Прометей:
Они повесили меня на скале при Зевсе, они распяли меня при Яхве. С меня хватит, на этот раз пускай отдувается Прометеус. Он герой, стало быть, ему и карты в руки. А я пока заправлю этот «Фольксваген» и принесу водителю сигарет. Да, за десять процентов от цены пачки я могу сбегать в магазин, пока ваша машина заправляется, и вынести вам сигарет. Только не надо хмуриться и ворчать. Не устраивает цена – поднимайте свою задницу сами. Честное слово, с вами, людьми, одна морока. Вечно вы недовольны. При этом планка падает: если несколько тысяч лет назад человечество мучили смутные сомнения и глобальные вопросы, к примеру, стандартный – зачем вы живете, то сейчас поводом для недовольства может стать любая мелочь. Из этого я делаю вывод – человечество вырождается. А ведь начиналось все куда как лучше.
Помню, первый раз мы поссорились с Зевсом из-за грамоты. Старик никак не мог понять, зачем я обучил вас письму и чтению.
– Разве от этого, мой мальчик, – приподняв мой подбородок, он глядел мне в глаза, – фимиам в моих храмах будет куриться чаще?
Старый греховодник был ужасно честолюбив. Настолько, что любые изменения он воспринимал только если они шли во славу ему. Пришлось наплести всякой ерунды про всеобщую грамотность, благодаря которой о деяниях великих богов узнают даже самые отсталые дикари. Сейчас-то, конечно, Зевс вам ни в жизнь этого не подтвердит. Он вообще не любит вспоминать о прошлом. Еще бы! Представьте себе нацистского преступника, который не только не попал на скамью подсудимых в Нюрнберге, но и сумел избежать даже общественного порицания. Более того, представьте, что в послевоенной Германии ходят легенды о добром Адольфе Гитлере, а он сам возглавляет ассоциацию «Любители хорового альпийского пения» и пьет пиво с единомышленниками после неутомительной работы на посту какого-нибудь концерна. Представили? Ну, так это и есть Зевс в наши дни.
Сравнение с нацистским преступником не преувеличение. Я долго пытался вспомнить – а пожил я, поверьте, немало – какого-нибудь типа, который причинил бы людям меньше страданий, чем Зевс. И никто в голову мне не пришел. Вы даже не представляете, какой террор он устроил на подведомственных ему территориях! Аттика времен Зевса представляла собой настоящий анклав подонков и преступников, которым никто не мог ничего сделать просто потому, что они являлись богами.
Убийства, циничные изнасилования, похищения людей, заложники, организация массовых убийств, геноцид, воровство, хищения в особо крупных размерах – всем этим баловались наши небожители. За что наказали Арахну? На каком основании Зевс залезал в постель к женам, чьи мужья отсутствовали, принимая участие в войнах, устроенных Зевсом же? А как рыдала бедняжка Европа, когда этот маньяк-небожитель, так и не выйдя из облика быка, овладел ею прямо на песке. Что, скажем откровенно, не очень гигиенично. Совсем не гигиенично.
Жители древней Аттики на протяжении нескольких тысячелетий находились в состоянии массового психоза. Неудивительно. Жизнь, здоровье и благополучие каждого из них, а также их близких и любимых зависели от оголтелой шайки богов. Отпуская свою дочь по воду на окраину деревни, вы не могли быть уверены, что она не вернется домой через сутки-двое с нутром, разодранным пьяным небожителем. Участвуя в войне, вы знали, что победит не тот, кто смелее, умнее и хитрее. Куда там! Ты мог горы свернуть, победить чуть ли не стотысячную армию противников, но если не заручился поддержкой Олимпа, то тебе приходил конец. Откуда-то из-за облака выплывал, посмеиваясь, этот омерзительный гомосексуалист Аполлон, натягивал свой долбаный лук – вернее, его серебряную тетиву, – и ты падал, пронзенный стрелой.
