Окна зала парадных Облачений смотрели на дворцовую площадь. Эшесс наблюдал, как прибывает народ и толпится за ограждениями. Горожане с любопытством глазели на помост, но опасались подходить ближе. Помост пока что пустовал, а по периметру заграждений, отделяющих центральную зону, застыли с клинками наизготовку заламины императорской гвардии. Все до одного единокровные Эшесса – дети императора и его адзиф. Заламины-шадди – плоды обильного и энергичного очищения С-Рэшаша. Верные наггер-апа и первому заламину до последней капельки яда.

Заламины-шадди, тренированные старшим звеном – заламинами прежнего императора, находились под началом иситар-сита. Раньше им был Зерасс, теперь Эшесс-наггир. Прежде чем принять командование, он испытал каждого единокровного и назначил командиров подразделений, начальников казарм и наставников по тренировкам из старших…

Эшесс улыбнулся. Когда-то и он был таким же – гвардейцем, но уже тогда заламин-наггир – дитя от любимой адзифы, приближённый к императору, доверенное жало иситар-сита… Служить в дворцовой гвардии очень почётно. Туда не брали никого, кроме детей императорской крови, но выше титула шадди никому из них не подняться. Во всяком случае, пока жив иситар-сит-заламин.

Едва забрезжил рассвет, как широкие улицы Рассахщи-столицы заполнились празднично одетыми наггеварами – господами и слугами; вольноотпущенными рабочими и рабами – тигримами, бокрами и руннэ. Рабы подметали, орошали водой и усыпали цветами улицы. Рабочие следили за порядком и перевозили товар, а слуги – собирали информацию для господ. На улицах разворачивали торговые палатки. У водоёмов, на обширных газонах, разбивали пёстрые шатры с угощением для гостей столицы.

Эшесс разглядывал толпу на площади… Всего лишь зеваки. Их разгонят перед началом церемонии и выдворят на прилегающие улицы, когда станет прибывать знать. И простые обыватели смогут любоваться церемонией на проспектах – через огромные шаровизоры, установленные в конце тротуаров и на перекрёстках.

Церемония чествования императора, ритуала Пробуждения избранных и подношения даров продлится до обеда. Затем состоится парад, когда император проедет по главным улицам столицы, а вечером – пиршества для знати; ярмарка и аттракционы для народа…

Ныне совершится давно задуманное. В числе семей, выбранных для ритуала Пробуждения, займёт почётное место и род Шуон-чи. Император постановил следовать древнему правилу: «Одна рука карает, другая – милует». С подачи иситар-сита, разумеется.

– «Истинное правление отмечено великодушием», – преклонив колено перед наггер-апа, Эшесс повторил изречение давно почившего прародителя императора – Великого Нагга-философа.

– Я приму твой совет, дабы возвеличить правление, – благодушно отозвался император, возложив ладони на голову дитя, и погладив жалом свой растущий живот.

На деле же Эшесс преследовал собственные интересы. Вернее, отдавал последний долг Шэгши. В свой сэптим император самолично вдохнёт жизнь в яйцо убитого им донора, сам того не подозревая. Шинари – нанула Шэгши согласилась подложить яйцо вместе с двумя своими. Эшесс принёс яйцо в дом Шуон-чи и лично сообщил Шинари горькую весть.

Вдоволь наплакавшись и накричавшись, она злобно прошипела:

– Я найду этого ублюдка ссаламина, кем бы он ни был, и натравлю на него нассар-нола…

– Бойся вершить самосуд, – предупредил Эшесс, – если хочешь жить. Мы сами найдём его, а император накажет, по законам Империи.

– Ты не понимаешь! – из глаз Шинари брызнули ядовитые слёзы. – Он сломал…Нет! Уничтожил Шэгши… Она не просто была моей нанулой. Нас пробудили в один сэптим. Мы одновременно вылупились из яиц, росли вместе… Я уверена, этот подлец обманул бедняжку, соблазнил. Она была такая доверчивая… Или вынудил угрозами! Иначе, Шэгши рассказала бы мне.

– А если она любила его? – тихо откликнулся Эшесс. – И не хотела неприятностей им обоим.

