6
Герберт всегда знал, что любить змееволоску и наследницу горцев могут лишь сильнейшие. Слишком проницательная гордячка с тяжелой рукой с вспыльчивым характером, не могла быть смиренной возлюбленной и тем нравилась ему. К такой мало кто подступится и мало кто такую завоюет. А он смог. И пусть для этого пришлось пройти через ад совместных тренировок и десятки спаррингов, он в честном бою смог сломить ее сопротивление и вырвать первый поцелуй. В дальнейшем все шрамы оставленные Амиддарией на память удостаивались лишь его спины и нижней ее части.
И все было прекрасно, ровно до сегодняшнего дня, вернее сказать рассвета. Когда разобравшись с девчонкой и, разукрасив ее едва пришедшего в себя хахаля, Гер с улыбкой вышел из корпуса женского общежития и попал в поле зрения своей девушки.
— Вот значит, куда ты помчался как ошпаренный, — заломила она черную бровь.
— Амидд, не нужно драмы…
— Почему не нужно? — отточенным движением руки она сняла с пояса плеть и расправила ее с хлестким звуком. — Потому что управился быстро, да?
— Нет. Потому что здесь учится Сумеречная опекаемая моим родом. А замкнули ее на мне.
— Не может быть! — воскликнула разгневанная наследница горцев, испустив нервный смешок и сверкнув черными глазами. — И каков же статус у девахи? Кузина или жена?
— Невеста, — честно признался он, пожав плечами, и с опозданием понял, как поспешил.
Наверное, следовало вначале сообщить, что девчонка важна для масштабных планов грифона, затем, что она рассматривалась, как фиктивная невеста Даррея, после о своей глупости и только потом о роли, к которой принудили его. Но сказанное воротить нельзя, и вот теперь лежит он в тридцать пятой палате и мечтает о том, чтобы орущие в коридоре умолкли навсегда.
— Пусти! Пусти, я против! — хрипел надрывно какой-то кадет.
— А придется, ты обязан! — вторил ему до боли знакомый девичий голос. Настолько знакомый, что даже мурашки прошлись по спине многоликого, а руки заледенели.
— Я ни на что не подписывался!
— Правильно, тебя сам декан подписал.
— Но я по незнанию ворвался!
— Зато быстро сориентировался, — ответили хрипящему. — И нечего ссылаться на хорошую личину, ты же оборотень, и человека мог под ней различить.
— Не мог я, — заскулил, кажется, Тугго.
— Лучше прямо скажи, не хотел! — предложили ему, и оборотень взвыл протяжным «У-у-у-у!»
С трудом Гер поднялся с кровати и прохромал к двери, чтобы с удивлением увидеть, как неизвестная стройняшка, удерживая Кардинала за волосы, тянется рукой к простыне на его бедрах.
— Я обознался, без травы подобное возможно, — решился оборотень себя оправдать.
— Поздно-поздно, — ответили ему, увещевая. — И не дрожи ты так, я же всего лишь посмо…
— Намина?! — метаморф с ужасом узнал в кадете подопечную, которая мало того, что одета в форму академии, так еще и не оставила надежды войти с оборотнем в… сговор.
— Нет, не я, — пискнула доморощенная некромантка и скомандовала Тугго: — Бежим!
Он и побежал, как пес на поводке из собственных волос, а сзади она с испуганным: 'Быстрей!'
— Да я и так на всех порах… — отозвался Кардинал на втором пролете.
— Быстрей или поцелую… — пригрозила она уже на четвертом.
И надо отметить ее мотивация была столь сильна, что оборотень споткнулся и едва вниз головой не полетел. Но быстро извернулся и, схватив Сумеречную за шкирку, побежал, не забывая придерживать сползающую простынь.
До этого момента, да и вообще Герберт и не думал кого-либо догонять, повторно бить, то есть предупреждать о неприкосновенности некоторых безобразий. И одной поганке он совсем не хотел делать новый втык, но вот теперь… Прав был Сарраг Тиши, девчонка быстро нашла и подопытного и рычаг воздействия на него. В следующее мгновение за беглецами устремился ястреб стремительный, стальной и хмурый, как небо в шторм.
