– У вас очень своеобразная манера вести расследование, старина. Я уж и не говорю о замедленных темпах!

– Дело оказалось более сложным, чем думали поначалу.

Восклицание полковника отдалось щелчком в трубке:

– Но это же вы сами все усложняете! Вы вызываете на Сирлинг армаду техников, чтобы сделать работу, которая уже была сделана, а потом исчезаете на оставшиеся полдня. И никто не может с вами связаться!

– Я возвращаюсь на базу.

– Вы меня успокоили, – парировал Винк, – завтра утром мы официально объявим прессе о смерти Савири. Надеюсь, вы выяснили что-то новое.

Эрван контратаковал:

– Молитесь лучше, чтобы его родители не высказались раньше вас. Кажется, никто им не сообщил, какой оборот принимает расследование.

– Но это же вы должны были держать их в курсе!

Полицейский не ответил, позволив распекать себя и дальше, пока машина катилась вдоль побережья. Береговая линия извивалась зеленой змеей, чередуя серые и синие пятна. Иногда она ныряла в крутые разломы. А иногда выписывала длинные петли, за тысячелетия отполированные волнами. Весь пейзаж был, точно резцом, высечен прибоем. Аршамбо свернул вправо, от моря. Теперь Эрван восхищенно смотрел на небо, не менее минеральное: тучи с мраморными разводами черноты, осыпавшиеся в лучах света грифельные карьеры, серебряные рудники, выплескивающие мерцающий металл. Скалы внизу казались еще более выскобленными – мертвенная бледность костей, забытых на долгие века.

Эрван осознал, что полковник Винк повесил трубку. И тут же позвонил Верни. Жандарм связался наконец с Савири и нашел их «странными».

– В каком смысле странными?

– Угрожающе странными.

Подполковник на данный момент корпел над итоговым отчетом для заместителя прокурора ввиду ее завтрашнего выступления перед журналистами. Сводился он к нескольким строкам: поездка на Сирлинг ничего не дала – ни отпечатков, ни результатов ДНК; в комнате Виссы тоже ничего; остальное сводится к абсолютному нулю – телефонные данные, осмотр близлежащей местности, передвижения кораблей и машин…

– А Бранелек?

– Никаких новостей. Похоже, еще возится с компом парнишки.

Оставалась сегодняшняя находка.

– А перстень?

– Техники говорят, что он провалялся в воде больше тридцати шести часов, а значит, принадлежит убийце. Но сама вещица вполне заурядная. Безделушка для туристов, каких полно на бретонских рынках.

– Никаких органических частиц?

– Нет. Вода и соль здорово промыли кольцо.

Эрван подумал о Бретани, об отце, о его вранье. По сторонам шоссе, как черные узоры на зеленой ленте, мелькали придорожные кресты.

– А это что такое?

Вопрос был адресован Аршамбо. Полицейский заметил метрах в трехстах над крестами группу людей в форме, бегущих цепочкой с ружьями в руках и рюкзаками за спиной. В камуфляжных касках и одежде, они были почти неразличимы на фоне ланд.

– Они снова приступили к тренировкам.

– Напоминаю, – бросил Эрван, обращаясь к Верни, прежде чем повесить трубку, – я приказал, чтобы все сидели в своих комнатах!

Аршамбо промолчал: осторожный нейтралитет.

– Это первогодки?

Жандарм прищурился за стеклами очков:

– Нет. Старики. Группу ведет Горс. Они возвращаются на базу. Там бинокль в бардачке.

Эрван достал его. Дылда был прав: Горс бежал во главе, с разрисованным бурыми полосами лицом и каской, перечеркивающей лоб. Такой вид, будто он выскочил из видеоигры. Остальные члены группы были ему под стать: около двадцати парней, изгвазданных в грязи.

– Прибавьте ходу, – велел Эрван, опуская бинокль. – Я хочу приехать раньше их.