Шинари свирепо уставилась на него, утирая слёзы.

– А почему же он не защитил её?! Не отомстил?! – подозрительно оскалилась змейка, так непохожая на бедную возлюбленную заламина-нагги. – Зачем ты сохранил яйцо? Разве не тебя послали всех изничтожить…

– Я – иситар-сит, – с достоинством ответствовал Эшесс. – Долг перед наследником вынуждает меня исправлять ошибки императора. Да, я счёл разумным сберечь точную копию Шэгши, как единственную нагари из потомства, в залог вашей преданности будущему императору… Скоро наггеши родится.

Глаза Шинари заинтересованно расширились, слёзы мгновенно высохли.

– И, ежели ты, – продолжал заламин, – Шинари из рода Шуон-чи обязуешься сохранить в тайне мой визит и вырастить нагари своей нанулы, как собственное дитя, то… Обещаю, в ближайший сэптим императора твой клан удостоится милости пробуждения. Я сам позабочусь об этом.

И ни слова о том, что он предупредил Щитора, и нассар-нола удалось спасти часть нассаримов из кладки Шэгши.

Эшесс задействовал все прошлые связи и раздобыл термостойкую растительную краску – замаскировать яйцо Шэгши расцветкой Шинари. Краска устоит перед термическим дыханием и не причинит вреда зародышу. Потом, конечно, облезет и рассыплется, но её хватит ровно на столько, чтобы никто не догадался…

– Иситари-сит… Г-господин?… – отвлёк заламина от раздумий негромкий запинающийся голос.

Эшесс обернулся и увидел совсем юного шадди, нерешительно топчущегося чуть поодаль.

«Сколько ему? Сэптимелей одиннадцать-двенадцать?»

Младший единокровный, последнее дитя С-Рэшаша перед явлением наследника. Очевидно, что после него Великий Нагг очищался впустую… Нежеланные воспоминания накрыли Эшесса…

«Доминик!»

Всё-таки заламин сильно привязался к мальчишке и долго оплакивал его сердцем… Второе сердце будто умерло тогда, вместе с ней, оскорбившей и предавшей его любовь… Иситар-сит стряхнул воспоминания как росу с листа и спросил переминавшегося с ноги на ногу шадди:

– Чего тебе?

– Пора облачаться, господин, – испуганно напомнил тот.

Эшесс хмуро глянул на внушительный манекен с тяжёлыми одеждами: отделанной жемчугом накидкой, поясом и нагрудными лентами, расшитыми золотой нитью с измариллами. Обязательное облачение иситар-сита для церемонии… Вот уже несколько сэптов Эшесс выполнял обязанности иситар-заламина императора, но лишь сегодня на церемонии Великий Нагг объявит об этом всем…

«Роскошное одеяние».

Заламин-наггир знал, какое оно тяжёлое, из-за вплетённых в ткань металлических пластин и колец. Когда-то сам помогал облачаться Зерассу…

– Принеси, – велел Эшесс заламину-шадди.

Подросток робко приблизился к манекену, совсем теряясь на его фоне, какой-то мелкий и хрупкий даже для своего возраста…

«Н-да… А С-Рэшаш, похоже, вырождается».

Это рано или поздно случалось со всеми наггами.

– Как тебя зовут? – спросил Эшесс, когда ребёнок тонкими руками потянул на себя наряд, пробуя снять его с манекена.

– Тонишш, заламин-наггир…

«Наверное, я ошибся с возрастом. Ему сэптимелей девять, не больше».

– Принеси, Тониш! – распорядился принц-заламин.

Надлежало понять, чего стоит этот изнеженный шадди.

Ребёнок кое-как стащил облачение, тут же уронив ленты, пояс… Торопливо подобрал и, еле удерживая накидку, поволок её к старшему, замирая от ужаса. Заламин-наггир имел право и наказать за неловкость…

– Подними, – равнодушно приказал Эшесс.

Тониш сгрёб тяжёлое облачение в охапку и упал, зацепившись за ленты. Эшесс вздохнул и направился к нему, а шадди, парализованный ужасом, уставился на иситар-сита, стоя на коленях. Заламин-наггир приблизился и взглянул на единокровного сверху вниз. Тот боязливо сжался под суровым взглядом.

