Среда. День. Она же – день первый
Возле ресторана «Мелхиста» улица была забита такими машинами, словно туда Парижская выставка автомобилей переехала. На их фоне его собственная выглядела до того убого, что плакать хотелось. Но Гуров утешил себя тем, что эти разъезжающие на дорогущих иномарках люди за помощью прибежали именно к нему, а не наоборот. Охраны возле входа было столько, что не протолкнуться, и, когда Гуров попробовал пройти, его остановили властным, «хозяйским» окриком:
– Ты куда прешь? Иди отсюда!
– Уже ушел, – усмехнулся Лев и направился к своей машине.
Но дойти до нее он не успел, потому что сзади раздался окрик Мирзоева:
– Уважаемый Лев Иванович! Подождите!
Оглянувшись, он увидел, что этот невысокий толстяк, задыхаясь и обливаясь потом, почти бежал к нему. Решив дожать ситуацию до конца, Гуров все-таки дошел до машины и даже дверцу открыл. И он действительно уехал бы, если бы не мысль о том, что проблема кавказцев может быть связана с трагедией в Центре. Лев остановился и стал ждать, но дверцу не закрыл, чтобы продемонстрировать свое недовольство. Джафар, добравшись до него, немного отдышался, а потом извиняющимся тоном проговорил:
– Уважаемый Лев Иванович! Я вас очень прошу! Простите этих глупых баранов! Просто они вас не знают! Пойдемте, пожалуйста, все вас ждут!
Якобы поколебавшись, Лев хлопнул дверцей, пискнул сигнализацией и пошел с Джафаром обратно.
Возле входа в ресторан уже шла крутая разборка. Какой-то среднего роста сухощавый мужчина с седой шевелюрой что-то гневно выговаривал охране, которая стояла понурившись, с самым виноватым видом и даже не решалась вытереть кровь с лиц. Когда Гуров подошел, мужчина повернулся к нему:
– Здравствуйте, уважаемый Лев Иванович! Я…
– Я вас узнал по голосу, уважаемый Салман Асланович, – перебив его, сказал Гуров и протянул ему руку, которую тот пожал двумя руками – знак очень большого уважения для тех, кто это понимает, а понимали это все стоявшие вокруг.
– У меня на хороших людей тоже очень хорошая память, – сверкнув белоснежными и острыми, как у волка, зубами, ответил ему Салман. – Не сердитесь на этих дураков! Они еще молодые! Глупые! Думают, что важный человек должен только на большой, дорогой и красивой машине ездить! А такой человек ездит на том, на чем хочет! И имеет на это право!
За этим разговором они вошли внутрь и повернули к большому залу. Все столики, располагавшиеся раньше по отдельности, были теперь составлены вместе, и получился один длинный стол, в торце которого были три свободных места – видимо, два из них занимали Салман с Джафаром, а третье предназначалось для него. Оглядев присутствовавших, Гуров увидел как знакомые, так и незнакомые лица, причем там были представители не только Северного Кавказа, но и Средней Азии. «Да, – подумал он, – проблема действительно серьезная, если они все вместе собрались ради встречи со мной». Как он и ожидал, ему предназначался стул в торце стола, причем в середине – куда уж почетнее? А уж что стояло на самом столе! Гуров даже смотреть туда боялся – слюной можно было захлебнуться. Когда он сел, оставшийся стоять Мирзоев торжественно заговорил:
– Друзья! У нас в гостях полковник полиции Лев Иванович Гуров! Он очень умный человек, и мы очень надеемся, что он поможет решить нашу проблему. А сейчас угощайтесь, дорогие!
Джафар сел, а Лев, обращаясь ко всем, сказал:
– Господа! Я уважаю ваши традиции и обычаи! Я знаю, что считается неприличным переходить сразу к делу, а нужно сначала поговорить о родных, о бизнесе, о погоде, отведать приготовленное хозяйкой угощение. Извините, но у меня нет для этого времени. К тому же все, что стоит на этом столе, мне просто нельзя есть. Я очень надеюсь, что никто из вас не знает, как болит поджелудочная железа, и желаю всем вам, чтобы вы никогда этого не испытали. – В полной тишине Лев оторвал кусок лаваша, съел его, запив водой, продолжил: – Уважаемые! Я преломил с вами хлеб. А теперь давайте поговорим о вашей проблеме. Кого-то из вас я знаю хотя бы в лицо, кто-то мне совсем незнаком, но, раз вы все здесь собрались, я уже понял, что она достаточно серьезная. Я слушаю вас.
Все сидевшие за столом переглянулись, и в их взглядах читалось одобрение и понимание – Гуров повел себя по отношению к ним очень уважительно. Откашлявшись, слово взял Салман:
– Уважаемый Лев Иванович! Вы знаете человека по кличке Зубр?
Вот это был удар! Зубра по-настоящему звали Анатолий Андреевич Кабанов, а кличку свою он получил потому, что у него была очень короткая шея, и ему приходилось поворачиваться всем туловищем. Сейчас он был главой всего уголовного мира России. Должность это была выборная, и Зубр торил к ней дорогу отнюдь не дипломатическими методами. Гуров столкнулся с ним еще в молодости, и своей, и его, но и тогда уже было ясно, что у молодого уголовника выдающиеся задатки, причем со знаком минус, что в полной мере подтвердилось в дальнейшем.
– Скажем так, мы пересекались, но очень давно, однако я никогда не терял его из виду, да и он, думаю, обо мне слышал, – ответил Лев.
