35

– Ой, она такая неприятная пацанка, – говорит мне Белоснежка, – вся такая нафуфыренная пришла. На понтах вся. Ну, мы с девчонками посмотрели так – ф…

– Ага, – отвечаю, а что бы вы на моем месте ответили, а сам чувствую умопомрачительное ощущение «дежавю», пока не вспоминаю, что точно такую же чушь она несла во время свидания с Микки.

– Поглядим, думаем, какая ты, и че ты строишь из себя, – вещает она мне явно отрепетированный монолог, причем отрепетированный бессознательно. Вся такая крутая: у меня папа, у меня парень… ну, когда с одной девчонкой подралась, та ей так задала, только перья летели…

– Ха-ха, – говорю я.

Мы сидим на лодке. Ага. Той самой. Сидим мы уже целый час, и я прослушал настоящую сагу о школьных разборках. В мои-то тридцать лет. Хотел было сказать ей, что староват для такого, но не решился.

– Пойдем в кино на следующей неделе? – спрашиваю я.

– Мм-м-мм, можно, – задумчиво говорит она. – М-м-м, ты классно целуешься.

– И не только, – гнусным голосом говорю я.

– Хи-хи, – говорит она.

Мы снова лижемся как угорелые. Она, очевидно, признает только по-настоящему глубокий, без всяких там, французский поцелуй. Поэтому шарит языком где-то в области моих гланд. Жестко и энергично. Я лапаю ее за грудь и чувствую, что она возбуждается.

– Ты меня лапаешь, – капризно и довольно говорит она. Э, теперь-то я могу представить, как выглядели их посиделки с Микки. Тогда-то я был неудачником, а сейчас настоящая звезда, блин, нашего парка. – Ты меня лапаешь, товарищ директор… Хи-хи. Удивительно, что так все случилось, да? Кто бы мог подумать, что своим преемником он видел тебя…

– Ты классная девчонка, – сдавленным голосом говорю я, потому что пытаюсь расстегнуть ей лифчик и не хочу акцентировать на этом ее внимание, – давай гулять вместе. Ну, в смысле встречаться. Я буду твой пацан, а ты моя девчонка…

– Ну, Еноооот, – тянет она.

– Почему нет, ты же классная девчонка, я буду твой пацан, а ты… – я уже не понимаю, чего там несу, потому что застежка, щелк! раскрылась…

Снежка, прижавшись ко мне, подставляет шею, чтоб я ее, надо понимать, облизал, и я начинаю облизывать, достаточно долго для того, чтобы наши спины затекли и она откинулась назад. Я это воспринимаю как приглашение, и мы балансируем на выпуклом дне лодке.

– На лодке неудобно, – шепчет она.

– Откуда ты знаешь? – кто-то зловредный в уголке моего мозга хочет проверить ее на женскую хитрость.

– Знакомая девчонка с пацаном перевернулись, – жарко шепчет она, пройдя тест с честью, как настоящая женщина, которой она вот-вот моими молитвами (и не только) станет.

– Давай я переверну лодку, – шепчу я. – Ляжем в нее.

– Ой нет, не надо, – шепчет она.

– Брось, – говорю я. – Я же люблю тебя. Правда, люблю.

И вдруг понимаю, что я и правда люблю ее. Такую вот идиотку. С историями «про пацанов» и маленьким расчетливым пылесосом вместо мозга.

– Выходи за меня замуж, – прошу я.

– А как же эта твоя… – шепчет она. – Лена…

– А что Лена? – шепчу я. – Это так. Просто секс. Ни к чему не обязывающий секс между взрослыми людьми.

– Такой, какой будет у нас? – спрашивает она сварливо.

– Ты же знаешь, что нет, – шепчу я.

– Я знаю, что нет, – шепчет она.

– Послушай, почему бы нам не… – говорю я поганым-препоганым голосом, я дико возбужден, мне просто крышу срывает, мне даже под героя-любовника закосить не под силу сейчас, поэтому я такой, какой есть, гнусный похотливый тип.

– Ой, я боюсь, – говорит Белоснежка. – Я еще никогда не… Тут? Нет. Не здесь. Ой. Нет. Пожалу…

– Аа-ах, – тонко говорит она, и я понимаю, что дела мои сейчас не просто хороши, а хороши как никогда, сейчас все оно и случится.

Расстегиваюсь и стаскиваю с нее все. Резко переворачиваю лодку. Одно мгновение, буквально сотую секунды, мне чудится, что там сейчас лежит какой-нибудь гребаный извращенец, какой-нибудь онанист проклятый, и я его тогда в землю вобью, блин. Ну, да. А вы как думали? Да в этом парке каждый второй извращенец, каких свет не видывал. Но в этот раз мне повезло. Под лодкой только земля. Я рывком бросаю лодку на днище, и она, чуть качнувшись, застывает. Белоснежка глядит на меня зачарованно. Я протягиваю ей руку, и она идет ко мне, переступив через трусики. Я завожу ее на корабль.

В полночь мы отплываем.