Глава 14

Увидев меня в приемной, пожилой врач-армянин, который в прошлый раз уговаривал на губах не останавливаться, явно обрадовался. Странно, а я-то думала, что хирурги не запоминают своих клиенток. Сколько операций в день бывает у него? Пять? Десять? Просто какой-то конвейер Барби, кукольный завод.

По стенам кабинета были развешаны фотографии пациенток – до операции и после. Интересно, а кто вообще соглашается участвовать в таких съемках? Зачем делать пластическую операцию, если конфиденциальность не будет соблюдена и каждый желающий сможет лицезреть первобытный вариант твоей физиономии на стенах кабинета хирурга.

Хотя, может быть, за это им делают огромную скидку.

Врач перехватил мой взгляд:

– Что, нравится? Это самые тяжелые случаи.

Я покосилась на фотографию понурой блондинки с заячьей губой и неаккуратно выщипанными бровями. На фотографии «после» была изображена она же – ее личико приобрело ангельский вид, губки стали пухлыми и свежими, а разрез глаз – восточным.

– Я так и знал, что вы вернетесь, – улыбнулся хирург. – Я прочитал это в ваших глазах. Хотите кофе?

– Не откажусь. – От волнения меня мутило.

Было в моем решении что-то истерическое. Если бы врач был опытным психологом, он бы, наверное, отправил меня восвояси или хотя бы посоветовал взять тайм-аут на пару месяцев и хорошенько все обдумать. Но, к сожалению или к счастью, он был всего лишь успешным предпринимателем, ушлым дельцом, который рассчитывал содрать с меня как можно больше денег, дав взамен иллюзию обновления и красоты.

Улыбчивая медсестричка (такая красивая и аппетитненькая, что ей бы в порнушке сниматься) принесла поднос с конфетами, дорогим немецким печеньем и дымящейся чашечкой кофе. А в прошлый раз, когда я попросила попить, врач кивнул на автомат с бесплатной минералкой. Выходит, я уже считаюсь здесь постоянным клиентом. Или просто в прошлый раз я была насквозь пропитана нерешительностью, а сейчас весь мой вид кричал о том, что меня возможно раскрутить на немалую сумму, если только талантливо и тонко сыграть на моих затаенных комплексах.

– Итак, вы снова у меня. И что вас беспокоит на этот раз? – Врач взял со стола дорогие очки в тонкой пластиковой оправе.

Стекла были с немного увеличивающим эффектом, так что его глаза сразу же стали неестественно большими, пронзительно темными и подкупающе добрыми. Видимо, функция очков была преимущественно психологической.

– Может быть, мне стоило бы обратиться к другому врачу. К невропатологу, например.

– Зря вы думаете, что на пластическую операцию может решиться только женщина с неустойчивой психикой, – улыбнулся врач, – любому человеку свойственно тянуться к прекрасному, это нормально.

– Обычно мне было свойственно договариваться со своей самооценкой, что я и так красавица, – неуверенно усмехнулась я, – но сейчас я просто хочу начать жизнь с чистого листа. Наверное, в моем возрасте это звучит смешно.

Судя по всему, смешно ему не было.

– Начать жизнь с чистого лица, – задумчиво повторил он, по-своему переиначив мою фразу, – что ж, посмотрим, что тут можно сделать. Повернитесь лицом к окну и закройте глаза!

Из кабинета я вышла, словно одурманенная. В приемной было полно народу, но я никого не видела перед собой (ну разве что бросила любопытный взгляд в сторону женщины, лицо которой было замотано шерстяным платком. Интересно, что с ней произошло – леденящий кровь несчастный случай? Или она просто носит повязки после операции?).

Впрочем, разве это имеет какое-то значение? Сейчас мне стоит думать только о себе.

Меня ждет новая жизнь. Новое лицо. Может быть, я даже имя с фамилией сменю – а что, это сейчас очень просто, достаточно написать заявление. Между прочим, мое имя всегда казалось мне простоватым, и в детстве я мечтала, чтобы меня звали Николиной или Мирабеллой. Я найду себе новую великолепную работу. Где-то я читала, что к красавицам люди более снисходительны, чем к простым смертным, так что я имею полное право рассчитывать на повышение. Я найду себе новых подруг, таких же красивых, самостоятельных и независимых, какой стану я после этой чертовой операции. Я найду себе нового мужчину, который будет относиться ко мне, как к особе королевской крови – носить на руках, одаривать драгоценными камнями, а на выходные вывозить в Европу.

Вдруг кто-то обратился ко мне по имени:

– Настя! Постой!