– В той трагедии, что произошла в развлекательном Центре, пострадали его близкие: мужчина, его жена и двое детей, – продолжил Салман. – Хвала Аллаху, они все живы, но мужчине отрезали ногу, женщина была тяжело ранена и потеряла ребенка, а девочки совсем плохие. Они хоть и не маленькие, но больше не могут разговаривать, всего боятся и постоянно плачут. Зубр говорил, что это его племянник, но мы думаем, что сын. Сегодня по телевизору один генерал сказал, что это был теракт, а совершили его исламисты, которые приехали с Кавказа или из Средней Азии. Поэтому Зубр позвонил мне и пригрозил, чтобы мы через неделю выдали ему тех, кто это сделал, иначе будет большая война! – Салман очень старался оставаться спокойным, но с каждым словом это получалось у него все хуже и хуже. – Уважаемый Лев Иванович! Клянусь Аллахом! – почти прорычал он. – Если бы такое произошло с моими родными, я бы тоже мстил! Но я бы мстил именно тем, кто действительно виноват! Но он не хочет ничего слушать!
Как только прозвучало слово «война», Гуров уперся локтем в стол и закрыл лицо рукой – его трясло, и, если бы рядом с ним сейчас оказался Плюшкин, он задушил бы его собственными руками.
– Уважаемый Лев Иванович, вам плохо? – с тревогой спросил Мирзоев, и за столом воцарилась мертвая тишина.
Лев помотал головой, перевел дух, налил себе в бокал воды и залпом выпил. Посмотрев по сторонам, он увидел возле одного из мужчин сигареты и знаком попросил, чтобы их передали ему, что было мгновенно сделано. Он закурил, немного успокоился и поинтересовался:
– Что-то еще?
– Он уже из провинции людей подтягивает, – добавил кто-то из сидевших за столом. – Мы свои семьи на родину отправляем, здесь только мужчины остаются.
– Война никому не нужна! – сказал еще кто-то. – Мы здесь давно живем, ведем свой бизнес, наши дети ходят в школы и институты, наши женщины завели себе подруг и радуются жизни, а теперь все это рухнет из-за каких-то шакалов!
– Уважаемый Лев Иванович! Мы разделяем горе Зубра и понимаем его. Но никто из наших людей этого не совершал! – твердо заявил Мирзоев. – Мы в них уверены! Но все равно всех до единого проверим!
Лев и так знал, что кавказцы, или, как их принято называть среди уголовников, «черные», здесь ни при чем, однако заметил:
– Но есть еще неорганизованные одиночки, которые вам не подчиняются.
– Всех найдем, дорогой! Всех! Поштучно переберем! На свет посмотрим! В душу заглянем! И если этого шакала найдем, своими руками Зубру отдадим, – отчаянно жестикулируя, горячился кто-то из гостей.
– Я так и не понял, что же вы от меня хотите? – спросил Гуров.
– Неделя, уважаемый Лев Иванович, – выразительно проговорил Мирзоев.
– То есть вы хотите, чтобы я поговорил с Зубром и убедил его дать вам больше времени? – уточнил Лев.
– Уважаемый Лев Иванович! Серьезные люди к вашему мнению очень прислушиваются, – объяснил Джафар.
– Ну, что ж, давайте попробуем, – согласился Гуров. – У кого из вас есть телефон Зубра?
Салман тут же достал свой сотовый и набрал номер, а Лев попросил его:
– На громкую связь поставьте.
Не успел он это сказать, как все гости, вскочив из-за стола и уронив стулья, бросились к нему и окружили, чтобы не пропустить ни слова. Раздались гудки, а потом послышался низкий хриплый голос:
– Что, Салман, уже нашел террориста? Или ты мне кого-нибудь «левого» хочешь подсунуть? Так ты учти, что я с ним сам разговаривать буду и правду все равно узнаю.
– Это Гуров, – сказал Лев.
– Ба! Да ты, я смотрю, с «черными» так скорешился, что они к тебе за защитой кинулись? – рассмеялся Зубр.
– Не хами! Тем более что должок за тобой, – спокойно ответил Гуров. – Или тебе не доложили, что это я тогда в Центре помог твоим парням внутрь пройти, а потом и твоих близких нашел.
– У меня так не бывает, – сразу посерьезнел Зубр. – Я все знаю и долг признаю. Чего ты хочешь?
– Первое, чтобы ты меня выслушал и не орал, – начал Лев. – Это не был теракт.
– Погоди! – воскликнул Зубр. – Тот генерал по телевизору сказал…
– Он свои звезды на паркете получил, а я – старый сыщик и знаю, что говорю.
– Отвечаешь? – с угрозой спросил тот.
– А когда-то было иначе? – спокойно парировал Гуров.
– Так что же это было?
– Покушение на убийство одного человека или группы лиц. Чистая 105-я.
– Моих? – внезапно севшим голосом спросил Зубр.
– Пока не знаю, а когда не знаю, молчу.
– По поводу того, кто это сделал, у тебя какие-нибудь соображения есть?
– В подробности я тебя посвящать не буду, но с полным основанием говорю, что ни в какую группировку он не входит, более того и скорее всего – он русский.
– А то нет русских, которые на сторону террористов перешли! – возразил Зубр.
