Этюд в осенних тонах
Какая, в сущности, смешная вышла жизнь…
Из песни
…— Я не понимаю, зачем было сюда ехать. — Мужчина средних лет, весьма солидный с виду, в дорогом сером пальто и очках в тонкой золотой оправе, коротко взглянул на собеседника. — Неужели ты не мог…
— Не мог. — Его собеседник, одетый столь же стильно, дорого и солидно, на мгновение поднял глаза от глянцевого журнала, который изучал с несколько преувеличенным интересом. — Дэвид, мы обсуждали это уже сотню раз, не меньше. И каждый раз я объяснял тебе, что упускать такой шанс просто глупо. А кроме того… ты же в курсе моих обстоятельств.
Дэвид сокрушенно покачал головой.
— Хорошо, — произнес он, наконец. — Ты приехал сюда сам, я могу это понять, раз ты владелец бизнеса, ты хочешь контролировать все сам. Ты притащил сюда меня, это я тоже понимаю, я твой деловой партнер и друг к тому же. Но для чего ты взял с собой ее?… Неужели не проще было оставить ее дома?
— Я хочу, чтобы она была у меня на глазах, — коротко ответил второй мужчина. — Наш дом слишком далеко отсюда, чтобы я мог часто ее навещать, а оставлять ее одну надолго мне не хочется. Кроме того…
Он умолк, не желая произносить вслух истинной причины, по которой прибыл на эту планету. Ему отчего-то казалось, что, сказав эти заветные слова вслух, он может сглазить свою мечту. Впрочем, Дэвид, старинный его друг, понял все и без слов, еще раз вздохнул и уныло уставился на табло.
— Кстати, а где она? — спросил он вдруг.
— Пошла в дамскую комнату, — не отрываясь от журнала, ответил его спутник. — Не волнуйся, нам еще долго ждать.
Очередь на таможенный контроль и регистрацию в самом деле была катастрофической. В чем дело, понять было трудно, во всяком случае, Дэвид не мог представить, зачем такое количество людей прилетает на Амои, да еще в самое неподходящее время года…
…На лоб упала тяжелая капля машинного масла, и Мартин беззлобно выругался. Утереться не было никакой возможности, поскольку руки у Мартина были угвазданы по самый локоть, поэтому оставалось только терпеть. Спрашивается, зачем ему понадобилось самолично лежать под забарахлившим транспортером? Что, в космопорте не было механиков? Были, конечно, и во вполне достаточном количестве, и транспортер починили бы в мгновение ока… Но Мартину просто нравилось этим заниматься. Трудно сказать, откуда взялось столь оригинальное хобби у юного Блонди, однако Мартин предавался ему всякий раз, как выдавалась свободная минута (а случалось это нечасто). Служащие космопорта даже шутили иногда, что содержать технику в идеальном порядке просто не имеет смысла — ведь тогда Мартин зачахнет без дела! Мартин об этих шуточках знал и сам охотно над собой посмеивался, но, поскольку никакого вреда от его увлечения не было, а была одна сплошная польза, то продолжал заниматься ремонтом разнообразнейшей техники. Руки у него были золотые, это признавал даже лучший механик космопорта, гений-самоучка Питер, а его мнение дорогого стоило.
С транспортером пришлось повозиться — упрямая железяка никак не желала возвращаться к жизни. Мартин дважды перебрал мотор и в конце концов все же нашел, в чем кроется причина капризного поведения механизма. Довольный собой, он завинчивал последний болт, когда вдруг услышал чьи-то шаги. В этом не было ничего удивительного, в ангаре частенько кто-нибудь появлялся, но обычно это оказывался кто-то из рабочих, которые отчаянно топали и ничуточки не таились, или Себастьян, который хотя и передвигался почти бесшумно, но, тем не менее, поступь у него была весьма уверенной, как и полагается хозяину. А услышанные Мартином шаги принадлежали явно кому-то постороннему, и этот кто-то изо всех сил старался идти как можно тише, почти крадучись, очевидно, опасаясь, как бы его не заметили.
Мартин прекратил работу и прислушался внимательнее. Так и есть, легкие, мягкие и сторожкие шаги. Неуверенные. Стало быть, и в самом деле чужак. А откуда взяться чужаку в служебном помещении? Либо забрался специально, либо заблудился (а это вовсе не было редкостью в запутанных коридорах космопорта — отправившись искать таможенный терминал, запросто можно было выйти куда-нибудь на автостоянку). «Если забрался специально — следует выяснить, с какой целью, если заблудился — объяснить, как выбраться обратно», — так решил Мартин. Повернув голову, он увидел рядом с транспортером чьи-то ноги в аккуратных ботиночках. Очень маленькие ноги, кстати сказать, скорее всего, детские. Значит, кто-то из пассажиров заплутал, с детьми это сплошь и рядом случается (о том, что самому ему еще нет четырнадцати, Мартин благополучно забывал).
С этой мыслью Мартин и выбрался из-под транспортера, пытаясь относительно чистым сгибом локтя отбросить со лба волосы и при этом не размазать по физиономии машинное масло. Не то чтобы его сильно волновала чистота собственного лица, но людей-то зачем пугать?
— Здравствуйте, — сказал ему обладатель маленьких ног. Вернее, обладательница, маленькая девочка. — Простите, я вам помешала…
— Ничего страшного. — Мартин присмотрелся повнимательнее. Да нет, девочка не такая уж и маленькая, скорее всего, его ровесница, только небольшого росточка и худенькая. И одета совершенно нелепо — совсем как взрослая дама: строгое пальто классического кроя длиной до колена, на голове шляпка, в руках… по некотором размышлении Мартин решил, что это муфта, хотя раньше никогда таких штуковин не видел. — Ты заблудилась?
— Простите… — повторила девочка, испуганно глядя на Мартина снизу вверх. — Кажется, да. Я, наверно, не туда повернула… Извините…
— Отсюда просто выйти, — сказал Мартин, вытирая изгвазданные руки за неимением ничего более подходящего о штаны. — Вон в ту широкую дверь, потом направо, еще раз направо, потом по длинному коридору, третий поворот налево, вверх по лестнице на один пролет, наискосок через зал и еще раз налево. Выйдешь как раз к таможенным терминалам. А там уже, я думаю, не заблудишься.
Девочка сосредоточенно шевелила губами, потом покачала головой.
— Извините… — Эта ее манера начинать каждую фразу с извинения Мартина удивляла. — Я не запомнила с первого раза. Вы не могли бы повторить…
— Я лучше тебя провожу, — решил Мартин. — Иначе ты опять заблудишься. Идем?
— Очень неловко вас затруднять… — начала было девочка, но Мартин перебил:
— Брось, мне не трудно. — Подумал и добавил: — Ничего, что я на «ты»? Привычка…
— Ничего, — бледно улыбнулась девочка.
— Ты прилетела или улетаешь? — спросил Мартин, когда они шли по коридору.
— Мы только сегодня прилетели, — сообщила девочка.
— Надолго? — поинтересовался Мартин, чтобы поддержать разговор.
— Как получится, — помедлив, ответила она. — Папа купил тут какой-то бизнес, поэтому мы переехали…
— Вот оно что… — протянул Мартин. Понятно теперь, отчего девчонка так разодета: должно быть, папаша ее богатый дядька, из какой-нибудь замшелой аристократии — такие детей с младенчества одевают «как подобает». Тут Мартин сообразил, что его самого с младенчества одевали «как подобает», и развеселился.