«Ясно. Никто до сих пор не забрал этого задохлика от адзифы-моа, – догадался Эшесс. – Пора исправлять ситуацию. Переселить его в казармы для заламинов-шадди?… Затравят неженку… Ладно, сам буду его тренировать»

– Я позову придворных, – сконфузился Тониш. – Они…

– Не нужно!

Эшесс рывком поднял ребёнка с колен, ухватив за ворот кафтана.

Тониш-шадди дёрнулся в испуге, жало вырвалось из штанов и метнулось к заламину-наггиру.

«Есть реакция! – удовлетворённо подумал Эшесс, перехватывая тонкое, слабое и пока неопасное остриё малыша. – Значит, ещё не всё потеряно».

Жало обмякло, и шадди завопил, что есть мочи, норовя вновь упасть на колени:

– Простите, господин! Смилуйтесь! Пощадите!

Эшесс залепил ему звонкую пощёчину. Тониш умолк и зажмурился, приготовившись к отрубанию жала, как минимум.

– Запомни, – веско сказал иситар-сит. – Ты – заламин-шадди императора и элитный пол. Никогда и не перед кем не извиняйся и не проси пощады. Ты понял?!

Ребёнок испуганно закивал. Он бы заплакал, но заламины не плакали, слезами. Эшесс отпустил его.

– С этой минуты, ты – мой жалоносец на церемониях. Сегодня же вечером переберёшься ко мне. Уяснил?

Тониш кивнул, теперь гораздо уверенней, живее, но, по-прежнему не веря своей удаче. Так стремительно взлететь из порядком надоевшего адзифирата в покои самого иситар-сита, которого он раньше едва знал и мог лицезреть только издалека…

– И вот ещё. Ступай к себе и принарядись. Пусть адзифи-моа подберёт тебе наряд. Будешь сопровождать меня на празднике.

Личико шадди осветила детская улыбка:

– Я увижу самого наггер-апа?! – и тут же испуганно поправился. – Великого Нагга…

– Разумеется, – усмехнулся Эшесс, не сомневаясь, что родитель не часто выказывал благоволение к заморышу. – Не просто увидишь, а станешь подавать ему дары.

Ребёнок заулыбался, но спохватился и нерешительно переступил, поглядывая на кучу на полу.

– А с этим что? Мне поручили…

– Ступай, – раздражённо бросил иситар-сит. – Сам разберусь… Марш отсюда! И не опаздывай на церемонию.

– Я приду вовремя, – серьёзно кивнул Тониш и убежал, распираемый от гордости, торопясь поделиться радостью с моа…

Оставшись в одиночестве, Эшесс подобрал одеяние, не спеша облачился пред огромным зеркалом в раме, сплетённой из золотых змей. Критически оглядел себя… Облик у него царственный, но тяжесть легла на плечи, сковывая движения.

«Как быстро освободить жало? – мрачно размышлял он, просовывая остриё в тесный длинный чехол задней части облачения. – Если не затягивать пояс, накинуть ленты, не перекрещивая и в нужный момент разорвать чехол».

Защита императора важнее, чем соблюдение этикета…

Зеркало отразило восходящее солнце. Эшесс отошёл к окну, проверяя возможности накидки, и замер от восхищения.

Над Рассахщи занималась заря, стремительно раскрашивая марево горизонта. Острые лучи Радоша-солнца вырвались на волю и вонзились в небо сияющими пиками, и небо заполыхало солнечной радугой. Лучи скользили по хрустальным крышам и куполам зданий, каменным парапетам и перилам балконов, высвечивая изваяния ледяного змея. Голубое стекло искрилось и переливалось в потоках света. Радуга разлилась на всё небо, когда Радош целиком поднялся над горизонтом, колеблясь в жаркой дымке и отражаясь в блестящей воде каналов. Воздух наполнился ароматами цветов, усыпавших улицы, взметнулся приветственными криками, и огласился рёвом фланоциклов, устремившимся по центральным аллеям к дворцовой площади.