– Есть, – согласился Гуров. – Но рассуди сам: Салману Аслановичу и его коллегам эта трагедия невыгодна ни с какой стороны – сам знаешь: там, где живут, не гадят, а у них тут и бизнес, и семьи. За своих людей они ручаются, но все равно проверят, а неподконтрольных им одиночек просеют через мелкое сито. – Стоявшие вокруг него люди тут же активно закивали головами. – Так что ты, Зубр, зря людей не нервируй, а дай им работать спокойно.
– А ты, как я понимаю, эту сволочь ищешь?
– И можешь не сомневаться, что найду.
– Ну, тогда я тебе неделю сроку даю, – рассмеялся Зубр. – А не найдешь, так в том, что потом случится, уже твоя вина будет.
– Ты мне не начальство, чтобы сроки устанавливать! – отрезал Лев. – И угрожать мне тоже не надо! Когда я вас боялся? И вообще, мы с тобой разговор не по делу ведем. Давай по существу. Ну, первое мы с тобой обсудили, а теперь второе. Мне с твоим племянником поговорить надо.
– Это еще зачем? – насторожился Зубр.
– Пойми, он единственный, кто там тогда не растерялся, а смог свою семью спасти. Пусть они и не все здоровы, но ведь живы же, а это главное. А раз он вовремя сориентировался, что и как нужно делать, то реакция у него хорошая. Будем надеяться, что наблюдательность тоже. А мне для дела очень важно знать последовательность того, что и за чем в павильоне происходило.
– Ладно, – подумав, согласился Зубр. – Подъезжай завтра в двенадцать в частную клинику на Грибова, я предупрежу. И мое последнее слово, Гуров. Десять дней тебе сроку! Учти, что сегодня уже первый! И любая, даже невозможная помощь. Но если не найдешь, пеняй на себя, об остальном я и не говорю, – заявил он и отключил телефон.
Стоявшие вокруг Гурова мужчины перевели дыхание и немного расслабились, а он поднялся и сказал:
– Ну, вы все слышали, так что выводы делайте сами. И одиночек своих действительно потрясите, а то вдруг я ошибся, и это кто-то из них? – В ответ Мирзоев только возмущенно всплеснул руками, давая понять, что Лев не ошибается никогда. – Все когда-то бывает впервые, уважаемый Джафар Мусаевич, – ответил ему на это Гуров. – А еще попридержите своих джигитов, чтобы они сами никого ни на что не спровоцировали – эту передачу по телевизору не только вы видели, но и вся страна, вот и нечего гусей дразнить.
– Уважаемый Лев Иванович! – Салман чуть поклонился ему, прижав руку к груди. – У вас будет много тяжелой работы, и мы хотим взять на себя ее часть. Что бы вам ни потребовалось, мы все узнаем, из-под земли достанем или сделаем. Только скажите, что именно вам надо.
– Спасибо, уважаемый Салман Асланович, может быть, мне и потребуется помощь, – не стал отказываться Гуров – кто знает, какие еще сюрпризы ему приготовила межведомственная рабочая группа в лице генерала Плюшкина?
Мирзоев тоже не остался в стороне и осторожно сказал:
– Уважаемый Лев Иванович! Вы моих мальчиков уже в лицо знаете, так, может, они поездят за вами туда-сюда? А то мало ли что, Москва такой неспокойный город!
С трудом удержавшись, чтобы не хмыкнуть, Гуров и с этим согласился – он видел Мирзоева насквозь и ни секунды не сомневался, что эти парни, конечно же, будут его охраной и в случае необходимости кому угодно горло за него порвут, но Джафар преследовал при этом и другие цели. Во-первых, и это было основным, он хотел быть ежеминутно в курсе событий, а во-вторых, просто показать всем, насколько он близок к такому известному в определенных кругах человеку, как Гуров, и этим повысить свой авторитет в глазах остальных. Гуров стал прощаться, а Джафар, горестно качая головой, расстроенно заметил:
– Вы так ничего и не съели, уважаемый Лев Иванович!
– И рад бы, да нельзя! – развел руками Гуров.
До машины его провожали Мирзоев и Салман, а стоявшие возле дверей охранники только почтительно поклонились. Едва отъехав от ресторана, уже в сопровождении джипа своей охраны, Лев позвонил жене:
– Маша, ты где?
– Почти вышла из театра и собралась домой ехать, а что? – весело ответила она – видно, у нее было хорошее настроение.
– Мне сейчас некогда тебе все в подробностях объяснять, поэтому слушай и запоминай сразу: ни-ку-да из театра не выходи! Сиди там и жди меня! Хоть до вечера! Хоть до утра! Но чтобы носу на улицу не высовывала! Даже если тебе позвонят и скажут, что меня убили и тебе требуется опознать мой труп. Кто бы ни пытался выманить тебя на улицу, не выходи!
– Лева, что случилось? – дрожащим голосом спросила она.
– Маша, тебя уже похищали, и ты знаешь, что это такое. Но в этот раз ты можешь попасть в руки такого человека, от которого живой уже не выберешься. И поверь, я знаю, что говорю!
– Хорошо, Лева, я даже в гримерке запрусь. – Мария балансировала уже на грани истерики.
– Это будет надежнее всего, и не открывай дверь никому, кроме меня. Поняла? Ни-ко-му!
Поговорив с женой, Гуров позвонил Александрову:
– Олег Михайлович! Мне нужно срочно с вами поговорить – это очень важно!
– Хорошо, приезжайте. Я жду вас. Охрана будет предупреждена, – несколько озадаченный его напором, ответил тот.
