другу. А ты начал бросаться на людей. Грубо и агрессивно, на сто процентов по-свински. Почему? Потому что напился.
Возможно, Стив в этот момент ничего не соображает, но Анна-то в ясном уме. Ярость обострила ее язык, ускорила мысли.
– Я не напился!
– Да что ты говоришь! Ты нажрался, как последнее говно. В том-то вся и беда, что ты не считаешься абсолютно ни с кем, кроме себя. Ты не можешь поставить себя на место другого, Стив. И, – она коснулась того, что в их отношениях было главной проблемой, – на мое место тоже.
– Что?
– Попытайся понять. Я только что потеряла друга, дорогого, очень дорогого друга. Я глубоко-глубоко расстроена. Но с тех пор, как Саймон умер – сколько? пять дней назад, – ты не сделал ничего, НИЧЕГО, чтобы поддержать меня.
– Сделал…
– Что? Приготовил мне спагетти по-болонски? Ой, извини, забыла. – Она изображает раскаяние. – Да, конечно, ты вчера помогал готовить угощение для гостей. Это очень хорошо, признаю. Хотя на самом деле ты делал приятное себе. И это дало тебе веский довод не присутствовать на похоронах. А я хотела, чтобы ты пошел, ты был нужен мне там. А тебе это даже в голову не пришло, не проникло в твой убогий самовлюбленный умишко!
Стив вздергивает голову; оскорбление, похоже, дошло до него.
– Ты думаешь только о себе, и не любишь похорон. Ну, так знай: их никто не любит! Думаю – надеюсь, – ты все же подумал о Карен. Но я твоя женщина, и ты не подумал – ни разу – как-то помочь мне.
Анна замолкает и смотрит на него. Стив как будто немного протрезвел и успевает осмысливать ее тираду, едва успевает.
– Ты знаешь, чего я хочу прямо сейчас? – говорит Анна.
– Чего?
Они стоят, как два боксера, настороженно глядя друг на друга, на расстоянии пары футов.
– Чтобы ты убрался к черту.
Анна приближается к нему и плюет ему в лицо буквально смачным, липким плевком. Плевок попадает в щеку Стива и постепенно сползает вниз.
Анне приятно смотреть на униженного Стива.
Возникает пауза – Стив заторможен алкоголем, – потом он реагирует: бросается на нее и злобно толкает со страшной силой, так что она отлетает назад, ударяется головой о дверь и оседает на пол.
И хотя Анна задыхается и потрясена случившимся, но через долю секунды она все-таки оживает. Теперь она в полной боевой форме, адреналин переполняет ее. Она понимает, что Стив больше и сильнее, но ей все равно. Он угрожал ей слишком часто, подумаешь, еще один раз! Какая разница, что она слабее. Она хочет, чтобы он почувствовал – физически – силу ее ярости. И как дикий зверь она бросается на Стива. Не успевает он двинуться с места, как она со всей силы бьет его ногой. У нее длинные ноги и растяжка хорошая. Ее сапоги – эти модные, на высоких каблуках, остроносые темно-зеленые кожаные сапоги – эффективное оружие. И она бьет его между ног. Прямо туда, в самое уязвимое место.
От боли он складывается пополам.
Но Анна не останавливается и, не давая Стиву разогнуться, с руганью открывает дверь, хватает его, пока он не понял, что она делает, и выпихивает со всей силой, что у нее есть, до последней унции, на улицу.
Стив падает на дорожку, приземлившись на задницу, но Анна и не думает беспокоиться, пострадал ли он: теперь пора подумать о собственной безопасности. Она отступает в прихожую и – ХЛОП! – захлопывает дверь. И запирает ее на цепочку и на засов.
* * *
– Думаешь, у Анны все в порядке? – спрашивает Карен.
– Надеюсь, – отвечает Алан.
Оба все еще не отошли от устроенной Стивом сцены.
Карен кусает губы.
– Пожалуй, я ей позвоню.
– Но у тебя и без того хлопот хватает. Если хочешь, мы с Франсуазой заедем к ней по дороге домой. По-моему, пора расходиться.
– Ты думаешь?
– Да, конечно.
Алан с семьей живет в паре миль от Карен, дом Анны как раз по пути.
– Стив – идиот, – замечает Алан.
– Несомненно, – кивает Карен. – Ужасно, что это я их познакомила.
– Она выгонит его, – уверен Алан. – Вот увидишь.
– Надеюсь, так и случится.