Грянули трубные звуки наггеварского марша! И дробно вторили им праздничные барабаны…

– Пора! – провозгласил нагг-церемониймейстер, торжественной поступью входя в зал Облачений. Церемониальный жезл, обвитый его жалом, постукивал в такт шагам.

Заламин-наггир вернулся к зеркалу и надел на голову оптический обруч, завершив облачение.

Эшессу выпала честь первому идти по зелёной дорожке, соединяющей крыльцо дворца и высокий помост императора. Взволнованный Тониш семенил за иситар-ситом и нёс его жало, упрятанное в чехле. Это немного смущало принца-заламина, отвыкшего от дворцовых традиций. Он медленно шёл по дорожке, и озирался по сторонам.

Вокруг помоста, сразу за императорской гвардией, плотным кольцом выстроились нассаримы – и ящерка не проскочит. Воздушную зону курировали звёздные инспектора на фланоциклах. Эту почётную роль доверили самым достойным и отличившимся за последний сэптимель. А площадь скоро заполнилась флан окерами – воздушными каретами-антигравами с откидным верхом. Весь цвет окружной наггеварской знати слетелся в столицу…

– Погоди-ка! – заламин-наггир притормозил на полпути к помосту и скомандовал Тонишу:

– Остановись!

Когда неуклюжий подросток, зазевавшись, едва не обмотал его и себя жалом.

Эшесс настроил обруч на приближение и заглянул в каждый ближайший к помосту фланокер. Оттуда на иситар-сита уставились наместники, их дети, адзифы и свита – все с такими же оптическими устройствами на головах или мини-шаровизорами внутри антигравов… Ничего подозрительного или заслуживающего внимания: надменно-важничающие нагги, первые заламины-заги, взбудораженные праздничным ажиотажем. Жала с трещотками чуть подрагивали от возбуждения.

Принц-заламин невольно поморщился. Хорошо, что наггеварский марш почти заглушал трескотню, доносящуюся от фланокеров.

Рассматривая прибывших, иситар-сит скользил взглядом от кареты к карете, периодически фокусируясь на знаках отличия… Украшенные драгоценностями наряды, кричали о богатстве знатных родов; узорчатые покрывала адзиф… Наверняка под ними пряталось не одно симпатичное личико… Вот и семьи нагари вместе с нассар-нола.

Эшесс поискал взглядом Шуон-чи и нашёл их в первых рядах.

Этот герб с другими не спутаешь – змея обвивающая кинжал. Шуон-чи всегда отличались острым умом и воинственностью…

Заламин-наггир пробежал глазами по соседним фланокерам и… Одно из сердец ёкнуло… Эшесс вернул взгляд и в недоумении покачал головой.

«Показалось…».

Будто он узрел в толпе знакомое лицо, мелькнувшее из-под покрывала.

«Это невозможно!»

Тогда отчего же лихорадочно забились сердца, обгоняя друг дружку?…

Махнув Тонишу рукой, Эшесс продолжил путь и вскоре занял подобающее место на помосте – слева от трона императора, чуть впереди, и лицом к дворцу. Счастливый шадди присел на ступеньку у ног иситар-сита, не выпуская из рук жала. Волнуясь, он так судорожно вцепился в него, что Эшессу пришлось отобрать жало, хлопнув младшего по руке.

Тониш не обиделся. Он глазел по сторонам, а в голове втайне честолюбивого маленького шадди проносились амбициозные картинки… Вот Эшши-наггир жалит его в ходе священного ритуала яда и крови… Забывшись в мечтах, подросток вновь стиснул остриё иситар-сита и получил чувствительный шлепок по спине вырвавшимся из рук жалом…

В этот момент по зелёной дорожке вышагивали единокровный императора С-Вэшот и Манрасс – первый заламин С-Вэшота. Они сдержанно поклонились заламин-наггиру и заняли места на помосте. Справа от трона и чуть позади. Трон скрыл их от Эшесса, но ещё долго тот ощущал на себе неприязненный взгляд Манрасса… Это его император сперва хотел назначить иситар-заламином, а не своё опальное дитя. Но провидение решило иначе…

Эшесс вспомнил, что поведал ему однажды наггер-апа о своём единорожденном.