— Простите… — начала девочка, и Мартин понял, что она просто не знает, как к нему обратиться.
— Меня зовут Мартин, — сказал он. — А тебя?
— Марсия, — ответила она.
— Очень приятно. Только давай обойдемся без рукопожатия, хорошо? — подмигнул Мартин, показывая свои грязные ладони. — Ты что-то хотела спросить?
— Да… вы…
— Ты, — настоятельно попросил Мартин.
— Ты… ты здесь работаешь?
— Ну вроде того, — пожал плечами Мартин, отметив про себя, что Марсия явно никогда не занималась спортом — они поднялись всего на один лестничный пролет, а она уже запыхалась, — и замедлил шаг, чтобы девочка за ним поспевала. — А что?
— Ничего… — Марсия смотрела в пол. — Просто… про Амои рассказывают столько всего, и я не знаю, чему верить… я подумала, может, ты…
Мартин только вздохнул — про Амои в самом деле рассказывали много чего интересного, и, что самое забавное, большая часть этого была правдой. Только говорить об этом Марсии ему не хотелось, чтобы не пугать — она и так-то не слишком радовалась смене места жительства, еще страшных историй не хватало.
— Мы уже пришли, — сообщил Мартин с облегчением, шлепнув по замку смарт-картой. Дверь послушно отъехала в сторону. — Вот и таможенные терминалы.
— Вон мой отец, — привстав на цыпочки, показала Марсия. — Кажется, он меня уже ищет…
…— Конечно, господин Готторф, разумеется, господин Готторф. — Вежливо кланяющийся служащий вызывал у мужчины бешенство своей безразличной физиономией с приклеенной гримасой обеспокоенности. — Вашу дочь немедленно найдут. С ней ничего не могло случиться, в нашем космопорте абсолютно безопасно.
— Стив, вон она! — неожиданно дернул друга за рукав Дэвид.
Резко повернувшись, тот увидел приближающуюся девочку, рядом с которой шел какой-то чумазый парень.
— Марсия!.. — Готторф бросился к дочери. — Что случилось, где ты была?!
— Прости, папа… — Девочка виновато посмотрела на отца. — Я… я заблудилась, а этот молодой человек проводил меня сюда…
— Очень любезно с вашей стороны, — подчеркнуто вежливо произнес Готторф, глядя сквозь Мартина. «Какой-то подсобный рабочий или мальчик на побегушках!» — читалось на его лице. Мартин чуть было не фыркнул.
— Право, не стоит благодарности, — произнес он самым великосветским тоном, на какой был способен, а способен он был, благодаря школе своего наставника, на многое.
Готторф поперхнулся, рука, дернувшаяся было в карман за бумажником — вознаградить парня какой-нибудь мелочью, замерла на полпути. С чумазого лица мальчишки на него смотрели ярко-голубые насмешливые глаза, взгляд которых никак не мог принадлежать простому подсобному рабочему. Нахал смотрел на Готторфа, как на равного, и тот опешил.
Неизвестно, что бы сказал Готторф, но внезапно шум, царящий в зале, утих, как по команде, служащие вытянулись по стойке «смирно», а пассажиры чартерных рейсов постарались сделаться как можно более незаметными и прилипнуть к стенам. Дэвид дернул приятеля за полу пальто. Готторф обернулся и нервно сглотнул. Так вот, значит, с кем ему теперь придется иметь дело…
На двоих друзей величественно и в то же время необычайно грациозно надвигался один из тех, про кого на других планетах сочиняли разнообразнейшие небылицы — живой Блонди. Готторф был невысоким мужчиной и пришелся бы ему вровень с плечом, а необходимость смотреть на кого бы то ни было снизу вверх всегда подавляет, вот почему Стивену стало очень неуютно.
— Господин Готторф? — произнесло белокурое видение. Тот нервно кивнул. — Вижу, маленькое недоразумение уже улажено. Приношу извинения от лица служащих моего космопорта.
— Не стоит беспокойства… — выговорил Готторф, нервно прижимая к себе дочь. Интонацию, с которой было произнесено слово «моего», он оценил.
— Надеюсь, ваше пребывание на Амои будет приятным, — вежливо и отстраненно добавил Блонди, после чего потерял к Готторфу всякий интерес и сказал уже совершенно иным тоном, обращаясь к служащим: — Что встали? Первый раз меня увидели?… А ну, за работу!
Шум в зале возобновился. Готторфа с дочерью и другом вне очереди пропустили через таможню, досмотрев вещи исключительно для проформы, и уже через четверть часа они покинули космопорт на такси.
Мартин, посмотрев на старшего друга, спросил не без ехидства:
— А что это ты сегодня такой красивый?
— А у нас сегодня официальный прием, — с отвращением произнес Себастьян, поправив пояс на темно-красном с серым форменном костюме, в котором его Мартин до сей поры видел всего раз или два, не больше. — До такой степени официальный, что меня заранее тошнит.
— Как же тебя Кристиан уговорил? — удивился Мартин, знавший о нелюбви Себастьяна к официальным мероприятиям.
— Он даже и не пытался уговаривать, — хмыкнул Себастьян. — Но не мог же я бросить его одного?
— Не мог, — согласился Мартин. Первый Консул не любил приемы еще больше, чем Себастьян, и оставить его на растерзание своре федералов в самом деле было бы большим свинством. — Когда вернешься?
— Понятия не имею, — тяжело вздохнул Себастьян, направляясь к выходу с видом приговоренного к каторжным работам. — Но пока меня нет — ты за старшего.
— Хорошо тебе повеселиться! — помахал вслед Мартин, ухмыльнулся и отправился обратно в ангар, доделывать свою работу…
…— Что я могу вам сказать, господин Готторф… — Врач устало посмотрел на Стивена Готторфа. В лучшем госпитале Танагуры было тихо и неуютно, пациенты передвигались по сверкающим чистотой коридорам неслышными тенями, такими же призраками сновал младший медперсонал. В кабинете главврача было столь же просторно и неуютно, как во всем остальном здании.
— Скажите правду, — попросил Стивен. — Меня уже трудно чем бы то ни было напугать.
— Хорошо. — Главврач, высокий шатен (Стивен предполагал, что он принадлежит к элите, но наверняка этого не знал, тем не менее, предпочитал обращаться к врачу как можно более вежливо), поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. — Правда такова, что вашей дочери необходимо серьезное лечение.
— Но ее же лечили еще на Лайре… — начал было Дэвид, также присутствовавший при разговоре, однако врач продолжил, не обращая на него внимания:
— Исходя из результатов обследования, я могу сделать вывод, что вашу дочь, господин Готторф, не столько лечили, сколько калечили. Полагаю, вы сами знаете, что из трех операций по поводу врожденного порока сердца только последняя была успешной. — Стивен коротко кивнул. — Что касается прочего, то делать какие-либо прогнозы достаточно сложно. На данный момент состояние стабильное, однако… — Врач замолчал, и Стивен не выдержал:
— Однако — что?