Бросив машину на стоянке возле Администрации президента, Гуров почти бегом направился внутрь, а потом через ступеньки наверх. Увидев его, Александров сказал:
– Лев Иванович, у вас очень встревоженный вид.
– Простите за вольность, Олег Михайлович, но у вас сейчас будет такой же, – многозначительно произнес Гуров.
– Присаживайтесь и рассказывайте.
– Извините, но у меня такие новости, что на месте не сидится, – отказался Лев и спросил: – Скажите, пожалуйста, это вы санкционировали выступление генерала Плюшкина сегодня по телевизору в утренней новостной программе?
– Конечно, нет, – поморщился тот. – Когда мне об этом доложили, я принял меры для того, чтобы этот материал больше не повторялся ни на одном из каналов.
– Поздно! – выразительно сказал Лев, с трудом удержавшись, чтобы не выругаться, и, расхаживая по кабинету, рассказал о том, что произошло.
– Да сядьте вы! – не выдержав его метаний, рявкнул Александров и, когда Гуров сел, уточнил: – Значит, столицу ждут криминальные разборки?
– Вы недооценили опасность ситуации. Просто вам никогда не приходилось выступать на этом ковре, а вот я на нем уже много лет кувыркаюсь! – заметил Лев. – Криминальные разборки – это когда кого-то из снайперской снимут, машину подорвут и тому подобное. Нас ждет полномасштабная война, со всеми вытекающими последствиями в виде сопутствующих жертв среди мирного населения! Девяностые, по сравнению с ней, покажутся компьютерной стрелялкой! Зубр подтягивает людей из провинции, кавказцы и выходцы из Средней Азии свои семьи на родину отправляют. Но!.. Обратными рейсами сюда отнюдь не ангелы с крылышками прилетят!
– Что мы можем этому противопоставить, кроме работы вашей группы? Учтите, любая мыслимая и немыслимая помощь будет вам оказана незамедлительно.
– Запретите, пожалуйста, Плюшкину делать какие-нибудь публичные заявления, а то неизвестно, что он в следующий раз ляпнет, – попросил Лев.
– Хорошо, что напомнили, – кивнул Александров и, нажав клавишу селектора, сказал: – Генерала Плюшкина ко мне! Немедленно! Можно без соблюдения политеса! И согласуйте приказ об отстранении его от руководства межведомственной рабочей группой по расследованию происшествия в развлекательном центре «Тридевятое царство», а также возбуждении в отношении его служебного расследования за превышение должностных полномочий.
– Олег Михайлович, если это возможно, не назначайте на его место полковника Шатрова – он того же поля ягода, – сказал Лев.
– А может быть, все-таки вас на его место?
– Нет, из меня получится плохой руководитель. Я привык работать сам, чтобы быть уверенным в каждом факте, слове, улике… Сегодня утром вот на Крячко сорвался за то, что тот просмотрел одну деталь, хотя и понимал, что день у нас был безумным, ночь бессонная, и он элементарно устал. Но ведь я бы этого не пропустил! И это Стас, опер от Бога, которому я верю, как себе! Как же я могу надеяться на тех, кто меня люто ненавидит? Они же, пусть и во вред делу, но заодно и мне, будут дурака валять или факты подтасовывать.
– А если мы поступим так: официальный руководитель группы – вы, а Крячко ваш заместитель, который контролирует исполнение ваших поручений?
Гуров изумленно посмотрел на него и невольно хмыкнул:
– И за что же вы так людей не любите, Олег Михайлович? Я человек не мстительный, но, если Крячко дорвется до власти, мало никому не покажется, он за все прошлые обиды на них отыграется.
– Значит, как я понял, вы согласны?
– При таком раскладе – да, – ответил Лев.
Александров отдал секретарю соответствующее распоряжение, а Гурову сказал:
– Приказ о вашем и Крячко назначении будет доведен до членов рабочей группы самое большее через час. А сейчас давайте вернемся к нашей проблеме. А что, если нам изъять Зубра?
– Олег Михайлович! Если эта изысканная формулировка означает его ликвидацию, то последствия будут тяжкими. Его убийство тут же повесят на кавказцев, и война начнется немедленно – такого не прощают. Если же вы подразумевали его задержание, то это нереально – не за что! Между ним и обычным криминалитетом такое расстояние, что мы при всем желании не сможем притянуть его ни к одному громкому делу. С таким же успехом можно задержать заведующую детским садом за то, что два малыша в песочнице совочек не поделили. Брать его на сорок восемь часов без всяких оснований, так его адвокаты – а я не сомневаюсь, что они у него самые ушлые из всех московских, – размажут нас по жизни тонким слоем, а журналюги – по газетным листам, типа: «Полиция окончательно ссучилась и легла под «черных». Так что нам остается только пахать как проклятым!
– Обычно этот процесс заканчивается для вас в больнице, у вас и сейчас уже очень нездоровый вид. Не стесняйтесь, говорите, что у вас случилось.
Вспомнив, как его всего двумя уколами поставили на ноги, когда у него случился жесточайший приступ радикулита, Гуров, поколебавшись, признался:
– Да поджелудочная! Для нее ведь что главное? Холод, голод, покой. Ну, горячее я давно не ем, но вот дробно питаться, следуя жесточайшей диете, при моей работе не получается, а уж покой нам только снится – от нервов уже и обрывков не осталось.