Не имело смысла честно торговать. Ты мог проявить чудеса смекалки, провезти товары через опасные моря, отбиться от кочевников, а потом – опять же, если не заручился поддержкой Олимпа, – оп-па. Из-за угла выходит прощелыга Меркурий, достает три ореха (наперстков тогда не было) и «обувает» тебя по полной программе. В Аттике не стоило рождаться красивым – завистливая Афродита непременно превращала всех мало-мальски симпатичных девушек в гадких тварей. После того, конечно, как их – я говорю о девушках, еще не превращенных в тварей, – изнасилует его сиятельство Зевс. Также не стоило быть хорошим мастером.
Например, в седьмом тысячелетии до нашей эры в Аттике не осталось ткачих. Да-да, я говорю об Арахне. Бедняжка навсегда осталась пауком только лишь за то, что вкалывала по двадцать часов: при этом у девушки были золотые руки. К счастью, бедняжка была некрасивой, иначе простым превращением в паучиху она бы не отделалась!
В Аттике царил настоящий тоталитарный режим.
Естественно, все это убивало какую-то бы то ни было инициативность у древних греков. Все знали: лучше не высовываться, тогда не получишь по носу. Не хватало только торжественных демонстраций с плакатами, транспарантами и лозунгами. Впрочем, это с успехом заменяли храмы и Олимпийские игры. Одного этого было достаточно, чтобы возненавидеть спорт. Но Зевс, как и все диктаторы, спорт обожал. Он считал, что массовая физкультура сделает его подданных здоровыми и, стало быть, счастливыми. О том, чтобы просто-напросто наделить всех смертных хорошими физическими данными и крепким здоровьем, Зевс даже не думал. Он никогда и ничего не делал бескорыстно.
Как сейчас помню первые Олимпийские игры, которые не хватило ума оставить в забвении этому барону Кубертену. Народу собралось не то чтобы очень много. Тысяч двадцать, что составляло примерно пятую часть жителей Аттики того времени. Зевс, правда, явкой остался недоволен. Помните? А, простите, я забыл, что вы живете куда меньше нас, героев. Хорошо, скажу вам: именно в эти дни случилось самое страшное землетрясение в Европе, причем оно вызвало цунами стометровой (!) высоты. От Крита остались рожки да ножки, все селения на побережье и, само собой, их жители погибли. Я не говорю о скоте, пастбищах, полях и виноградниках. Все смыло. Невредимым остался лишь тот клочок суши, где проходили первые в мире Олимпийские игры. Надо ли говорить, что их отменили, – божество чем-то недовольно, говорили греки, что-то мы не так сделали, – а через год на вторые Олимпийские игры собрались все пятьдесят тысяч жителей Аттики, оставшиеся в живых. Все. На стадионы тащили даже младенцев и новобрачных. Зевс был в восторге.
Конечно, никакой объединяющей цели Олимпийские игры грекам не несли. «О спорт, ты мир», «главное участие», «мы все друзья, а не враги» – все это туфта, которую фальшиво голосил, отвратительно подыгрывая себе на арфе, Аполлон. Трибунам пришлось рукоплескать: в противном случае разобидевшийся божок пострелял бы их из лука. Так вот, объединение спортом – туфта. Надеюсь, я достаточно четко донес до вас эту мысль, озвучив ее два раза. Скажу в третий: спорт никогда вас не объединял. Напротив. С Олимпийских игр началась традиция вендетт и междоусобиц между деревнями, которые все никак не могли поделить славу своих спортсменов. Третьи Олимпийские игры ознаменовались таким мощным побоищем между болельщиками двух атлетов, что убитых и раненых уносили со стадиона десятками. Олимпийские игры породили в людях глупое тщеславие, зависть, стремление любой ценой выиграть кучу сухих лавровых листьев, нанизанных на медную проволоку. Бог мой, если бы они прилагали столько же усилий для того, чтобы сделать что-то хорошее своим близким…
Но Зевс, о Зевс, был впечатлен. Он как завороженный любовался игрой мышц атлетов, их стройными рядами, их вздувающимися мускулами, подобранными мошонками, лоснящейся кожей. Конечно, в те моменты, когда не высматривал себе очередную жертву из девушек на трибунах. Те, правда, тоже были здорово возбуждены. Чего вы хотите. Спорт, поединки, арены. Что? Нет, никакого запрета на посещение женщинами Олимпийских игр не было. Иначе какой смысл Зевсу все это затевать? Иногда я думаю, что Олимпийские игры не столько знак его пристрастия как деспота к массовым физкультурным выступлениям, сколько оригинальная идея. Собрать в одном месте всех девушек Эллады вместо того, чтобы гоняться за ними по побережью. Запрет женщинам смотреть на игры – миф позднейших времен.