— Резкая смена среды обитания — всегда тяжелый удар по организму, в особенности такому ослабленному, как у вашей дочери, — по-прежнему бесстрастно проговорил врач. — Вы, как я понимаю, жили на Лайре, средняя полоса, умеренный континентальный климат, верно?
— Верно, — ответил сбитый с толку Стивен, не понимая, куда клонит врач.
— Вы знаете, каков климат на Амои? — спросил тот и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Резкие перепады температур, крайне активное солнце, кроме того, состояние атмосферы оставляет желать лучшего, особенно в летние периоды — пыль, песок, даже радиоактивные частицы. Пониженное содержание кислорода по сравнению с Лайре. Не самое лучшее место для человека с больными легкими, господин Готторф.
— Есть же кондиционеры, очистители воздуха… — снова начал Дэвид, и опять был прерван:
— Вы предполагаете держать девочку взаперти? Если так, у вас есть шанс.
— Что можно сделать? — спросил Стивен, глядя в пол.
— Ей нужна операция, — ответил врач. — Чем быстрее, тем лучше. Я догадываюсь, что вы именно за этим прибыли на Амои, господин Готторф. Вы не ошиблись, в Танагуре в самом деле лучшие в своем роде специалисты по подобным заболеваниям.
— Во сколько это обойдется? — коротко произнес Стивен.
Врач назвал сумму, почти не раздумывая. Стивен скрипнул зубами — это было больше, много больше, чем то, на что он рассчитывал.
— Сколько у меня есть времени? — спросил он.
— Может быть, месяц, может быть, полгода, — пожал плечами врач. — Я не берусь предсказывать, как отреагирует организм вашей дочери на смену климата. Вполне вероятно, что все обойдется. Но ровно с той же вероятностью в любой момент может наступить ухудшение.
— Хорошо, — проговорил Стивен, поднимаясь на ноги. — Благодарю вас за консультацию. Всего доброго.
— Всего доброго, — кивнул главврач, возвращаясь за свой стол.
Стивен медленно шел по коридору госпиталя, глядя себе под ноги.
— Стив… Стив… — Дэвид догнал его и пошел рядом. — Слушай, Стив, может быть, в самом деле лучше отправить Марсию обратно на Лайре? Моя сестра за ней присмотрит…
— Нет, я не могу, — упрямо мотнул головой Стивен.
— Ты ее погубишь!
— Дэвид! — Стивен остановился и посмотрел на друга. — Дэвид, я прилетел на Амои делать деньги. А деньги мне нужны только для того, чтобы заплатить за операцию для Марсии! И мне не хватает не такой уж большой суммы, думаю, через пару месяцев я смогу собрать деньги…
— Мы сможем собрать деньги, — хмуро напомнил Дэвид. — Только не забывай, есть еще послеоперационный период. А кредит тебе здесь не дадут, сам знаешь.
— Выкрутимся, Дэйв! — Стивен стиснул руку друга. В глазах его плескалось отчаяние пополам с надеждой.
— Выкрутимся… — печально согласился тот…
…Холодный ветер бил в лицо, трепал волосы и заставлял жмуриться. Тем не менее, Мартин не хотел надевать шлем или хотя бы защитные очки — он еще не успел насладиться этим восхитительным ощущением… Чего ему стоило выпросить у Себастьяна разрешение купить себе мотоцикл — не такую, конечно, роскошную модель, как у самого Себастьяна, а самый обыкновенный, — страшно вспомнить! В конце концов, Себастьян сдался, правда, заявил Мартину, что если тот свернет себе шею, то в космопорт может не возвращаться. Мартин клятвенно обещал сломя голову не гонять и соблюдать правила дорожного движения и, в общем-то, обещания своего не нарушал. Пока с него достаточно было самой возможности в любой момент отправиться в город одному, не завися от шофера, — за руль автомобиля ему бы сесть точно еще не позволили. А чем заниматься одному в городе… да мало ли развлечений! К примеру… Тут Мартин немного покраснел, вспомнив, как Себастьян решил все-таки сделать то, что давно обещал, то есть немного Мартина развратить, и отвез его в дорогой бордель. «Немного» не получилось, как раз наоборот, но в целом Мартину понравилось. Задавшись наутро вопросом, устраивают его больше мужчины или женщины, однозначного ответа Мартин дать не смог, а потому решил не морочить себе этим голову, а действовать в дальнейшем по обстоятельствам. Однако Мартин вовсе не собирался имеющиеся наличные деньги просаживать на подобные заведения.
Мартин был нормальным подростком — насколько этот термин вообще применим к Блонди. Повышенная эмоциональность порой играла с ним дурные шутки, но и только, а неуемная энергия, доставлявшая столько хлопот воспитателям в интернате, в космопорте нашла выход и мирное применение. Мартину нравилась техника, он точно знал, чем будет заниматься в будущем, знал, где он найдет лучшее применение своим талантам, а на данный момент он был в восторге от своего приобретения и, честно признаться, мотоцикл интересовал его куда больше, чем возможность наведаться по уже знакомому адресу в Мидасе.
Остановившись на перекрестке возле военного госпиталя, Мартин терпеливо ждал, когда переключится светофор, и вдруг заметил на тротуаре возле подъезда смутно знакомую фигурку. Невысокая худенькая девочка зябко куталась в пальто с меховым воротником, хотя на улице, по мнению Мартина, да и большинства горожан, было еще очень и очень тепло. Через пару секунд Мартин вспомнил, где же он раньше видел эту девочку, и, повинуясь неожиданному желанию покрасоваться, лихо притормозил у кромки тротуара.
— Привет! — Девочка — кажется, Марсия, вспомнил Мартин, — вздрогнула от неожиданности и отступила назад. — Ты меня не узнаешь? Я Мартин, ну, помнишь? В космопорте?…
— Мартин? — Марсия явно узнала его, потому что улыбнулась и перестала пятиться. — Добрый день.
— Хочешь прокатиться? — предложил Мартин из озорства, приглашающее похлопав по седлу мотоцикла позади себя.
— Я?… — Марсия обеими руками вцепилась в свой пышный воротник, а Мартин в очередной раз поразился тому, до чего же она бледная. Бледность эта определенно была нездоровой и ничего общего не имела с природной белизной кожи. Похоже, Марсии нечасто доводилось бывать на открытом воздухе. — Нет, что ты… Сейчас отец выйдет… Мы были в госпитале, и он попросил подождать его и дядю Дэвида на улице…
— Жалко. — Мартин и в самом деле неожиданно огорчился. — Может, в другой раз? Как насчет завтра?
— Завтра?… — Марсия уставилась на Мартина во все глаза и неожиданно покраснела. — Завтра я иду в колледж, а потом… потом…
— А потом я за тобой заеду, — закончил Мартин. — Где ты живешь?
— На… — Марсия задумалась. — Извини, я никак не запомню здешние названия… Там на углу большой магазин, а в конце улицы такая арка…
— Это улица Дэррен, — сообразил Мартин.
— Да, да! — обрадовалась Марсия. — Именно так. Шестнадцатый дом, второй этаж…
— Ну, на второй этаж я на мотоцикле подниматься не буду, — серьезно сказал Мартин и, увидев, что из подъезда госпиталя показались двое мужчин, поспешно добавил: — Посигналю снизу. Только оденься как-нибудь… попроще…
— Попроще?… — Марсия недоуменно взглянула на Мартина, но того уже и след простыл.
