Тем не менее, будучи «лихими забияками», они не отличались кровожадностью. Бились ради победы. В набегах, одолев, убивали «нахалов», а бросивших копья щадили, если же нападали на них, опять-таки одолев, оставляли незадачливым агрессорам нескольких оленей с напутствием «Идите в свою страну, возьмите этих оленей, ешьте мясо в пути и не возвращайтесь; если будем нужны, позовите, придем сами». Во избежание неприятностей самым крутым вражеским силачам, правда, все же подрезали сухожилия, но возведенное в доблесть презрение к обороне подчас играло с омоками и их потомством злую шутку: убежденные, что отразят любое нападение, они не любили принимать меры предосторожности, частенько сознательно ставя себя, — вящей славы ради, — в затруднительные положения. Известное предание о шамане-предсказателе повествует, как «молодые храбрецы, узнав о приближении тунгусов, продолжали развлекаться и не готовились к сражению. Тогда шаман отдал духам собаку, распорол ей живот и развесил кишки вокруг своей юрты. Это сделало его дом неуязвимым для ламутов. Все остальные погибли в бою, смеясь и распевая песни».

Были, однако, и другие особенности. Возможно, в силу крайней малочисленности нерушимыми правилами юкагиров были «сам погибай, а товарища выручай» и «один за всех, все за одного». Любое совместное действие, пусть даже случайно только что познакомившихся вадулов и одулов, предполагало готовность делиться всем, что имеешь, по первой просьбе, а любой отказ (без веской на то причины) считался оскорблением, что не прощалось. Более того, грубым нарушением закона, делавшим «жадного» как бы уже и не юкагиром, подлежащим «изгнанию с тверди». Предельно четко отражает психологию потомков омоков реальный случай, недавно описанный Александром Немировским-Вторым. Если совсем кратко, два юкагира отправились на рыбалку, один имел много табака и все время курил, второй табака совсем не имел, но очень хотел покурить. Раз попросил, два попросил, три попросил, а получив три отказа, перестал просить. Зато на биваке зарезал «жадного», вырезал прокуренные легкие, высушил, нарезал, — и курил всласть, на всем пути к русскому исправнику, сдаваться которому отправился тотчас. Потому что, как ни крути, убил спутника, а это плохо. Но по дороге не взял из кисета ни понюшки табаку, ибо не ради воровства убил. Кончилось дело тем, что бывалый и мудрый исправник, вникнув в суть, мужичка отпустил, рассудив, что все правильно, — а нам с вами сей сюжетец, имевший место уже в конце ХIХ века, дает полное понимание, какими были юкагиры в предшествующие столетия.