Глава 8

Сама не знаю, какая нелегкая занесла меня в «Флер Д’Оранж», один из самых дорогих и изысканных свадебных салонов Москвы.

Вот как получилось: в субботу я встала раньше обычного, убила несколько часов в бессмысленных шатаниях по неприбранной квартире, выстирала свою любимую юбку и пришла к выводу, что норма общественно полезных субботних дел мною уже выполнена. А перспектив приятного досуга нет никаких: Борис уехал брать интервью у какого-то андеграундного питерского художника, Альбина была безнадежно занята репетициями, а Танька мрачно сослалась на предменструальный синдром и встречаться отказалась. Единственный человек, который в последнее время всегда был к моим услугам, Варвара, надоела мне до рвотных позывов. Так что мне не оставалось ничего, кроме погружения в блаженное одиночество со всеми «комплектующими»: телевизором и набиванием желудка высококалорийной гадостью, от которой на следующий день покрываешься противными розовыми прыщами.

Решив не поддаваться слабости, я надела джинсы и свитер, собрала волосы в непритязательный пучок и отправилась на одинокую субботнюю прогулку по городу. Не лучшее, кстати, занятие для самоутверждения. Потому что в Москве, с ее почти нью-йоркскими ритмами, девушки если и разгуливают поодиночке, то исключительно в целях шопинга. Все остальные гуляют парочками.

И вот, медленно бредя по Ордынке, я вдруг увидела в витрине белоснежное свадебное платье такой красоты, что просто взять и пройти мимо было невозможно!

Я остановилась как вкопанная, хотя никогда раньше за мной не наблюдалось такой пугающей сентиментальности. Я не из тех, кто плачет навзрыд при просмотре финальных титров мелодрам со счастливым концом, и не из тех, кто умиляется хорошеньким щенкам или близнецам в коляске. Мой бывший бойфренд, когда я заявила: «С меня довольно!» – и велела ему собирать чемоданы, так и сказал: ты, мол, Настя, слишком циничная, нехорошо так.

Так что авторитетно заявляю: если вы считаете себя циничной и не склонной к сантиментам особой, взгляните на то самое свадебное платье, которое так внезапно и неосторожно смутило мой субботний покой.

Было оно длинным, но не пышным, как вазон для сливочного десерта, а нежно облегающим безупречные ноги пластмассового манекена, струящимся вдоль них, как морская пена вдоль ног рожденной ею богини любви.

И я вдруг подумала: неужели в моей непутевой жизни так ни разу и не состоится праздник, на котором я буду блистать в таком вот наряде принцессы? Не то чтобы мне резко захотелось прибиться к тихой гавани замужества, я никогда не была сторонницей стереотипов. Это была просто по-детски глупая, наивная обида – неужели я хуже тех, кто в данный момент придирчиво роется в ассортименте этого вот магазина, выбирая волшебный свадебный наряд?

Кстати, а ведь я никогда не получала брачных предложений. Никогда!

Странно, что это раньше меня не тревожило. Мне двадцать девять лет, у меня было несколько серьезных романов и миллиард бестолковых интрижек. Но никто и никогда, даже в шутку, даже заведомо зная о моем отказе, не предлагал мне составить его счастье и разделить с ним будни, праздники, деньги, а также стиральную и посудомоечную машины.

Может быть, дело не во мне, просто время сейчас такое?

Я откопала в недрах сумки мобильный телефон и набрала Танькин номер.

– Танечка, милая, я все знаю про твой предменструальный синдром, и все-таки, будь другом, ответь на один вопрос.

– Ну! – немногословно отреагировала подруга.

– Тебя кто-нибудь когда-нибудь замуж звал?

– Настя, ты чего? – удивилась она.

– Да ничего. Ты просто ответь: звал или не звал?

– А за какой период времени?

Такой ответ ничего хорошего не предвещал, и все же для чистоты эксперимента я уточнила:

– За всю жизнь.

– А считать только тех, за кого я теоретически собиралась замуж, или вообще всех? – окончательно добила меня Танька.

– Вообще всех, – прошептала я.

– Тогда раз восемь. Не считая, конечно, одного придурка, нашего соседа по даче, который даже со мной ни разу не разговаривал, но тем не менее однажды приперся к моим родителям просить моей руки. Мне было тогда четырнадцать лет, представляешь? – рассмеялась она.