– Иди сюда. – Алан протягивает руки, они обнимаются. Он отстраняется, убирает ей волосы с лица и заглядывает в глаза: – Не вини себя. Ни за Стива, ни за Саймона.
– Я и не виню! – протестует Карен.
– Нет, винишь. – Голос Алана звучит решительно, но в нем слышна ласка, доброта, и у Карен сжимается сердце – он так напоминает Саймона.
– Ладно, – кивает она. – Но когда приедешь домой, пошли мне сообщение, как там дела у Анны.
* * *
Вскоре Анна слышит, как Стив встает и отряхивается. Потом открывает щель для писем и заглядывает внутрь.
Анна отходит от двери, садится на лестницу и смотрит на него.
– Ты меня впустишь? – спрашивает Стив.
– Ты шутишь?
И тут она вспоминает, что хотела сказать с самого начала, может быть, уже несколько дней, пожалуй, даже с того момента, как узнала о смерти Саймона.
– Ты больше никогда сюда не войдешь.
– Что?
– Что значит твое «что»? Ты меня слышал. Я сказала: ты больше не войдешь в мой дом, никогда.
– Ты не можешь так поступить.
– Только попробуй.
Щель захлопывается. Анна напрягается: она знает, что сейчас последует. Конечно: БАМ! Она чувствует, как сотрясается дверь, когда он всем весом ударяет в нее, да и вся прихожая, весь дом. И снова: БАМ! БАМ!
Анна беспокоится, выдержит ли засов. Но в ее крови все еще переизбыток адреналина, поэтому страх отступает – она бежит наверх, открывает окно в спальне и высовывается наружу.
Стив прямо под ней, в темноте, его тело скрутилось набок. Он отходит на несколько шагов и снова бросается на дверь. Его, кажется, не волнует, что он может разбиться сам.
– Эй!
Он смотрит наверх.
– Если будешь продолжать, я позвоню в полицию.
– Не позвонишь.
Он сжал челюсти и не верит ее угрозе.
– Еще как позвоню.
Она отходит от окна, берет со столика беспроводной аппарат и возвращается. Анна держит его так, чтобы Стив видел:
– Кажется, в таких случаях набирают 999, так?
Он хнычет:
– Впусти меня, Анна. Пожалуйста.
Это напоминает сказку про трех поросят.
Анна язвительно усмехается:
– Ни за что.
На лице Стива появляется выражение, которое она так часто видела раньше, когда он был пьян: губы обвисли, брови нахмурились – он в замешательстве. Несмотря на свою агрессивность, он нетвердо стоит на ногах, его движения плохо скоординированны. Но в глазах Анны как будто рассеялись последние остатки тумана, и она теперь ясно видит, что собой представляет Стив.
Жалкий горький пьяница.
И она понимает, что слова Карен на похоронах Саймона относились и к ней тоже. Карен любила Саймона за его недостатки, а Анна не любит Стива – за его. Не может их полюбить и никогда не полюбит. Его пьянство портит ее жизнь. Он терроризирует ее в ее собственном доме. Так жить нельзя. Им вместе жить нельзя.
– Тебе придется меня впустить! – вопит Стив.
– Нет.
– Где же мне спать?
– Меня это не касается.
– Ну, Анна…
Он говорит, как пятилетний мальчик, но ее не трогает его уязвимость.
Она полна решимости.
– Не говори мне «ну, Анна». Я уже это слышала. С меня хватит. Все кончено. Тебе ни до кого нет дела, кроме себя самого. Ты даже на поминках стал кричать о себе. И в последние дни вел себя так, будто мне нужно выбирать между тобой и моей ближайшей подругой. Я выбираю подругу. И можешь не стоять тут и не спорить со мной. Если снова будешь вопить и ломиться в дверь, я позвоню в полицию. Иди к черту, спи, где хочешь, мне все равно. Завтра утром выставлю твои вещи.
Она отходит от окна, идет в спальню для гостей и берет пару старых одеял. Потом возвращается к окну и высовывается.
Стив с горестным видом сидит на дорожке.
– Вот! – кричит она.
Он задирает голову.
– Можешь взять. Лови!
Она бросает одно, потом второе. Первое шлепается сложенным, но второе разворачивается и опускается на землю, как парашют.
Несколько минут Стив стоит у двери, ругаясь. Потом замолкает, но Анна по-прежнему слышит, как он там ходит. Она больше не разговаривает с ним, но потом он начинает звонить. Сначала на стационарный телефон. Снова и снова. Она отключает его. Тогда он звонит на мобильный. Она выключает и его тоже. В конце концов, она слышит, как он забирает одеяла и уходит прочь.