Огонь? Давайте я вам позже расскажу. Ладно?
Ах, да. Как и все тираны, Зевс обожал помпезность. Открытие Олимпийских игр было обставлено с такой пышностью и на него было потрачено столько денег, что эти нищие, вечно пьяные побирушки (я говорю об эллинах) могли бы есть как цари и одеваться в шелка. Причем все. Но мысль потратить эти деньги на себя и свою нездоровую экономику им в голову не приходила. А даже если и приходила, что с того? Они ведь боялись Зевса! А тот открыв рот все смотрел и смотрел на игру мускулов атлетов. Нет, что вы. Уж старик-то как раз был исключительно гетеросексуален. Все эти сказки о Ганимеде, которого наш Зевс якобы имел в качестве любовницы, придумал в III веке до нашей эры сам Митра. Обычный слив компромата на конкурента. Гомосексуальность в Азии тогда выходила из моды. Вот Митра в надежде стать богом прибрежных городов (вместо Зевса) и запустил гадкий слушок. У него получилось.
Да бросьте вы. Не жалейте, не стоит. Они все только этим и занимались. Сначала Зевс запустил про титанов гадкий слушок, будто те пожирают собственных детей, по примеру Сатурна. Потом Митра сплетничал, будто Зевс любил мальчиков. Чуть позже включился Яхве, придумавший какого-то золотого тельца, коим на самом деле являлся добропорядочный – насколько добропорядочным может быть племенной бог – Мамона. И так – постоянно. Думаете, это ваша, людская, привычка – слова доброго ни о ком не сказать? Нет, вы позаимствовали ее у богов. Вообще, все наши дурные привычки – божественного, так сказать, происхождения. Вам стоит мне верить. Ведь я помню людей эпохи, названной греками Золотой. Тогда вы и в самом деле жили в раю. По одной очень простой причине – у вас не было богов. Вы действительно жили тогда счастливо, не знали пороков, питались чудесными плодами и умирали на трехсотом году жизни. Но я даже смертью это назвать не могу. Когда срок человека выходил, он, чувствуя приближение конца, шел на поле цветов, ложился там, и постепенно его тело испарялось.
Вот так. Без скандалов, слез и упреков. Вы вели тогда себя с большим достоинством, и я до сих пор горжусь людьми Золотого века.
Боги в сравнении с ними – жалкая куча дерьма. В том числе и Зевс. Кстати, недавно мы с Зевсом встретились. Он был на хорошем автомобиле, кажется, «порше». Ну еще бы, ведь бог с замашками деспота, чьим хобби в течение долго времени являлся банальный геноцид, если и мог выбрать себе машину, то исключительно немецкого производства. Такая вот скрытая ирония. Он подъехал на нашу стоянку и послал меня за сигаретами. «Кент». После того, как я принес ему пачку и дал прикурить, Зевс меня узнал. Признаюсь, мы оба были несколько смущены. Потом небожитель рассмеялся.
– Если где я и мог встретить тебя, – сказал он, – то только в Молдавии. Как это я сразу не догадался?
В ответ я ехидно улыбнулся. Этого было достаточно. Зевс сразу же почувствовал комплекс неполноценности. Еще бы. Бог, вышедший в тираж. Никто из них не мог этого пережить. Выйдя в тираж, они опускались, спивались, мучились. Лет пятнадцать назад я встретил на помойке кого бы вы думали?
Да-да, Диониса.
