– Общий сбор, доходяги! – Звучный голос Вагна мог пробудить к жизни и мертвых, не то что отсыпавшихся после учебных сражений Зеленых Крыс. Ратмир с трудом продрал глаза и одним рывком вскочил с плаща, на ходу приглаживая растрепанную гриву волос. Прыгнул в высушенные и отстиранные от тины штаны, опоясался ножом с волчьей головой из резной кости, подарком Браги на десятилетие.

Выбежал из шатра, щурясь от яркого утреннего света. Столбы солнечного света били из-за деревьев, разгоняя остатки рассветного тумана и превращая каждую каплю росы под мгновенно вымокшими ногами в крошечное солнце.

Братья собирались в плотный круг у мачты в центре поляны, вокруг которой разбили походные шатры. Ратмир поискал глазами своих друзей: высокого тощего Эйнара и громадного Будимира.

Этих всегда было заметно издалека: парочка, пришедшая в отряд в один день вместе с Ратмиром, тут же стала предметом насмешек. Тогда же определилась их спайка и роли. Когда к Эйнару, Будимиру и Ратмиру подошла компания Бьярна с явным намерением заставить их отдраить пол в гриднице, Эйнар, быстро обведя взглядом противников, кивнул на Бьярна. После чего его с первого взгляда неповоротливый спутник-здоровяк внезапно плавным, неуловимым движением кулака отправил немаленького Бьярна в бессознательное состояние.

«Будимир – лучший боец Гардарики по кулачным боям», – пояснил Эйнар остальным.

«Любят у нас это дело, – сказал Ратмир, вставая рядом, – еще желающие развлечься есть?»

Охотников не нашлось – кулачные бои среди викингов были не приняты, от новеньких отстали. Зато наблюдавший за выяснением отношений Вагн умением Будимира заинтересовался и решил, что ему должны научиться и остальные Крысы. Братство Зеленых Крыс обзавелось новым развлечением на праздники.

По славянской традиции кулачного боя, братья делились на две партии, из них каждая выбрала себе распорядителя, который вызывал бойцов и ставил их друг против друга. На руки надевали рукавицы из такой жесткой кожи, что те с трудом сжимали кулак, поэтому многие учились бить прямо ладонью. Бойцы выдвигали вперед левую сторону тела и, размахивая правой рукой, левой отбивались от противника. Побеждал тот, кому удавалось свалить противника на землю.

«Ратмир», – протянул новым товарищам руку собрат по ушибам и ссадинам. Так и познакомились. Узколицый быстроглазый Эйнар оказался в рядах Зеленых Крыс случайно: его отец, богатый бонд Эгиль, сначала устроил его учиться грамоте к одному беглому монаху из Нортумбрии, пообещав платить за каждый успех по дирхему.

Успехи сына на ученом поприще не заставили себя долго ждать, довольный бонд пролил на способного юношу серебряный дождь. Но, когда они отправились торговать в Бирку, оказалось, что сын не может написать ни одной буквы. Проведя собственное расследование, Эгиль выяснил, что отпрыск просто взял в долю своего учителя, и оба целый год водили отца за нос. Монаху и Эйнару крепко досталось, после чего лентяя отдали в братство.

История Будимира была так же проста, как и он сам. Его отец, знатный купец из славянского рода, взявший в жены богатую женщину из Скандинавии, решил воспитать сына по северным традициям. Он отдал его Вагну, который заявил, что лучшие учителя мужчины – боль и лишения, и определил Будимира в ряды своих Зеленых Крыс.

Будимир и Эйнар охотно приняли Ратмира в свою компанию, и с тех пор они не расставались. Когда во время подготовки к воинскому смотру Вагн делил их на команды, разумеется, Будимир, Эйнар и Ратмир оказались вместе. Они же и разработали стратегию «коров»: молниеносно напасть на лагерь «медведей» всеми силами, чтобы не дать тем выдвинуться из лагеря, положившись при этом на скорость и выносливость Ратмира, который должен был доставить знамя в Крысиную Валгаллу.

Для Бьярна и его друзей, которые наверняка стали бы преследовать их троицу, приготовили волчью яму. Будимир и Эйнар прикрывали отход по одному, и, хотя бились учебным затупленным оружием, Бьерн и его товарищи в стычках новичков не жалели. Увидев отекшие от ударов лица друзей, Ратмир скрипнул зубами. Но, даже избитые до синевы, они сияли, как начищенные шлемы, – они уже знали, кто кого. Улыбнувшись им, Ратмир поднял знамя над головой.

– Равнять строй! – рявкнул Вагн.