– Ясно, – сухо ответила я, – ну ладно, это все. Конечно, если у тебя не появилось желание встретиться с депрессивной подругой.

– Я бы с удовольствием, – замялась Татьяна, – но сейчас никак не могу. Может, вечерком, а?

– Ну ладно, созвонимся.

Потом я позвонила Альбине, у которой, насколько мне известно, вообще ни одного серьезного романа не было (не считать же за серьезные отношения любовь с продюсером Григорием, которого она нам еще даже ни разу не показала). Хоть кто-то меня утешит. Ну и наплевать, что мы с Алькой находимся в разных весовых категориях – у нее еще не сошли следы юношеских прыщей, а я уже замазываю корректором первые морщинки.

– Алло, Настя? Я сейчас говорить не могу! – раздался в трубке звонкий Алин голос.

– Репетируешь, что ли? – Я умилилась ее работоспособности. – Я на секунду.

– Что-то случилось?

– К несчастью, нет. Моя жизнь скучна и однообразна. Но я не по этому поводу звоню. Вот ответь мне, Аля, на такой вопрос: тебя когда-нибудь замуж звали?

– А что, ты под венец собралась, что ли? – рассмеялась она.

– Не за кого, – отрезала я. – Так звали или нет?

– Ну звали пару раз, конечно.

– Ладно, – приуныла я, – тогда я тебе потом позвоню.

– А в чем прикол-то? – удивленно переспросила Аля. – Это был какой-то тест?

– Социологический опрос, – брякнула я, – для нашего журнала.

Ну вот. Теперь картина прояснилась окончательно. Мои подруги – обычные миловидные горожанки, свободолюбивые, но в любой момент способные оперативно свить семейное гнездо. А я – моральный урод, которому до старости суждено одиноко скитаться по Москве и прятать злые слезы при виде роскошных свадебных нарядов.

Мелькнула дикая мысль: «Да ну всех к черту, вот возьму и куплю его». Ну или не куплю, а хотя бы померю.

В магазине пахло свечным воском, новыми тканями и свежим кофе, который незамедлительно предложила мне администраторша. Даже не поинтересовавшись, а может, я не потенциальная покупательница, а просто перепутала двери. Согласившись на кофе, я сделала вывод, что цены здесь заоблачные, иначе с чего она так распинается.

– Здравствуйте. – Ко мне подошла ласково улыбающаяся продавщица, ухоженная блондинка лет двадцати с небольшим. – Во-первых, мои поздравления.

Я заметила, что на ее пальцах характерных колец, свидетельствующих о наличии спутника жизни, не наблюдается. Бедная девочка. Окажись я на ее месте, уволилась бы через три дня, предварительно нахамив подвернувшимся под руку счастливым невестам.

– Спасибо, – немного удивилась я, – а с чем?

Она немного неестественно рассмеялась:

– Ну как же, с самым важным событием в вашей жизни! Я сразу могу отличить невесту от обычной девушки.

– Вот как? – развеселилась я. – И по каким же признакам, позвольте узнать?

– Во-первых, только у невест светятся глаза, – принялась заученно перечислять она, – во-вторых, только у невест бывает такой мечтательный вид. А в-третьих, – она лукаво улыбнулась, – только невесты заходят в наш магазин, чтобы выбрать платье!

Да уж, талант психолога из этой особы так и прет. Рассказать ей, что ли, что глаза блестят у любой женщины после порции хорошего секса или сужающих сосуды глазных капель, что мечтательный вид может быть и у брошенной жены, которая детально представляет себе, как ее обидчика переедет трамвай, да и в этот дурацкий магазин может зайти любая женщина, просто так, из любопытства!

– С вами все в порядке? Вы такая бледненькая, – встревожилась эта дурочка.

– Все просто замечательно, – одним уголком губы усмехнулась я, – просто я немного нервничаю. Как невеста.

– Понимаю, – просияла она. – Что ж, пока моя ассистентка варит кофе, мы можем приступить, не так ли? Присядем вот сюда. И для начала вопрос – какой невестой вы хотите быть: классической, экстравагантной, в стиле вамп или, может быть, авангардной?

Она выложила на колени массивный блокнот в кожаном переплете и на полном серьезе приготовилась записывать мои пожелания.

Ну не дура ли?