— Марсия? — Сзади подошел Стивен Готторф. — Кто это был?
— Какой-то мужчина спросил дорогу, — неожиданно соврала Марсия, но Стивен не обратил на ее слова никакого внимания.
— Ты не замерзла?
— Нет, папа, — ответила Марсия, поднимая воротник до ушей, чтобы скрыть пылающие щеки.
— Конечно, замерзла! — констатировал Стивен. — Я же просил тебя ждать в машине!.. — Он коснулся щеки дочери. — Да тебя, кажется, лихорадит… Дэвид, срочно домой!..
Мартин не взялся бы объяснить, с какой радости ему взбрела в голову идея пообщаться с Марсией Готторф, более того, пригласить ее прокатиться. Если бы она была красивой девчонкой, это было бы понятнее, но Марсия красивой не была. Самое обычное лицо, светло-русые волосы… Она походила на акварельный набросок, на котором по-настоящему успели раскрасить только глаза — большие, темно-серые, они были единственным ярким пятном на ее лице.
Мартину доводилось видывать куда более ярких и интересных сверстниц, с которыми он с удовольствием провел бы время, а вот поди ж ты… Более того, Мартин со всей уверенностью мог констатировать — абсолютно никакого физического влечения к этой девчонке он не испытывает. И тем не менее, назавтра он торчал за углом дома номер шестнадцать по улице Дэррен и терпеливо ждал, пока господин Готторф закончит прощаться с дочерью, которую только что привез из колледжа, и отбудет к себе в офис. После того, как Готторф уехал, Мартин выждал еще полчаса, и только после этого заехал во двор и пару раз просигналил. В окне второго этажа что-то мелькнуло, а еще через пару минут из подъезда выбежала Марсия.
— Я думала, ты пошутил, — выпалила она и тут же поправилась: — То есть, здравствуй…
— Привет, — отозвался Мартин, отметив, что Марсия все же догадалась надеть брюки… правда, чересчур уж шикарные. Она перехватила его взгляд и виновато произнесла:
— У меня нет ничего… такого… — Она кивнула на потертые штаны Мартина и его видавшую виды куртку. — Папа считает, что я должна одеваться…
— Как подобает, — подхватил Мартин и улыбнулся. — Ладно, сойдет. Залезай и держись крепче. Только не за плечи, за пояс…
Мартин старался особенно не гнать, но все равно чувствовал, что Марсии страшно.
— А твой отец тебя не хватится? — спросил он, чуть повернув голову.
— Нет, он же думает, что я дома, занимаюсь, — ответила Марсия.
— И часто ты так… «занимаешься»? — поинтересовался Мартин. Похоже, в тихом омуте в самом деле черти водятся!
— Первый раз… — созналась Марсия и еще крепче уцепилась за пояс Мартина. — Раньше…
Она замолчала, но Мартин прекрасно понял — раньше никто никогда не приглашал ее даже просто пройтись по улице. Странно. С виду Марсия тихоня, конечно, но ведь не уродина… неужто у нее даже подружки не было? Или папаша всех разогнал?
— У тебя что, отец очень строгий? — поинтересовался он.
— Нет, просто… — Марсия снова замолчала, потом закончила: — Просто он очень обо мне беспокоится. Понимаешь… мне нельзя… ничего такого…
Мартин моментально свел воедино посещение Готторфами госпиталя, нездоровую бледность Марсии, чрезмерную отцовскую заботу…
— Ты болеешь, что ли? — спросил он напрямик.
— Да… — глухо послышалось из-за его спины.
— Ну и что ж, из-за этого так взаперти и сидеть? — преувеличенно бодро поинтересовался Мартин. — Слушай, а куда мы едем?
— Не знаю… — Голос Марсии чуточку окреп. — Я думала, ты куда-то…
— Ну вот, — фыркнул Мартин. — Едем не пойми куда… Ладно! Ты ведь в первый раз в Танагуре, давай, я покажу тебе город?
— Давай, — согласилась Марсия.
— Ну, держись, — предупредил Мартин и прибавил газу…
…— Это первое транспортное кольцо. Начнем с внешней стороны и будем пробираться в центр. Там, правда, пробки, но ничего, мы переулками. Вот та эстакада — вон, видишь? — ведет на дорогу к космопорту, вы должны были по ней проезжать. А это — Главная Магистральная улица, по ней мы лучше не поедем, тут одни грузовики. Прокатимся по Апатии, там очень красивые особняки, есть некоторые старинной постройки… А потом наведаемся в Эос. Видишь вон ту огромную башню? Это Штаб-квартира Синдиката, центр Эоса, ее видно из любой точки Танагуры. Ночью очень красиво… — Мартин осекся, сделав вид, что у него пересохло в горле. Чуть не проговорился, что ночью с вершины башни открывается прекрасный вид на Танагуру. А Марсии совсем необязательно знать, что он бывает в Эосе и даже в самой Штаб-квартире. Тут Мартина осенило. — А вообще, чем мотаться по улицам и пыль глотать, поедем лучше в одно место…
— Какое? — пискнула Марсия.
— Увидишь! — пообещал Мартин. — Оттуда весь город, как на ладони…
Это место Мартин нашел случайно, когда только обзавелся мотоциклом. Ему нравилось выезжать за город и долго-долго мчаться по трассе, ведущей далеко в пустыню, пока город не скроется из виду. В одном из таких путешествий Мартин свернул на узкое ответвление дороги, когда-то ведшее, видимо, к военной базе, заехал непонятно куда, поднялся на холм, и оказалось, что Танагура оттуда видна в самом деле, как на ладони. Не целиком, конечно, не настолько это был высокий холм, но все равно красиво. А главное — никого вокруг…
…— Приехали. — Мартин спрыгнул с мотоцикла. Следом неуклюже слезла Марсия. — Пойдем. Тут есть одна каменюка… вставай на нее и смотри во-он туда…
Налетевший из пустыни ветер подхватил легкие волосы Марсии, взъерошил и умчался дальше. Вдалеке, в легкой предвечерней дымке, простиралась Танагура. На башнях Эоса уже включились сигнальные маяки, и от их мерцания город казался еще более призрачным…
— Красиво? — шепотом спросил Мартин.
— Очень, — искренне ответила Марсия. — Знаешь… мне сперва очень не понравилось тут… Такой холодный, чужой город… недобрый… а он, оказывается, красивый…
— Танагура очень красивая, — согласился Мартин. — Но ты права, это не очень добрый город.
Вернее было бы сказать — «очень недобрый», особенно к чужакам, но Мартин промолчал.
— Уже так поздно?! — спохватилась Марсия, взглянув на часы. — Мартин… мне еще заниматься…
— У тебя вид прилежной ученицы, — поддел Мартин. — Ладно, поехали, раз надо.
— Я плохо учусь, — сказала Марсия, подходя к мотоциклу. — Очень много пропускаю… а в новом колледже… — Она вздохнула.
— Не понимаешь чего-то? — догадался Мартин.
— Стереометрию, — созналась Марсия. — Я, наверно, глупая, мне уже столько раз объясняли, а я все равно не понимаю…
— Значит, плохо объясняли, — заявил Мартин. — Погоди-ка…
Открыв багажное отделение, он выудил оттуда ноутбук, раскрыл, запустил простейший графический редактор.
