Глава 8

– Ты собираешься жениться на этой женщине или как?

Рис чуть отстранил трубку и уставился на нее, пораженный вопросом, прозвучавшим, едва он назвал свое имя. Осторожно поднеся трубку снова к уху, он спросил:

– Грэм?

– Ну да, конечно, Грэм. А ты думал кто, черт возьми? Отвечай на мой вопрос.

– Я… гм… на какой женщине? – бессмысленно переспросил Рис.

Грэм громко и выразительно фыркнул.

– Он еще спрашивает, на какой, – прорычала трубка. – Я нахожу в его кабинете дивную блондинку, чуть не лишаюсь головы за обыкновенное предложение поужинать вместе, и он хочет знать, на какой женщине. У парня лифт до чердака не доходит.

Рис поднял глаза к небу, и неопределенная улыбка появилась на его губах. Он был один.

– Грэм, ты ворвался в мое безмятежное воскресенье, чтобы поговорить со мной или чтобы сыпать оскорблениями?

– Я позвонил, чтобы задать вопрос – тот самый, на который до сих пор не получил ответа. Женишься ли ты на ней? И если еще раз спросишь на ком, я за себя не ручаюсь.

– Не нужно излишеств. Я знаю, о ком ты говоришь, – покорно вздохнул Рис. – Анжелика.

– Ну и?..

– Вопрос еще не возникал.

– То есть, он не приходил в голову тебе или ты не спрашивал ее?

– Я полагаю, говорить, что это не твое собачье дело, без толку?

– А когда-нибудь из этого выходил толк?

– Нет, – признал Рис.

– Ну и?..

Рис упал в кресло, откинулся, вытянув длинные ноги в джинсах, и уставился на свои мягкие кожаные мокасины.

– Я не собираюсь на ней жениться.

– Почему, черт возьми? – заорал Грэм, заставив Риса поморщиться и отодвинуть трубку от уха.

– Причин несколько. И главная из них та, что я не уверен, хочет ли леди.

– С чего же ей не хотеть? Она же любит тебя сейчас?

Рис думал об этом весь прошлый уик-энд. Он уехал от Анджи тем утром только потому, что отчаянно нуждался в паре часов отдыха и знал, что не получит их, находясь в одном доме с ней. Судя по мутноватому взгляду покрасневших глаз, Анджи была примерно в таком же состоянии. Он поехал прямо домой, не заворачивая в офис, быстро принял душ, завалился в кровать и проспал три часа. Такую реакцию можно было бы принять за сигнал приближающейся старости, если бы он не занимался перед этим любовью столько раз за считанные часы, сколько не удавалось и в восемнадцать лет, на вершине его сексуальных похождений.

– Сейчас она меня любит, – согласился он.

– И что же заставляет тебя думать, что это ненадолго?

– Брось, Грэм, ты же видел ее. Она молода, красива, умна.

– А ты – Квазимодо.

Рис проигнорировал это замечание.

– А я на четырнадцать лет старше.

– И имеешь тело тридцатилетнего и мозги двенадцатилетнего. Так что же?

Он не удержал смешок.

– Черт возьми, Грэм!

– Ладно. Тебе она не нужна – тогда я женюсь на ней. Я на год младше тебя и несравненно привлекательнее. Она не прогадает.

Рис точно и ясно изложил, что его бывший лучший друг может сделать с собой, как только закончит разговор.

– Ну так перестань строить из себя осла, Вейкфилд. Слепому видно, что ты по уши влюблен в эту женщину. И она точно так же втюрилась в тебя, хотя мне никогда не понять за что. И вместо того, чтобы воспользоваться самой большой в твоей жизни удачей и немедленно жениться на ней, что ты делаешь? Сидишь и ноешь, что недостоин ее. Тьфу, мерзость!

– Ты решил рассчитаться со мной, так? За то, что я сказал, что эта Майклсон интересуется только твоими деньгами. Я оказался прав, и ты не можешь мне простить.

– Я не могу простить? Ты спас меня больше чем от смерти! Что, между прочим, создало прецедент благотворного вмешательства. Вот я и следую твоему примеру. Ты мой лучший друг, Рис, и не жди, чтобы я еще когда-нибудь повторил эти слова, потому что кого-то из нас, если не обоих, точно вырвет. И все-таки если я когда-нибудь видел мужчину, которому больше нужны жена и малыши, чем тебе, то я его в тот момент не заметил.