Да еще в этот самый момент администраторша притащила поднос с кофе и конфетами. Кажется, моя невинная шалость зашла слишком далеко. Теперь даже неудобно признаваться, что я вообще замуж выходить не собираюсь.

– Классической или авангардной? – настаивала навязчивая девица.

– Я хочу быть… невестой, – вздохнула я. И вместе с вырвавшимися на волю словами поняла, что они вовсе не так пусты, как могло бы показаться. Что я и вправду хочу. И дело тут не в красоте увиденного мною наряда, а в том, что у меня есть Сыромятин и с ним я – хоть на край света. Это он, он, сам того не зная, привел меня к этому свадебному салону и заставил вздыхать над платьем. Это из-за него я, кажется, сейчас это самое платье примерю и увижу себя невестой.

– Как это остроумно! Может быть, в таком случае посмотрим наш каталог?

– На самом деле мне уже приглянулось одно платье, – призналась я, – то, что выставлено в витрине.

– Ах это! Сказать вам по секрету, – она интимно понизила голос, видимо, в этом салоне приветствовалось доверительное отношение персонала с клиентами, – если бы я выходила замуж, я бы выбрала его же.

«Не лучшая реклама для платья», – подумала я, глядя на ее обесцвеченные, но уже отросшие у корней волосы и на разной длины ногти, покрытые мерзким оранжевым лаком.

– Вы можете его примерить, сейчас я попрошу снять его с манекена. Только боюсь, что вам придется подождать. У нас всего одна примерочная, и там сейчас девушка, – вежливо объяснила продавщица.

И вот через несколько минут я стояла в очереди в примерочную кабинку, держа в руках волшебное воздушное чудо, от которого ощутимо попахивало духами «Ангел» от Тьерри Мюглера – видимо, незадолго до меня сей шедевр решила примерить какая-то любительница душных сладких ароматов.

А в примерочной суетилась какая-то нервная девица. Мне были видны только ее ноги, обутые в красные туфельки «Прада». Во мне вдруг проснулась классовая ненависть к особе, которая мало того что может позволить себе такую обувку, так еще и является подлинной невестой, а не фиктивной, как я сама.

– Черт возьми, для кого предусмотрены эти платья? – бормотала девица, и не подозревая, что у нее появилась благодарная слушательница. – Для Кейт Мосс, что ли? Или для пациентов с хронической анорексией? Почему я не влезаю ни в одно?! Нет, если бы я и правда выходила замуж, ни за что не пришла бы в этот салон!!!

– Послушайте, а вы что, тоже замуж не выходите? – навострила уши я.

Напряженное сопение за занавеской уступило место загадочному молчанию.

После паузы неуловимо знакомый голос испуганно поинтересовался:

– А что, меня могут за это оштрафовать?

– Нет, вы не поняли, – развеселилась я, – я не сотрудница магазина. Просто я тоже пришла сюда померить платья, хотя замуж меня никто не звал!

Глупо, наверное, было начинать разговор с незнакомкой, лица которой я так и не видела, но знал бы кто, какой душевный подъем я испытала, узнав, что помимо меня в магазине находится еще одна обманщица!

Теперь мы можем представиться друг другу и, может быть, даже вместе пообедать и заодно обсудить, до чего же нерешительны и трусливы современные мужики.

Занавеска медленно отъехала в сторону, и я оторопела – ведь мне вовсе не надо было знакомиться с лженевестой номер два, потому что это была… моя лучшая подруга Татьяна!

– Что ты здесь делаешь?! – хором воскликнули мы.

И хором же ответили, скромно потупив глазки:

– Да вот, ничего особенного, платьице примеряю…

– Нет, правда, Тань, – насела на нее я, – ты соврала мне, что у тебя предменструальный синдром, а сама приперлась втихаря в магазин для новобрачных, чтобы купить свадебное платье?! Ты выходишь замуж, я ничего об этом не знаю, и ты еще называешь меня лучшей подружкой?!

– Остынь, – Танька завертела головой в поисках врагов, то есть сотрудников магазина, которые могли бы нас разоблачить, – замуж я пока не собираюсь, естественно. Но… Эх, Настька, юность-то проходит!

– Ты объелась грибов? – мрачно уточнила я. – В наше время юность длится до сорока пяти лет включительно.

– Да? – захлопала глазами она. – А что же потом?