С-Вэшот появился на свет случайно. Прежний император С-Хонош был ученым – философом, автором книг и прослыл весьма далёким от государственных дел и равнодушным к очищению. Адзифират он содержал по традиции и ради потомства, а любимой адзифы у него не было…

Едва породив наследника, император оставил наггеши на попечение регента – единорожденного и удалился подальше от политики в один из удалённых округов, чтобы ничто не мешало ему писать философские трактаты. И как всегда, в подобных случаях, его подкараулил змей-рок, в образе прелестной адзифи-мими первого заламина тамошнего наместника…

От прекрасных глаз и форм Ораффи С-Хоноша не спасли даже глубоко философские взгляды на природу сцеживания яда… День за днём, ночь за ночью, и нагг-император обзавёлся целым отрядом заламинов и наггеши С-Вэшотом. Его тоже подкинули регенту-единорожденному, дабы капризный последыш не мешал предаваться очищению… А закончилось всё печально. С-Хонош так и умер, не снеся восторга в момент очередного соития, подточив собственный организм бесконтрольными и бесконечными выбросами яда. В отличие от заламинов, нагги соблюдали меру. Иначе сочиться ядом становилось опасно и требовалось своевременное восстановление…

За размышлениями Эшесс едва не пропустил явление адзиф императора, возглавляемых адзифой Рессаной – его моа, теперь и старшей, и любимой. Гордая Рессана не снимала покрывала на публике. Она лишь ненадолго приподняла расшитую жемчугом вуаль и улыбнулась своему дитя. С её благоволения адзифы расселись на ступенях, среди подушек, чуть ниже императорского трона. Сама Рессана с достоинством выпрямилась и осталась стоять, чтобы с приходом Великого Нагга занять почётное место – мягкое креслице в ногах у императора.

Эшесс с любовью смотрел на моа. Пока он служил на границе, она умудрялась через доверенных нассаримов при адзифирате слать «дорогому ребёнку» посылки с лакомствами, одеждой и деньгами…

Принц-заламин обожал её… Она родила его совсем юной… Адзифы созревали рано и уже в четырнадцать-пятнадцать сэптимелей их забирали от родных в чей-нибудь адзифират. А в шестнадцать или даже раньше – в пятнадцать, как Рессана, они становились моа заламина или маленькой адзифы. Иногда и того, и другого, если нагг и заламин-заги из разных кланов договаривались между собой. Это исключалось в императорской семье. У Эшесса никогда не будет адзифы-биби… Как и единокровного заламина-нагги, кроме Зерасса. После неудачных вторых родов Рессана потеряла ребёнка и способность к зачатию…

Помост заполнялся. В самом низу разместились придворные – знатные нагги императорской крови; наместники второго и третьего округов и префекторы императора… По знаку церемониймейстера музыку выключили, заламины придержали свои трещотки и в наступившей тишине прозвучал удар жезла. Нассаримы стражники распахнули парадные двери и на зелёную дорожку ступил император в золотой мантии, отделанной измариллами… Воздух завибрировал от ликующих выкриков подданных. Площадь забросали цветами. И Великий Нагг шествовал дорогой цветов, величественно переставляя ноги, а усыпанное самоцветами жало несли три жалоносца – наггеши из знатных семей. А далее следовали телохранители – нассаримы.

Эшесс внезапно пожалел, что С-Рэшаш отказался от свиты убийц.

«Церемония священна, – заявил он. – Убийцам там делать нечего. Я уверен в своих заламинах».