– Что ж ты сам-то своему совету не следуешь? – поинтересовался Рис, подавляя желание оспорить заявление друга, что могло бы привести только к долгому и бесплодному препирательству.

– Эй, я искал женщину с лицом ангела, музыкальным голосом и глазами невинной соблазнительницы. Ты срубил меня под корень, найдя ее первым.

Рис невольно улыбнулся, слушая цветистое описание. Анжелике оно бы не понравилось. Сам же он не мог не согласиться с услышанным.

– Я не знал бы, что делать с женой и малышами, если бы мне их подсунули.

– Ты любил бы их, Рис, – ответил Грэм, сразу став серьезным. – Так же всецело, как ты любишь сейчас свою проклятую компанию. И они были бы чертовски счастливы. Поразмысли над этим. Мне пора. Позвоню позже.

– Грэм, подожди, я… – Рис выругался, обнаружив, что обращается к коротким гудкам. Положив трубку, он почувствовал тупую боль в голове. Не новая реакция на бурные беседы с Грэмом.

Звонок породил беспокойство и заставил задуматься. Полчаса он слонялся по дому, впервые замечая, что там могло бы быть побольше мебели. Он прожил здесь всего четыре-пять лет и раньше как-то не задумывался над этим. Он купил этот дом, потому что не любил многоквартирные башни, в которых под одной с тобой крышей живет еще масса людей. При переезде он ничего не добавил к уже накопленной к тому времени мебели. Интересно, захочет ли Анжелика помочь ему обустроить жилище?

Возникшая было мысль съездить в офис не вызвала восторга. Ничего по-настоящему неотложного нет, значит, и там он будет точно так же маяться. Он снова подумал об Анжелике, и тело ответило приливом энергии, заставившим его удивленно помотать головой. Эта женщина опасна, решил Рис. И поскольку собственные реакции беспокоили его, он не стал звонить Анджи. Нужно привести себя в порядок до встречи с ней на работе завтра утром, серьезно решил Рис.

Не зная почему, он снял трубку и набрал номер тети Айрис.

Голос старушки звучал слабее, чем при последнем разговоре – меньше недели назад.

– Как дела? – спросил он, стараясь говорить бодро. Приемная мать знала его слишком хорошо, чтобы обмануться.

– У меня-то все в порядке, а вот как у тебя?

– Нормально.

– Слишком много работаешь, не ешь как следует и слишком мало отдыхаешь, – уточнила она с улыбкой в дрожащем голосе.

Его улыбка была нежной.

– Что-то в этом роде.

– Я получила чек, который ты послал вчера. Прекрати эти безумства, Рис. Ты же знаешь, что я получаю социальное обеспечение. Тебе эти деньги нелегко достаются, и лучше бы ты…

– …потратил их хре… фиг знает на что, – поправился он. – А мне нравится посылать часть из них тебе. Скажи Полли, чтобы купила твоих любимых шоколадок. И симпатичную ночную кофту, чтобы ты встретила меня в ней, когда приеду.

– Шоколадки она уже купила, – весело сообщила тетя Айрис. – Я их все утро сосала. Оказались даже вкуснее, чем обычно.

– Я рад, что тебе понравилось. А Полли, выходит, хорошо о тебе заботится?

– Она очень славная девочка. И отчего бы ей не заботиться обо мне хорошо при деньгах, которые ты за это платишь? Ты слишком добр ко мне, Рис.

– Ты лучшее, что было у меня в жизни, – серьезно ответил он. – Я должен тебе гораздо больше, чем деньги. И потом, у меня все равно их слишком много для одного.

– Так заведи семью, если некуда деньги девать, – мгновенно отозвалась она, поднимая привычную тему. Тетя Айрис гораздо сильнее, чем Грэм, беспокоилась из-за добровольного заточения Риса. Рису не нравилось, что она волнуется за него. Он не хотел причинять ей никакого беспокойства.

Чтобы сделать ей приятное – и, может быть, ради этого он и звонил ей на самом деле, – Рис несмело сообщил:

– Я… гм… задумываюсь об одной женщине, тетя Айрис. Она бы тебе, наверное, понравилась.

В ее голосе зазвучали нотки нового интереса:

– Расскажи мне о ней.

Рис попытался изобразить Анджи словами, описывая очаровательную внешность, энергию и работоспособность, бегло коснулся несчастья в недавнем прошлом.