Лежал на каком-то тряпье и посасывал пустую бутылку. Видимо, ему казалось, что там осталось вино. Признаюсь честно, я специально задержался возле него, чтобы насладиться зрелищем опустившегося бога. Поверьте, это самая малая компенсация за то, что они, с нами, людьми, сделали. Герои, они ведь тоже отчасти люди. В общем, посмотрел я на Диониса, порадовался и ушел. Зевс, к моему огромному сожалению, не спился. Выглядел он, признаю, хорошо. В роскошном костюме на приличном автомобиле. Еще и зажигалка золотая. Именно ее он протянул мне, чтобы я прикурил. Тем не менее у него было немного причин чувствовать себя победителем: ведь я остался жив, хоть он и велел повесить Прометея на высокой скале.
– Как руки, не болят? – Как и все боги, он обожал грубый, пошловатый юмор и сам громко смеялся своим шуткам.
Я ничего не говорил, молча улыбаясь. Было видно, что это приводит Зевса в бешенство. Он постепенно закипал. Увы, трюк с молниями ему больше не подвластен. Увы для Зевса, конечно, не для меня.
– Дружище, – окликнул меня коллега по заправке, – что ты там возишься? Гляди, другая машина подъезжает.
– Да вот, – я специально старался говорить громче, – тут какой-то странный человек. Все смеется и чушь несет.
Зевс побагровел и потушил сигарету. Худшего оскорбления я нанести ему не мог. В то же время небожитель понимал, что я говорю правду. Как все вышедшие в тираж боги, он остался простым человеком, хоть и бессмертным. Все свои прежние фокусы Зевс выделывать уже не мог. Таковы условия контракта. До тех пор, пока ты на коне, тебе подвластно все на свете. Упал в рейтингах? Не пеняй на себя и возвращай привилегии.
– Между прочим, – он, опять же по скверной божеской привычке, хотел оставить за собой последнее слово, – скоро вам всем, бессмертные герои, придет конец. Я надеюсь, ты слышал о некоем Прометеусе, мой друг? Так вот, в ближайшее время эта бледная копия одного бледного героя доберется до замка Дракулы в Лаку Рошу, где узнает тайну загадки Молдавии. После этого, мой глубокоуважаемый друг, он вернется сюда и принесет себя в жертву. И тогда всем вам, почтенные герои, придет конец…
Разумеется, о Прометеусе я слышал. Более того, видел его буквально на днях. Мы встретились в Румынии. Он как раз брел к замку Дракулы, наклонившись вперед. Мальчик устал и задыхался. Мне было жаль его. Горные дороги вообще штука неудобная. Да еще этот холодный ветер, который исходит от горных ручьев и озер. Если бы не густая борода, лицо мое давно бы здесь обветрилось.
Поначалу я увидел лишь макушку Прометеуса. Потом – край лица. Смотреть сверху было неудобно, но я ничего не могу поделать: я вишу на скале, и руки мои пригвождены к камню. А на выступе рядом со мной по-прежнему стоит ворон. Я вишу здесь с незапамятных времен. Когда-то эта гора называлась Олимп. Она возвышалась над Грецией. Конечно, в воображении людей. Ведь на самом деле Олимп – гора небольшая. Но уж точно греческая. Позже ее перенесли в Румынию, к замку Дракулы.
Ничего, висеть можно.
Позавчера, например, я видел, как банда крестьян жестоко расправилась с бродячим торговцем, судя по виду, иудеем. Это был примерно так XV век. Сегодня – век XXI, и по дороге, огибающей скалу, на которой вишу я, идет к замку Дракулы Прометеус.
Нет, я не солгал про заправку – я действительно там и действительно работаю. Но, и как бы вам это объяснить, даже когда мы (и вы, люди, в том числе) находимся где-то, на самом деле у каждого из нас – одно-единственное место в этом мире. Всегда.
…Агасфер с момента сотворения мира сидит в маленькой комнатке и ждет Нису. Прометеус отныне, и присно, и вовеки веков стоит на балконе, приставив к виску пистолет со взведенным курком. Суккуб вечно лежит в постели мужчины, перекатывая во рту украденное во сне человека семя. Я, с тех пор как себя помню, только и делал, что висел на этой проклятой скале в ожидании ворона…
Я посмотрел на Прометеуса, бредущего к замку, и в моем сердце поселилась жалость. Одного взгляда, брошенного на этого человека, было достаточно, чтобы понять – он не рожден героем. Прометеус – обычный смертный, человек. Героем он стал случайно, необычайным усилием воли. Оно истощило его, забрало все силы. Больше сил у него не осталось. Он явно устал. В принципе этого вполне достаточно, учитывая, что героями никогда не становятся, ими лишь рождаются. Прометеус и так уже прыгнул выше головы. И несправедливо, по моему мнению, требовать от этого мальчика еще что-либо. Все это понял я, кинув на Прометеуса лишь единственный взгляд. Его хватило мне, чтобы полюбить Прометеуса.
