Эрван открыл дверь в свою комнату, быстро прошел в ванную и тут же вышел с полотенцем и несессером с туалетными принадлежностями под мышкой. Собрал сменную одежду и торопливо спустился.

Душевые были расположены на первом этаже здания. Как только он приблизился к раздевалке, до него донесся шум воды и гул голосов. Что ж, уже неплохо.

Он разделся, запихал свои шмотки в шкафчик. Помещение пропахло грязью и потом. Он взял несессер так, чтобы прикрыть член, повесил полотенце на плечо и направился к душевым. С каждым шагом звяканье по кафелю становилось слышнее.

Он толкнул дверь, и его тут же окатила волна жара. Влажность осела на коже и волей-неволей вовлекла его в общее течение. Кабинки располагались по обе стороны от умывальников. Идеально чистый плиточный пол напоминал покрытие в лабораториях или промышленную скотобойню.

В клубах пара никто еще не заметил присутствия полицейского. Он вытянул шею в направлении боксов и увидел ровно то, что ожидал: все мускулистые тела были покрыты шрамами. Раны, порезы, струпы, едва затянувшаяся плоть.

Когда пилоты поворачивались под струями воды, отметины, казалось, оживали. А если быть более точным, Эрван различал рубцы от сигарет, пулевые раны, электрические ожоги, следы пыток с применением портативного электрогенератора или оголенных проводов…

– Пришел полюбоваться?

Эрван подскочил: позади него стоял голый Бруно Горс в окружении нескольких парней. Их торсы, распаленные жарой, блестели в свете потолочных светильников. Колоссы, вырубленные из красного кирпича.

– А что, уже душ принять нельзя?

Горс толкнул его в кабинку:

– Ты нас за идиотов держишь?

– У меня… проблемы с ванной.

– У тебя действительно проблемы.

Группа сплотилась вокруг вожака. Повсюду по-прежнему лилась и булькала вода.

– А ты, случайно, не один из тех вонючих педиков, который пришел подрочить втихомолку?

– Не мели ерунду, – притворно рассмеялся Эрван.

Он двинулся на выход, но парни заступили дорогу. Мягкий подход не сработал. Жесткий тоже. Он открыл рот, чтобы договориться, но Горс прыгнул, ухватил его за шею, согнув руку борцовским захватом, заставил развернуться вместе с собой и в результате швырнул на центральные раковины.

– Не делай глупостей, Горс, – предупредил Эрван, поднимаясь.

Главный палач приблизился. Его глаза поблескивали в дымке, как булавочные головки. Под кожей можно было различить каждый мускул, каждую вену, каждую кость черепа.

– Я скажу тебе, что мы сейчас сделаем: мы сведем счеты.

– Чего ты хочешь? – решил сблефовать Эрван. – Дуэли?

Горс улыбнулся. Остальные пристально смотрели на Эрвана. Шрамы на их торсах, плечах, ногах и руках слагались в грозные граффити.

Раздался резкий звук. Курсанты расступились. Эрван увидел две пары темных деревянных сабо с кожаными шнурками и железными заостренными мысками.

– Ты хотел узнать, какого рода у нас испытания? – процедил Горс, надевая свою пару. – Ладно, сейчас увидишь.

Ногой он подтолкнул вторую пару к Эрвану. Бойцы расступились: одна часть отошла направо, другая налево, некоторые встали на пороге залитых водой кабинок – как в ложах театра.

Эрван знал, что такое гурен – вид борьбы, которой в Бретани занимались испокон века, – но он никогда не слышал о борьбе ударами сабо. Авторское изобретение К76? Он надел эти штуки – минимум два кило каждая, – потом пригляделся к противнику. Против такого не выстоять. Когда-то Эрван занимался кикбоксингом и французским боксом, но давным-давно бросил…

Он едва успел отскочить, чтобы избежать первого удара ногой. Сабо столкнулось только с паром, а лейтенант, по инерции пролетев вперед, растянулся плашмя, гротескно раскинув руки и ноги. Зрелище получилось комичное, но никто не засмеялся.

Совершенно не ободренный промахом противника, Эрван подумал, что если уж опытный боец свалился после первого удара, то ему самому лучше и ноги не поднимать.

Горс уже вставал с перекошенным от унижения лицом. Эрван занял оборонительную позицию, с грузом на обеих ногах. Тот ударил снова. Он отпрыгнул назад, но пилот предвидел маневр уклонения: он притормозил и ударил с левой ноги. Сабо пронеслось в нескольких миллиметрах от бока Эрвана, которого ухватили то ли за руку, то ли за плечо и вытолкнули на середину ринга.

Кулак Горса врезался ему в нос. Слезы брызнули из глаз, кровь заливала губы. Ослепленный, Эрван попытался молотить воздух руками, но новый удар пришелся по ребрам, следующий в пах, третий в живот. Он сложился пополам, плюясь кровью.