– А потом начинается вечная молодость, – усмехнулась я. – Знаешь, после того как я посетила клинику пластической хирургии, я вообще не боюсь возраста… Но зачем тебе понадобилось платье?

– Да так… – Она опустила глаза. – Вдруг захотелось увидеть себя, молодую и красивую, в подвенечном наряде… Только ни одно платье на меня не налезло… Постой, Насть, а ты-то как тут оказалась?

– Шла мимо, – вздохнула я, – увидела в витрине платье и растрогалась.

– Ты? Ни за что не поверю.

– Вот и такое бывает, представь себе. Так ты будешь просить другой размер?

– Да ну его, – смутилась Татьяна, – глупости все это.

– Ну почему же. – Я покосилась на ворох кружев, который держала в руках. – А я, пожалуй, примерю.

– Вот я посмеюсь, глядя на тебя! Подумать только, Настька – невеста!

– Ничего смешного, – ощетинилась я, и в этот момент откуда-то сзади раздался капризный юный голос:

– Девушки, вы так и будете топтаться возле примерочной? Тут, между прочим, другие люди есть!

Мы с Танькой синхронно обернулись, мы были в полной боевой готовности отшить беспардонную невесту, которая мало того что на самом деле намеревается посетить Дворец бракосочетаний, так еще и имеет наглость торопить тех, кого замуж так никто и не позвал. Мы обернулись и застыли в недоумении, потому что наглой девкой оказалась… наша общая подруга Альбина. Ее брови были хмуро сдвинуты к переносице, а в руках она держала отливающее серебром и украшенное гусиным пухом платье.

Сообразив, кто находится перед ней, Аля открыла рот и захлопала глазами.

– И ты здесь? – Танька первой пришла в себя. – Ты-то здесь зачем?!

– Я… да вы не обращайте внимания, я просто… – замямлила Альбина, и тут взгляд ее уткнулся в платье, которое я держала в руках. – Постой, Насть, ты замуж выходишь, что ли?!

В ее глазах был такой завистливый ужас, что на минутку у меня возникло искушение соврать ей про роскошную церемонию бракосочетания, которая мне якобы предстоит. Но Татьяна меня опередила:

– Не волнуйся, никто замуж не выходит. Если, конечно, ты не собираешься огорошить нас новостью.

– Не собираюсь. – Альбина каким-то нервным резким движением повесила приготовленное для примерки платье на вешалку. – Знаете что, пойдемте пить кофе в «Альдебаран». Кажется, нам нужно кое-что обсудить.

Последовав Алиному примеру, мы тоже избавились от воздушно-кружевной свадебной ноши и вслед за нею устремились к выходу.

– Постойте, – кричала нам вслед ошарашенная продавщица, – вы даже мерить не будете? Вас что-то не устроило? Я могу заменить платья!

Мне даже жалко ее стало, ведь девчонка так старалась, распиналась, кофе угостила. От двери я с извиняющейся улыбкой обернулась:

– Не волнуйтесь, платья замечательные. Мы просто передумали.

– Покупать? – тупо уточнила она.

– Замуж выходить, – расхохоталась я, выбегая вслед за девчонками на улицу. – Ох, девочки, представляете, что она о нас подумает? Кофе выжрали и убежали!

А через десять минут мы уже вкушали фруктовый пирог в уютном зале кофейни «Альдебаран» и запивали его согревающим чаем с имбирем. Настроение каждой из нас резко скакнуло вверх. Это закон природы – общие неудачи и комплексы воспринимаются не так болезненно, как свои собственные. Разделенное горе – меньше.

– Ну и что это за чертовщина? – хохотала я. – Не так-то часто можно встретить знакомых даже просто на улице. А тут – увидеть лучших подружек в том месте, где их быть не должно по определению. Да еще в одно время!

– И не говори, – смутилась Татьяна, – ни дать ни взять колдовство. Девочки, я и сама не знаю, что на меня нашло. Просто утром встала, взглянула на себя в зеркало и подумала: ну сколько можно так? Я не живу, а время убиваю. И только с появлением Димки все как-то завертелось.

Мы с Альбиной переглянулись.

– Как вы думаете, может быть, он и правда моя судьба?

– Тань, ну это тебе решать… – сказала я, – только вот неделю назад, помнится, ты говорила, что даже не влюблена.