– Это дело поправимое, сегодня вам передадут лекарство, но вы уж все-таки постарайтесь нормально есть. А чем еще мы можем вам помочь?
– Понимаете, мне неудобно просить, но… Я должен быть спокоен за своих близких – они мое уязвимое место, моя болевая точка.
– Вы думаете, что Зубр может кого-то из них похитить, чтобы, скажем так, активизировать вашу работу в нужном для себя направлении? – недоверчиво спросил Александров, и Гуров кивнул. – Неужели он способен на такое в отношении полицейского вашего уровня?
– О-о-о! Поверьте мне на слово, он еще и не на такое способен!
– Что конкретно нужно сделать? – явно оценив серьезность ситуации, спросил Олег Михайлович.
– Мои родители живут под Херсоном в Крыму, а с тех пор, как он вошел в состав России, он автоматически попал под юрисдикцию Зубра, так что найти их там ему будет несложно.
– Пишите адрес, я распоряжусь, и за ними присмотрят, – сказал Александров и, получив листок с адресом, спросил: – Что еще?
– Моя жена, актриса Мария Строева, – она для него самая легкая добыча. Ее из-за моей службы уже не раз похищали, и мне не хотелось бы повторения пройденного. Она сейчас в театре и ждет меня. Конечно, я мог бы ее кое у кого спрятать, но если война… – Услышав это слово, Александров недовольно нахмурился, и Гуров повторил: – Да-да, Олег Михайлович! Давайте смотреть на вещи реально! Именно война начнется, это место не будет для нее безопасным.
– Хорошо, я вас понял, – покивал Александров и, нажав клавишу селектора, приказал: – Воронцова и Самойленко ко мне! Срочно! – Затем снова обратился к Гурову: – За всеми этими безрадостными новостями вы так и не рассказали мне, как продвигаются дела.
– По моему мнению, мы движемся в правильном направлении, и у нас уже есть подозреваемый, если, конечно, это не очень продуманная подстава. Но у меня нет последних данных, так что я не буду торопиться с выводами, – уклончиво ответил Лев. – Как бы там ни было, у нас впереди десять дней, и я сделаю все, что от меня зависит, чтобы предотвратить беду.
– Воронцов и Самойленко в приемной, – раздался голос секретаря.
– Пусть войдут, – разрешил Александров.
В кабинет вошли двое мужчин лет сорока, в хороших костюмах, белых рубашках, с подобранными в тон галстуками, и вопросительно посмотрели на начальство.
– Это сотрудники нашей службы безопасности, – сказал Александров и представил им сыщика: – Это полковник полиции Гуров. Сейчас его жена находится в театре. Ее нужно оттуда незаметно вывезти на объект номер три. Не беспокойтесь, Лев Иванович, ей там будет комфортно. А вы работайте! Я очень надеюсь на то, что проблема будет успешно и в срок решена.
Гуров ничего не ответил, только попрощался и вышел в сопровождении подчиненных Александрова. Как оказалось, в приемной между двумя мужчинами сидел ничего не понимавший Плюшкин, и секретарь, увидев, что Гуров и Воронцов с Самойленко выходят, доложил:
– Олег Михайлович, генерал Плюшкин в приемной.
И вдруг раздалось:
– Заводите!
Осев на стуле, Плюшкин мигом сдулся, как воздушный шарик, и посмотрел на Гурова ненавидящим взглядом. «Вот идиот! – подумал Лев. – Он думает, что я буду злорадствовать! Как будто у меня есть на это время и силы. Да у меня даже желания такого нет!»
Выработав план действий, Гуров и Воронцов с Самойленко поехали в театр на разных, естественно, машинах, но в сопровождении все того же джипа с кавказцами, которым было плевать, кто там рядом с Львом Ивановичем – раз хозяин приказал охранять, значит, будут охранять. Мужчины вошли в театр через парадный вход – еще бы им с их удостоверениями его не открыли, – а дальнейший путь Гуров им объяснил. Сам он прошел через служебный вход и направился прямо к гримуборной жены. И вот тут начались проблемы – Мария была запугана настолько, что не хотела открывать даже ему. Наконец, потеряв терпение, он заорал:
– Машка! Да ты откроешь или мне придется дверь вышибать?
И тут дверь открылась. Белая как мел, Мария стояла, сжимая в руках тяжелый подсвечник из реквизита, который она постоянно держала у себя, потому что он ей очень нравился. При виде мужа она выронила его из рук, бросилась Льву на шею и разрыдалась:
– Слава богу, это действительно ты, а я думала, кто-то чужой.
– Дожил! Жена мой голос после стольких лет семейной жизни не узнает, – попытался пошутить Гуров. – Все, Машенька! Все! Успокойся, это действительно я. – Заметив, как она с подозрением смотрит на сопровождавших его мужчин, он объяснил: – Это сотрудники службы безопасности Администрации президента. Ты сейчас переоденешься и загримируешься так, чтобы тебя нельзя было узнать… Словом, ты лучше меня все знаешь. Потом выйдешь с ними, и они отвезут тебя в безопасное место, где, как меня заверили, тебе будет комфортно. Там и поживешь некоторое время.
– Но мои спектакли! – воскликнула Мария.
– Какие спектакли? – возмутился Лев. – Заменят тебя, вот и все! А ты будешь сидеть тихо как мышь! И не вздумай мне звонить ни на домашний, ни на сотовый, потому что они могут прослушиваться. Как только станет можно, ты вернешься домой.
