Хелене Эриксен сидела с мертвенно бледным лицом и так дрожала, что едва не подпрыгнула, когда в маленькую комнату для допросов вошли Мунк и Миа.

– Он ничего не сделал. Вы должны мне поверить, – умоляюще сказала она, встав со стула.

– Здравствуйте, Хелене, – сказала Миа. – Лучше присядьте, потому что мы пробудем тут еще какое-то время.

– Но я… Да поверьте же мне! Холгер?

Обычно такая гордая, управляющая «Садоводством Хурумланне» сейчас казалась тенью самой себя. Она в отчаянии посмотрела на Мунка и обессиленно опустилась обратно на стул, закрыла лицо руками.

– Вы оба в непростой ситуации, – сказал Мунк, садясь рядом с Мией.

– И я тоже? – в ужасе спросила Хелене. – Но ведь я ничего не сделала!

– Но думаете, что это сделал он? – сказала Миа.

– Что? Нет, Хенрик ни в чем не виноват. Господи, да он добрый как ягненок, он бы никому не причинил вреда, мне все равно, что вам рассказали люди, вы должны мне поверить!

– А что нам рассказали люди? – спокойно спросила Миа.

Она посмотрела на Мунка и перевела взгляд на диктофон, но Мунк сдержанно покачал головой.

– Где он? Где Хенрик? – отчаянно спросила Хелене.

– Ваш брат сидит в соседней комнате и ждет своего адвоката.

– Да не нужен ему никакой адвокат, – сказала Хелене. – Я же говорю вам, он ни в чем не виноват.

– Ему безусловно нужен адвокат, – спокойно продолжил Мунк. – Мы настоятельно рекомендовали ему обратиться к адвокату, так как в течение нескольких часов ему предъявят обвинение в убийстве Камиллы Грин. Сегодня же его поместят в камеру предварительного заключения.

– У нас для этого есть все основания, – сказала Миа.

Она снова взглядом указала Мунку на диктофон, но Мунк опять покачал головой.

– Нет, нет, нет. Поверьте мне. Он ничего не сделал.

Хелене Эриксен была готова разрыдаться.

– Мне все равно, что вам рассказали. Вы должны послушать меня, прошу. И, кроме того, его не было дома. Он был…

– Так что же, по вашему мнению, нам рассказали? – перебила Миа.

Светловолосая женщина на секунду замолчала, а затем продолжила:

– Насчет перьев, – тихо сказала она. – Иногда люди такие сволочи. Сплетничают. Почему нельзя заниматься своими делами? Я так зла, что…

– …что можете кого-то убить?

– Что? – переспросила Эриксен. – Нет, конечно, нет, я только…

– Вы были там? Или помогли ему, только прикрывая его? – спросил Мунк.

– Он же ваш брат, – сказала Миа. – Я хочу сказать, вас можно понять. Вы с ним очень близки, правильно? Сблизились после того, через что вы вместе прошли?

– Нет, вы сейчас… – запнулась Хелене. – Да не помогала я ему!

– Значит, он совершил это самостоятельно?

– Да нет же, Хенрик ничего не сделал. Вы что, не слышите, что я говорю?

– Но вы знали, что он, как бы это сказать, любит одеваться птицей?

– Это же было давно. Чертовы маленькие городки и бабы-сплетницы, иногда мне так это надоедает, пытаешься помочь другим, а в ответ получаешь…

– Так он покончил с этим? Перестал одеваться в костюм птицы?

– Боже мой, да, я же сказала…

– Как давно?

– Много лет назад, честное слово, этого не было уже с тех пор, как…

– Значит, вы признаете, что он любил одеваться птицей? – сказал Мунк.

– Да, но это же было раньше! Я же сказала!

Мунк заметил улыбку в глазах Мии.

– Это было до или после того, как вас забрали из Австралии?

Хелене Эриксен на мгновение затихла, как будто мысленно возвращаясь в то время, о котором больше всего хотела забыть.

– Не сразу после того, как мы вернулись домой, – медленно проговорила она. – Ему нужна была помощь, понимаете? Они его изуродовали. Это ведь не его вина. Это же не делает его убийцей? То, что какие-то чертовы подонки держали нас там, заставляли верить во все, что только возможно, наказывали нас за малейшие провинности? Я им горжусь, да. Вот что я вам скажу.

Хелене Эриксен снова привстала со стула, и на мгновение вновь стала той женщиной, которую они в первый раз встретили в садоводстве.

– После всего, через что он прошел. Он так хорошо справился. Да, я горжусь им. Немногим удалось бы то же самое. Он лучший человек из тех, кого я знаю. Я бы все сделала ради него.