За всю свою долгую жизнь я встречал лишь одного человека, похожего на Прометеуса. Это был Микеланджело, и насколько мне известно, вы по достоинству оценили его способности. Но и только. Увы, его гений вы оценить не смогли. Микеланджело, как и Прометеус, не был рожден героем, но сумел стать им. Оба некрасивые и чрезвычайно талантливые – они всю жизнь приходили в ярость, когда их просили объяснить, что же они делают. Еще бы. В теории они были слабы. Вернее, им не хватало сил на то, чтобы все объяснить. То ли дело Да Винчи. Тот-то родился героем, и его хватало на все. Но эти двое… Всю жизнь их звал мрачный голос Рока, и, повинуясь ему, они совершали величественные поступки. Ладно, забудем об этом.
Предопределение – или рок – страшная штука. Это единственное, чего боимся мы, бессмертные циники. Рок это вам не жалкие боги. Это вам не два пальца облизать. Куда уж там…
Огонь, огонь… Да какая вам разница?!
Говоря о богах, я постоянно забываю Гефеста. Неудивительно: всем своим поведением этот единственный приличный небожитель разительно контрастировал с остальными обитателями Олимпа. То есть он вел себя настолько по-человечески (вернее, по-человечески в эпоху Золотого века человечества), что я даже не рискую причислять его к богам. Увы, он был богом. Вернее, стал им. На что только не подвигнет каждого из нас любовь. А Гефест был влюблен в Афродиту.
Это единственное, в чем не соврал Гомер.
Само собой, Гомер не знал Афродиту и Гефеста не знал. Он их никогда не видел даже в ту пору, когда мог что-то видеть. Он просто соврал, а ложь оказалась правдой. Это был тот случай совпадения, благодаря которому мы говорим о человеке: гений. Гомер был гением потому, что его видения и фантазии совпали с реальными событиями на Олимпе. Аристотель был гением потому, что его ошибочные и в корне неверные рассуждения о количестве лапок у мухи внезапно дали верный результат. Гений – тот, кто, поступая неверно, добивается своего. Гефест был гением. Вернее, был бы им, будь он человеком. Но Гефест был богом.
К сожалению (и это ни для кого не секрет благодаря гениальной догадке Гомера), Афродита изменяла Гефесту. Она делала это с кем попало. Вам достаточно было обладать членом для того, чтобы Пенорожденная затащила вас в свое влажное нутро. Отмечу, что не сопротивлялся никто. Уж очень она была хороша. Изредка эта хулиганка вырывалась на денек-другой в иную эпоху: так появились предания о Суламифи, Богородице, Цирцее, Астарте и многих других. Она сводила с ума поэтов. Халиль Джебран бредил ею, Вийон, тоскуя, писал о ней стихотворные порнографические воспоминания, – она бросила школяра спустя неделю после знакомства. Ах, как ей нравилось приводить мужчин в неистовство!
