По факту, улус распался надвое и ни о какой борьбе с внешним врагом никто не думал. Даже решительный шаг правительства Анны Иоанновны, Указом от 17 февраля 1731 года официально признавшей Церен-Дондука ханом, никакой роли не сыграл, а при попытке нанести по бунтовщику решительный удар, 9 ноября 1731 года, ханское войско было наголову разгромлено. По сути, теперь от белой кошмы Дондук-Омбо не отделяло ничего, но русские категорически заявили, что ханом его не признают, и победитель, не желая стать врагом России, ушел с верными ему людьми на Кубань, где принял подданство Оттоманской Порты. А это, в свою очередь, крайне не понравилось Петербургу, поскольку назревала война с турками, а беглый тайша, храбрый и очень популярный, в этой войне мог быть крайне полезен, но и, в чужих руках, крайне вреден.

Так что на Кубань поехали послы, нужный эмигрант выдвинул свои условия, условия были приняты, и 7 марта 1735 года Дондук-Омбо был официально объявлен «главным управителем калмыков» при живом хане, ставшем с тех пор чисто номинальной фигурой. Никакой роли он более не играл, вскоре вообще уехал жить в Петербург, а в феврале 1737 года скончался, — и ханом, естественно, стал Дондук-Омбо, отлично зарекомендовавший себя на полях сражений. Понравилось это не всем, но диссидентам пришлось либо смириться, либо принять православие и уйти в «удел Тайшиных», область Калмыцкого казачьего войска с центром в Ставрополе-Волжском, — ныне Тольятти, — на которую юрисдикция нового хана не распространялась. Прочими же правил он умело, но жестко, не стесняясь применять смертную казнь, в общем, среди калмыков не очень принятую, однако был справедлив с «малыми людьми», и потому популярен, а число воинов при нем выросло с 20 тысяч, как в последние годы правления Аюки, до 50 тысяч, надежно прикрывших границу России как от казахских набегов, так и от неприятностей на Кубани, и все бы хорошо, да только люди, достигший предела мечтаний, долго не живут.

Смерть Дондук-Омбо, богатыря в расцвете сил, не проснувшегося на рассвете 21 марта 1741 года, стала для русского правительства неприятным сюрпризом. Умершего хана только-только признали вполне надежным, на него очень рассчитывали, а теперь все расчеты приходилось менять, и чем скорее, тем лучше, потому что в улусе опять запахло жареным. Вдовствующая ханша, бывшая кабардинская княжна Джан Атажукина, хлопотала о своем сыне Рандуле, законном наследнике покойного, но он был еще мал, а перспектива видеть своенравную черкешенку регентшей совсем не радовала нойонов, так что вариант был не лучшим. Поэтому правительство сделало ханше предложение, от которого нельзя было отказаться: перебраться в Петербург, и вдова, некоторое время подумав, не лучше ли вернуться в Кабарду, решила все-таки влиться в цивилизацию. Так, — после крещения всей семьи в 1744-м, — в России появился княжеский род Дондуковых, а «главным правителем калмыков» (и с 1758 года, подтвердив, что достоин, ханом) стал дождавшийся, наконец, своего часа Дондук-Даши, сын умершего в «кронпринцах» Чакдоржаба. При этом вопреки правилам наследником был сразу утвержден его малолетний сын Убаши, — а это означало, что присвоение ханского титула отныне перестает быть внутренним делом калмыков, а патенты Далай-ламы можно сдавать в музей.