Гомон над поляной оборвался. Командир Зеленых Крыс медленно, вразвалку, подошел к мачте в центре круга воспитанников со щитами наперевес и сложил руки на груди.

– Настало время назвать тех, кто были лучшими на смотре, девочки. И, хоть вы все снова показали себя бабами и слюнтяями, нашлись те, к кому это относится меньше, чем к другим.

Вагн замолчал и повернулся к отряду «коров» с побледневшим от гордости и волнения Ратмиром во главе.

– Выйти из строя! – гаркнул Вагн.

Ратмир выпрямился и подошел к мачте с вытянутыми руками с видавшим виды полотном с рогатой головой.

– Знамя – поднять! – приказал командир, вытянувшись струной и задрав сухой подбородок. Жилистый кулак уперся в грудь, питомцы повторили его жест в жест.

Вдруг задрожавшими руками Ратмир кое-как приладил полотнище и потянул за веревку, отчаянно боясь, что знамя обвиснет тряпкой, но тут же облегченно перевел дух. Налетевший с реки ветер расправил знамя, как крыло, и заставил биться и трепетать, будто настоящий боевой стяг.

– КРЫСЫ! – рявкнул, выбрасывая кулак, Вагн.

– В БОЙ! – отозвались, взметая руки в ответ, братья.

– КРЫСЫ!

– В БОЙ!

– КРЫСЫ!

– В БО-О-ОЙ!

Ратмир покачнулся, стараясь сдержать атаковавшие спину стаи мурашек восторга. Мир поплыл перед глазами, как бывает всегда в миг высшего ощущения того, что живешь по-настоящему, полной грудью, изо всех сил.

«Жаль, что Сигни не видит».

– Коровы! – закричал Эйнар, поднимая кулак с оттопыренными указательным пальцем и мизинцем.

– Коровы! – прогудел Будимир, повторяя следом его жест.

– Слава железным «коровам»! – крикнул Эйнар, тряся «рогатым» кулаком над головой.

– Железо! – ревел Будимир, тряся буйной русой гривой.

– Железо! – поднялись кулаки с оттопыренными пальцами над косматыми головами отряда «коров». «Медведи» хранили завистливое молчание. Бьярн, как и все его товарищи, старался смотреть в сторону.

– Эй, вы! – Эйнар приложил «рогатый» кулак к лицу и высунул язык между торчащими пальцами. Будимир гулко расхохотался, а за ним и весь их потрепанный отряд.

Вагн с интересом наблюдал за глумлением над побежденными. На его твердом и темном, как просоленная мачта, лице прорезалось подобие улыбки.

– Объявляю награду победителям. Во-первых, весь месяц проигравшие «медведицы» будут мыть котлы и убираться в жилище!

Его слова потонули в радостных воплях команды Ратмира.

– А во-вторых, – продолжил Вагн, дождавшись, когда улеглись страсти, – трое победителей через неделю примут участие в службе почетного караула Браги Сигурдсона. К нему издалека едет один добрый человек с недобрыми намерениями. – Вагн усмехнулся. – Беседа обещает быть забавной.

Посол конунга Атли Разрушителя Гуннлауг Быстрый прибыл во владения Браги Сигурдсона вместе с пышной свитой на трех кораблях под синими парчовыми парусами. Смотреть на это зрелище на берег залива высыпало все селение. Собирались и Зеленые Крысы, но Вагн Старый еще за день до прибытия гостей приказал всем оставаться в гриднице и не высовывать носа даже за порог.

Парни сдержанно роптали. Вагн оставался непреклонен:

– Настало время сидеть в норе, крысеныши. Никто из людей Атли не должен пронюхать о вашем никчемном существовании. Но не унывайте, думается мне, у вас скоро будет шанс проявить свою доблесть.

Самые смелые попробовали выяснить, что он имел в виду, и немедленно схлопотали по крепкому подзатыльнику.

– Я тоже не пойду на пир. Пусть думают, что я настолько болен и стар, что не могу пить наравне со всеми, – сказал Вагн и кивнул Ратмиру: – Моими глазами и ушами там будешь ты, железная корова.

Ратмир приосанился под тяжелым взглядом учителя. С утра ему выдали настоящую кольчугу, предмет дикой зависти остальных Крыс, и он чистил песком ее кольца весь день недалеко от купальни, напустив на себя как можно более равнодушный вид. Сигни вышла мыть посуду только к полудню, к этому времени у Ратмира сошло семь потов от усердия и боязни, что она так и не увидит его обновку.

