Глава XXIII. СЕВЕРНАЯ СТОЛЕТНЯЯ (5)
Не было гвоздя, подкова упала
Сколько ни спорь, хоть башку размозжи, а роль личности в истории неоспорима. Хоть на всемирном уровне, хоть на дворовом. Дмитрий Иванович разбирался с мафией на Камчатке, воеводствовал в Якутске, воевал с интриганами, а на Чукотке тем временем дела шли худо…
В тундре подрастали новые воины, появлялись новые умилыки, память о событиях лета 1731 года постепенно сглаживалась, зато желание отомстить росло. Уже в 1733-м, прослышав об отъезде Павлуцкого, «настоящие» возобновили нападения, порой появляясь под стенами Анадырска и Нижнекамчатска. Штурмовать, правда, не решались, но угоняли «казенных» оленей, подкараулив, убивали служилых, а уж о ясачном люде и говорить нечего: на нем отрывались по полной, уводя в полон женщин и детей. Русские огрызались, разыскивали стойбища, жгли, причем уже не сильно смотря, кто прав, кто виноват, поскольку поймать виноватых было почти невозможно, а чукочи все равно на одно лицо. В 1736-м, вопреки всем правилам, — позже Шипицын объяснял, что по рекомендации Павлуцкого, но так ли это, проверить невозможно, — найдя стойбище, «чукоч, не призывая в подданство, побил до смерти».
Что, кстати, на некое время возымело действие: в 1738-м тундра слегка притихла. Но уже год спустя начали поступать данные, что «те чукочи, в скопища собравшись, бродят». Такое пугало. Что такое «скопище» чукч, обычно по много не ходивших, понимали все. И летом 1740 года случился нехороший эксцесс. Василий Шипицын, лично выйдя собирать ясак с «речных настоящих», считавшихся «мирными», столкнулся с одной из таких толп. Видимо, довольно большой, потому что, хотя было при нем аж 80 казаков и о внезапности речи не было, решил перестраховаться. Скорее всего, зря, поскольку на его приглашение, — он поклялся Христом, что враждебных намерений не таит, а когда чукчи захотели более твердых гарантий, поклялся Солнечным Кругом, — прийти и поговорить, откликнулись все «тоёны», числом в дюжину. То есть враждебных намерений у них не было (на тропе войны умилыки к врагу в гости не ходили). И тем не менее, как только гости приблизились, сотник приказал взять их в штыки, вслед за чем скомандовал в атаку. Естественно, ошеломленные чукчи разбежались, не приняв боя, но сюжет запомнился, желание мстить усугубилось, и «малая война» началась с новой силой.
По большому счету, Шипицын, конечно, заслуживал наказания, ибо правительственные инструкции такие фокусы прямо запрещали, но, похоже, у него сработало чутье. Бесконечная война с «дикарями» уже достала правительство, и в начале июня («мнением» Сената), а затем и в начале июля (указом Кабинета министров), аккурат в дни резни на Чукотке, было решено приступить к окончательному решению вопроса. В Анадырскую партию ушло предписание «итти на немирных чюкч военною рукою и всеми силами стараться не только верноподданных Е. И. В. коряк обидимое возвратить и отомстить, но и их чукоч самих в конец разорить и в подданство Е. И. В. привесть». Шипицын указ получил. Но не исполнил, отговариваясь недостатком сил, а чукчи между тем в 1741-м решились на большой налет, убив 12 «верных» коряков, разогнав более сотни и угнав 400 оленей. Узнав о чем Сенат, с подачи иркутского вице-губернатора Лаврентия Ланга, 18 февраля 1742 года издал еще один, еще более жесткий Указ. «На оных немирных чюкч, — сказано в документе, — военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе, а которыя из них пойдут в подданство, оных, также жен их и детей, взять в плен и из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам и местам между живущих верноподданных». Иными словами, перехватать и выселить. Всех. Вразброс. Чтобы и следа не осталось.
Это приговор.
И, по сути, конечно, чиновничья глупость высшей меры, потому что сенаторы требуют невозможного. Они просто не представляют, кто такие «настоящие». Да это их и не волнует, они — судьи, а чтобы исполнять, есть исполнители. Поскольку же всем ясно, что Шипицыну задача не по плечу, исполнение, — с назначением на пост возлагается на все того же майора Павлуцкого, способного, по общему мнению, решить любую задачу. К тому же перевод из культурного Якутска в периферийный, неустроенный Анадырь еще и обидное понижение, — опала не опала, но что-то типа того, — то есть заодно ублаготворятся и назойливые синодские «батьки». А майор что ж, майор потерпит. Это политика, это политика, господа. Да-с, господа, политика.