– Ты ей нужен, – с удовлетворением констатировала Айрис.

– Ей нужен кто-то, – осторожно поправил он. – Сейчас. Это вовсе не значит, что она останется со мной надолго.

– Если у нее есть хоть что-то в голове – останется. А судя по тому, что ты рассказал, головка у нее умная. Я бы хотела с ней познакомиться.

– Может быть, я привезу ее в следующем месяце, – порывисто обещал Рис. – Если мы не расстанемся к тому времени.

– Не расстанетесь. Молодой человек, которого я очень хорошо знаю, не отпустит без борьбы свою первую любовь.

Рис был поражен.

– Я не говорил, что люблю ее.

– А я и не догадалась, да? – с мягкой улыбкой отозвалась она. – Это же слышно в твоем голосе всякий раз, как ты произносишь ее имя. Анжелика. Красивое имя.

– Я не очень-то много знаю о любви, тетя Айрис, – признался Рис, сформулировав наконец одну из своих тревожных мыслей, связанных с Анжеликой.

– Милый мой мальчик. В тебе заложено больше любви, чем в любом из известных мне мужчин. Взять хоть, как ты заботишься обо мне. В свое время я вырастила очень много малышей, и кое-кто из них поддерживает связь со мной, но только ты ведешь себя так, будто я твоя настоящая мать. У тебя есть очень многое, чтобы отдать женщине, и кое-что – для детей. В тебе запрятана масса любви, только ждущей своего часа. Я люблю тебя, Рис, и хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я… гм… я тоже люблю тебя, – пробормотал он, не уверенный, что она расслышала. За долгие годы он не часто говорил ей такое, и произносить эти слова ему было нелегко. Неужели он любит Анжелику? И если так, сумеет ли он когда-нибудь произнести эти слова для нее?

– Я знаю. Но я устала, дорогой мой. Мне пора вздремнуть.

– Ладно. Береги себя. Я позвоню через пару дней.

– Не упускай ее, Рис.

Промычав что-то невнятное, Рис осторожно положил трубку. Вряд ли разговор с тетей Айрис что-то прояснил для него. Но ему было хорошо оттого, что поделился с ней. Если бы только не растущее чувство тревоги за старушку.

В понедельник утром Анджи вошла в офис высоко держа голову. Это было нелегко. У нее было смешное желание шмыгнуть в свой кабинет незамеченной.

Что-то в улыбчивых приветствиях в холле говорило о том, что ее удаление с банкета в пятницу послужило темой для сплетен в коридорах. Эти сплетни звучали в ее ушах. Мисс Сен-Клер, мысленно проговаривала она, чопорный заместитель диктатора, напилась в дым на банкете. Рис Вейкфилд, который, насколько известно, никогда не входил ни в чьи проблемы, наорал на виноватых, а потом отвез ее домой. Добрая половина сослуживцев наверняка была уверена, что у них с Рисом роман. Тогда они ошибались. Теперь – абсолютно правы. Она сглотнула.

Роман ли у них? Составляют ли один день и одна ночь невероятной, умопомрачительной страстной любви роман? Будет ли продолжение? А если так, то почему Рис не позвонил ей вчера вечером, когда она до полуночи ждала его звонка? Давал ли он ей время прийти в себя, или уже жалеет, что связался со своей заместительницей, ведь это доставит немало неудобств в офисе?

Похоже, у меня накопилась масса вопросов, подумала она, с кривой улыбкой бросив сумочку на стол. Если бы хоть на часть из них можно было дать ответ.

– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? – заботливо спросила Джун, когда Анджи проходила мимо ее стола.

Будто похмелье может продолжаться три дня, мысленно вздохнула Анджи.

– Хорошо. Спасибо, Джун.

– Да и выглядите вы прекрасно. Кстати, и мистер Вейкфилд сегодня прекрасно выглядит. Видимо, хорошо отдохнул. – В голосе Джун звучало такое самодовольство, будто состояние Риса – ее рук дело.

– Это… гм… – Анджи, уставившись в Рисову дверь, безуспешно пыталась закончить комментарий. Неверной рукой она постучала в кабинет. Встретит ли он ее улыбкой, от которой Анджи таяла в субботу? Или будет, как обычно, поглощен работой, надежно спрятав происшедшее между ними в дальний уголок памяти?

Еще вопросы, подумала она, поворачивая дверную ручку. Но на один из них сейчас будет дан ответ. Рис поднял голову ей навстречу.