Он был всего в десятке метров от них, когда девчонка, посмотрев назад, взвизгнула: «Нас догоняют!» и сорвала с Бруга простыню. За мгновение до того, как ткань накрыла метаморфа и оборвала его преследование, он успел увидеть, как малявка руками и ногами вцепилась в голого оборотня, а тот в испуге побил еще один скоростной рекорд на пути к общежитиям.
* * *
— И ты стеснялся мне это показать? — в который раз спросила я у оборотня, ощупывая его черный чешуйчатый хвост.
— Д-да, именно это… боялся, — ответил запыхавшийся оборотень, лежа на животе и даже в этом положении прикрывая самое ценное руками. — Я, как ты помнишь, хотел показать иное, — и укоризненно напомнил: — А чем все обернулось?
— Сам виноват, — изрекла я и выдернула пятую по счету пробу, думая о том, что надо бы осмотреть его всего, особенно спереди.
Мой подопытный оказался носителем черной крови и крылатой ипостаси. Он мог обернуться драконом. Вернее сказать, обращался до того, как в обороте застрял, после чего уже только человеком бегал. К слову бегал он хорошо, даже отменно и за сегодняшний день побил все мыслимые рекорды выносливости: вначале три часа спасался от меня, а затем еще час со мной в нагрузку убегал от метаморфа. И вот наконец-то устал, свалился в кусты жимолости и замер неподвижно.
Именно тут, среди ароматных нежно розовых цветов, Бруг был окончательно мною «пойман», частично осмотрен и опрошен тоже кое-как ибо задыхался и, кажется, стеснялся, или же просто боялся показать самое дорогое.
Я спрятала колбочку и щипцы, которые мне браслет перенес по запросу, и строго обратилась к красноглазому.
— А теперь переворачиваемся и ручки в сторону убираем.
— Наминочка, — взмолился подопытный, — а давай я просто полежу.
— Так ты лежи, а я просто погляжу, — ответила с улыбкой, никак не ожидая, что мне на ухо иронично хмыкнут.
— Ага, еще скажи, что ты на этом остановишься.
— Рыжий! — выдохнула с ужасом и в следующее мгновение оказалась вздернутой за шиворот.
— Спасибо! — прохрипел освобожденный от моего захвата Бруг и с низкого старта помчался через кусты.
— Стой! Стой, кому говорят! Я еще не закончила с тобой!
— Ты уже закончила, — отрезал Гер, поворачивая меня к себе. — Ты с ним уже все закончила…
— Нет, я с ним только начала, — возмутилась я, взглядом отслеживая передвижения беглеца. Вот он свернул к главной аллее, вот спрятался у забора, а теперь бежит к фонтану, стараясь остаться незамеченным.
— Мне кадета Тугго сам декан в подопытные выдал, как первое семестровое задание, так что…
— Ты поступила?! — воскликнул Гер, и ворот моего кителя в его руке жалобно затрещал.
— А что такого? Тагаш Уо меня поддержал и Октован тоже… — я решительно посмотрела на метаморфа и вздрогнула. — О Боже…
— Что? Хорош? — иронично вскинул разодранную бровь, и добрый десяток шрамов на его лице вздулись красными линиями. Смотреть на грудь рыжего я не решилась, там все было красным.
Отвела глаза и прошептала слабея.
— О-о-о-чень, но она страшнее. — И кивком указала за его плечо.
А там, всего в десятке метров от нас, где только что стояла красавица брюнетка в синем платье, с маленькой корзинкой в руках, появилась явная наследница горцев с темным перекошенным гневом лицом и тысячей шипящих змей в волосах. Гостинец, который она кому-то несла, был безжалостно растопчен, живой цветок украшавший платье содран, а голос, что только что призывно звал Гера, до неузнаваемости изменен.
— Вот что значит, не моя?! — прохрипела она. — Вот что значит, против воли привязан! Вынужден быть рядом! Обязан присмотреть…
— Как же ты не вовремя, — произнес Дао-дво и допустил ужасную ошибку, его услышали.
— Кто?! Я… или эта безродная плоская страшила, которую ты был готов растерзать!
Будь ситуация иной, я бы наверное обиделась на формулировку, но сейчас лишь сжалась, мечтая живой выбраться из цветущих кустов жимолости.
— Амидд, — голос метаморфа на удивление был спокоен, слова просты, и невольно вызывали уважение, — давай отложим этот разговор, достаточно скандала с утра.