– Это все так сложно, – протянула Татьяна, глядя не на нас, а в меню. – Надо еще что-нибудь съесть, у меня от сладкого мозги на место становятся. В общем, пропадаю.

– Я тоже, – вместо того чтобы высмеять Танькину невесть откуда взявшуюся сентиментальность, выпалила Альбина, – только о нем все время и думаю. Мне надо репетировать, о текстах думать, а я не могу. Пою грустную песню, а у самой рот до ушей.

– Думаешь, из этого может что-то получиться? – спросила я. – Почему тебя в свадебный салон-то понесло?

– Никаких намеков он мне не делал, если ты об этом, – вздохнула Аля, – колец не дарил, с родителями не знакомил. Скорее это мое внутреннее ощущение… Как будто бы на этот раз что-то может измениться… Я могла бы стать другой, и все благодаря ему.

– Метко! – восхитилась Танька. – Вот и у меня то же самое. Как вы думаете, может, мне самой ему предложение сделать?

– Сделай, если хочешь, чтобы он сбежал от тебя за тридевять земель, – усмехнулась я, отворачиваясь.

И почему иногда так тянет гадость подружке сказать? Может быть, я боюсь, что Татьяна с Альбиной вырвутся из того круга, по которому мы столько лет, словно ослики за морковкой, бегаем? А меня оставят позади в качестве приятного свидетельства безбашенной юности и будут возвращаться ко мне телефонными голосами, поздравляющими с днем рождения, Новым годом и Восьмым марта… Мы столько лет шли вперед в ногу, и вот лидеры вырываются к новым вершинам, а я – единственная – плетусь в арьергарде…

Послушать их, так у обеих свадьба не за горами. Пусть они не получали красноречивых помолвленных колец, пусть они увязли в трогательных сомнениях и боятся верить во всамделишные улыбки судьбы, лично им адресованные. Но блеск, который плещется в глубине их неуверенных взглядов, не спутаешь ни с чем. Я сразу распознаю взгляд женщины, у которой есть любимый мужчина.

А я?..

– Насть, ты чего? – удивилась Танька. – Какая муха тебя укусила.

– Извини, – вздохнула я, – наверное, простая бабская зависть.

– Чему же ты завидуешь? – удивилась она. – У тебя же у самой все наладилось с этим твоим Сыромятиным.

– Как сказать… С одной стороны, наладилось, с другой… Девочки, он какой-то немного отмороженный.

– В смысле – отморозок? – развеселилась Аля.

– Да иди ты, – беззлобно усмехнулась я, – в том смысле, что он вроде бы и рядом, но все равно не подпускает близко.

– А что ты хочешь, вы же общаетесь всего ничего, – передернула плечами Татьяна.

– Да я не о том, – поморщилась я, – просто он постоянно заставляет меня сомневаться. Когда я вижу его, мне кажется, что у нас все, как говорится, на мази. Но как только он выходит за дверь, я начинаю сомневаться и мучиться.

– Это обычное дело, – неуверенно сказала Аля.

– Я же не вчера на свет родилась, – ухмыльнулась я, тонко намекая, что кое-кто мог бы закусить свое мнение фруктовым пирогом и, пережевывая его, помалкивать, потому что все же разница в возрасте у нас ощутимая, – у меня сто раз были романы. Но… все было как-то по-другому. Я ведь ничего о нем не знаю, девочки.

– В смысле? – удивилась Танька. – Вы же работаете вместе.

– Вот именно. Я не знакома с его друзьями, о его прошлом я не знаю ничего, кроме того, что была какая-то роковая любовь…

– Ты думаешь, что он все еще… – Аля округлила глаза, – все еще к ней… неравнодушен?

– Да нет, – досадливо отмахнулась я, хотя такая мысль мне, как барышне мнительной, естественно, приходила в голову, и не раз.

– Знаешь, а я как-то до этого самого момента об этом не задумывалась, – сказала вдруг Татьяна, задумчиво побалтывая изящной ложечкой в кофейной чашке, – я ведь тоже мало чего о своем Димке знаю. И даже ни разу не была у него в гостях.

– Да ладно вам, девочки, – легкомысленно воскликнула Аля, – если уж на то пошло, Гриша тоже не знакомит меня со своими друзьями и не водит к себе. Но у нас на это просто нет времени, потому что мы заняты подготовкой моего альбома! Я не думаю, что такие мелочи и в самом деле что-то значат.