– Но у меня же с собой ничего нет! – растерялась она.
– Я. Найду. Возможность. Передать. Тебе. Вещи, – уже окончательно теряя терпение, произнес он со зверским выражением лица.
– Но ты же не знаешь, что именно… – начала она, но, взглянув ему в глаза, поняла, что ей лучше замолчать.
– Преображайся! И быстро! – велел Лев.
Мужчины вышли в коридор, и Гуров, встретив их сочувственные взгляды, вздохнул:
– Никогда не женитесь на артистке! Лучше сразу мужественно застрелиться самому, чем потом сидеть за ее убийство.
Мария – что значит мастерство, которое, как известно, не пропьешь! – вышла из гримерки через пять минут, но это была уже не она. Светлый парик из длинных волос, большие темные очки, губы накрашены яркой помадой, пронзительно-желтая, опасно короткая кофточка в обтяжку была до последней грани приличия декольтирована и спереди, и сзади. Но главное – короткие кожаные шорты, открывавшие ее стройные ноги в черных колготках. Довершали наряд большая красная и явно клеенчатая сумка через плечо и нечто невообразимое на толстенной платформе и с множеством шнуровок на ногах. Мария медленно, открывая при этом рот, жевала жвачку, потом выдула пузырь, а когда он лопнул, вернула жвачку обратно и игривым тоном спросила:
– Чё, мальчики? Нравлюсь? Ну, куда девушку повезете? Девушка шампусик любит!
– Маша, это же из какого спектакля реквизит? – обалдело спросил Гуров.
– Можно подумать, что ты все мои спектакли знаешь, – своим нормальным голосом и очень язвительно ответила она и тут же вернулась в образ: – Чё стоим? Кого ждем? Девушка развлекаться хочет! Мальчики! За мной! – И пошла вперед длинным, медленным шагом от бедра, выписывая немыслимые пируэты, отчего кофточка то поднималась, то опускалась, открывая обнаженные части тела.
– Вы были не правы, товарищ полковник, – шепнул ему Воронцов. – Стреляться надо было еще на подступах к ней. А теперь у вас круглосуточно домашний театр.
– Цирк-шапито, блин! – не выдержал Гуров.
Мужчины поспешили за Марией, а он остался стоять, глядя им вслед, и что-то возмущенно, но бессвязно бормотал себе под нос, но не мог не отметить, какой титанический труд она приложила к своему преображению. Наконец он мысленно махнул на все рукой – не до этого сейчас, и так дел полно, главное, что жена будет в безопасности, и вернулся в свою машину, откуда позвонил Степану.
– Мы со Станиславом Васильевичем ждем вас в офисе, – сказал тот. – В свете того, что рассказала Артамонова, есть кое-что интересное, и от моих парней тоже. Кстати, тут один приказ прошел…
– Знаю, – перебил его Лев.
– А еще, говорят, второй…
– Тоже знаю. Сейчас приеду, и разберемся.
Приехав в офис, Лев увидел, что там не только Артамонова и Пономарева со Светловой, а вообще все, кроме руководства. В ответ на недоуменный взгляд Льва Степан ему тихонько объяснил, что Ольга Васильевна, как теща одного из совладельцев, временно и самолично возложив на себя обязанности начальства, вызвала на работу всех сотрудников – раз есть возможность обелить имя фирмы, надо ею воспользоваться.
– Что по курьеру Борису? – спросил Гуров.
– Докладываю, – начал Степан. – Беклемищев Борис Владимирович…
– Что-то фамилия знакомая, – попытался сосредоточиться Лев и тут же махнул рукой. – Ладно, потом вспомню. Давай дальше!
– Москвич, образование среднее, год рождения 1995, и прописка имеется, причем не в самом захудалом районе. По сотовому он недоступен. Я на адрес уже своих ребят послал – пусть разузнают, что и как. Под протокол изъяты образец подписи и почерка, а также ксерокопия паспорта, но такая темная, что лица на ней не разберешь. Артамонова отксерокопировала нам все свои документы по распределению билетов и их отправке. Сейчас люди сидят и вспоминают, что Борис точно трогал руками, чтобы нам отпечатки снять, и где бы нам найти что-то, с чего его ДНК можно взять.
– Ускорим процесс, – жестко сказал Гуров и обратился к сотрудникам: – Дамы и господа! Сейчас вы все разойдетесь по своим рабочим местам и будете думать, вспоминать и ломать голову над тем, где могут быть отпечатки пальцев курьера Бориса! И вы не уйдете отсюда до тех пор, пока не предоставите то, что мне надо!
Сотрудники покорно разошлись по разным комнатам, а Гуров, повернувшись к Крячко и Савельеву, спросил:
– Новые материалы есть?
– Есть, но там ничего полезного, кроме списков получивших билеты людей, правда, еще не из всех организаций. Как вы понимаете, к этому рабочая группа никакого отношения не имеет. – Гуров только зубы покрепче сцепил, чтобы не выругаться, а Степан усмехнулся: – Ничего! Вы со Станиславом Васильевичем их так вдохновите, что как электровеники работать будут, или я ничего не понимаю в жизни. Кстати, а где вы целый день были?
– Все потом и дома, а то я сейчас сорвусь, – недобрым тоном произнес Лев.
– Между прочим, уже полпятого, а в шесть – время вечерних посиделок. Вам теперь там быть положено – вы же начальство, – неожиданно напомнил Степан.