Я ускорила шаг. Еще не хватало встретить здесь кого-нибудь из редакционных знакомых. Представляю, как смачно будут сплетничать обо мне девчонки из бухгалтерии. Соберутся в кружок во время обеденного перерыва, закипятят чайку, сгоняют за дешевым вафельным тортиком и, укоризненно качая плохо прокрашенными головами, будут вздыхать и охать, что, мол, некоторые закомплексованные особы настолько не любят себя, что отвалили кучу денег за такую глупую метаморфозу.

Нет уж, не надо мне такого счастья. Я исчезну из их жизни резко и навсегда. Они потеряют меня из виду, а встретив случайно на улице, даже не узнают, ведь у меня будет новое лицо.

– Настя! Куда ты так несешься, ненормальная?!

Мой преследователь оказался настойчив. У него хватило наглости схватить меня за локоть и остановить мой порыв. Он-то, глупый, не знал, что я не просто шла по коридору больницы, я уверенным шагом направлялась в заманчивое своей неизведанностью будущее, которое сулило доступные лишь абсолютным красавицам маленькие и большие победы.

Досадливо нахмурившись, я обернулась и увидела перед собой Геннадия.

– Генка?!

Стоило мне посмотреть на встревоженную физиономию экс-лучшего друга, как весь мой романтический пафос развеялся как туманная дымка над рассветным морем.

– Что ты здесь делаешь?! Как ты меня нашел?

– Догадался, – буркнул он, – что ты придешь именно сюда. Если хочешь знать, я тебя тут не первый день караулю. Я же помню появившуюся у моей Настеньки идею фикс – чуть что не так, идти к хирургу и править рожу.

– Постой, но откуда ты узнал, что у меня что-то «не так»?

Мы шли бок о бок по больничному коридору. Я смотрела на Генку, а он смотрел куда-то вперед, и во взгляде его была ранее незнакомая мне решимость. Как будто бы это он, а вовсе не я, направлялся в волнующее и непредсказуемое будущее. Никогда не знала его таким.

– Ген… – я дернула его за рукав, – что-то не так? Ты что-то мне сказать хочешь?

– Не знаю, – кашлянул он, резко останавливаясь, – вообще-то у меня есть к тебе альтернативное предложение. Чтобы ты не делала эту чертову операцию.

– Гена, если бы ты все знал, – в отчаянии воскликнула я.

– Да знаю я все, – поморщился он, – твои подружки напели, Аля и Таня.

– Что? – изумилась я. – Ты разговаривал с Татьяной? Как ты ее выловил? Она же теперь все время в магазинах, деньги тратит… А Алька… Тебе удалось до нее дозвониться?!

– Представь себе, – в его голосе послышались горделивые нотки. – С Таней я даже встретился.

Я присвистнула – надо же, какую бурную деятельность развернул лучший друг за моей спиной.

– И вот я хочу предложить тебе… Короче, смотри сама. – Он порылся в кармане и извлек из него серебристый новенький ключ на цепочке.

– Что это? – улыбнулась я. – Ты хочешь подарить мне машину?

– Еще чего, размечталась. Я снял квартиру на Цветном бульваре. – Он пытался говорить простым, независимым тоном, как будто бы для него снять такую квартиру – пара пустяков. Но я видела, что от гордости он даже разрумянился.

– Да ты что, в самом центре! – восхищенно воскликнула я. – Кучу денег стоило, наверное. И с чего же это мы так шикуем?

– Я снял эту квартиру для тебя, – помявшись, признался он.

– Ген… Но ты же не думаешь, что… – Я жалобно на него посмотрела.

– Не волнуйся, у этого жилища нет бесплатного приложения в виде меня, – усмехнулся он, – там есть только минимум мебели и компьютер с Интернетом. Будешь сидеть дома, искать себе новую работу и писать заказную статью о русском шоу-бизнесе для британского журнала «Шоу Гайд», за которую тебе заплатят тысячу фунтов стерлингов.

– Это же полторы штуки баксов, – недоверчиво протянула я, – за одну статью?

– Такие у них расценки. Эту работу предложил мне один приятель, но у меня сейчас и так полный завал. А тебе лишние деньги не помешают.

– Но я…

– Что ты мямлишь? – решительно перебил меня Геннадий. – Ты хотела начать новую жизнь, вот тебе отличный шанс. Квартира снята на четыре месяца, работа на первое время у тебя есть, половину гонорара тебе заплатят авансом.

Я хотела сказать, что под словосочетанием «новая жизнь» подразумевалось нечто другое… А потом поняла, что сама не могу даже толком сформулировать, что же именно.

Мало ли чего я хочу.