Да, что-то общее с Зевсом у нее было. Зевс не пропускал ни одной девицы. Афродита коллекционировала мужчин. Но Зевса влекла исключительно плоть, Афродита же, жаждущая плоти, высасывала и душу. Она была куда умнее Зевса, этого живущего на Олимпе фаллоса с запасом семени. Она наслаждалась. О сладкая, о элитная проститутка небожителей…
Гефест был парень прямой и всего этого не понимал. Он уставал на работе до чертиков. Чего только не поручали ему на Олимпе. Гефест, нам надо приковать Прометея к скале! Гефест, я хочу железного быка, в которого могу залезть, чтобы совокупиться с развратной царицей Крита! Гефест, мне нужны новые кольца! Гефест, изготовь то! Гефест, тебе надо ковать это! Немудрено, что под вечер бедолага возвращался в свой чертог смертельно уставший. Ноги волочил. Позже на Олимпе говорили, что как раз ноги-то и стали причиной преждевременной смерти кузнеца. Будто бы из-за многовекового стояния у наковальни в них скопилась кровь, и в результате – опа! – небожитель умер. Скандал разразился ужасный. Как сейчас помню: отголоски дошли даже до моей скалы, не говоря уж обо всей Элладе. Бог, который умер, – такое было впервые! Поговаривали даже, что дело не обошлось без Медеи, которой якобы Афродита щедро заплатила за смертельное пойло, которым попотчевали Гефеста за неделю до его безвременной кончины. На 127 тысяче лет жизни. Подумать только, всего 126 тысяч лет! Да он был еще мальчишка, этот Гефест. Но внешне – нет, выглядел он как зрелый мужчина.
Работа старит, что поделать.
Микеланджело это понимал. К концу жизни он был сгорбленный полуслепой старик со скрюченными от резца пальцами. Прометеус это понимал: на взлете жизни он уже был стариком с дрожью в глазах и состоянием, близким к помешательству из-за постоянного писательства. Гомер это понимал – и сбежал от своего призвания и, стало быть, от сгорбленной спины и скрюченных пальцев. Сбежал в военную экспедицию, но судьба его и там нашла. Боги это прекрасно понимали: никто из них в жизни палец о палец не ударил. В отличие от Гефеста, конечно.
– Кузен, – как-то, посмеиваясь, сказал ему Зевс, – я хочу попросить тебя о небольшой услуге.
– Слушаю тебя, небожитель, – угрюмо, как всегда, ответствовал Гефест, как раз думающий о том, в чьей постели сейчас резвится его жена, – я с радостью сделаю все, чего ты пожелаешь.
– Видишь ли, – плотоядно подмигивал Зевс, – я бы хотел, чтобы ты выковал такую особую штуку…
О дальнейшем не буду рассказывать, потому что противно. Намекну лишь, что благодаря этому заказу Зевса в ваших преданиях появились мифы о Единороге, использовавшем свой рог, прямо скажем, не по назначению. Гефест был покорен – он выковал рог. Но можно только представить себе, как это мучило его, постоянно обманутого мужа.
Никто не понимал, почему Афродита остается с ним. Нравы на Олимпе были легкие, войти в законный брак или выйти из него богам не стоило ничего. Несмотря на это, а также на то, что Гефест изрядно поколачивал благоверную после каждого доказанного факта измены, Афродита все же оставалась с мужем. Она осталась с ним даже после дикой истории с Паном. Полагаю, ей нравилось, когда ее лупил Гефест.
Может, вы уже перестанете спрашивать меня, когда я умудрился украсть огонь? Это становится неприличным.
Пан подрабатывал фавном в свободное от мистерий время. Диониса это устраивало: он вообще предпочитал не брать на постоянную работу сотрудников. Вместо этого он предоставлял им возможность заработать лишь в сезон. Ах, простите, объясняю вам, что за работа. О мистериях слышали? Дикие попойки, совмещенные с оргиями, должны были по идее греков – любезно подсказанной им богами – славить небожителей. Хуже всего были мистерии Диониса. Они начинались в каждом селении Аттики, когда туда прибывал так называемый «поезд Диониса».
О поезде? Ладно. Это была процессия, в которой состояло порядка шестисот особей (не могу назвать их людьми). Фавны, кентавры, герои, иногда боги и, конечно, сам Дионис. Ну, и все это, не считая продажных девок, говорящих тигров, пантер, козлов и прочая, прочая.
Передвижной цирк Диониса.
Так по крайней мере обозвал это шествие один старик. Царь, отказавший «поезду Диониса» в гостеприимстве. Вы знаете, чем это закончилось. Вообще, встречи с поездом Диониса редко заканчивались для людей чем-то хорошим. Тем не менее люди слетались к «поезду» как мухи на мед. Еще бы. Там же наливали вина и не нужно было работать. Боги все прекрасно понимали.