Мы с Татьяной не стали ее разубеждать.

Я всегда мечтала быть шикарной женщиной. Такой, как Элизабет Тэйлор (естественно, в молодости) или, на худой конец, хотя бы как Моника Беллуччи. Иногда я подолгу рассматриваю фотографии голливудских кинодив (благо это в некотором роде входит в мою работу, ведь я тружусь в журнале, специализирующемся именно на светской хронике) и пытаюсь понять: ну что такого особенного есть в них, чего нет во мне самой? Неужели пресловутый шик состоит только в том, чтобы два раза в месяц ходить на педикюр и на маникюр раз в неделю, получать умеренные дозы ультрафиолета в солярии, уметь носить накладные ресницы так, чтобы ни у кого не возникало и мысли об их возможной фальшивости, и отбеливать зубы у стоматолога?

И пусть я иногда проделываю вышеописанные процедуры, но все равно не сказала бы, что у меня холеный вид. Вот вроде бы и прическу сделала, и волосы облила жидким силиконом для здорового блеска, и ногти темно-вишневым лаком намазала, но как научиться не сутулиться, и не мять юбку в давке метрополитена, и не проливать на себя кофе, и не смазывать губную помаду во время еды, и не пачкать туфли?

Обо всем этом я раздумывала, стоя у стены в главном зале закрытого загородного клуба, куда меня и на порог не пустили бы, не будь я корреспондентом журнала «Мир звезд». Потому что сюда не были вхожи даже примелькавшиеся прожигатели жизни, которые по пятницам тусуются во «Фреше», а по субботам в «Зиме», которые профессионально проходят фейсконтроль и с головы до ног упрятаны в «Гуччи». Это было заведение исключительно для миллионеров, их любовниц и жен – ну, или тех, кто мог каким-либо образом их развлечь – звезд эстрады, топ-моделей, самых дорогих исполнителей стриптиза обоих полов, куртизанок, которые и сами могли бы сойти за миллионерш, если, конечно, к ним не присматриваться слишком пристально.

Я стояла у стены и маленькими глоточками пила коктейль, состоящий из перемолотого в блендере льда, клубники и текилы.

Никто не обращал на меня внимания, как будто бы я была не красивой девушкой в платье от «Миу Миу» (подделка, но кто поймет?), а настенным барельефом.

Самым страшным было то, что я знала, точно знала причину своей невидимости. Зачем рассматривать малоинтересную меня, когда вокруг расхаживают создания такие холеные и роскошные, как будто бы их обработали в «Фотошопе».

Девушка в полупрозрачном платье из бледных кружев – ее лицо словно выточено из слоновой кости, на ее щиколотке – крупная татуировка, изображающая дракона с разинутой пастью.

Воздушное силиконовое создание – предмет гордости какого-то хирурга-пластика. Безупречно вылепленные скулы, надутые губки, грудь, которая размером могла бы посоперничать с гордостью самой известной силиконовой порнозвезды Лолы Феррари. Неестественно, но как же красиво, черт возьми!

Молодая женщина с примелькавшимся лицом – приглядевшись, я узнала в ней одну из первых русских топ-моделей, прославившуюся в Париже. Да судя по всему, ей уже под сорок, так почему же она выглядит намного свежее, чем я?!

Короче, каждая вторая женщина, присутствовавшая в клубе, могла бы украсить обложку любого журнала мод. Исключением были я и несколько несвежих теток с усталыми лицами, зато в явно купленных с подиума платьях.

И еще… и еще моя приятельница Варвара, которая, конечно, пыжилась изо всех сил, чтобы походить на упакованную по всем законам миллионерского быта конфету, однако для этого ей не хватало ни изящества, ни правильности черт, ни банального роста.

Варя тоже стояла у стены и тоже вертела в руках бокал, из которого заманчиво выглядывал бумажный зонтик. Ее взгляд немного затравленно бегал по помещению, она пыталась кому-то приветственно улыбаться, но окружающие ее отчего-то (то есть я уже объяснила, отчего именно) игнорировали.

Мне стало ее жалко, и я решила к ней подойти.

– Варя! Не ожидала тебя здесь увидеть.

С радостной улыбкой она обернулась, но, увидев меня, немного помрачнела.