— Иди сюда, — позвал он Марсию, усаживаясь на камень. — Смотри. Это очень просто, надо только представить себе, как выглядят все эти фигуры. Вот цилиндр…
Электронное перо легко начертило фигуру. Марсия, присев рядом на корточки, следила за руками Мартина, как завороженная.
— Если вписать в него конус, то…
Основные теоремы стереометрии, скучные и зубодробительные, вспыхивали на небольшом экране ноутбука яркими разноцветными линиями, сплетаясь в красивый, интересный и, главное, понятный узор…
— Откуда ты все это знаешь? — не выдержала, наконец, Марсия.
— Я-то? — Мартин понял, что все-таки прокололся и решил не врать дальше, а просто не говорить всей правды. — Я этот курс прошел года три назад. По сравнению с начертательной геометрией это семечки! Хотя… я же говорю, все дело в том, как объяснять. Если ты зазубришь эти свои теоремы, то все равно ни одной задачки не решишь. А надо-то всего-навсего представить, как это выглядит, и все станет понятно. Ведь понятно?
— Понятно, — кивнула Марсия и улыбнулась. Улыбка красила ее необычайно, но Мартину отчего-то стало не по себе. — Ты очень здорово объясняешь. Я раньше правда все зазубривала, только без толку… Спасибо…
— Обращайся, — фыркнул Мартин, убирая ноутбук. — А теперь поехали, темнеет уже. Вернется твой папашка, а тебя дома нет, то-то будет номер…
Всю обратную дорогу молчали, только на светофоре перед поворотом на улицу Дэррен Марсия вдруг тихо позвала:
— Мартин?
— Что?
— А завтра… если ты сможешь, конечно… может, все-таки ты покажешь мне город?…
— Покажу, — согласился Мартин и подумал о том, что надо как-то объяснить свое отсутствие на рабочем месте Себастьяну. — Приехали. До завтра?
— До завтра… — Взъерошенная Марсия с раскрасневшимися от ветра щеками поднялась по ступеням подъезда, взялась за ручку двери, потом обернулась и неловко помахала Мартину…
…Стивен Готторф наблюдал за дочерью сперва с тревогой, а потом все больше и больше успокаиваясь. Похоже, мрачные прогнозы врачей не спешили оправдываться, Марсия чувствовала себя не хуже, чем раньше, еще на Лайре, а даже, пожалуй, и лучше. Во всяком случае, аппетит у нее стал лучше — то приходилось кормить чуть не насильно, а теперь только подавай. Да и заниматься она начала намного ровнее: то ли здесь, в Танагуре, преподаватели хорошие, то ли еще что, но Марсия, всегда учившаяся более чем средненько, вдруг начала приносить отличные отметки даже по нелюбимой математике. Девочка вообще не была склонна к точным наукам, чем очень огорчала отца — он-то надеялся, что Марсия пойдет по его стопам, станет финансистом… да где уж там! Но теперь эти мечты перестали казаться такими уж несбыточными. А кроме того, Марсия начала улыбаться — не вежливой дежурной улыбкой, а по-настоящему, — чуть ли не впервые со смерти матери, а тому уж минуло без малого три года.
Вслух своими мыслями Стивен не делился даже с Дэвидом, и только молча молился о том, чтобы Марсия продержалась еще несколько месяцев — дела у них с Дэвидом, как ни странно, пошли вполне неплохо, и вскоре Стивен смог бы собрать деньги на операцию для дочери.
Проклятые банковские правила! Стивен — новичок на Амои, он еще и пары месяцев тут не прожил, и можно хоть охрипнуть, доказывая, что его кредитная история чиста, как слеза младенца, кредит ему амойские банки не дадут еще, по крайней мере, полгода. Можно было бы взять кредит на Лайре, но на Лайре нет таких врачей. А на Амои есть врачи, но у Стивена не хватает денег. Какого дьявола Амои не входит в Федерацию?! Ведь тогда проблем бы не возникло — у Федерации есть единая банковская сеть, охватывающая все ее планеты… Но нет же, Амои — независимая планета, и банки тут тоже независимые, а порядочки у них — куда там федеральным!..
…Кому Мартин был очень благодарен — так это Себастьяну. За то, что не задал ни единого вопроса, только как-то мимоходом поинтересовался, не нужны ли Мартину деньги, и предложил обращаться, буде понадобится дополнительное финансирование. Но деньги Мартину не были нужны, того, что у него имелось, вполне хватало. Нужно ему было только свободное время, и это у него тоже было. Юпитер весть, что думал Себастьян о его отлучках (а может, и не думал, а давно уже все знал — сыщики на начтранса работали отменные), но он предоставил Мартину полную свободу действий. К чести последнего стоит отметить, что по крайней мере с раннего утра до полудня, а потом еще большую часть ночи он занимался своими непосредственными обязанностями.
Если бы Мартина спросили, что он испытывает к Марсии Готторф, он бы не смог ответить сразу. Первое, что приходило на ум — это жалость. Жалость к человеку, который почти всю свою жизнь провел взаперти, у которого не было ни единого приятеля, с кем можно было бы доверительно перемолвиться. Впрочем, Мартин тоже большую часть жизни провел взаперти, и друзей у него не было… до недавних пор. Но он, по крайней мере, был совершенно, до неприличия здоров!
Жалость… все-таки это было не совсем верное слово. Мартин долго размышлял, а потом, наконец, сообразил, что именно он ощущает, вернее, подобрал аналогию. Почти полгода назад ему довелось вместе с Себастьяном побывать на другой планете, и у человека, к которому они наведались, оказался маленький котенок. Мартин впервые увидел живого котенка — до той поры знакомство его с семейством кошачьих ограничивалось котом Вернера по кличке Людвиг. Однако Людвиг был здоровенным котярой со скверным нравом, и на попытки погладить его реагировал однообразно: шипел, показывал клыки и норовил полоснуть когтями. А теперь Мартин держал крохотный живой комочек, который легко умещался в ладонях и был настолько слаб и беззащитен перед окружающим миром, что Мартину сделалось жутко. Он мог сделать с этим маленьким живым существом, доверчиво таращившим на него глазенки, все, что угодно, и тот ничем не смог бы ему помешать, даже оцарапать толком не сумел бы… Мартин так и стоял, держа на ладони котенка и боясь шелохнуться, пока хозяин не забрал его.
Сейчас… да, пожалуй, сейчас он испытывал то же самое. Маленькое беззащитное существо — страшно прикоснуться, чтобы не сделать больно, не напугать… но и не прикоснуться тоже невозможно, потому что хочется показать — большой мир не такой уж страшный, в нем можно жить, и его можно любить…
Поняв это, Мартин несколько успокоился. Да, дружба его с этой девочкой со стороны выглядела довольно странно, и господин Готторф вряд ли бы одобрил круг знакомств своей ненаглядной дочери, но разве Мартин делал что-то плохое? Что такого ужасного, чтобы показать недавно приехавшей девочке город? Свозить посмотреть на пустыню и, если повезет, на пустынных ящеров? Или на то, как стартуют с космодрома гоночные яхты? Просто молча посидеть где-нибудь, глазея на прохожих. Вовсе не обязательно ведь о чем-то говорить или чем-то заниматься, иногда просто нужно, чтобы рядом был кто-то живой… Только бы она не узнала, кто он такой на самом деле!..