Может быть, я хочу быть такой же популярной и уважаемой всеми, как Опра Уинфри (только в более молодом и стройном варианте, разумеется), такой же харизматичной, как Мадонна, и такой же признанной красавицей, как Хайди Клум. Может быть, я хочу иметь мускулистые, как у Курниковой, ноги, социальный успех и связи, как у Пэрис Хилтон, и не меньше шмоток, чем у Ксении Собчак. Может быть, я хочу жить в замке в Шотландии, над морем, на горе. Чтобы у меня был личный повар, личный акупунктурный массажист и личный пони белого цвета с парадным золотым седлом. Может быть, я хочу отдельную комнату для туфель, изготовленный вручную крем для ног и как минимум четыре шляпки «Филип Трейси». Хочу, чтобы каждый день вышколенная горничная приносила в мою спальню кучу приглашений на светские рауты на серебряном подносе. А я бы мельком их просматривала и морщила бы нос – здесь скучно, здесь слишком шумно, здесь сплошные журналисты… И на одном из таких мероприятий, на которое я бы явилась в длинном платье от Оскара де ла Рента, я бы, возможно, познакомилась с самим Майклом Дугласом, и он угостил бы меня тысячедолларовым шампанским, и мы договорились бы встретиться на следующий день за ланчем. Может быть, я хочу, чтобы мой роман с голливудской знаменитостью был неспешным, страстным и чтобы я каким-нибудь волшебным образом заранее знала, что все у нас с ним будет хорошо и что за моей спиной он не спит с моими лучшими подружками Вайноной Райдер и Рене Зельвегер. И чтобы однажды, пусть это случится под Рождество, Майкл, упав на колени и влажно глядя мне в глаза, вручил мне бархатную коробочку. А я бы радостно его поблагодарила и упорно делала вид, что не понимаю, что же находится внутри.

Мало ли чего мне хочется!

Однако стать невестой Майкла Дугласа у меня не получится никогда, потому что каждому ребенку известно – он уже тысячу лет женат на Кэтрин Зете-Джонс.

Генка выжидающе смотрел на меня, а на моей ладошке по-прежнему покоился ключ.

– Тебе не надо сдавать сто анализов, чтобы твоя жизнь изменилась, – сказал он, покосившись в сторону стенда, на котором крупными красными буквами было написано: «Анализы, которые вы должны сдать до операции», – ты можешь изменить все прямо сейчас.

– Это так неожиданно, – замялась я, – тем более от тебя… Тем более в свете того, что ты ко мне… м-м-м-м… Неравнодушен, а я… – Я вздохнула и развела руками.

– А тебе нужно время, чтобы успокоиться, – безапелляционно закончил он за меня, и мне ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть головой.

Не могла же я сказать ему, что в любом случае не могу его представить на второй половинке своей кровати. Мы знакомы тысячу лет, и он видел меня в бигуди, и видел, как меня тошнит, и видел меня с похмелья, так что романтических отношений между нами в любом случае не получится.

Хотя, надо признаться, со студенческих времен он здорово изменился. Кажется, в русской лексике для описания подобной метаморфозы существует забавное слово «возмужал».

Я вдруг почувствовала, что голодна так, что могу съесть слона.

– Знаешь что, – прищурившись, я посмотрела на Генку, который напряженно ждал моего решения, – а давай-ка не будем торопиться. И начнем с того, что просто пообедаем вместе.

– Здесь неподалеку суши-бар! – обрадовался Геннадий.

– Я так и не научилась ловко есть палочками, – рассмеялась я, – несмотря на то что живу в Москве сотню лет.

– А при чем тут палочки и Москва? – удивился он.

– Я могла бы выпустить путеводитель: «Как распознать в Москве недавно приехавшего провинциала». Пункт первый: они не умеют ловко есть палочками.

– Вот и замечательно! Посмотрю, как ты роняешь жирные рыбные роллы себе на колени.

А когда мы уже подходили к «Якитории», Генка вдруг ни с того ни с сего сказал, что я похожа на супермодель Хайди Клум, когда улыбаюсь. То есть я, естественно, гораздо красивее, но некое сходство есть. Я недоверчиво вскинула голову – он смотрел на меня без улыбки, готовый разразиться сотней спонтанных комплиментов, подкрепляя свою внезапную версию обоснованными доказательствами. Он смотрел на меня так, словно я и правда была сошедшим с подиума ангелом. Под таким взглядом любая женщина плавится, как монетка в кузнечной печи. Взгляд этот – как кривое зеркало, в котором, кто бы туда ни заглядывал, непременно отразится обитающая в нем принцесса.

Никакую супермодель я, конечно, даже отдаленно не напоминала.

Однако настроение мое неторопливой виноградной улиткой поползло по позвоночному столбу вверх.