32

– Ага. И вот здесь подпишите, – говорит Лена.

– Хорошо, – говорит директор. – Слушайте, почему бы вам не оставить меня в парке на роли зиц-председателя, а? Хотя бы как английскую королеву? Так обойтись с…

– … с педофилом со стажем? – спрашивает Лена. – Согласитесь, это не самое жестокое наказание.

Директор, понурившись, подписывает часть бумаг и счетов. Завтра он переведет на меня свой парк. Я даже не беспокоюсь насчет этого. У бедняги просто нет выхода. Лена предупреждала меня, что он попробует откупиться. Сохранить свое влияние, остаться на почетном посту, от которого ничего не зависит, а потом вбить между нами клин.

– Такие люди вертятся до самой смерти, – объяснила она мне. – Они, как змея, будут пытаться ужалить, пока им не расплющат голову. И вовсе не потому, что они плохие. Змея ведь не плохая. Просто такова природа змеи.

– Такова природа змеи, – повторяю я.

– Да, милый, – говорит Лена. – Когда видишь кого-то, кто сильнее тебя, просто отворачивайся. Как от взгляда Медузы Горгоны.

– Я так и сделаю, – говорю я ей и стараюсь, чтобы наши взгляды не встретились.

Директор делает все, что мы от него хотим, и прямо сейчас отдает мне ключи. Мы распотрошим его по максимуму. Оставим только скелет и кожу, как и рассчитывала Лена. Все нужно сделать максимально быстро. Раз уж начал, не останавливайся, говорит она. И мы действуем. Ошарашенный бедолага-директор к полуночи оказывается Никем. Тем самым Никем, участь которого обещал мне. Но я не смеюсь над ним.

– Ни в коем случае не смеяться, – предупредила меня Лена. – Это вызывает желание начать сопротивление.

– Да, босс, – шутливо рапортовал я. Она действительно Мозг.

– Вы действительно Мозг, – устало говорит директор.

Мы сидим вокруг стола распаренные и уставшие. Случившееся нас, как ни странно, сблизило. Всех троих. У нас с директором закатаны рукава. Лена выглядит чуть утомленной, но на лице у нее ни капельки пота. Ни бисеринки. Мраморная женщина.

– Спасибо за комплимент, – говорит она бывшему директору.

– Это все? – спрашивает он. – Я могу остаться здесь до утра? Мне нужно уничтожить кое-какие бумаги.

– Фотографии на память? – понимающе кивает она. – Разумеется. Вообще, делать их не стоило.

– Я знаю, – кается он, – но ведь рано или поздно начинаешь верить, что не попадешься.

– Вы и не попались, – мягко парирует Лена.

Встает, берет меня под руку и говорит ему перед тем, как выйти:

– Вы свободны.