…А Марсия Готторф вовсе не желала узнавать, кто такой Мартин! Ей было достаточно того, что он есть. Просто — есть, и все. И она закрывала глаза на все его странности. На безумно дорогой ноутбук в багажнике потрепанного мотоцикла, — даже ее отец не мог себе позволить такой компьютер. На эрудицию, чрезмерную для мальчишки его возраста. На манеру общения, тоже странную для ее сверстника. На подозрительную осведомленность о том, что происходит в верхах правительства, о членах которого Мартин говорил так запросто, будто ему ничего не стоит заявиться к Первому Консулу на чашку чая (так оно, в общем-то, и было…). Кто он? Может быть, преступник — иначе откуда деньги? Или сын какого-нибудь сенатора, не желающий щеголять своим происхождением?… Какая разница! Он есть. И сегодня он приедет, а значит, снова будет ветер в лицо и замирающее от скорости и от сладкого ужаса сердце. И ничего, что ему, сердцу то есть, строго противопоказаны такие ощущения, а ей самой — тот холодный ветер в лицо, который приходится хватать ртом… Об этом Марсия даже не вспоминала…
…— А что мы будем делать сегодня? — спросила Марсия.
Мартин искоса посмотрел на нее. Воротник элегантной курточки Марсия прихватила красивым голубым шарфом, который удачно оттенял ее серые глаза.
— Не знаю, — сказал он. — А какие предложения? Твой отец вернется, как обычно?
Марсия на секунду замерла, а потом вдруг выпалила:
— Я же совсем забыла!
— Что?
— Сегодня какой-то большой прием, и папу с дядей Дэвидом тоже пригласили! Он сказал, что это до утра…
— Точно! — прищелкнул пальцами Мартин. То-то Себастьян еще вчера, очень удачно разминувшись с Кристианом Нортом, исчез из космопорта в неизвестном направлении! — Не страшно тебе одной будет? Кстати, я все спросить хочу, почему у вас прислуги нет?
— Почему нет? — Марсия посмотрела на него удивленно. — Есть, только приходящая. Папа не хочет, чтобы в доме жили чужие люди. А одной… да, наверно, страшно. Я никогда одна не оставалась…
— А что, если… — Мартину вдруг пришла в голову отличная, как ему показалось, идея, и он улыбнулся. — Ночевать одной тебе страшно, а если… не ночевать?
— То есть как это? — не поняла Марсия.
— Ну, раз твой отец не вернется до утра, значит, можно гулять всю ночь, — пояснил Мартин. — Звонит он тебе все равно на мобильный, значит, не сможет проверить, где ты…
— Обманывать… — протянула Марсия. — Я и так, когда мы с тобой куда-нибудь ездим, а я вру, что весь день занималась, ужасно себя чувствую… и все боюсь, что папа догадается…
— Не догадается, — решительно сказал Мартин. — Ты ведь хотела посмотреть на ночную Танагуру? В Эос мы с тобой не попадем, но я знаю, на каких небоскребах есть смотровые площадки!
В Эос Мартин, понятно дело, попасть мог в любое время и даже провести с собой Марсию, но как объяснить это ей? Нет уж, лучше заплатить и полюбоваться городом с крыши здания крупнейшего металлургического холдинга Амои…
— Ну… — Марсия отчаянно колебалась. Ей было страшно стыдно обманывать отца, который в ней души не чаял, но в то же время она знала, что второго такого случая может и не представиться. — Ну, хорошо!
— Отлично! — Мартин радостно улыбнулся. — Тогда поедем сперва прокатимся, потом перекусим где-нибудь, а как стемнеет, поднимемся на смотровую площадку. Как тебе такой план?
— Здорово звучит, — подумав, согласилась Марсия. — Только, может, сначала пообедаем, а потом поедем?
— Идет, — кивнул Мартин.
Понятно, что Марсию он привел не в первую попавшуюся забегаловку, а в скромное с виду, но весьма уважаемое заведение из разряда тех, в которых вас никогда не узнают официанты, даже если вы ходите сюда обедать каждый день. Иногда это бывает как нельзя кстати, вот, например, как в этот раз.
Мартин сделал заказ, его принесли почти мгновенно. Блюда определенно были Марсии незнакомы, пришлось объяснять, что из чего готовится, и как это едят. Не то чтобы Мартин был большим знатоком, но отличить белковое мясо от натурального мог легко, а по части этикета был вынужденным специалистом — поведению за столом Блонди учат с малолетства.
Когда принесли десерт, Марсия беспомощно взглянула на Мартина.
— Мне… Мартин, мне же нельзя мороженого…
— А ты его любишь? — прищурился он.
— Не помню, — подумав, ответила Марсия. — Я так давно его не ела, что даже не помню, какое оно на вкус…
— Тебе я заказал двойное — ваниль и шоколад, — пояснил Мартин. — И с орешками. Может, хотя бы попробуешь?
— Наверно… — неуверенно ответила Марсия и ковырнула ложечкой шарик мороженого. Попробовать ей очень хотелось, но… когда-то давно ей было строго сказано — «нельзя», а она так привыкла слушаться родителей…
— Один мой хороший друг всегда говорит… — Мартин отправил в рот кусок пирожного и запил соком. — Говорит — «если нельзя, но очень хочется, то можно»!
Марсия невольно рассмеялась. Когда она улыбалась, ее можно было назвать симпатичной, а теперь она казалась почти хорошенькой.
— Знаешь, наверно, один раз — и в самом деле ничего страшного! — заявила она, перестав смеяться…
В ресторанчике они просидели еще долго, до вечера. Уже начинало темнеть, когда Мартин направил свой мотоцикл прочь из города. Посмотреть с холма на ночную Танагуру определенно стоило.
— Темно как… — прошептала за спиной Марсия. Мартин едва расслышал.
— Это так кажется! — крикнул он в ответ. Слова сносило ветром. — Просто свет фары очень яркий! А когда взойдут луны, станет совсем светло!
Свет фары выхватил впереди на дороге что-то большое, темное… живое… Мартин резко затормозил.
— Чт-то это?… — Марсия пыталась одновременно и выглянуть из-за плеча Мартина, и не высовываться из-за его спины, и это отчего-то Мартина насмешило и успокоило.
— Не бойся, — шепнул он. — Это пустынные ящеры. Странно, так близко от города… Вообще-то, они очень редко встречаются, нам повезло. Смотри, смотри, их трое…
Семейство громадных, неуклюжих, но в то же время величественных гигантов (Мартин решил, что это семейство, потому что два ящера были одинаковыми, а третий — едва ли в половину больших, к тому же светлее окрасом) медленно, с достоинством пересекло дорогу, ничуть не пугаясь света, и удалилось в пустыню. Мартин и Марсия провожали их взглядом, пока ящеры не растворились в темноте среди барханов.
— Вот это да… — выговорила, наконец, Марсия. — И никто ведь не поверит…
— Это точно, — усмехнулся Мартин, заводя мотоцикл. — Поехали дальше?
