Священнику было за семьдесят, но седой ежик волос придавал ему на удивление крепкий вид. Маленький, в плохо сшитом костюме. Следовало подойти поближе, чтобы различить белый воротничок, такой же незапятнанный, как просфора. Между двумя рядами книг, склонившийся над трактатом по этномедицине, отец Краус являл собой успокоительное зрелище редкого животного, которого пытаются сохранить в его естественной среде обитания.

Эрван устал после перелета, бессонной ночи и всего остального. Ни времени, ни сил на расшаркивания. Он представился и спросил, нельзя ли устроиться в каком-нибудь тихом уголке, где он мог бы задать свои вопросы.

– Конечно, – кивнул миссионер, ставя книгу на полку. – После вашего звонка я перечитал свои заметки того времени.

Его акцент отличался германским звучанием, что придавало словам особую основательность.

– Я могу их увидеть?

– Нет, медицинская тайна. Идите за мной, пожалуйста.

Начало хорошее. Эрван пошел следом. В этот час в библиотеке никого не было. Ее деревянные линии обладали собственной динамикой. Стоило задержать на них взгляд, и казалось, что она оживала и принималась танцевать.

– Сначала я хотел бы вам кое-что показать.

Они прошли вдоль балюстрады, потом Краус отпер дверь, приложив к замку свой магнитный бейджик. Открылась анфилада маленьких залов без окон, со стенами из выкрашенного в белый цвет кирпича. В каждом стояли африканские статуэтки, деревянные или глиняные, усеянные гвоздями, растительными волокнами, веревками.

– Эта выставка посвящена Лео Биттремье, миссионеру-кларетинцу начала двадцатого века, изучавшему культуру йомбе и присылавшему в Бельгию эти священные предметы, которые, скорее всего, отбирал силой. Истинный фламандец, он отказывался говорить по-французски «даже перед лицом короля» и ненавидел колонистов. Утверждал, что белые принесли в Африку «не цивилизацию, а сифилис».

Эрван хотел было попросить не отклоняться, но сказал себе, что, в определенном смысле, он приехал, чтобы проникнуться этой культурой. Остановился перед мстительным фетишем в накидке из джута, с маленькими заостренными зубами, ромбовидным черепом и испещренной гвоздями грудью.

– Один из самых ужасающих экспонатов, – произнес Краус, кладя руку на голову истукану, как дрессировщик, который гладит укрощенного хищника. – Этот нконди освобождал одержимых детей, которые ели землю.

– Для расследования мне пришлось ознакомиться с подобными верованиями и…

– Это намного больше, чем верования! Скорее, некая метафизика. Сама основа существования. Для негров нет ни случайности, ни необъяснимых фактов. Между Богом и людьми имеется зазор, полуэтаж, и там обитают духи, оккультные силы. Конголезец умирает от СПИДа – такова европейская версия. Африканская истина: один из его сыновей колдун и убил его, наслав болезнь.

От зала к залу минконди меняли свой облик, превращаясь в едва обработанные куски дерева, простые мешки, увешанные погремушками, камни, обвязанные веревками. Одной детали было достаточно, чтобы превратить обычные вещи в священный предмет, наделенный могуществом и массой значений.

– Кстати, – подхватил Краус, – отец должен был рассказать вам об этом мире.

– Вы знаете, кто мой отец?

– Проверил по Интернету: ваше имя не могло быть простым совпадением.

– Вы встречались с ним в то время?

– Как ни странно, нет. Мы познакомились намного позже, в двухтысячных, когда он одолжил нам для выставки свою коллекцию.

Эрван не знал, что минконди совершили путешествие.

– В последний раз, когда мы виделись, – с радостным видом сообщил Краус, – он дал мне понять, что принесет их в дар нашему университету.

Хорошая новость: ни сам Эрван, ни его брат с сестрой не унаследуют эти ужасные штуки, впитавшие дурную энергию. Полицейский снова остановился перед пальмовым стволом, основание которого составляли привязанные раковины, – получилось нечто вроде полурастительного-полуминерального кинжала.

– В чем разница между безумием и верой? – продолжил Краус. – Факт веры в то, что Иисус Христос ходил по воде, аки по суху, может показаться скверным симптомом с точки зрения психиатрии…

– Во имя своей веры Фарабо убил девять человек.

– А сколько убийств было совершено во имя их религии христианами, мусульманами, буддистами? Мы пришли.

Краус отпер дверь и посторонился, пропуская Эрвана вперед.