Глава 43

Аделиза льнула к Виллу, стремясь навстречу его движениям. Наслаждение затапливало ее чресла. Он выдохнул ее имя, назвал своей любовью, своей королевой, своей душой, и она прижалась к нему еще крепче, потому что в этот момент они были едины, отдаваясь без остатка и принимая друг друга такими, какие есть.

После он лежал рядом с ней, поглаживая ее тело, пока их дыхание не выровнялось и не утихло бешеное биение сердца.

Наконец Вилл со вздохом встал и начал одеваться. Аделиза наблюдала за ним с кровати. Возможно, это грех – заниматься любовью при дневном свете, но ей нужно было удостовериться, что связь между ними не исчезла.

– Вилл… – позвала она и умолкла.

Он обернулся и поставил ногу на бортик кровати, чтобы завязать шнурки на башмаке.

– Что?

– Вы никак не можете остаться?

Супруг взглянул на нее из-под бровей:

– Вы знаете, что я должен ехать. Нельзя не поздравить Стефана с освобождением. Пока он наш помазанный король, мой долг – быть преданным ему. Если бы Господь хотел, чтобы Матильда была королевой, она бы уже давно сидела на троне.

Аделиза отвернулась.

– Опять польется кровь, – удрученно проговорила Аделиза. – Будет еще больше бессмысленных смертей и пожарищ.

– Если я останусь здесь, то как смогу что-то изменить? Как смогу способствовать добру, если не стану заседать на королевских советах? И если мы будем игнорировать двор, то окажемся в изоляции. Чтобы быть хорошим лордом, хорошим мужем и хорошим отцом, я должен выходить в мир, а не прятаться от него.

Вилл наклонился, двумя ладонями обхватил ее лицо и поцеловал в губы. Потом он выпрямился и, застегивая ремень, быстро вышел из комнаты.

Аделиза поднялась с кровати, набросила поверх сорочки накидку и встала у окна. Вилл уже был во дворе, перебрасывался о чем-то со своим конюхом.

Она любит супруга, но его упрямство выводит ее из себя. После Линкольна ей какое-то время казалось, что он может передумать и заставит себя присягнуть Матильде. Но потом лондонцы изгнали ее из Вестминстера, за этим последовал разгром в Винчестере и пленение Роберта Глостерского. Сама Матильда спаслась, по-прежнему правит подвластными ей землями из своего двора в Дивайзисе и удерживает Оксфорд, однако королевский трон она упустила.

О Винчестере доходили чудовищные слухи. Большая часть города уничтожена. Ближайшие аббатства превратились в пепел. Множество крестьян и горожан погибли или остались без дома и имущества. Повсюду вокруг владений Аделизы царят хаос, смерть и разрушения. Ей с Виллом до сих пор удавалось сохранять стабильность в их землях в Суссексе и Норфолке – не без благоволения свыше и ценой их неустанных усилий, даже несмотря на их разногласия. Но Аделиза понимала: все может измениться в любой миг и нигде не найти поистине безопасного места. А теперь Роберта Глостерского обменяли на Стефана, и борьба возобновится с новой силой.

Три недели спустя Аделиза стояла в главном нефе Вестминстерского собора и смотрела, как Теобальд Кентерберийский вручает королю Стефану корону в подтверждение его права на трон. Чувствовала Аделиза себя неважно. Ей бы остаться в Арунделе, но Вилл очень просил ее поехать, к тому же ее присутствие было в некотором роде обязательно – ведь она вдовствующая королева. На протяжении всей церемонии супруга Стефана тоже была в короне – изящной диадеме с золотыми зубцами и лилиями, усеянными жемчужинами, – которая совсем не шла грузноватой Маго. Она держала голову высоко поднятой и не скрывала самодовольной гордости. Аделиза, при всей нелюбви к Маго, признавала про себя, что нынешней королеве есть чем гордиться. Маго сумела удержать эту диадему на голове, несмотря на все препятствия, и, как следствие, не позволила Матильде занять королевский трон.

Куда бы ни взглянула Аделиза, везде натыкалась на напоминания о том времени, когда она была королевой. Еще не так давно на пирах и церемониях именно она играла главную роль: милостиво улыбалась, отвечала на приветствия, беседовала, принимала ходатайства. Теперь эта роль принадлежит Маго, а Аделизе положено стоять в тени. Если кто-то и уделяет ей внимание, то только в память о прошлом.

Стефан выглядит нездоровым, отметила про себя Аделиза. На осунувшемся лице остались, казалось, одни глаза, и они безостановочно скользили по лицам придворных. Заточение лишило Стефана того грубоватого добродушия, с которым он раньше относился к людям. Столько бывших сторонников отвернулось от него после битвы под Линкольном, что он, должно быть, не знает, кому теперь доверять. От былого товарищеского духа не осталось и следа. Да ведь и его бароны задаются сейчас вопросом: однажды потерпевший поражение король не проиграет ли и в следующий раз? К тому же Стефан никогда не отличался твердостью. Он качается из стороны в сторону, как трава на ветру. Матильда порой раздражает людей резкими манерами, но в решительности ей никто не откажет. Пусть Вилл говорит сколько хочет о том, будто это самой природой так предопределено, чтобы на троне восседал мужчина, главное все-таки – что это за человек. Сколько бы пышных церемоний ни проводил Стефан, корона на его голове навсегда утратила свой блеск.

Когда из собора все перешли в Вестминстерский дворец, Стефан с Маго остановились, чтобы поговорить с ней и Виллом. Аделиза присела перед ними в реверансе, но не отрывала глаз от своего платья. Это было то самое платье, которое она носила, будучи королевой и хозяйкой Англии.

Маго подняла ее и поцеловала:

– Рада, что вы с нами сегодня. Прошло много времени с тех пор, как мы видели вас при дворе в последний раз.

– О да, – ответила Аделиза, думая, что времени прошло все-таки еще недостаточно.

– Это замечательный день – повод для празднования и примирения, – добавила Маго. – Теперь мы начнем все заново.

– Воистину, – согласилась Аделиза. – Рождение Христа – всегда повод для радости в мире, какие бы печали и горести ни донимали нас. Я молюсь о том, чтобы в стране воцарился мир и больше не страдали невинные.

– Аминь, – отозвалась Маго, но ее улыбка поблекла. – Нашими делами и нашими молитвами да претворится это пожелание в жизнь!

Она и Стефан двинулись дальше. И хотя Маго шла позади супруга, именно ее воля толкала их вперед.

Аделиза почувствовала, что дурнота подступает к горлу, и прижала руку ко рту. К счастью, Вилл заметил, что ей не по себе, и поспешил вывести ее из дворца. Она наклонилась, и ее долго, мучительно тошнило под порывами сырого ветра.

Вилл помог ей выпрямиться и протянул салфетку, чтобы вытереть рот.

– Что с вами? – спросил он встревоженно.

Аделиза показала на свой живот:

– Похоже, я опять понесла, хотя пока еще рано что-то говорить.

Вилл немедленно окружил ее нежной заботливостью:

– Ах, надо было сразу мне сказать. Пойдемте же, вы должны прилечь.

– Первые подозрения у меня появились, когда мы были уже в дороге. И я знала: вы очень хотели, чтобы я присутствовала с вами на этой церемонии. Да и в Вестминстере я давно не была. Мне хотелось взглянуть снова на дворец, помолиться в аббатстве. – Она печально склонила голову. – Только теперь я понимаю, что напрасно стремилась сюда. Мы не можем повернуть время вспять.