– И именно это вы и сделали? – сказала Миа.

– Что?

– Когда вы поняли, что это он убил Камиллу? – спросил Мунк.

– Чт… что? – запинаясь, спросила Хелене. – Вы что, совсем меня не слушали?

– Нет, Холгер, – сказала Миа, бросив взгляд на Мунка. – Ты не это хотел спросить.

– А? – Мунк отвел взгляд от Хелене Эриксен и посмотрел на Мию Крюгер.

– Ты собирался спросить ее, когда у нее появилось подозрение, что это сделал ее брат, – сказала Миа.

– Ах, да, прошу прощения за ошибку, – улыбнулся Мунк, повернувшись к Хелене. – Когда вы стали подозревать своего брата в убийстве Камиллы Грин?

– Нет, я не знаю, – сказала светловолосая женщина, нервно забарабанив пальцами по столу. – Вы хотите сказать, что, да, первый раз, когда я подумала про… да, как бы…

– Когда Хенрик вдруг возник у вас в голове, да, – осторожно подсказал Мунк.

– После той фотографии в газетах, да, точно. Когда я увидела, что земля в лесу покрыта перьями, – немного неуверенно сказала Хелене Эриксен, быстро посмотрев на них обоих. – Да, вы знаете. Там, где лежала Камилла.

– Потому что он не сразу закончил с этим? Ну, после того, как вы приехали из Австралии? – дружелюбно спросила Миа.

– Что вы имеете в виду?

– Одеваться как птица, – уточнил Мунк.

Хелене Эриксен посмотрела на них.

– Такие вещи же сразу не проходят, – осторожно сказала она. – Вы вообще представляете, как с нами обращались? Через что пришлось пройти Хенрику? Они запирали его в земляном подвале. Не один раз, а много. Мы были как подопытные кролики. Господи, мне же было всего три года. Хенрику – пять. Когда мы туда приехали. Вы знаете, что мы пережили? Мы думали, что это правда, понимаете? Неудивительно, что люди от такого болеют. Неудивительно, что им приходится искать место, где можно спрятаться, в своих собственных фантазиях.

– Так это прошло не сразу? Он продолжил этим заниматься? – спросил Мунк.

– Да, но, господи, как я им горжусь, как хорошо он все преодолел!

– Очень трогательно, – сказала Миа Крюгер, доставая конверт, спрятанный во внутреннем кармане куртки. – И при обычных обстоятельствах я бы посочувствовала вам обоим.

Она открыла конверт и положила фотографию на стол перед Хелене Эриксен.

Миа опять метнула взгляд на Мунка, на этот раз он кивнул, что пора включить диктофон.

– Время 18:25. Присутствуют начальник отделения полиции на Марибуэсгате, 13, Холгер Мунк, следователь по делам об убийстве Миа Крюгер и…

Хелене Эриксен была бледна, когда они пришли, но ее глаза еще больше поблекли, когда она увидела фотографию, которую перед ней положила Миа.

– Пожалуйста, сообщите ваше имя, дату рождения и адрес.

– Что?

– Ваше имя, дата рождения и ваш адрес, – сказала Миа, показав на диктофон.

Прошло еще несколько секунд, и Мии пришлось повторить еще раз, прежде чем светловолосая женщина смогла открыть рот.

– Хелене Эриксен. 25 июля 1969 года. «Садоводство Хурумланне», 3482, Туфте.

Слова медленно лились из бледных губ, а глаза никак не могли оторваться от ужасающей фотографии.

– У вас есть право на адвоката, – продолжила Миа. – Если у вас нет средств, вам будет предоставлен адвокат…

Она уже собиралась продолжить, когда в дверь постучали и показалась голова Аннете Голи, она кивком подозвала Мунка.

– Что такое? – спросил Мунк, закрывая за собой дверь.

– У нас проблема, – сказала Аннете Голи. – Приехал его адвокат.

– И что?

– Его не было в стране.

– В каком смысле?

Мунк нахмурил брови.

– Хенрика Эриксена. Его здесь не было. У него есть вилла в Италии, – сказала Голи. – Он проводит там каждое лето.

– Но какого черта? – взвился Мунк.

– Что нам с этим делать? – спросила Аннете.

– Вы с Кимом, займитесь им, – ответил Мунк, подумав секунду.

– В каком смысле?

– Проведите стандартный допрос. Выжмите из него все, что сможете, скажем, двадцать минут, потом встречаемся здесь.

– Ок, – быстро кивнула Аннете Голи, Мунк открыл дверь и вернулся в комнату для допросов.