Лоик был совершенно вымотан, но заснуть не мог.

Вернувшись домой после «Панассиума», он первым делом полез в сейф и перечитал составленный в 2010-м отчет о новых потенциальных месторождениях в Северной Катанге.

Согласно приказам отца, отчет был написан от руки и существовал только в двух экземплярах – один у Морвана, другой у него самого. Конспиративные методы: никаких компьютеров, никаких переговоров по телефону или по Интернету, ни одного цифрового следа любого вида.

Все осталось в тайне. Парни порылись в земле, взяли образцы и увезли их с собой, все шито-крыто. Анализы проводились даже не на месте, а в странах пребывания каждого геолога. Никто в том районе не мог заподозрить, какое немереное золотое дно там скрывается, – до самого минерала было еще не добраться, и только эксперты способны из данных о составе видимой части горы заключить, какие сокровища она содержит.

4:00. Он попытался связаться по телефону с канадцем Гарри Куком, жившим в районе Оттавы. Никого. Он не стал оставлять сообщения, но отправил новый мейл, довольно туманный, с просьбой «срочно» отозваться. Такие же мейлы он отправил французскому и швейцарскому геологам, Жан-Пьеру Кло и Сильвену Дюмеза.

Потом поискал информацию о трех экспертах. Начал с француза, и у него заледенела кровь. Жан-Пьер Кло умер два месяца назад, будучи в экспедиции в Танзании. В телеграммах говорилось о несчастном случае с вертолетом во время возвращения на базу. Авария – унесшая жизни трех человек – осталась необъяснимой.

Лоик задумался. Изыскания в тех краях всегда были сопряжены с риском, но «несчастный случай» мог быть связан и с «Колтано». Кло убрали после того, как он заговорил? Потому что не хотели платить? Чтобы стереть все следы сделки?

Он перешел к двоим остальным. Никакой особой информации о Сильвене Дюмеза, кроме обычных упоминаний в LinkedIn или Viadeo. И ничего особенного про Гарри Кука. Оба специалисты по металлогении и рудному делу, они мотались по всему свету. Лоик выключил экран. Спать, любой ценой. Завтра будет видно. Он встал, отправился на кухню, дверь которой так и оставил открытой, проглотил снотворное. Он ставил стакан в раковину, когда его остановил странный звук. Какое-то поскрипывание, исходящее от застекленной двери.

Застыв, он вгляделся в белые занавески, скрывавшие балкон. Поскребывание исходило от центральной стойки. Птица? Вор? Он жил на четвертом этаже, и не было ничего легче, чем влезть по османовскому фасаду.

Он инстинктивно выключил единственный источник света – светодиодную лампу над рабочим столом – и замер. Прямоугольник штор гипнотизировал его, но за плотной льняной тканью невозможно было разглядеть никакую тень.

К скребущемуся звуку прибавились новые: шепот, потрескивание, скрежет… Кто-то кромсал дерево и сталь, стараясь действовать приглушенно. Снаружи выламывали раму. Лоику показалось, что от него осталась пустая оболочка, резонатор с пульсирующим сердцем в центре.

Он еще мог бы выбежать через входную дверь, но ноги не слушались. Обломки дерева и гипсовая пыль посыпались на паркет. Это сработало как толчок: он метнулся в коридор, но раздались и другие звуки – пилы, дрели, зубило… Ломились и во входную дверь тоже!

Слишком поздно звонить в полицию. Оружия он в доме не держал. Лоик упал на колени. Шум, звяканье, похрустывание, казалось, усиливали друг друга и окружали его со всех сторон.

Входная дверь рухнула с грохотом разорвавшегося снаряда. За спиной раздался оглушительный треск: балконная дверь. Лоик закричал – или он так подумал, – потом, как ребенок, на четвереньках пополз за кухонную стойку. Пока добирался до своего укрытия, он заметил только, как приподнялись белые балконные занавеси: ночной ветер проник в гостиную.

Он обхватил руками согнутые ноги, уткнул голову в колени, подстерегая любой звук. Но теперь его окружала тишина, если только от ужаса у него не заложило уши. Он больше не был способен ни думать, ни принять хоть какое-то решение.

В следующую секунду невидимые руки вздернули его вверх. Он пронесся над стойкой и рухнул на паркет. Инстинктивно свернулся еще больше и прикрыл руками череп – унаследованный еще от рептилий страх ударов. Прошло еще мгновение, и он поднял глаза: кошмар перенесся в реальную жизнь.

Их было пятеро или шестеро. Черные, но разрисованные белым мелом.

У одного из них на лице были изображены кости черепа. Второй был припудрен, как маркиз. Третий походил на тыкву с Хеллоуина: огромные глаза и зубья как у пилы.

Они были с голыми торсами – четкий рисунок ребер, эзотерические знаки, покрытые белым налетом ритуальные насечки. Ад посмеялся и выпустил своих посланников. Лоик осознал, что на одном из этих существ были шаровары, на другом – просто трусы, как на карнавалах в фавелах. И подумать только, а он-то испугался двоих полицейских в Сен-Морисе…

Они заговорили между собой. Пулеметная очередь зубных звуков. Наверняка lingala, язык Киншасы. Он глядел на них сквозь скрещенные руки, ошарашенный их ростом и мощью мускулатуры.

Один из зомби подошел:

– Ты облажался, хозяин.

На глазах у него были красные линзы. Другие призраки зашли в гостиную. Один был в черном кожаном плаще и цилиндре, с палашом в руке. На другом, лицо которого наполовину скрывал женский парик, переливались светящиеся татуировки.

– О чем… о чем вы говорите?

– Ты не прррекратил свою хрень. А мы… мы тебя пррредупреждали…

Его африканский акцент был комичен, но смеяться не хотелось.

– У меня… у меня здесь денег нет…

– Не здесь, хозяин… Но бабло у тебя есть, много бабла, и оно наше.

– Что вы хотите сказать?

– Найдем спокойный уголок и поболтаем.