– Привет. А ты-то здесь какими судьбами?

Несмотря на то что в этом изумленном «а ты-то» было столько пренебрежения, я не обиделась. Зачем обижаться на каких-то и так уже богом обиженных Варек, которые оценивают все и вся по только им одним понятным критериям.

– Да вот, буду писать обо всем этом безобразии статью. А ты здесь с Люсиком?

– В том-то и дело, что нет, – досадливо поморщилась она. – У меня здесь почти нет знакомых… Слушай, а Закидонов тебе не звонил?

– Нет, – рассмеялась я, – а что?

– Он говорил, что собирается позвонить. Ты ему, кажется, понравилась.

– И он мне тоже, – честно призналась я. – Он, конечно, герой не моего романа, зато очень интересный и интеллигентный человек.

– Не герой твоего романа? – сузила глаза Варя. – Фу-ты ну-ты! Да ты хоть представляешь себе, сколько у него поклонниц?

– Могу представить, – вежливо сказала я.

– Знаешь, мне кажется, что ты должна ему позвонить.

– Я? – удивилась я. – Это еще зачем?

– Поблагодари его за прекрасный вечер. Скажи, что соскучилась. Что там обычно мужчинам говорят.

– Вообще-то я обычно сама мужчинам не звоню.

– Предрассудки, – хмыкнула Варвара. – Ты случайно не в каменном веке родилась? Пригласи его куда-нибудь. В кино. Или в гости.

– Ты же сказала, что он вроде как сам звонить мне собирается.

– Закидонов – звезда, – серьезно объявила Варенька, – мало ли какие у него дела. Хочешь, я тебе телефон его дам? Позвони.

– Да ну, глупо как-то. Спасибо, конечно, что так печешься о моей личной жизни.

– Мне-то что, – пожала плечами Варвара, видимо почувствовав, что и у дружеского внимания есть свои пределы. – Ну а сюда ты надолго?

– Не знаю. Это от меня не зависит. Мне сказали написать небольшой очерк об этом клубе, надо интервью у хозяина взять. Я к нему уже подходила, и он сказал, что потом сам меня найдет. Вот поговорю с ним – и скорее подальше отсюда.

– Тебе здесь не нравится? – изумилась Варвара, ловко пристроив свой опустевший бокал на поднос пробегающего мимо официанта.

– А тебе нравится, выходит? – усмехнулась я. – И что же конкретно, хотелось бы знать? Здесь же ничего не происходит. Все ходят, пьют, трындят ни о чем и друг друга рассматривают.

– Зато здесь… все. – В слово «все» Варвара вложила всю свою душу. Было очень заметно, насколько же ей хочется тоже примкнуть к данной социальной категории.

– Все равно никто из этих «всех» не хочет с нами общаться, – поддела я ее.

Варенькино лицо дернулось, как будто бы она была жертвой казни на электрическом стуле. По всему видать, ей было невыносимо, что я поставила на одну ступеньку ее (платье от «Кензо», туфли «Сержио Росси», брюлики в ушах, призрак богатого супруга за спиной) и себя (костюмчик а-ля Италия, но на самом деле рыночного происхождения, полусапожки, купленные за пятьдесят баксов в подземном переходе, золотая цепочка, подаренная бабушкой на выпускной, и отсутствие бойфренда).

Вот сейчас она наконец-то на меня разозлится. Как пошлет куда подальше! И тогда я смогу отойти от нее с обиженным лицом и внутренней ухмылкой и больше не нести бремени опостылевшего приятельства.

Но получилось не так. Варенька взяла и обиду проглотила. И это было более чем странно, потому что, как я уже говорила, в былые времена она была девушкой в высшей степени ершистой. Что же с ней произошло, кто ее так обломал? Куда испарилась элементарная гордость, в конце концов?

– Может, и так, – вздохнула она. – Видела бы ты, как тут ко мне раньше все кидались. Когда я замужем за Жориком была.

– Что ж развелась?

– Долгая история, – скривилась она. – Слушай, а хочешь, я тебя к хозяину клуба этого подведу? Сможешь взять спокойно свое интервью!

Предложение было заманчивым, но я так и не поняла, а в чем же здесь подвох. Ну с какой стати Варваре за меня хлопотать, она же меня всегда недолюбливала? Неужели и вправду она изменилась и теперь искренне хочет со мной дружить?