— И поэтому ты при виде девчонки чуть ли не выпрыгиваешь из штанов! — рявкнула она.
Сказать по правде, я только сейчас обратила внимание, во что помимо вздувшихся красных полос одет многоликий. Результат осмотра оказался неутешительным, потому что на рыжем не было одежды.
— Вообще-то, это трусы и весьма хорошего качества, — заверила я с высоты своей башни, все же родилась не в монастыре и штаны от белья отличить в силах. Но едва ляпнула, получила два явно ненавидящих меня взгляда — черный и карий.
— Ах, ты!.. — взвилась наследница горцев.
— Беги, — скомандовал он, и меня отпустили.
Бежать?! О да, это желание повторно проснулось во мне, едва я увидела изменения в змееволоске, но бросить и без того израненного Дао-дво не смогла, позвала на помощь духа. Того самого хранителя академии, который давным давно должен был прекратить эту драку, или вернее сказать избиение беспомощного многоликого озверевшей фурией. Гер отступал, стараясь увернуться от ударов ее хвоста и крыльев, но мало в этом преуспевал. Там где были вздувшиеся красные полосы, на этот раз появилась кровь, а Севой все их не остановит ни лично, ни через эхо-порт. Безмолвствует.
— Нваг-нваг, или вы сейчас же появляетесь здесь, или я вас декану сдам! — рявкнула я в браслет, понимая, что рыжий сбежать не рискнет и если жизнь потеряет, то обвинит меня повторно.
Шантаж оказался действенен.
— И как ты намерена сделать это? — полюбопытствовал призрачный старичок, оказавшись справа от меня. Постоял, посмотрел и ухмыльнулся, глядя на то, как черная фурия прижимает к ограде рыжего. — И учти, Довар Горран не любит ложь точь-в-точь, как и его незабвенная дочь Амиддария.
Дочь? Эх, а я думала у магистра с этой ненормальной просто схожесть вида. Ну да что с того! Подумаешь, подцепил Гер дочь декана… а теперь вот и получает от нее. Бедолага, да что ж он терпит до сих пор?
Вдохнув побольше, заявила духу:
— Скажу, что вы у его бы…, которая была бу…, стащили ящик дорогого эльфийского вина.
— Вряд ли это его хоть как-то заденет, — ухмыльнулся дух. — Нигбетту магистр выдворил не только из собственного сердца, но так же из квартиры, из академии и из столицы. И ничего не оставил ей.
— Но это еще не значит, что он обрадуется вашему пьянству по четвергам.
— Да не пью я вино, а всего лишь смакую пары! — возмутился старичок, дернув себя за бороду. — И нечего шантажировать меня на каждом шагу. Я же молчу о твоей чудесатости…
И глазом косит на меня, реакцию выжидает. А не дождется!
— Моя чудесатость еще не доказана, а ваше невмешательство с попустительством очень даже процветают, — фыркнула, едва не добавив: «с самого раннего утра», и прищурилась злобно. — Так вы вмешаетесь или нет?
— Нельзя, — ошарашил меня хранитель академии и начал исчезать со словами, — пока Амидд не успокоится трогать ее нельзя, иначе хуже будет.
— Да куда уж хуже? — возмутилась искренне, когда дерево, за которое скользнул многоликий, спасаясь от хвоста фурии, вдруг расщепилось на куски и с треском разлетелось. — Объясните хотя бы, почему он не примет оборот и сам не даст отпор.
— Потому что драки и спарринги во внеучебное время за пределами полигонов и без наблюдения кураторов запрещены Уставом академии пункт 3.5.1.
— Тот самый пункт, что отдал в мои руки кадета Тугго?
— Да. И в соответствии с которым все кадеты, принявшие оборот, застревают в обратном перевоплощении. — Ухмыльнулся дух в бороденку и развел руками: — Результаты бунтарского поведения большинства ты увидела с наступлением рассвета.
Видела. Вспомнила повторно и вздрогнула, поежившись, когда еще одно дерево разлетелось на куски, а затем осыпалась и каменная горка, от которой многоликий едва успел отскочить.
— И что, он так ничего и не предпримет?