Сейчас имперские псы, как прозвали их экстремисты, спали в своих саркофагах наркотическим сном…

Император сел на трон под приветственные возгласы. Рессана опустилась в креслице у подножия трона, не снимая полупрозрачного покрывала. Зато младшие адзифы так и норовили приподнять краешки вуалей, разглядывая собравшихся с помощью оптических обручей, надетых поверх покрывал. И многие горячие заламины отвечали им восхищёнными взглядами. Император мог гордиться адзифиратом – одни красавицы…

Эшессу автоматически перешёл адзифират Зерасса, за исключением старшей и любимой. Они выбрали затворничество и уединение в одном из провинциальных округов, с разрешения императора, чтобы оплакивать своё горе. Если бы у Эшесса была любимая и старшая адзифы, он бы взял их с собой на церемонию, но…Принц-заламин ни разу не появился в своём новоявленном адзифирате, даже ради приличия. Адзифы напрасно ждали его, изнывая от неизвестности и безысходности. Сегодня они выглядывали с балконов, выходивших на дворцовую площадь, с надеждой любуясь на своего нового заламина-наггира. И шептались между собой, что возможно вечером на празднике в дворцовом парке удастся привлечь его внимание…

Эшесс раздражённо подумал, что в сэптимель императора принято представлять императорскому дому созревших адзиф из знатных семей, дабы Великий Нагг или заламин-наггир могли выбрать себе любую…

Иситар-сит едва не застонал от досады и дёрнул жалом… Не до этого ему теперь. Он всё ещё скорбел по Шэгши, и даже неистовые тигримки не могли заглушить боль утраты. Эшесс поспешно отвернулся от фланокеров, где, скорей всего, множество адзифи-мими пытались разглядеть в оптику или в шаровизор свою судьбу. Провинциальная знать не упускала шанса пристроить ко двору своих детей.

Приглушённо заиграла мелодия восхваления, и начались чествования. Церемониймейстер императора долго воспевал достоинства С-Рэшаша. Затем певцы от наместников округов воспевали и славили Великого Нагга. Наконец, устав слушать, император поднялся с трона. Когда затихли овации, и закончился дождь из цветов, С-Рэшаш поднял жало, провозгласив своё дитя заламина-наггира Эшесса из императорского дома иситари-ситом, и объявил о наследнике. Округлившийся животик императора скрывали просторные одежды, и не все могли заметить… После, целый час прославляли наггеши, а также принца-заламина, адзиф и силу очищения Великого Нагга.

Потом настал долгожданный час пробуждения. Заранее подготовленная повозка-антиграва, уставленная ларцами с яйцами знатных семей, выплыла из парадных дверей, приблизилась к помосту и остановилась. Эшесс разглядел среди прочих ларец с гербом Шуон-чи и слегка успокоился. Нассаримы по очереди подносили С-Рэшашу ларцы, а император дышал на яйца с добрыми пожеланиями. Когда он закончил, ларцы развезли по кланам и будущие родители, проверив состояние зародышей, повторно восславили императора. И долго славили.

Эшесс почти расслабился, напряжение спало. Он уже подумывал, как бы проведать Шинари и яйцо Шэгши… Если пробуждение совершилось удачно, где-то через сэптим-полтора на свет вылупится маленькая копия Шэгши-змейки…

– Время подарков! – провозгласил церемониймейстер, стуча жезлом, чтобы призвать к порядку зрителей.

Звук получался оглушительно громкий, благодаря устройству на конце, которое нагг регулировал жалом, усиливая по необходимости диапазон. На фланокерах, и на помосте установилась тишина.

Через парадные двери вплыла следующая антиграва-повозка, доверху нагруженная подношениями от каждого округа, и ещё одна, и ещё… Повозки сопровождали доверенные охранники. Самих дарителей за периметр не пускали, не полагалось. Пусть довольствуются лицезрением императора в шаровизоры или посредством оптики…

Антигравы остановились строго у линии допуска… Но передняя неожиданно пересекла черту, и Эшесс предостерегающе вскочил. В то же мгновение столбы-генераторы по углам возвышения мигнули и погасли, отключая защитное поле. И с повозки в императора полетели сотни, нет, тысячи разрывных дротиков…

Следующее, что помнил Эшесс, это как он сдирал облачение, разрывая чехол руками и остриём. В броске сшиб Тониша, и тот покатился по ступеням помоста, а заламин-наггир рванулся к оцепеневшему С-Рэшашу и набросил на него одеяние… Загораживая своим телом императора и адзифи-моа, иситар-сит приготовился к смерти. Последнее, что он явственно выхватил в толпе – лицо Эльи в одном из фланокеров. Она в страхе расширила синие глаза, откинув покрывало, и что-то беззвучно шепча…

– Не может быть, – проговорил Эшесс, отгоняя предсмертное видение. – Вот ты и пришла за мной. Эли! Эли… Я иду к тебе…».