– Ты украл новую рубаху, Разноглазый? – спросила она, склонив голову набок и рассматривая его цепкими синими глазами.

Ратмир открыл рот, чтобы ответить достойной фразой, но, как всегда в ее присутствии, вместо вдохновения чувствовал лишь блаженное головокружение – как в тот раз, когда они с Эйнаром тайком попробовали остатки украденной браги.

Сигни расхохоталась, поправляя на плечах и большой груди горевшие золотом кудрявые пряди. Ее прабабка, вышедшая замуж: за славянского князя, вела род от Сиф, жены Тора, волосы которой, по преданию, выковали гномы из волшебного золота.

«Длинные и густые, они были тоньше паутины, и, что самое удивительное, стоило их приложить к голове, как они сейчас же к ней прирастали и начинали расти, как настоящие, хотя и были сделаны из чистого золота», – Браги часто рассказывал эту историю на пирах.

– Эй, ты воды в рот набрал? Получай добавку! – крикнула Сигни, ловко подхватила с земли котел и выплеснула его содержимое в лицо застывшего Ратмира. Он фыркнул, протирая глаза и растерянно улыбаясь в ответ на звонкий смех Сигни и ее подруг.

– Ратмир втюрился! Ратмир втюрился! – завопила вредная худющая Аслауг, прыгая на одной ноге. Он насупился и погрозил ей кулаком.

– Смотри штаны не потеряй! – показала язык та и тут же сложила язвительную вису про то, как влюбленный Ратмир пошел на войну, забыв дома ум и порты.

– Аслауг, будешь сочинять стихи, твой будущий муж с тобой разведется! – крикнул он ей, важно надевая сияющую кольчугу и с удовольствием ощущая на плечах благородную тяжесть.

Та открыла рот, чтобы достать с языка очередную иглу, но тут с пристани раздались крики:

– Корабли! Корабли!

Стайка девчонок сорвалась с места. Ратмир тоже поспешил, вспомнив приказ Вагна быть рядом с ярлом до прибытия посла.

Браги Сигурдсон восседал на резном троне с подлокотниками в виде извергающих пламя змеиных голов. Знатных гостей он встречал в Медовом зале, где на стенах ярко сияли всегда начищенные клинки, которые он собирал всю жизнь.

Вот скимитар, изогнутый как коготь. Арабы сражаются без доспехов, они дети пустыни, где нет ничего, кроме песков и смертельного жара солнца. Им не нужно рубить друг на друге сталь, в которой воины поджарились бы раньше, чем их нашла смерть от руки врага. Длинные и легкие мечи ковались из редкой упругой стали, булата и Дамаска, поэтому каждый из них ценился на вес золота. В коллекцию Браги они попадали бесплатно.

Рядом поблескивают звезды с коваными лучами, причудливые, будто снежинки с железного неба страны инеистых великанов. Их легко прятать в одежде и использовать для тайного убийства. Так делают узкоглазые воины с востока, где любое ремесло – путь к совершенству, которым следуют всю жизнь, даже если это ремесло – нести смерть.

Вот заточенное метательное кольцо чакрам из страны людей, которые знают наизусть имена сотен родных богов и демонов и приручают ядовитых змей, заставляя их танцевать под свою дудку. Смуглые воины носят украшенные витыми узорами чакрамы на высоких тульях разноцветных тюрбанов, а когда приходит время пролить кровь, раскручивают кольцо на указательном пальце и отправляют в полет. С пятидесяти шагов чакрам способен вспороть горло зверю или человеку.

Длинная катана из темной стали – длинный меч знатных людей, которые слишком благородны для убийства исподтишка, но достаточно быстры, чтобы одним взмахом лишить врага головы в открытом бою. Огромное копье с гигантским наконечником и куском крашеного мочала, с которым на своих островах охотятся на могучих полосатых котов угольно-черные люди.

Но выше всех – короткий меч, изогнутый, будто серп, древний и черный, как ночь. Браги Сигурдсон ценит его особо: когда-то это оружие принадлежало великому царю, который не оставил после себя ничего, кроме побед.

«Я – Синаххериб, великий царь, могучий царь, царь обитаемого мира, царь четырех стран света, царь Ассирии, премудрый пастырь, послушный великим богам, хранитель истины, любящий справедливость, творящий добро, совершенный герой, первый из всех правителей, узда, смиряющая строптивых, испепеляющий молнией врагов», – повторял его слова Сокрушитель Скальдов с таким видом, будто пробовал драгоценное вино.