Протер веки и увидел, как сабо летит в его левое колено. Ощущение, что ему отрубили ногу. Он рухнул, боль растеклась по всему телу разом. За надвигающимся черным занавесом он различил, как второй размахивается. В последнюю секунду он избежал удара. Но лучше бы дать ему себя вырубить – чтобы покончить с этим.

Удар по затылку стал ответом на его молитвы. Прикосновение к кафелю мгновенно привело его в сознание. Он различил свое отражение в розовой луже. Интуитивно перекатился на бок. Рядом обрушилось сабо Горса. Эрван теперь лежал на спине. Инстинктивно он поднял голову и одновременно изо всех сил послал правую ногу в противника. Чудо свершилось: того скосило, а остальные бойцы расступились, давая ему упасть. Эрван ощутил царящее здесь безграничное, почти мистическое преклонение перед жестокостью.

Между двумя провалами (Эрван на миллисекунды терял сознание) он потащился к врагу. Вместо того чтобы атаковать, сел и попытался стянуть одно из сабо. Невозможно. Лодыжка так распухла, что сабо зажало ее, точно деревянными тисками.

Горс был уже на ногах. Запах крови витал в помещении, словно его носило паром. Сдерживая вопль, Эрван вырвал ступню из обитой железом оболочки и засунул руку внутрь, как в чистеру. Противник был уже над ним; Эрван изо всех сил выбросил руку вперед. Окованный мысок раздробил голень Горса, тот упал на одно колено, пробормотав что-то, чего Эрван не пожелал расслышать.

По-прежнему сидя, как младенец у себя в манеже, полицейский поправил на руке оружие и ударил снова. Сабо пришлось бойцу в челюсть. Обливающегося кровью Горса отбросило назад, и он ударился затылком об угол кабинки.

Главный палач опять пробормотал какое-то слово. Губы у него раздулись, превратившись в сплошной пузырь, но на этот раз Эрвану пришлось признать, что военный сказал:

– Спасибо.

Эрван встал на четвереньки. С одним сабо на руке, другим на ноге он ринулся в атаку. Он поднимал свою деревянную кувалду, когда Горс разогнул ноги и нанес ему удар в грудь. Эрвану показалось, что ребра вонзились ему в горло.

Вокруг бойцы повторяли тихими голосами:

– Спасибо… Спасибо… Спасибо…

Эрван упал на спину, задницей в воду. Его лицо превратилось в кровавую рану, грудь была раздроблена – он не мог вдохнуть, – руки и ноги тряслись от полученных ударов. У него совершенно вырубилось чувство боли, и в то же время он дрожал, как курица с отрубленной головой.

Горс перешел в наступление. Пока он еще не добрался, Эрван ударил его ногой – той, на которой было сабо, – в левый бок. Укрепленный мысок погрузился в живот и двинулся вверх, как шпора. Горс скрючился. Его рот истекал кровью, рвотой, тягучей слюной. И сквозь это месиво он опять прошептал:

– Спасибо…

Другие подхватили хором:

– Спасибо… Спасибо… Спасибо…

Нанесенный удар показался Эрвану победой, и энергия вернулась, как поток воды в пустыню. В полном отупении полицейский сдернул с себя второе сабо и сунул пальцы внутрь, потом двинулся на руках, клацая своими деревянными перчатками, словно безногий.

Горс подался назад, пытаясь укрыться за собственными кулаками. Эрван рванулся и швырнул его в кабинку, где еще текла вода. Пол сразу стал красным. Противники сцепились врукопашную. Два эмбриона, плавающие в околоплодной жидкости.

Склонившись над ними, остальные по-прежнему скандировали:

– Спасибо… Спасибо… Спасибо…

Эрван отбивался. Горс теперь старался его утопить, заталкивая голову под воду. В глазах темнело. В последнем отчаянном рывке копу удалось освободиться от хватки противника, который упал в кровавую жижу. Он поднял сабо, ударил, промахнулся. Оба снова оказались в воде. Пилот схватил его за уши и начал их выворачивать, чуть ли не отрывая от головы. Эрван больше ничего не чувствовал. Кроме черной пульсации, которая билась под веками: убить, убить, убить…

Он снова приложил мерзавца о стену и бросился на него. Увидел собственные пальцы на горле Горса и понял, что потерял свое оружие – сабо. Ничего, он закончит дело голыми руками.

Он сжал пальцы с единственной силой, что ему оставалась, – силой чистой ярости. У Горса левый глаз заплыл сплошной чернотой – и белок тоже. Его собственный рот заполнял железистый вкус. Кровь насыщала их, переливаясь через край…

С некоторым запозданием он заметил, что вокруг произошли какие-то изменения. Литания изменила звучание. Бинарный ритм превратился в трехчастный. Молитва распадалась, превращаясь в хаос…

Повинуясь абсурдному рефлексу, Эрван выпустил свою добычу и повернулся, навострив уши, вернее, то, что от них оставалось, – жужжащая огненная боль. Бойцы торопливо кидались вперед, в воду, поднимая своего чемпиона.

Горса уносят.

Горс исчезает.

И громовые слоги, которые звучат наконец, отражаясь от кафеля:

– РАЗОЙДИСЬ!