– Вместо меня там Стас будет отдуваться, а мы с тобой делом займемся. Где тут можно спокойно поговорить?
Они втроем зашли в первый попавшийся кабинет, и Гуров попросил:
– Давайте все, что еще накопали.
– Что касается внешности и привычек Беклемищева, – начал Крячко. – Невысокий, щуплый, глаза и волосы светлые, обычная среднерусская внешность, зацепиться не за что, только вот хромота. Одевался дешево, следил за собой по принципу: чисто, и ладно. Чувствуя себя здесь чужаком, в близкие друзья не набивался, держался особняком, внимание к себе старался не привлекать, о себе ничего не рассказывал, да его и не спрашивали – кому он интересен? Если просили в чем-то помочь, делал, если не тяжело. Большую часть времени проводил в холле. Приходил и уходил вовремя, не опаздывал. По работе придраться не к чему. В последний раз его видели в пятницу. Сотрудники фирмы всем коллективом, как в старые, добрые, советские времена, отправились в Центр развлечений наводить последний лоск. Он поехал туда вместе со всеми на автобусе. А вот разъезжались оттуда вечером кто с кем, кто раньше, кто позже, и никто не может сказать, куда он делся. В понедельник, когда все, сами не зная зачем, пришли к офису, его не было.
– Хорошо, что у тебя, Степан? Ты говорил, что твои ребята что-то нарыли.
– Обследовали они эти очистные, замочек аккуратненько вскрыли, зашли, посмотрели, но потом все снова заперли, – поспешил успокоить его Савельев. – Шатунов был прав, по трубе можно проползти непосредственно в строение недалеко от ограды, где находятся фильтры и прочие механизмы, а уже оттуда выйти на территорию.
– Мокрым как мышь! – возразил Стас.
– Будь у меня ключ от очистных, я бы в пятницу спрятался где-то на территории, потом сделал свое черное дело и ушел через очистные, а мокрым или сухим – уже не важно, – заметил Степан.
– Резонно, – согласился Гуров. – Что по больнице?
– Ребята выяснили, какого числа туда «Скорая» привезла со стройки парня. Поскольку он побывал в воде, паспорт и медицинская страховка намокли, но разобрать, что там написано, было можно. Была большая кровопотеря, и ему делали переливание крови, у него вторая группа, резус положительный.
– Это нам ничего не дает – такая у половины России, – отмахнулся Лев. – Что дальше?
– Наколок на его теле не было. Ребята отксерокопировали его историю болезни, можно будет покопаться. И тут интересный факт – вечером того же дня к нему приехала какая-то женщина лет сорока пяти – пятидесяти, представилась его родственницей. Она привезла ему вещи, продукты, поговорила с ним, с врачами, все выяснила, но больше ее там никто не видел. А на следующий день к нему приходил мужчина, назвавшийся его отцом! Что вполне вероятно, потому что они похожи! Он очень недолго посидел возле Бориса, потом побеседовал с врачом и ушел. Больница маленькая, камера видеонаблюдения допотопная, записи хранятся неделю, так что внешности женщины и мужчины у нас нет. Возникает вопрос: как они узнали, что Борис в больнице, если врачи никому не звонили – он сказал, что не хочет никого волновать, и никаких номеров телефонов никому не давал!
– Борис с этими людьми сам как-то связался, – тут же заявил Стас. – Но раз он побывал в воде, его сотовый сдох, значит, он звонил либо из больницы, либо попросил телефон у кого-то из соседей по палате. Следовательно…
– Уже делается! – заверил его Савельев. – Со стационарного телефона он звонить не мог – ему вставать запретили и он первые два дня пластом лежал, ему костыли только потом выдали. Кто были его соседи по палате, мы выяснили, и люди их уже ищут, кроме того, мы пробиваем их телефонные звонки за первые два дня после поступления Бориса в больницу. А еще медсестер, санитарок, врачей и так далее.
– Врачи «Скорой помощи». Он вполне мог попросить телефон у кого-то из них, – добавил Гуров и по виноватому виду Савельева понял, что их пропустили. – Ничего, наверстаете, с ними будет проще всего. А что с вещами Бориса? Они же были мокрые. Их что, в таком виде сестра-хозяйка в приемном покое в мешок и засунула? Или она их сушила? И вообще, что с ними? Там же брюки рваными должны быть, он в таких и ушел из больницы? Если та женщина ему одежду для больницы принесла, то кто-то мог и верхнюю потом привезти.
– К нему больше никто не приходил, – уверенно заявил Степан.
– Врачи этого могли просто не заметить! Кроме того, в палату тот человек мог не заходить – Борис-то уже сам ходячий был! – начиная раздражаться, сказал Лев. – Где его история болезни?
– Мне ее еще не передали, – пробормотал Савельев.
– Чтобы к вечеру у меня было все! – твердо проговорил Лев. – И еще раз пошли людей в больницу! Толковых! Если у тебя такие есть, – язвительно добавил он. – Пусть там как хотят, так и изворачиваются, но я в подробностях должен знать, что там происходило!
Он немного посидел, глядя в сторону, чтобы успокоиться, затем повернулся к Крячко:
– Стас, ты знаешь, что теперь я руководитель рабочей группы, а ты мой зам? – Тот кивнул с самым заинтересованным видом. – На совещании я только обозначу свое присутствие, а фактически руководить всем будешь ты. Гоняй их в хвост и в гриву, невзирая на личности. Если что-то будет не так, пиши на них рапорта, потому что дело настолько серьезное, что вы даже не можете себе представить.