Избранные друзья удостаивались рассказов о самых редких вещах из его коллекции. Эти истории Браги рассказывал под пение струн, так как считал, что слово скальда подобно его оружию и потому должно ранить и сверкать. Он говорил, что любимые женщины и ценные клинки, которых заворачивают не только в красивые ткани, но и в красивые песни, дольше служат.

Люди верили ему: оружие Браги не тускнело долгой зимой, а жена и после пятидесяти слыла одной из самых желанных жительниц фюлька.

Для тех, кто приходил к скальду с миром, входом в Медовый зал была большая дубовая дверь из гридницы. Остальным предназначался низкий проем, через который никто, даже низкорослые женщины, не могли пройти, не нагнув головы и невольно не поклонившись восседающему на почетном месте ярлу.

– Сокрушитель Скальдов ожидает вас внутри, – сделал приветственный жест старший дружинник, приглашая важно сошедших с драккаров гостей внутрь зала. Гуннлауг Быстрый, сухощавый муж: с большим, похожим на клюв носом, разряженный в золото и медвежьи меха, остановился у низкого входа.

– Он не встретил меня на пристани, а теперь хочет, чтобы я склонил перед ним голову на входе, как простой пастух, – сказал Гуннлауг, скривив тонкие губы, – этому не бывать.

Он распахнул дверь, сбросил плащ на порог, уселся на него и, упираясь ногами в пол, въехал в зал приемов на тощем заду.

– У тебя странная манера заходить в гости, Гуннлауг, – заметил Браги Сигурдсон, с любопытством наблюдавший за перемещениями посла.

Тот поднялся на ноги, небрежно пнул в сторону драгоценный плащ и поморщился:

– Не время шутить, Браги Сигурдсон. Я прибыл к тебе по важному делу от самого Атли.

– От самого Атли! – поднял глаза к небу скальд и поднялся со своего места. – Что ж, у меня всегда рады гостям, от кого бы они ни были!

Гуннлауг и свита заняли свои места за накрытым столом, во главе которого восседал Браги, наряженные женщины наполнили кубки. Ратмир, сжимая во вспотевшей от волнения руке древко копья, стоял по левую руку от говорившего приветственный тост Браги и с нетерпением ждал, когда Гуннлауг соизволит сказать то, с чем прибыл.

Но тот не спешил. Сдержанно хвалил вкус жареного мяса и красоту местных женщин. Расспрашивал об урожае и о том, сколько посеяли зерна в нынешнем году. Браги отвечал столь же неспешно и с неизменной приветливой улыбкой.

– А вот какой урожай снимает в этих землях Атли Разрушитель, – вдруг усмехнулся Гуннлауг, и в покоях настала мертвая тишина. – Прошлой весной конунг подчинил себе Фирдир и Фьялир, посадив там управлять своих людей. До этого к его ногам пали Суннмери и Сольскель. С теми, кто противится его власти, Атли обходится подобающе. Конунг Вемунд был сожжен в своем доме вместе с девятью десятками человек. Та же судьба постигла строптивых ярлов Кари и Хроальда. Те ярлы, которых боги не обделили умом, отдают свои мечи в его власть. Наши условия просты. Конунг присваивает в каждом фюльке наследственные владения и всю землю, заселенную и незаселенную. Все бонды должны стать зависимыми от него держателями земли. Лесорубы и солевары, рыбаки и охотники – все они также обязаны подчиняться ему.

Гуннлауг ожидающе посмотрел в непроницаемо улыбчивое лицо ярла. Тот хранил молчание.

– Конунг узнал, что ты знатный муж: и из славного рода. Если хорошо постараешься, ты сможешь заслужить у него почет и уважение. Конунг заботится о том, чтобы его окружали люди, славные силой и доблестью. Он щедр на почести и дары для тех, кто ему служит верно и храбро.

Посол замолчал. Он ждал ответа. Ратмир затаил дыхание.

Браги широко улыбнулся:

– Я уже слишком стар и не гожусь для походов на боевых кораблях.

Посол перевел взгляд на стоявших у резного стула скальда близнецов:

– Тогда пусть к конунгу поедут твои сыновья. Они люди рослые и крепкие, к тому же о них идет добрая слава.

Он обратился к братьям:

– Конунг сделает вас лендрманами, если вы согласитесь служить ему.

– Мы не хотим стать лендрманами при жизни отца, потому что он должен стоять выше нас, покуда жив, – ответил Бьярни Старший. Сокрушитель Скальдов взглянул на него и снова повернул голову к послу.

– В словах твоих сыновей больше гордости, чем ума, – ответил тот.

