Словарь Оксаны
«Разве любимым изменяют? Нет. Значит, и Он не любим мной.
Нет, я не люблю Его, хотя когда-то | что-то, наверное, было во мне, что толкнуло к Нему. Может быть это и есть любовь? Не знаю. Сколько я ни пыталась вспомнить, никогда ни одной минуты счастья с Ним не испытала. Кроме разве что в постели, но это простое животное удовольствие. Да и оно со временем приелось и стало механикой. Ах, милый, милый, что же с нами случилось?
Как же так вышло?
Как так получилось, что мы, пара, созданная друг для друга, как Адам и Ева, как Тристан и Изольда — пусть это звучит банально, но так оно и есть половины целого, — как же мы живем порознь, встречаясь изредка на съемных квартирах? В гостиничных номерах? Иногда у тебя, когда твоя мать уходит и когда, наверное, ты звонишь своей любовнице и говоришь ей, что сегодня у тебя много работы? Я бросаю все, я спешу к тебе, я прихожу, запыхавшись: я позволяю взять себя так, как тебе хочется, и потом вижу, как ты, скучая, стоишь в ванной. Я знаю. Тебе хочется, чтобы я побыстрее ушла. После того как ты получил все, чего хотел. И все равно я готова идти туда, где ты будешь мной пользоваться и потеряешь всякий интерес, вынув из меня свой член. Милый, милый. Все равно я люблю тебя, люблю по-настоящему, не так, как Его, люблю, потому что, хоть ты и виноват во многих грехах, но чист в самом важном. Ты смотришь НА меня и видишь меня.
Ты не смотришь сквозь меня. Ты не смотришь вскользь меня. Ты смотришь на меня. И ты видишь меня, любимый.
Да, ты быстро теряешь ко мне интерес, но потом загораешься им снова. Я для тебя — не пустое место, как для Него. Ему-то на все плевать. Ха, рогоносец! А как же, милый. Ты, наверное, думал, что это только ты у нас пользуешься спросом на рынке адюльтера, ночных звонков, стертых сообщений и вранья о сверхурочных? Нет. Я пишу это и улыбаюсь. Я от всей души хочу, чтобы Ему было плохо. Если бы я верила в магию, то слепила бы Его куклу из воска и волос и проткнула ее иглой в том месте, где у Него нет сердца. Ладно. Если быть честной, то до конца: я и правда слепила как-то куклу из Его волос и воска, и проткнула ее иглой в том месте, где у Него нет сердца. Я надеялась, что оно все же есть. Я думала, после этого Он начнет страдать и любить, увидит, что вокруг живые люди, а не силуэты из картона, которыми Он населяет свои плохо написанные — ведь в них, как и в Нем, нет души! — рассказы.
Только это не помогло.
Что ж, я отомстила Ему мохнаткой, как Он, разгорячившись, называет мое междуножье.
Наверное, Он даже не догадывается о том, что я была с тобой всегда: даже с первого дня нашего с Ним знакомства. Да, милый. Я изменяла Ему с тобой все время, что мы с Ним. И не дуйся на то, что я с Ним. В конце концов, это никак не отразилось на тебе: ты всегда мог получить меня, когда хотел. Я твоя рабыня, я была твой рабыней, и я буду ей так долго, как ты мне разрешишь. Это сделка. Я плачу тебе собой за то, что тебе интересна Я.
Не знаю, может быть, скоро я уйду от Него к тебе. Готов ли ты принять меня, вот в чем дело. Но даже если и нет, ладно! Я готова уйти просто так, лишь бы уйти, уйти от Него. Меня тошнит от Него, от того, как Он выглядит, я Его ненавижу просто. Как Он нелеп и жалок: вчера Он предложил мне заняться сексом, грязно при этом ругаясь… Боже, я едва не расхохоталась Ему в лицо, когда Он бормотал там какие-то жалкие словечки, и это, в Его понимании, наверное, был верх распутства?..
Ах, послушать бы Ему, как властно и грязно умеешь брать меня ты.
Как член Он лучше тебя, но, милый, разве я скажу тебе когда-нибудь это? И разве не устаешь от того, что живешь с членом, а не человеком?
Я, Оксана, женщина, на которую слепыми глазами глядит каждый день ее муж, истукан, статуя. Он напоминает мне каменного идола, что стоят в степях, — круглые, луноликие, с пустыми, ничего не значащими глазами. Стой подле него, танцуй, режь его, режь себя, лей кровь на него, умирай, ненавидь, живи, делай что хочешь… Ему плевать! Он идол. И он глядит в себя. А больше ему ничто не интересно. Иногда меня подмывает спросить Его, поймать взгляд Его вечно шастающих лживых глаз и спросить:
— А ты хотя бы себе интересен, милый?»