– Что-то новое появилось? – насторожился Степан.
– Да, и очень неприятное, но, как я уже сказал, об этом потом и дома. А сейчас пиши, Стас, что конкретно нужно сделать.
Крячко огляделся, нашел на столе какие-то бумаги и стал записывать на обратной, чистой стороне листов, а Лев начал перечислять:
– Раз у нас теперь есть все полномочия, еще раз связаться с теми организациями, которые не предоставили нам списки получивших билеты людей. Снять домашний арест с Владыкина – это само собой. Нужно найти рабочих, которые обслуживали очистные, и выяснить у них, не заметили ли они что-то необычное, когда пришли в субботу утром на работу. Найти среди работников Центра тех, кто первым в субботу открыл павильон – не видели ли они там следов чьего-то пребывания. Если это Беклемищев подсоединял сотовые к взрывчатым устройствам, то должен был на что-то вставать.
– Он хромой, у него нога больная, – напомнил Стас.
– За два месяца могла и пройти, а хромоту он симулировал, – возразил Степан.
– Вот именно, – поддержал его Лев. – Высота там, как я помню, небольшая, но и он невысокого роста, так что просто со стола не достал бы. Значит, должен был притащить хотя бы ту же стремянку, отсюда вопрос к электрикам: где они ее держат, в каком состоянии и где оставили, в каком и где нашли. Опросить охрану, дежурившую ночью, – не заметила ли она чего-нибудь необычного. И нужна полная информация от врачей, в каком состоянии находятся пострадавшие в павильоне люди, с кем из них уже можно говорить. Если таковые есть, начать осторожно опрашивать их на предмет наличия смертельных врагов. У тех, с кем говорить еще нельзя, опрашивать семьи, тут уже можно действовать более настойчиво, как и с семьями тех, кто погиб. Главное, сразу озвучить нашу версию – это не теракт, а покушение на убийство, и мы выясняем, кого именно. Они такой мозговой штурм устроят, что все обиды с детсадовских времен вспомнят, ну а мы потом отсеем лишнее.
– Лева! Ты представляешь себе, какие разборки начнутся? – покачал головой Крячко.
– Поверь мне, Стас, что это мелкие семечки по сравнению с тем, что будет, если мы срочно не найдем Беклемищева, – горько усмехнулся Гуров.
Тут в комнату вбежала какая-то девушка:
– Я знаю, где есть отпечатки! Борька мне календарь к стене кнопками прикреплял! Только я его теперь боюсь трогать! – проговорила она, выскакивая в коридор.
– И правильно, что не трогала! Я его сам сниму! – крикнул ей вслед Степан и бросился за девушкой. Вскоре он вернулся, неся коробку из-под больших скрепок. Лев заглянул туда и увидел, что он не стал забирать весь календарь, а вырезал часть бумаги вокруг кнопки вместе с ней самой – таким образом, отпечаток получался целиком.
– А на одной кнопке, между прочим, и кровь есть – укололся он, – тихо сказал Степан.
– Господи, не выдай! – шепотом взмолился Стас и тут же вздрогнул от пронзительного крика:
– Я вспомнила! – Это к ним прибежала секретарша Люба. – Когда был объявлен конкурс на проект, нам каждый день мешками разные рекламные буклеты приходили. Мы их в холле положили – придут люди, пусть смотрят, пока ждут. И Борька часто сидел в холле и тоже их смотрел, а один, с корабликами, так постоянно!
– Я пошел на дело, – тут же подхватился Савельев. – Мадемуазель! Составьте мне компанию и покажите необразованному сухопутному, как выглядят корабли.
Девушка засмеялась, и они вышли в холл. Вскоре Степан вернулся, неся в файле какой-то рекламный буклет, и Гуров сказал:
– Итак, что мы здесь имеем. Установочные данные, образцы почерка и подписи, ксерокопию паспорта, отпечатки пальцев и, будем надеяться, потожировые с кровью. Хоть я теперь и руководитель группы, но подстраховаться не мешало бы – вряд ли нас там с распростертыми объятиями встретят. Поэтому считаю целесообразным улики разделить: кнопки с бумажками заберет Степан – все необходимые для сравнения данные у его конторы есть, а буклет мы отдадим. Имя Беклемищева пока «светить» не будем, сначала сами с ним разберемся.
– Тогда я сейчас одного парнишку своего высвищу, он у меня все заберет и отвезет в нашу лабораторию, – пообещал Степан.
– Быстро оформляйте под протокол изъятие всего этого! Степан! Не забыл еще, как это делается?
– Обижаете, гражданин начальник! – по-блатному ответил тот.
– Значит, вдвоем быстрее справитесь. Вперед! – скомандовал Гуров.
Через несколько минут все было оформлено, и Крячко, посмотрев на часы, сказал:
– Лева, пора ехать и принимать командование.
– Хорошо, Стас. Я выскажу им все, что о них думаю, а потом ты уж сам рули. Основное для начала я тебе набросал, а дальше война план покажет. Мы же со Степаном поедем по адресу Беклемищева – пора посмотреть, что это за фрукт такой. Степан, отдай Стасу ключи от дома, а ты, Стас, видимо, раньше нас освободишься, так приготовь хоть что-нибудь, потому что иначе я свалюсь – за ведь день ни крошки во рту не было.