— Да нет… даст остыть, а потом профессионально скрутит в последний раз. Доревновалась, безголовая, — прицыкнул дух языком, и, взяв меня за руку призрачной дланью, сказал: — Пошли отсюда.
Мы исчезли как раз в тот момент, когда рыжий, увернувшись от крыла, оказался за спиной фурии и крепко обнял, уже не крылатую зверюгу, а истерично вопящую девицу с растрепанной шипящей прической.
И видение, где Дао-дво, как ледник, усмиряет бушующий в брюнетке огонь, еще бы долго стояло перед моими глазами, не закинь меня Нваг-нваг в комнату к Бругу, как раз в тот момент, когда мой беглец вышел из ванной во всей своей неприкрытой красе.
— Ух, ты… Как я вовремя, спасибо Севой! — просияла я, на расстоянии осматривая новую область для взятия проб. Область была внушительной и уникально оформленной — с гребнем у основания и двумя плавниками с боков. Изящно.
— Намина?! — взвыл красноглазый, руками пряча наготу и красоту. — Что ты тут делаешь?
— Тебя жду и думаю. Знаешь, получи я в обороте все вот это, — указала на спрятанное, — я б на твоем месте тоже бегала.
Мгновение он осознавал только что сказанное, а потом как взревет:
— Это все мое, без изменений!
— Да? — наивный взгляд и взмах ресниц.
— Да, — улыбнулся, явно думая о произведенном на меня впечатлении и обязательно положительном.
— Правда-правда?
— Правда, — заверяет оборотень и, убрав руки от бесценного, плавно пошел на меня. Как Кардинал разбитых сердец, как истинный захватчик, мягко с предвкушающей ухмылкой.
— Хорошо. — И приказав браслету доставить мне новый набор для анализов, провозгласила: — В таком случае дальше работаем без возражений.
И в ответ мне раздалось протяжное: «У-у-у-у!»
Через пятнадцать минут и тридцать три секунды ровно я вышла из комнаты оборотня с самым довольным видом, а он, лежа на кровати, старался не выть от испуга. И ведь сам виноват, дергался, когда я пыталась срезать кожицу с плавника — и трижды чуть не лишился достоинства. После получил коленом по самому ценному, опять-таки в виду собственной невнимательности и порывистости — повторно хотел сбежать. И вот после всех процедур я, весело напевая, выхожу из мужского общежития, а сзади слышится:
— Ничего себе первый курс…
— Заморила самого Кардинала!
А после всех гонок по академии я успела даже на последнюю пятую пару, правда, ничего нового для себя не узнала. Оказывается то, что в ведической школе повторялось в старших классах — выжимки со всех предыдущих лет, преподавалось и здесь. И молоденькая нимфа в черном мундире, диктуя нам основы основ, ни на шаг не отступила от давно зазубренного мною текста. Что что, а оказание первой помощи при отравлении, ожоге, переломе, утоплении и угнетении дыхания с остановкой сердца я знала столь же хорошо, как и купирование смерти в теле мелкой нежити. И если первое практиковать не пришлось, то второе очень даже часто и это помимо простенькой формулы восстановления из старого талмуда некромантов. Как ни странно, но знания темного искусства в домашних условиях я использовала чаще, чем целительства.
Едва я самообразованием занялась, так люди в моей деревеньке забыли про плач о спорынье в зерновых, падении скота, покраснении воды в колодцах или же страшным неурожае. И под эгидой старосты сразу экипировались для войны с нежитью шли по следам магических нечестивцев в лес. Ибо, согласно старой поговорке:
«Бороться нужно не с последствиями, а с причиной». Не прошло и года, как из близлежащих земель наши деревенские выгнали одну горгулью, трех подземных собак, стаю мглистых волчков и даже оборотня-ворона, что на исходе лет решил пожить за счет деревни. А сколько теневых изгнали — видимо невидимо и среди них одно заплутавшее лихо. С тех пор предложение — умертвить смертьнесущую, к отцу более не поступало, и я, судя по всему, научилась неосознанно освобождать тенюшек. Иначе как объяснить то, что меня после пар с голодными воплями встретил не лемур, а прибившаяся кука?