– Доброе утро, Анжелика. В какой стадии у нас «Феникс»? Ты сверила цифры?

Механически докладывая ему о том, что сделано, Анджи никак не могла решить, какой же он сегодня. Вопрос был сугубо деловым, но глаза, голос и улыбка… теплые, определила она, борясь с желанием использовать блокнот в качестве веера. Близкие. Полные общих воспоминаний.

– Садись, и давай разберемся с этим, – велел он, кивая в сторону ее обычного кресла возле стола. – Меня смущает уровень производства. Ты как думаешь?

Я думаю, что попала в беду, Рис Вейкфилд. Потому что люблю тебя. И потому что я сейчас на волосок от того, чтобы броситься на тебя и молить заняться любовью прямо здесь, на столе.

– Я думаю, что основания для беспокойства есть, – сказала она ясным, энергичным голосом, грациозно опускаясь в кресло и кладя ногу на ногу. – Уровень производства падает. В чем, по-твоему, причина?

Рис разбирался в этом большую часть дня, не теряя контроля над собой, что потребовало гораздо больших усилий, чем груда работы, которую провернули они с Анджи. Сидеть в нескольких футах от нее, ловить волны тонкого аромата, видеть, как шевелится аккуратный сиреневый пиджак на ее нежной груди, тайком посматривать на длинные гладкие ноги, почти физически ощущая, как они обхватывают его спину, – чудо, что при всем этом он еще способен говорить, не заикаясь.

Он так и не понял, что отключило контроль в конце дня. Может быть, то, как она покусывала карандаш, когда просматривала отпечатанный Джун доклад. Увидев это, он покрылся испариной и почувствовал необходимость ослабить узел галстука. Или это вышло, когда он неловко потянулся за кофе, опрокинул чашку, залив стол и свои слаксы, и выругался, а она хихикнула и отпустила шуточку.

А может быть, все дело в том, что он только человек и не в силах бесконечно сдерживать свои страсти.

В чем бы ни была причина, он отпихнул стул, заставив Анджи удивленно поднять глаза, вырвал из ее руки карандаш, который она опять было принялась покусывать, и обнял ее, не успев промолвить ни слова. Доклад, над которым Джун трудилась четыре часа, упал на пол.

Как раз перед этим он подсчитал, что в последний раз целовал ее тридцать один час назад. А казалось – тридцать один день. Он пожирал ее рот, будто умирал с голоду – а может, так оно и было. В первое мгновение Анджи замерла, но уже в следующее обхватила его за шею и отвечала на поцелуй так, будто изголодалась не меньше его.

Он оторвался, только чтобы глотнуть воздуха.

– Еще, – выговорил он, прижимая ее крепче.

– Что, если?..

Он не дал ей закончить вопрос. Ясно, что она боялась, не войдет ли кто-нибудь. Оба знали, что это маловероятно. Никто, кроме Грэма, не осмеливался входить в его кабинет без стука. Даже Анджи. И он продолжал целовать ее, думая только о том, что это тело будто создано для его рук и как не хватало все время его рукам этого тела.

Спустя долгие минуты он медленно, неохотно отвел голову. Очень хотелось сильнее испытать неприкосновенность кабинета.

Анджи была как пьяная. Он улыбнулся и коснулся пальцем ее теплой, запитой краской щеки.

– Спасибо, – сказал он ласково, хотя голос звучал хрипло. – Мне очень нужно было.

– Я… мм… не ожидала, – бессмысленно пролепетала она, тоже не вполне владея голосом.

– А надо было ждать. Я еле сдерживался все эти часы.

Анджи покраснела еще гуще. Она коснулась рукой растрепавшихся волос, потом провела пальцем по истерзанным губам.

– Наверно, такой вид, будто меня исцеловали с головы до ног, – слабо улыбнулась она.

– По крайней мере не такой, будто тебя…

– Рис!

Он коротко рассмеялся над ее испуганным вскриком.

– Поужинаешь со мной сегодня?

Она облизнула губы, и Рис едва справился с желанием снова прижать ее к себе.

– В ресторане? – несмело спросила Анджи. Он глянул, не понимая.

– Нет, в книжном магазине. А ты подумала, где?

– Что, если нас увидят вместе? Ты не боишься сплетен?

