Эпилог 2. Паук
– ТУТ очень сухо, милый. Полагаю, впрочем, что это полезно для здоровья. Но я скучаю по белкам…
– Хватит, тётя Мэй. Пожалуйста. Я не хочу знать, где вы находитесь.
– Ах, да, конечно, Питер, прости.
– Нет, это ты прости. Прости, что тебе приходится… о чёрт, подожди минутку.
В трубке затрещало. Человек-Паук отвел её в сторону и распрямил старый спиральный провод. Затем залез на стену на высоте третьего этажа и поправил провод, соединяющий телефон с распределительной коробкой.
– Питер? Ты меня слышишь?
– Да, тётя Мэй. Извини. Я не хотел пользоваться сотовой связью, так что соорудил тут кое-что на скорую руку.
Маленькая хитрость, которую подсказал ему Сорвиголова: наземные линии сложнее отследить.
– Я волнуюсь за тебя, Питер. Ты хорошо питаешься? У тебя есть где жить?
– Да и снова да.
«Мировой рекорд, Паркер. Два раза солгать своей тёте в четырёх словах».
– Я скучаю по тебе, тётя Мэй. Обещаю, скоро всё придёт в норму, и вы сможете вернуться домой.
– За себя я не волнуюсь, но Мэри-Джейн кажется несколько напряжённой.
– Можно я ещё раз с ней поговорю?
– Конечно.
– Подожди, – Человек-Паук распластался по стене, пытаясь укрыться от холодного осеннего ветра. – Тётя Мэй, ты по-прежнему мной гордишься?
– Конечно. Особенно когда ты перестаёшь задавать глупые детские вопросы.
Он рассмеялся.
– Даю трубку Мэри-Джейн, милый.
Повисла пауза, такая длинная, что Человек-Паук испугался, что соединение прервалось. Он огляделся вокруг, посмотрел на пяти– и шестиэтажные здания, старые и повидавшие виды, с горящим в окнах светом. Отремонтированные дома со швейцарами, старые здания из коричневого песчаника, винные магазинчики, которые никогда не закрываются… Верхний Вест-Сайд – район, где находилась его самая первая квартира, которую он делил с Гарри Осборном.
– Пити?
Её голос был как глоток горячего кофе, успокаивающий и возбуждающий одновременно. Ему вдруг вспомнилось, как Мэри-Джейн впервые посетила его квартиру: танцующим шагом вошла внутрь, остановилась, чтобы пофлиртовать одновременно и с ним, и с Гарри Осборном… Яркие рыжие волосы, ещё более яркая помада и улыбка, которая, казалось, прожигала Питера насквозь.
На секунду он потерял дар речи.
– Тигрёнок, что происходит? Ты меня слышишь?
– Да, Мэри-Джейн, я здесь.
– Какова ситуация? Мы уже в безопасности?
– Я не уверен, – он сглотнул. – Как ты знаешь, они предложили амнистию…
– Да. Ты ведь собираешься ей воспользоваться?
– Я… думаю, я не могу.
Молчание.
– Дело в том, что… – он помолчал, подыскивая слова. – Столько всего произошло между мной и Тони. Я не уверен, что хочу опять соваться в то же пламя. Они, скорее всего, заставят меня тренироваться в Монтане или ещё что-нибудь такое. Но… думаю, что, по большому счёту, дело не в этом. Просто я одиночка.
– Я знаю.
Её голос был мрачным.
– Я понимаю, что это касается и тебя…
– По телевидению передают всякие слухи, Тигрёнок. Говорят, что собираются какие-то Секретные Мстители и что это как-то связано с Доктором Стрэнджем.
– Я о них ничего не знаю.
Это была не совсем правда. Сокол прислал ему письмо и адрес в Вилладже, который был похож на домашний адрес Стрэйджа. Но Питер ничего не ответил.
– Прости меня, Мэри-Джейн. Что сорвал тебя с места, повесил на шею тётю Мэй…
– Мы в порядке, Питер. Тётя Мэй приспособилась лучше, чем можно было бы от неё ожидать, а я всё равно по полгода провожу в дороге. Я уже записалась здесь на несколько мероприятий, – она засмеялась. – Знаешь, а это смешно.
– Что?
– В день нашей свадьбы… когда ты так и не появился. Потом ты постоянно говорил о том, как ужасно ты поступил со мной, со своей тётей, с друзьями. Ты столько раз извинялся, так старался всё загладить. Но ты так и не понял, что волновало меня на самом деле. Тебе никогда не приходило в голову, что меня заставляли волноваться и просыпаться по ночам мысли о том, что произошло с тобой.
Он моргнул.
– Как ты, Пити?
– Я…
– И чтобы никаких паучьих уловок. Я тебе не Доктор Осьминог.
Он глубоко вздохнул.
– Я потерял работу. У меня нет жилья, нет друзей, с которыми я могу поговорить, не опасаясь подвергнуть их риску, нет одежды, кроме той, что на мне. За мной опять охотится полиция, а Джеймсон объявил новый крестовый поход, на фоне которого всё, что он вытворял раньше, выглядит детскими игрушками. Моя жизнь полностью разрушена. Кроме тебя, у меня не осталось никого в нормальной человеческой жизни. Я абсолютно один. Но знаешь что? По крайней мере, я могу спокойно спать.
– Думаю, именно это по-настоящему важно.
– Есть вещи, которых просто не должно быть. Кто-то же должен защищать то, что правильно.
– Ну тогда и говорить больше не о чём.
– Да. Разве что… Мэри-Джейн, я хочу, чтобы ты знала, что я всегда…
– Оставь, Паркер. Скоро ты сможешь сказать это мне лично, – она глубоко вздохнула. – Только поливай мои чёртовы помидоры, ладно?
– Каждый день.
Телефонная трубка замолчала в его руке.
– Обещаю.
Человек-Паук потянулся и вырвал провод из распределительной коробки, а затем швырнул аппарат вниз с третьего этажа. Он пролетел мимо напуганной молодой женщины и приземлился ровно в центре мусорного бака.
– Трёхочковый, – прошептал Человек-Паук.
Откуда-то издалека раздался слабый крик. Пять, может, шесть кварталов.
Человек-Паук зацепился паутиной за фонарь и взвился в воздух. Случайные прохожие показывали вверх и возбуждённо перешёптывались. И, как и множество раз до этого, удивительный Человек-Паук ушёл в ночь.