Когда они добрались до холма, на усеянное звездами небо уже взошли обе луны. Было достаточно светло, чтобы ходить, не спотыкаясь, и различать лица друг друга. Вдалеке мерцала Танагура, как волшебная елочная игрушка.
— Какие звезды… — Марсия стояла, запрокинув голову, и рассматривала небо. — На Лайре их почти не видно…
— Там атмосфера чуточку другая, — пояснил Мартин, усаживаясь на большой плоский камень. — У нас, когда пыльные бури, тоже звезд не видно. Если честно, вообще ничего не видно! — Он посмотрел на Марсию. — Будешь так стоять, голова закружится. Садись. — Мартин похлопал ладонью по камню рядом с собой. — Ой, нет, погоди-ка…
Стащив с себя куртку, Мартин сложил ее на холодном камне.
— Теперь садись, — сказал он. Марсия осторожно уселась рядом.
— Как только тебе не холодно… — произнесла она, косясь на Мартина, оставшегося в одной тонкой водолазке.
— Так ночь теплая! — пожал плечами Мартин и улегся на спину, глядя в небо. — Все, скоро осень кончится, вот тогда жди холодов… Зимой в Танагуре страшная холодина. Тогда уже не покатаемся…
— Такая странная осень… — Марсия тоже смотрела в небо. — Не похоже… Здесь даже деревьев нет. А на Лайре есть леса… Когда мы улетали, было лето, но осенью там так красиво… Знаешь, листья желтые, красные, даже серебристые, опадают, под ногами шуршат, так здорово… И дождь идет…
— Дожди тут бывают редко, — вздохнул Мартин. — Я только один видел за всю жизнь. А когда листья опадают, и правда, красиво, я видел. А вот дождь мне не нравится, мокро…
— А где ты видел листопад? — удивилась Марсия.
— Ну что ж я, по-твоему, безвылазно на Амои сижу? — вопросом на вопрос ответил Мартин, чем еще больше укрепил Марсию в подозрениях по поводу отвязного отпрыска богатого отца. И, чтобы перевести разговор на другую тему, ляпнул: — Марсия, а чем ты все-таки больна?
— Лучше спроси, чем я не больна, — грустно усмехнулась она и отвернулась.
— Извини… — Мартин сел. — Я не хотел тебя обидеть.
— Да ничего. — Марсия повернулась к нему. — Я привыкла. Ну… у меня врожденный порок сердца и еще больные легкие. Я никак не могу запомнить, как эта болезнь называется. Ты не бойся, это незаразно, мне сказали, это генетический дефект… Моя мама — она была с Алкионы, а там повышенный радиационный фон, вот и получилось…
— Погоди, но порок сердца же сейчас лечат! — потряс головой Мартин.
— Ну да, только не в таком сочетании с другими болячками, как у меня, — поежилась Марсия. — Мне уже несколько операций сделали. Последняя, сказали, успешно прошла, с сердцем стало лучше. А остальное… — Она помолчала. — Папа поэтому сюда и приехал. Тут лучшие врачи, так он сказал. Только… он думал, я не слышала, как он с дядей Дэвидом разговаривал, а я… я не подслушивала, честно, это случайно получилось! — Марсия уставилась на свои руки и тихо закончила: — Он сказал, что не рассчитывал на такие цены…
— Танагура — очень дорогой город, — негромко произнес Мартин. — Он не знал?
— Папа узнавал заранее, ему сказали приблизительную цену, — пояснила Марсия. — Он решил, что столько потянет. А на самом деле оказалось в несколько раз дороже…
— Зато надежно, — уверил Мартин. — Вы у кого были на приеме?
— Не помню фамилию… — покачала головой Марсия. — Такой высокий, волосы темные, до плеч, глаза карие. Еще родинка на левом виске.
— Ричард Пирс! — обрадовался Мартин. — Это правда отличный специалист!
— Ты что, всех в Танагуре знаешь? — удивилась Марсия.
— Всех не всех, но большинство, — отшутился Мартин. Ричарда он в самом деле знал только понаслышке — это именно он периодически собирался уволиться по собственному желанию, доводя Кристиана Норта до исступления. Но специалистом он действительно был изумительным.
— А еще папа боится, что мне станет хуже из-за переезда, — вспомнила Марсия. — Тут совсем другой климат, чем на Лайре. Но, Мартин, мне же не хуже! Я себя гораздо лучше чувствую, чем раньше!..
Марсия смотрела на него с таким выражением на лице, что Мартин невольно ответил:
— Так может, наш климат тебе больше подходит?
— Может… — Марсия улыбнулась, потом вновь посерьезнела. — Мартин, только знаешь, что?
— Что?
— Забудь про все, что я наговорила. — Марсия посмотрела Мартину в глаза. — Пожалуйста.
— Почему? — не понял он.
— Потому что… — Марсия снова рассматривала свои руки. — Потому что ты единственный, кто ко мне относится, как к нормальной… как будто я обыкновенная!..
Мартин не знал, что ответить, и вместо этого, осторожно обнял Марсию за плечи. Он мог себе это представить — каково быть не таким, как все. Конечно, у нее не было в детстве друзей — кому охота водиться с девчонкой, которой нельзя бегать, играть и даже есть мороженое?… С которой родители носятся, как с хрустальной?… И которая все бы отдала за один день нормальной обыкновенной жизни, когда не надо думать о том, чего тебе нельзя, а можно просто делать все, что заблагорассудится…
— Я ничего не слышал, — сказал он, наконец. — Наверно, задремал. Кстати, а не пора ли нам уже ехать? Уже заполночь, скоро народ завалится спать и половина огней погаснет!
— Поехали! — Марсия вскочила. — Сегодня… сегодня волшебная ночь!
— Последняя ночь осени, — вдруг сообразил Мартин. — Завтра по календарю уже зима…
— Значит, надо все успеть сегодня! — заявила Марсия. — Едем!..
…Ночью, в ясную погоду, с большой высоты Танагура выглядит потрясающе. Да, пожалуй, как и любой большой город… Улицы, сверкающие огнями башни небоскребов, разноцветные фонари…
— Во-он Эос! — показал Мартин. Кроме них, на смотровой площадке никого не было — будний день, да еще так поздно… — Видишь, весь пятидесятый ярус светится, там прием…
— Вот здорово, значит, папа тоже там! — Марсия перегнулась через перила и Мартин поспешил придержать ее за пояс. — Как жалко, что нельзя будет ему рассказать…
— Да уж, лучше не надо, — проворчал Мартин.
— А как это — прием? — спросила Марсия. — Что там делают?
— Вообще, насколько я знаю, это ужасно скучное мероприятие, — честно ответил Мартин. — Особенно официальные приемы, куда приходят только показаться и языки почесать, а еще драгоценности продемонстрировать. Ну знаешь, с семьями… Когда прием небольшой, там интереснее, там уже всякие интриги, договариваются о всяком-разном… что-то в этом роде.
— А сегодня какой?
— Официальный, — подумав, решил Мартин. С обычного бы Себастьян не смылся, а два официальных приема подряд — даже для него чересчур.
— Тогда хорошо, что папа меня с собой не взял, — решила Марсия. — Хотя я бы очень хотела посмотреть на Блонди, а то я их только по телевизору видела…
— А в космопорте? — напомнил Мартин, сдерживая улыбку.