– Плевал я на сплетни, – грубо ответил он, рассерженный предположением, что хочет скрыть их отношения. Черт возьми, да пусть бы весь мир увидел, как он обнимает ее, узнал, что она принадлежит ему хоть на мгновение, – быстро поправился он, почувствовав, что хочет уже слишком многого. Слишком рано жизнь научила его, что хотеть и иметь – две совершенно разные вещи. – Так ты хочешь поужинать со мной или нет?

– Да, Рис, – нежно ответила она, кончиками пальцев касаясь его щеки. – Я очень хотела бы поужинать с тобой.

Он схватил ее руку, подавляя желание до боли сжать эти тонкие пальцы.

– Тогда езжай домой и переоденься, – сказал он хрипловато. – Я заеду за тобой в семь.

Она удивленно посмотрела на часы. Было самое начало шестого.

– Ты хочешь, чтобы я ехала сейчас?

– Если ты не хочешь проверить возможности этого кожаного диванчика, – грубо ответил он.

Ее глаза расширились. Потом она улыбнулась и ответила:

– Искушение велико, но я все же приму твой совет и поеду переоденусь.

– Может, оно и к лучшему, – согласился Рис. Он смотрел, как Анджи идет через кабинет, улыбается через плечо и скрывается за дверью. А потом бессильно выдохнул и сорвал галстук.

У него были самые благие намерения – отвезти ее в очень хороший ресторан и доказать, что он горд возможностью показаться с ней. Он действительно так чувствовал. Он даже заказал столик. Но когда она открыла ему дверь, такая холодная и ошеломительная в черном платье простого покроя и босоножках на высоком каблуке, единственное, о чем он мог думать, – это перекинуть ее через плечо и уволочь в кровать.

– Анжелика, ты дьявольски красива.

Она начала было благодарить, но заметила голодный, почти хищный взгляд. Он улыбнулся и швырнул ее сумочку на стол. Анджи протянула руки.

– Мы можем поесть позже, – мягко предложила она.

Рис застонал и схватил ее.

– Да, – бормотал он, лаская гибкую спину сквозь облегающий шелк. – Позже.

Гораздо позже Рис снова застонал, на этот раз моля о пощаде.

– Ты очень сердишься? – неуверенно поинтересовался он.

Анджи с усилием подняла голову от его плеча.

– Почему я должна сердиться? – искренне удивилась она. Как можно сердиться после того дивного, небесного наслаждения, которое подарил ей Рис…

– Я обещал тебе ужин. Сейчас, наверно, уже слишком поздно.

Она улыбнулась его смущению.

– Мне тоже так кажется, – ответила она без сожаления. – Придется поискать что-нибудь на кухне. Думаю, мы не останемся голодными.

Он нахмурился.

– Я не боюсь показаться с тобой, – серьезно сообщил он. – Просто… гм…

– Увидел меня и потерял голову от страсти, – закончила Анджи с невероятным самодовольством.

Рис ухмыльнулся.

– Ага. Что-то в этом роде.

Она потянулась к нему и легонько поцеловала.

– И как же я могу сердиться?

Он обнял ее, и это получилось так естественно, так нежно, так неожиданно романтично, что Анджи пришлось смигнуть слезу. А потом он сказал:

– Ты свой парень, Бостон.

Свой парень? Очень романтично, горько подумала она, подавляя вздох и чувствуя, как высыхают ненужные слезы.

– Что бы ты хотел поесть? – спросила она, надевая халат.

Пятнадцать минут спустя она стояла у плиты, переворачивая лопаточкой шипящее мясо, а он готовил булочки и приправы. Поскольку черное платье выглядело бы неуместно за таким неофициальным ужином, она была в розовом бархатном халате. На Рисе остались брюки и белая рубашка навыпуск с закатанными до локтей рукавами. Он был так хорош, что Анджи с трудом удавалось сосредоточиться на бургерах.

– Тебе как жарить?

– С кровью.

– Разумеется. – Можно было и самой догадаться. Улыбаясь про себя, она положила непрожаренное мясо на одну из булочек, оставив свое на сковороде.

– Завтра поужинаем в ресторане, – обещал Рис, неся свою тарелку на стол. – Поедем прямо из офиса, чтобы не рисковать.

Похоже, для него уже было решено, что они проводят большую часть свободного времени вместе. Анджи не имела ничего против – она только хотела бы знать, как долго это будет продолжаться. У нее было грызущее предчувствие, что чем больше времени она проводит с Рисом, тем тяжелее придется, когда ему надоест этот роман.