Так вот, по приезде «поезда Диониса» в деревню начинался форменный бардак и разгром. Люди пили неразбавленное вино из кувшинов, дрались, орали, танцевали, совокуплялись кто с кем попало (в том числе и с говорящими пантерами, не говоря уж о козлах). В общем, они безумствовали. Иногда мне кажется, что в ящике, который случайно открыла Пандора, было вино. Ну, по крайней мере «поезд Диониса».
Дионису приходилось оплачивать работу сотрудников по очень высокому тарифу. Ведь физическое напряжение было столь велико, что сопровождение «поезда Диониса» еженощно рисковало жизнью. Только за десять мистерий, рассказывали мне по секрету, пятнадцать кентавров погибли по пьянке. Один козел погиб по вине кентавра, принявшего козла за самку кентавра (по пьянке), а бесчисленное множество фавнов элементарно спились. Трагичнее всего гибель снежного барса, присланного Дионису в подарок индийским князьком для забавы, – от алкогольной интоксикации. Вся Эллада скорбела по этому благородному животному. Я знаю, что смерть барса была не случайной. Предвидя свой ужасный конец, он решил покончить с мучениями сразу и выпил десять литров вина. Для представителя его вида – доза смертельная. Дионис лишь смеялся. Его «поезд» нес людям кратковременное веселье. И только. И то – кажущееся. На самом деле он нес опустошение и боль.
Не говорю уж о прохожих, которые попадали под «поезд» случайно. Что они проделывали с девушками – страшно рассказать. При этом поскольку насильники (сиречь все участники процессии) были в состоянии перманентного опьянения, дети у бедняжек являлись на свет дефективными. Нет, я не намекаю на голову Солона.
Я говорю прямо – мать Солона зачала от одного из кентавров «поезда Диониса».
Что? Похищение огня? Не понимаю, почему вы интересуетесь…
Кентавр был первым, поэтому отцом считают именно его. Кентавр был пьян. Теперь понимаете, почему бедняге Солону не приходилось снимать шлем со своей деформированной от рождения головы?
Впрочем, я заболтался, а Прометеус все идет и идет и, может статься, очутится рядом. Достаточно близко для того, чтобы я окликнул его. Афродите, разумеется, было известно все о проделках Диониса. Более того, об этом было известно всем. Ведь Дионис ничего и не скрывал. В этом отличие богов Олимпа от других тиранов – небожители никогда не скрывали своих злодеяний. Напротив, считали их милой забавой и предметом поклонения. Им казалось, что люди непременно хотят быть похожими на жителей Олимпа. Увы, боги оказались правы. И Афродита, эта развратная потаскушка, приняв вид крестьянки, очутилась на проселочной дороге. Там, где вот-вот должны были проехать Дионис и его свита.
Гефест ждал ее дома: они собирались отмечать трехтысячелетие совместной жизни. Бедолага даже выковал ей необыкновенный браслет, и красивее этой безделушки, поверьте, в мире не было и не будет. Гефест разжег огонь в очаге и приготовил праздничное угощение, что уже само по себе в Элладе тех времен было поступком диковинным. Мужчины никогда не готовили, если они не на войне, конечно.
Похищение огня? Да зачем вам это?..
Итак, Афродита стоит на дороге, и к ней подъезжает кортеж Диониса. Гефест как раз снимает с огня котелок с диковинным супом из шпината и пряностей, за которыми сгонял на Молуккские острова сговорчивый Эрот. Гефест пробует суп, а в это время из повозок с ревом выскакивают люди и животные, жаждущие побаловать с селянкой. Гефест ждет и ждет, блюда остыли, а он все ждет. А Афродита, старательно играя роль, бьется и ревет да колотит по пыльной дороге руками и ногами, задыхаясь под очередным насильником. Дальше рассказывать не буду. Продолжалось все это трое суток. Афродита вернулась под утро, в синяках, измочаленная и счастливая. Гефесту уже обо всем рассказали. Какая-то добрая душа. Он так сильно избил жену, что та осталась без глаза. Но и после этого не перестала гулять. Да что вы все заладили: огонь, огонь! Хорошо. Сдаюсь.
Это я ему рассказал. За уголек, конечно.