– Я его хорошо знаю. На самом деле, это он мне приглашение на сегодняшнюю тусу и прислал. Пойдем. – Она подхватила меня под руку.

Я решила, что терять мне все равно нечего, и, послушно увлекаемая решительной подругой, была подведена к невысокому, средних лет кавказцу. Он носил бордовый костюм-тройку, мусолил в пальцах нераскрученную сигару, а на окружающих смотрел так, словно все они были его холопами.

– Гога, это моя подруга Анастасия, – почти шепотом сказала Варя, чуть ли не поклонившись ему.

Он даже не удосужился улыбнуться или хоть как-то дать понять, что информация была им воспринята и осмыслена.

– Анастасия – журналист, – залебезила Варя, окрыленная тем, что противный тип хотя бы не повернулся спиной и не ушел, – и она хочет взять у вас интервью. И она попросила меня вас свести. Вы же меня помните, я…

– Помню, – перебил Гога, – а журналисту Анастасии я уже сказал, что занят. Впрочем, если это не займет много времени, то валяйте.

– Не займет, – заверила я его, обрадованная тем, что можно наскоро расправиться с работой и покинуть заведение, где торжествует махровый снобизм.

Пожалуй, в качестве противоядия мне придется зарулить по дороге домой в максимально загаженную пивнушку и дернуть по кружечке «Балтики» с барменом, который то и дело сплевывает на пол через выбитый в пьяной драке передний зуб.

Я вынула из сумки потрепанный блокнот, взглянув на который Гога брезгливо поморщился, и задала ему несколько заранее заготовленных вопросов. Как пришла идея открыть клуб, на кого он рассчитан, есть ли в Европе аналоги и так далее, сплошные банальности. Гога вежливо отвечал, Варя неизвестно зачем стояла рядом и заглядывала ему в рот. Когда все формальности были улажены, я приготовилась вежливо распрощаться и отчалить, но тут в разговор вмешалась молчавшая до этого Варвара.

Она встрепенулась, поднялась на цыпочки, заглянула в равнодушные Гогины глаза и что-то там проблеяла о какой-то частной вечеринке, на которую мы с ней (мы! с ней!) тоже очень хотели бы пойти. Я наступила ей на ногу, но она никак не отреагировала.

– На вечеринку? – с сомнением уставился на нас Гога. – Ну не знаю.

– Пожалуйста. – Варькины глаза загорелись. Она была похожа на выпрашивающего конфету ребенка.

– Ладно, – скривился тот, кто явно считал себя хозяином жизни, – но в моей машине мест нет, и в лимузине, который заказал Коньков, тоже. Так что выйдете через задний вход, и там будет микроавтобус для персонала.

– Спасибо, – взвизгнула Варвара.

Когда Гога отошел, я спросила:

– Что это было?

– Мы едем на вечеринку в дом Гоги, – возбужденно зашептала она, – я была там два раза – это такое! Такое!

– Какое? – равнодушно спросила я. В принципе, мне было на Варвару наплевать, но и становиться свидетельницей ее превращения из светской дамы в дешевку было как-то противно.

– Там такие люди собираются! Все самое лучшее, шампанское, еда, девушки! Там будут топ-модели, а знаешь, кто у Гоги жена?

– Ну кто? – машинально спросила я.

– Инна Снегова, актриса, – благоговейно прошептала Варвара, – она еще играла в сериале «Задушить собственного супруга» и пела главную партию в мюзикле «Влагалище».

Я прыснула. Варю такая реакция обидела, и она принялась меня уверять, что мюзикл этот жутко модный и глубокий, а я – деревенщина с культурным уровнем ниже плинтуса.

Я засобиралась домой.

Варвара оторопела:

– Ты что? Мне неудобно пойти туда одной, потому что звали-то нас вместе!

– Нас никто не звал, – устало ответила я, устремляясь к гардеробу, – я не поеду в микроавтобусе для персонала.

– Подумаешь, какие понты, – фыркнула Варя, – можем на моей машине поехать, отдельно! Хотя… А вдруг нас туда не пустят?! Лучше уж поедем вместе со всеми, в автобусе! Настенька, милая, ну разве я так уж часто тебя о чем-то прошу? Ну пожалуйста! Появимся там вместе, а потом ты сразу уйдешь! Если захочешь, конечно.