— Я так испугалась, что даже его не разглядела, — пожаловалась Марсия и вернулась к перилам. — Мартин, как красиво! Знаешь… я, наверно, уже полюбила Танагуру… — Марсия прижала ладони к щекам и рассмеялась. — Знаешь, я как будто пьяная! Мне никогда не было так хорошо, Мартин!..
«Мне тоже», — хотел сказать Мартин, но промолчал. Отчего-то у него было тяжело на сердце…
…Мартин привез Марсию домой только под утро, уже начало светать.
— Спасибо, — сказала она, уже стоя в дверях. — Мартин, спасибо тебе!.. Это была… да, это была лучшая ночь в моей жизни!
И, неожиданно сбежав по ступенькам, Марсия обняла его и поцеловала — не поцеловала даже, прижалась щекой к щеке, — и взлетела обратно по лестнице. Тут же хлопнула тяжелая дверь подъезда. Мартин остался стоять рядом с мотоциклом, чувствуя себя совершенно потерянным. Потом оседлал мотоцикл и отправился по направлению к Эосу. Он должен был кое-что выяснить…
…Вваливаться к кому бы то ни было в половине шестого утра, да еще после приема — верх неприличия. Мартин надеялся только, что Алан Грасс еще не лег.
Так оно и оказалось — Алан успел сменить парадный костюм на повседневный, а ложиться, кажется, вообще не собирался.
— Мартин? — удивился он, когда обнаружил на пороге своей квартиры подопечного Себастьяна. — Что-то случилось?
— Пока нет, — лаконично ответил Мартин. — Алан, мне очень нужна твоя помощь!
— Проходи для начала. — Алан провел Мартина в кабинет. — Какого рода помощь?
— Скажи, у тебя ведь есть доступ к базам данных всех госпиталей? — продолжал Мартин.
— Есть, конечно, но для чего тебе? — Алан улыбнулся. — Я подозреваю, ты и без официального доступа можешь узнать все, что захочешь.
— Алан, я могу прочитать, но я все равно толком не пойму, что это значит, я же не врач! — взмолился Мартин. — Пожалуйста, посмотри одну запись!
— Хорошо. — Не задавая больше лишних вопросов, Алан сел за терминал. — Какой госпиталь?
— Первый военный, — ответил Мартин. — Врач — Ричард Пирс. Пациент — Марсия Готторф.
Алан бросил на Мартина короткий заинтересованный взгляд, но так ничего и не спросил. Нажал на пару клавиш, вывел на экран историю болезни, изложенную в столь заковыристых терминах, что Мартин даже не пытался в них разобраться.
— Что скажешь? — спросил он, когда Алан закончил читать.
— А что именно ты хочешь услышать? — уточнил тот.
— Все как есть, — пожал Мартин плечами.
— Как есть… — Алан потер усталые глаза. — Я могу сказать только одно — без немедленной операции Марсия Готторф не протянет и месяца. Если сделать операцию — будет жить и наслаждаться жизнью наравне со всеми.
— Как?… — Мартин подался вперед. — Но сказали же, что… не так плохо…
— Последнее обследование — четыре дня назад. Наблюдается четкая отрицательная динамика, — сухо констатировал Алан. — Мне представили сегодня некого Стивена Готторфа, финансиста. Это ее отец?
Мартин кивнул.
— Мартин, — позвал Алан. — У них что, не хватает на оплату? Если это для тебя так важно… Хочешь — я могу позвонить Ричарду или даже попросить Рауля это сделать, он…
— Не надо! — яростно мотнул головой Мартин, ненавидевший одалживаться. — Не надо никого о чем просить… Говоришь, нужна операция?
— Чем скорее, тем лучше, — подтвердил Алан.
— Значит, деньги я найду, — кивнул Мартин. В конце концов — разве Себастьян не предлагал столько, сколько Мартину понадобится? У него Мартин мог попросить денег. Только у него, потому что Мартин знал — он поймет. И не станет ни о чем спрашивать… Найти бы его только! — Спасибо, Алан!!!
Алан посмотрел вслед вылетевшему за дверь Мартину и печально покачал головой. Что ж… если Мартин поторопится, он еще может успеть…
…Никогда раньше Марсия не поднималась по лестнице так быстро… да даже не думала, что способна на это! Мир вокруг звенел, как хрустальный бокал, по которому осторожно стукнули серебряным молоточком, и чуточку покачивался… Сил хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть в постель. Стоило закрыть глаза, и все вокруг начинало кружиться и плыть, и это было неожиданно приятно. На губах еще чувствовался вкус шоколадки, которую они с Мартином честно поделили на смотровой площадке, а сердце билось тревожно и счастливо…
«Надо хотя бы сделать вид, что я сплю, — решила Марсия, — скоро вернется отец». Она прикрыла глаза. В темноте над ней разворачивалось звездное небо — мириады разноцветных звезд, каких не было видно на Лайре, свистел ветер в ушах, мимо проносились машины и дома, в луче света важно шествовали через дорогу громадные пустынные ящеры, и лунный свет серебрил их броню, проваливался куда-то вниз залитый огнями ночной город, и Мартин держал ее за пояс, чтобы не упала, а вдалеке, в ярко освещенном банкетном зале, скучал ее отец и не знал, что дочь смотрит на него…
И Марсия вдруг решила, что это был самый счастливый день — и самая счастливая ночь в ее жизни с тех пор, как умерла ее мать. Потому что эту ночь она прожила. По-настоящему. И больше уже ничто не имело значения…
…Мартин помялся перед дверью шестнадцатого дома по улице Дэррен. Правда, гладко было на бумаге… а как теперь позвонить в дверь, вызвать господина Готторфа на разговор и предложить ему денег? Напрямую? А если он откажется, если заподозрит в этом провокацию или еще что-нибудь? Кто его знает, он не с Амои, поди разбери, что у него на уме… С другой стороны, ради Марсии он готов на все, неужели не согласится? Надо было хотя бы одеться поприличнее, что ли…
Мартин сунул руки в карманы, наткнулся на что-то мягкое. Оказалось — голубой шелковый шарф. Марсия повесила его на спинку стула в ресторанчике и забыла, а он сунул в карман, чтобы отдать ей, и тоже позабыл. Надо вернуть, в самом деле! И Мартин решительно дернул на себя тяжелую дверь подъезда, взбежал на второй этаж и позвонил в квартиру.
Открыли неожиданно быстро — на пороге стояла немолодая женщина с усталым лицом. Должно быть, приходящая домработница, — сообразил Мартин.
— Что вам угодно? — произнесла женщина.
— Могу я видеть госпожу Готторф? — спросил Мартин, хотя собирался попросить позвать отца Марсии.
— Мисс Марсия… — Лицо служанки вдруг стало растерянным, брови домиком поползли вверх. Она поднесла руку ко рту. — А… Мисс Марсия… умерла.
…Ступенька, ступенька, еще ступенька. Дверь подъезда. Что-то говорила вслед служанка, Мартин не слышал. Порыв ветра едва не вырвал из его руки голубой шелковый шарф, Мартин сжал тонкий шелк крепче.
Холодный, пронзительный ветер бросил в лицо горсть песка, закружил пыль на тротуаре маленьким смерчиком.
В Танагуру пришла зимa.
