Глава 10
В ДОМЕ тёти Мэй было тихо. Старые книги, безделушки, сувениры, привезённые из поездок в те времена, когда авиаперелёты ещё не так были распространены… Везде фотографии в рамках: Питер, дядя Бен и давно погибшие родители Питера – с гордостью позирующие в военной форме. Чёрно-белые фотографии, сделанные ещё в начале XX века, а возможно, и в XIX. Запах нафталина – средства от насекомых, выпущенного десятки лет назад.
Питер Паркер сел на кровати и разгладил старое клетчатое покрывало. Как и всё остальное в этой комнате, оно было здесь уже несколько десятков лет. Его старый микроскоп, плёночный фотоаппарат, которым он делал свои первые снимки… Приз за успехи в естественных науках – с вмятиной, потому что Флэш Томпсон уронил его на землю…
Ничего не меняется. «Всё сохраняется», – осознал вдруг Питер, но не с одержимостью, а с гордостью. Здесь есть разница.
Очень большая часть его жизни осталась здесь, в этой комнате. И тем не менее кое-чего не хватало.
Он подошёл к шкафу и отодвинул плохо державшуюся доску. На секунду он замер и затем взял в руки свою самую первую тканевую маску Человека-Паука. Слегка выцветшая от времени, она смотрела на него огромными белыми глазами.
– Питер?
Услышав голос тёти, он вдруг вспомнил, зачем пришёл. Его вдруг охватила паника. Он скомкал маску и сунул её в задний карман.
– Я здесь, тётя Мэй.
Каждый раз, когда Питер приезжал в гости, тётя Мэй готовила ему оладьи – в любое время дня и ночи. К счастью, он действительно проголодался.
– Боже мой, Питер, ты так рано встал! Ещё даже солнце не взошло.
Она растерянно стояла в дверях, улыбаясь племяннику. Её волосы были собраны в аккуратный пучок, а на лице прибавилось морщин. На руках проступали синеватые вены, но её движения были твёрдыми.
Только одно было странным: на подносе лежали не оладьи, а шоколадное печенье.
– Не мог заснуть, – Питер посмотрел на поднос. – Печенье?
Тётя Мэй взглянула на поднос так, как будто впервые его видит, и на секунду её лицо приобрело озадаченное выражение. Питер снова ощутил приступ паники. Затем она покачала головой:
– Не знаю, дорогой. Сегодня всё как-то иначе.
– Я не жалуюсь.
Он взял одно печенье и откусил кусочек. Ещё тёплое. Шоколадная крошка таяла у него на языке. Он ощутил приятное чувство, что он дома.
Тётя Мэй улыбнулась и поставила поднос. Питер доел печенье, молча глядя на неё.
– Как ты себя чувствуешь, тётя Мэй?
– Я в порядке, Питер. Я всегда в порядке, – она отмахнулась. – Но я волнуюсь за тебя.
Она уселась на кровать и похлопала рукой рядом, чтобы он тоже сел.
– По поводу девушек… ты не очень-то в этом преуспел. Прости, что приходится это говорить.
– Тётя Мэй…
– Я всё ещё думаю, очень жаль, что так вышло с племянницей Анны Уотсон. Вот и всё.
– Перестань менять тему. Ты принимаешь свои таблетки?
– И кто теперь меняет тему? – она дотронулась до его колена. – Питер, всё действительно в порядке.
– Нет, тётя Мэй, много всего не в порядке…
Увидев испуганное выражение на её лице, он пояснил:
– Нет-нет, не с тобой. Просто… в мире много всего происходит.
Она мрачно кивнула:
– Стэмфорд.
– Да. Люди действительно напуганы.
– Это плохо.
Она встала, её вид был очень отстранённым:
– Я была маленькой девочкой, когда Джозеф Маккарти запустил свою масштабную кампанию против коммунизма. Он так напугал людей, что они готовы были видеть коммунистов везде: в Конгрессе, у них на заднем дворе, прячущимися в кустах и только и ждущими момента, чтобы свергнуть правительство.
– И они там правда были?
– Возможно. Но большинство из них были слишком заняты курением марихуаны, чтобы что-либо свергать.
Питер рассмеялся:
– Ну, здесь немного другая история, тётя Мэй. Люди боятся суперлюдей, и их действительно много ходит вокруг. И летает.
– Я хочу сказать, Питер, что, когда люди боятся, они принимают неверные решения.
Он кивнул.
– Тебя что-то беспокоит.
– Я хочу тебе кое-что сказать, тётя Мэй. И это довольно сложно.
«Сложно? – подумал он. – Если не сказать больше. Ну-ка, возьми себя в руки, Паркер!»
– Послушай меня, Питер, – она взяла его за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза. – Что бы там ни происходило в мире, это остаётся снаружи. Это не касается нас. Это не проникает внутрь этих стен. Здесь только мы с тобой, и ты можешь рассказать мне всё что угодно.
– Ладно… Но это может тебя шокировать.
Её глаза расширились. Она быстро встала, сделала один шаг и пристально посмотрела на него.
– Так это правда.
– Что?
– Всё… всё в порядке, Питер. Я это предчувствовала. Сын миссис Кардоман недавно открылся, и он теперь намного счастливее! Он даже думает о том, чтобы пожениться со своим… партнером, кажется, это так называется.
Питер вскочил на ноги:
– Что? Тётя Мэй, я не… так Джейсон Кардоман гей? Да, ну конечно… Но…
– Ты должен понять, Питер. Наше поколение… мы просто не обсуждали такие вещи, – она дотронулась до его щеки. – Но времена меняются. И ты… ты должен быть собой, и только собой.
– Тётя Мэй, я не гей.
– О, – на мгновение она смешалась. Она обвела взглядом комнату и наконец снова посмотрела на Питера.
«Вот оно, – подумал он. – Момент наступил. Но я не могу. Не могу этого сделать».
Она медленно потянулась к нему за спину. Её тонкие пальцы взялись за маленький кусочек красной ткани, торчащий из его заднего кармана. Она неуверенно потянула за него, пока её взору не предстал рисунок паутины. И тут она выдернула маску одним быстрым движением.
Они стояли молча, оба глядя на маску Человека-Паука с пустыми глазницами.
И тут, к его удивлению, тётя Мэй улыбнулась открытой, искренней и радостной улыбкой.
– Питер, – сказала она, – об этом я знаю уже много лет.
Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы.
– Ты не такой уж ловкий, как тебе кажется, молодой человек.
– Тётя Мэй… О, тётя Мэй…
– Но почему сегодня, Питер? Почему сейчас?
Он обеими руками притянул её к себе и уткнулся головой в её плечо, как делал, когда был маленьким мальчиком.
– Потому что кое-что происходит. Кое-что, что проникнет за эти стены.
Она мягко погладила его по плечам.
– Но всё в порядке, – продолжил он. – Ты будешь в безопасности, я об этом позаботился. Что бы ни случилось, ты будешь в безопасности.
– Питер, – тихо и нежно сказала она ему в ухо, – дорогой. Я верю тебе. И что бы ни случилось… я очень тобой горжусь.
Он крепко её обнял. По его щекам бежали слёзы.
На мгновение он почувствовал полное спокойствие. Но потом снова им овладела паника; она вернулась вместе с мыслью: «Это самая лёгкая часть».