– Ладно.

Он коротко взглянул, будто что-то в ее голосе вызвало сомнения, но ничего не сказал.

За ужином они непринужденно болтали. Рис бросал кусочки мяса вьющейся у ног кошке, а Анджи делала вид, что не замечает. Разговор касался политики, религии, последних событий – всего что угодно, кроме работы. Зашла речь и о тете Айрис.

– Я звонил ей вчера, – заметил Рис, бросая лед в стакан с содовой.

– Как она?

– Слабее с каждым разом. Последние пару лет ее здоровье постоянно ухудшается.

Анджи накрыла его ладонь своей.

– Ты беспокоишься за нее, – сказала она с сочувствием.

Он кивнул.

– Беспокоюсь.

– Может быть, стоит ее проведать? – осторожно предложила Анджи.

– Я и собираюсь это сделать в следующем месяце. Я говорил ей о тебе.

Рис отметил, что Анджи удивилась, но ей не было неприятно.

– Правда?

– Ага. Она хочет с тобой познакомиться. Я сказал, что, может быть, ты приедешь со мной.

Она отняла руку, испытующе глядя на него.

– Почему, Рис? – спросила она почти шепотом.

– Потому что это… важно для меня, – запинаясь, ответил он. – Я хотел бы, чтобы вы познакомились.

– Я с удовольствием поеду, если ты этого хочешь.

Он хотел сказать ей так много. Но, как ни странно, слов не находилось. Кошка подобострастно мяукнула у ног, и он отдал последний кусочек мяса.

– Хочу, – сказал он, не поднимая глаз от жадно урчащего котенка.

– Расскажи мне еще о ней, – потребовала Анджи, отодвигая тарелку, и положила локти на стол, готовясь слушать.

Вскоре он разговорился, ловя себя на том, что рассказывает о своей жизни больше, чем приходилось за многие годы. О голодном подростке без роду, без племени, испытавшем слишком много разочарований и слишком мало заботы. О мальчишке, которого так редко обнимали, что он отнесся с инстинктивным недоверием к женщине, встретившей его с распростертыми объятиями и гостеприимной улыбкой. О том случае, когда она его стерла в порошок за попытку украсть у нее деньги. И о том, как она истратила часть своих скудных сбережений, чтобы купить ему дорогую куртку, потому что у всех остальных мальчиков в его классе уже были такие. О том, как она часами простаивала над ним, пока он делал уроки, и о том, как плакала, когда его призвали в армию: он уходил навстречу опасностям, которых она не могла разделить. О годах случайных встреч, телефонных звонков, писем и открыток, ее отказах принимать деньги и его радости, когда она наконец признала, что это нужно ему самому.

– Ты любишь ее, – заключила Анджи, когда он закончил, смущенный непривычно долгим рассказом.

– Я люблю ее, – согласился он, неловко ерзая на стуле. – Если было в моей жизни что-то похожее на семью, так это тетя Айрис.

– Как я хочу поскорее с ней познакомиться! Она такая… необыкновенная.

– Да. Она тебе понравится. – Ты очень похожа на нее, добавил он про себя. Тоже необыкновенная.

– Обязательно.

– А какая у тебя семья, Анжелика? – как бы между прочим спросил Рис, пока не желая признаваться, что наводил справки. Он очень хотел, чтобы она сама поделилась своими секретами.

– Моя мать умерла. С отцом мы не близки, – отрывисто сказала она, каменея лицом. И схватилась за тарелки. – Я уберу со стола. Почему бы тебе не посмотреть пока телевизор? Ну или отдохни, как хочешь.

– Я тебе помогу, – предложил Рис, вставая.

– Нет, – быстро сказала она, глядя в сторону. – Я справлюсь. Пойди поиграй с Цветиком. Боюсь, она чувствует себя заброшенной сегодня.

Замкнулась, мрачно думал он, бредя из кухни. При малейшем намеке на попытку проникнуть в ее прошлое она замыкается, несмотря на то что он так доверчиво рассказал о своем. Оказывается, это больно. Больнее, чем можно было ожидать.

Сидя перед темным экраном телевизора с мурлыкающей кошкой на коленях, Рис успокаивал себя ее обещанием поехать к тете Айрис через несколько недель. По крайней мере она не спешит прервать отношения, хоть и не доверяется полностью. А ему сейчас, похоже, хочется продлить эти отношения навечно.