* * *
К счастью, Бог и репутация меня не оставили. У меня оставалось сто леев — сумма на один день, — когда я нашел работу. Порыскав несколько недель по интернету — порции рыбы становились все меньше, а я мрачнее, и вовсе не из-за жратвы, в конце-то концов, похудеть никогда не мешает, а из-за того, что рано или поздно безденежье должно было вот-вот коснуться черным крылом золотой головы Матвея, — я наткнулся на объявление о найме на работу. Агентству, которое специализировалось на составлении персональных гороскопов и толковании снов, требовался журналист, или, как они это назвали, «копирайтер», способный облечь в читабельную форму все, что там насочиняют их доморощенные астрологи.
— Мы составляем персональные, я подчеркиваю, ПЕРСОНАЛЬНЫЕ гороскопы и толкования снов для наших клиентов. Само собой, это стоит денег, и солидных, зато человек получает продукт, — объяснил мне владелец агентства, — только под себя. Вы уверены, что справитесь?
— Конечно, и вы это знаете, — решил наступать я, — ведь вы, наверняка, слышали обо мне.
— Да, вы лучший, — склонил голову мой будущий босс. — Позвольте вопрос?
— Позвольте ответ, — сказал я и начал привычно врать. — Вот он. Я не желаю больше заниматься журналистикой и политическим пиаром, потому что с возрастом в человеке просыпается совесть. Я не хочу насиловать, образно, конечно, мать убитой девочки ради того, чтобы она дала мне фотографию дочери. Не хочу врать о правительстве. Не хочу быть авгуром, потому что чем я лучше простых людей?!
— Спасибо, — кивнул он. — Наверное, вас часто спрашивают, раз вы уже знаете, что имеет в виду ваш собеседник, ког…
— Нет, я провидец, — улыбнулся я.
— Такие здесь и работают, — улыбнулся он.
— В чем суть работы? — спросил я. — Только честно и самое существенное.
— Найти ключ к каждому, — ответил он, и поправил галстук, — я надеюсь, я могу вам…
— Конечно, вы же будете платить мне зарплату, — сказал я.
— Мы даем людям общение. Они пишут письмо, рассказывают о себе. Спрашивают, что значит тот или иной сон. По сути, они хотят беседы. Общения. ИМ нравится, когда письмо не официальное, а человеческое, такое…
— Как будто они писали его себе в ответ сами, — заключил я.
— Вы правда провидец, — улыбнулся он. — Вижу, вы справитесь.
— Я буду неподражаем, — заверил я босса, — я стану настоящим зеркалом для них.
— Можно еще вопрос?
— Валяйте, только отгадывать на этот раз я не буду.
— Он всегда такой серьезный? Малыш?
— Вейка, — отзывается Матвей, который разглядывает в углу горшок с пальмой, и возвращается к созерцанию.
— Нет, — говорю я, — только когда срет.
— Серьезно?
— Ну да.
— А он эээээ?
— Да, срет.
— Красивый мальчик.
— Спасибо. Я знаю. Очень красивый.
— Он…
— Да, — отрезал я, — и он всегда будет со мной.
— Ничего страшного, — поднимает руки хозяин. — Работа, что называется, на дому. Причем платить мы вам будет хорошо. Если, конечно, работать будете хорошо. Впрочем, я в этом не сомневаюсь.
— Можно, теперь я задам вопрос? — спрашиваю я.
— Прошу вас…
— На кой черт вам содержать еще и астролога?
— Не знаю, если честно, — улыбается он, — я так понимаю, что с вашим приходом нужда в его услугах у нас отпадает.
— Так увольте его на хер, — пожимаю плечами, — хотя стоп. У него есть дети?
— Нет, — смотрит, наклонив голову, босс. — Насколько я знаю, нет.
— Тогда увольте и платите его зарплату мне. Две должности, две зарплаты.
— По рукам, — улыбается хозяин.
— Юке, юке! — говорит из угла Матвей, очень похожий на арийского мальчика с нацистских плакатов.
Он одет скромно, но прилично. Все чистое: я, кажется, могу давать уроки прачечного мастерства. Да и стиральную машинку я продать не смог, хотя собирался: ее для этого пришлось бы отсоединить от канализации и водопровода, а познаний сантехника на это у меня не хватило. Теперь оказывается, что к счастью.
Золотоволосый ангел. Мы умиленно любуемся им, после чего жмем друг другу руки, я получаю аванс, и тень уволенного астролога между нами вовсе не стоит, не лежит и не причитает. Плевал я.
Моему ребенку эти деньги нужнее.