– Зато отсутствует трусость, – Браги поднял золотой бокал. – Хотя иногда мне кажется, что храбрость и глупость – имена одной и той же валькирии, собирающей мертвых.

Он встал и поставил на стол ополовиненный кубок:

– Я подумал над твоими словами, посол.

Сокрушитель Скальдов смахнул с бороды и усов красные капли. Улыбка сошла с его лица, глаза блеснули. Посол тоже поставил бокал, сглотнул и скосил глаза на сидевшего рядом телохранителя, который застыл, не отрывая взгляда от окаменевших скул ярла.

Браги наклонился через стол к побелевшему послу, охранник вскочил с места, и ему в грудь тут же уткнулись лезвия, появившиеся в руках возникших рядом воинов.

– У тебя закончилось вино, – улыбнулся ярл, заглядывая в бокал, а затем перевел холодный взгляд в глаза посла, – и смелость. Могу добавить и того и другого, если пожелаешь.

– Н-не… н-не надо…

Сокрушитель Скальдов выпрямился во весь рост и громко сказал:

– Мне известно, что в дружине конунга Атли служат самые выдающиеся мужи. Их уважают больше кого бы то ни было, как здесь, так и во всей стране. Про конунга мне рассказывали, что нет его щедрее на дары своим людям, и что он не скупится, когда возвышает и наделяет властью тех, кто кажется ему достойными. И напротив, я слышал, что ничего хорошего не выходит у тех, кто поворачивается к конунгу спиной. Одни из них бегут из страны, а другие делаются слугами.

Он повернулся к сыновьям:

– Я желаю, чтобы вы отправились служить этому достойному мужу, чтобы покрыть свои имена славой! Я не боюсь, что вы, хотя бы и среди его дружинников, отстанете от других или не сравнитесь мужеством с самыми лучшими. Смотрите только знайте меру и не тягайтесь с более сильными, чем вы!

Он помолчал и усмехнулся:

– Впрочем, ведь вы все равно никому не уступите.

Посол поправил золотую фибулу на плаще и откашлялся:

– Конунг полагался на твое здравомыслие, ярл. Посему он разрешил мне в случае твоего согласия позвать тебя к себе на пир вместе с твоими лучшими людьми!

Браги кивнул:

– Я принимаю приглашение и немедленно прикажу готовить корабли. А теперь я приказываю всем наполнить кубки! Каждый да будет весел и добр!

«До часа кончины…» – продолжил строку из «Речей Высокого» голос в голове Ратмира.

Перед отплытием на пир к конунгу Браги вызвал Ратмира к себе:

– Возможно, мы больше не увидимся, сын, – Ратмир вздрогнул – раньше скальд никогда не называл его так.

– Я постараюсь уладить наше с Атли дело миром. Он стал серьезным противником. Люди говорят… – Браги запнулся и продолжил: – Люди говорят, что у него появился могущественный друг… Морской драуг… его называют Гарм С-Того-Света… Говорят, когда он выходит на битву, то бегут целые армии, потому что он умеет вселять ужас…

Браги нахмурился, запустив пальцы в густую бороду, и продолжил:

– Вельвы сказали, что Гарм не должен умереть ни от железа, ни от огня, ни от воды, ни днем, ни ночью, ни снаружи дома, ни внутри, ни от руки человека, ни от зубов животного… Эта тварь неуязвима!

Конунг махнул рукой:

– Я не знаю, можно ли верить этим слухам. Но с прошлой зимы Атли не знал ни одного поражения. Кто знает, что кроется в его голове. Если он зовет меня в ловушку, я с дружиной дам достойный отпор. Мы убьем его людей так много, что он не сможет напасть на мои земли. Мои друзья из соседних фюльков не намерены ложиться под его меч и помогут Вагну защищать наши дома.

– Зачем тогда ты решил сделать существование Зеленых Крыс тайной? – спросил Ратмир.

Браги усмехнулся, подкручивая заплетенный в косицу ус.

– Неплохой вопрос для четырнадцати зим… Возможно, конунг решит нанести удар мне исподтишка, когда я и мои лучшие люди будут у него на пиру. Он будет уверен, что в моем тылу не осталось воинов. И узнает, что мои клинки дома, даже когда я в отъезде.

Он ткнул Ратмира в грудь пальцем:

– Моими клинками будете вы.

Он расхохотался:

– Много бы я отдал, чтобы увидеть удивление в глазах того, кого ты убьешь первым!

– Но ведь есть вероятность, что на нас не нападут…

– Есть, – скальд серьезно взглянул на приемного сына, – но я никогда не любил истории со счастливой развязкой. Они обычно лгут.