Лопоухая, тупомордая нежить, отдаленно напоминающая змею, отрастившую себе две лапы, была отвратительно тощей и отчаянно радостной. Настолько отчаянно, что не заметила ни заклинания соскользнувшего с моих губ, ни веника в одной моей руке, ни плетения некроманта в другой. Увильнув от магических пут, проскользнув под полетевшим в нее веником, разбив ушами едва сотворенную ловушку, она вцепилась в мою кисть лапами, обвила запястье хвостом и, прижав уши, жалобно заглянула в мои глаза. И выглядела она в этот момент точь-в-точь так же, как «умирающий от голода» лемур.
— Не поняла… — прошептала я, переводя ошеломленный взгляд с нежити на смущенного питомца: — Гирби, паразит, это ты ее научил?!
В ответ он прикрылся хвостом и в молитвенном жесте лапы сложил.
— Зараза! — возмутилась, потрясая той самой рукой, в которую вцепилась теневая. — Сам научил, сам и кормить будешь… Кровью!
Понял?
От моего вопля зверек попытался окончательно скрыться за хвостом, а кука истерично запищала.
— Чего? — удивленно посмотрела на лопоухую и попросила: — А ну, повтори.
Она и повторила, но вместо надлежащего ей шепотка, раздался писк, переходящий в слезливый сип. Бедолага, изголодалась настолько, что и слова не может сказать. И не успела я даже жалости своей осознать, как над головой раздалось ворчливое:
«Прикорм нежити в стенах учебного заведения строго воспрещен!
Кадет Намина Сумеречная, уплатите в бухгалтерии двадцать медяков».
— Но я ее еще не кормила!
«А посмотрела жалостливо», — ответили мне через внутрикомнатный эхо-порт.
— А как же долгосрочный кредит на мое имя? — напомнила тихо наш первый разговор, и таки погладила притихшую лопоухую тварюшку.
— Неужто хочешь все на куку спустить? — возмутился призрачный старичок, объявившись рядом. — Лучше отдай Геру, он ее без жалости прибьет. — И на мой возмущенный вопрос: «Да как же, так?!» пояснил с улыбкой: — Ему это третья степень разведчика разрешает.
— Разведчик третий курс? — спросила с надеждой, потому как вспомнила из брошюры, что им нежить позволительна и даже похвальна, если ее приручить удалось.
— Курс второй, а степень третья, — горделиво сообщил возрожденный дух и выпятил впалую грудь. — Достойный ученик и пробивной… аж противно. Какую цель не поставит, всего достигает.
— А вам-то что? Молодец парень, учится.
— Что-что… — проворчал Севой. — Проигрался я в пух и прах из-за него. Вначале, проспорил, что поступить он не сможет, затем, что девчонку из воительниц не охмурит, после, что со второй на третью ступень за год не взлетит. А он, бестолочь ретивая, на бюджет пробился, еще и стипендию выцапал, на дочку деканскую позарился и ее получил, а после всего еще и третью степень развил за полугод.
— Смышленый, — я улыбнулась, — а значит, никого не удивит, если у него появится своя ручная кука.
И как сказала, так на душе сразу легко стало, а призрачный старичок не поддержал, молвил строго: «Ты не дури. Идти к нему сейчас не стоит. Спит кадет». Ну, так и что с того? Как по мне, так этот момент самый подходящий: Герберт безобиден, как агнец Божий, тенюшка беспомощна словно дитя, и я под стать лукавой ведовке, искренне желаю отплатить одному и помочь другой. Именно так я считала ровно до тех пор, пока не попала в тридцать пятую палату.
А все начиналось так хорошо…
Договорившись с нежитью о взаимной неузнаваемости и невредимости, я покормила ее кровавым мясом, уворованным лемуром из морозильного шкафа в столовой, и потащила в лекарскую. Дождалась в укромном уголке, когда целители закончат свой обход и ринулась во временное пристанище метаморфа. Едва прикрытый простыней, он спал на спине, закинув руки за голову, и был безопасен и безмятежен. Однако, стоило мне начать самый простецкий обряд приручения куки, как скрипнула дверь. А рыжий настороженно прислушался, остановив дыхание и сердце, причем мое. И так целую минуту, пока он не выдохнул медленно с болезненным стоном, а я не вздохнула с облегчением.
Вот же бестолочь многоликая! Страха нагнал до дрожи, даже ноги подкосились, и невольно пришлось опереться на его кровать. Ох, лучше бы я этого не делала!