Неведомая сила опрокинула его, толкнув в грудь, и принц отключился… Едва он пришёл в себя, отрыл глаза и судорожно вздохнул, как столкнулся взглядом с незнакомым заламином. Тот сидел рядом с Эшессом на корточках и двумя пальцами сжимал дротик, чуть не пробивший сердца иситар-сита.

– Как вы? – поинтересовался незнакомец, брезгливо отшвыривая дротик в сторону от помоста и протягивая заламину-наггиру руку.

– … Восстановить поле, – пробормотал Эшесс, кинув взор на трон.

Император зашевелился под облачением. К счастью ни один крошечный снаряд в него не попал. Адзифы и придворные валялись ничком, прикрываясь, кто, чем мог. Некоторые пытались бежать, но дротики настигли их внизу, за границами помоста… Несколько заламинов гвардии и нассаримов из охраны периметра, ринувшиеся на защиту императора, лежали неподвижно с разорванными грудными клетками…

Эшесс поискал глазами С-Вэшота, Манрасса и не нашёл… Однако все, кто оставались на помосте не пострадали, потому что… Второй незнакомый заламин загородил собой пространство перед троном, вытянув вперёд руки. Дротики отскакивали от него, как от заговорённого, и падали тут же, ворохом усыпая площадь.

– Портативные генераторы поля, – объяснил сидящий рядом заламин, указывая на свой браслет. – Защитит всех, если не высовываться.

Внезапно до ушей Эшесса донеслись вопли Тониша. Заламиныш скорчился у ступеней помоста, обхватив себя руками, и чудом оставался в живых. Дротики летели мимо, лишь задевая его – плечи и руки шадди кровоточили, пачкая всё вокруг зелёным.

Эшесс рванулся к ребёнку, забыв об опасности, и угодил бы под новый град дротиков, если бы проворный незнакомец не кинулся за ним. Дротики теперь отскакивали и от них. Вместе они затащили Тониша в радиус действия защитного поля браслетов. Поручив шадди незнакомцу, Эшесс бросился к запасному пульту за троном… И наткнулся там на С-Вэшота и Манрасса. Они залегли на ступеньках под защитой трона. Что-то смутило Эшесса, ненадолго. Думать об этом не было времени и, откинув крышку на спинке, он включил генератор. Столбы замерцали, поле восстановилось. Принц-заламин с облегчением вздохнул, сел на ступеньку и оглядел площадь…

Время как будто остановилось, пока кто-то покушался на жизнь императора. А то, что это покушение, Эшесс не сомневался. Группа заламинов ползком пробиралась к помосту, собираясь вывести императора из-под обстрела. Нассаримы периметра уклонялись от свистящих во все стороны дротиков, пытаясь подобраться к повозке-антиграве. Запоздало взревели фланоциклы – это инспекторы разгоняли с площади голосившую и шипящую публику на фланокерах… Зрители, разумеется, не пострадали. Каждый фланокер оснащён собственным генератором поля. И главное, император выжил.

Эшесс прикидывая, что делать дальше, увидел, как два незнакомца-спасителя, стараются оттолкнуть с помощью браслетов антиграву.

«Генераторы в браслетах?… Неизвестная технология».

Заламины, одетые как провинциалы…

«Неужто в провинции процветает наука и инженерная мысль?»

Тем временем ситуация изменилась. Повозка выстрелила несколькими очередями и заглохла… Или кончился заряд у дистанционно управляемого орудия, спрятанного в подарках, или экстремисты, в конце концов, удрали. Теперь не догнать и не поймать. Остаётся лишь разузнать, не заметил ли кто чего-нибудь подозрительного. Всегда найдутся свидетели, особенно после хорошей дозы яда.

Нассаримы отогнали антиграву в безопасное место. Эшесс вызвал дополнительную охрану и лекарей через шаровизор. Объявил народу, что церемония окончена, но празднество продолжается, несмотря на беспорядки. Великий Нагг и будущий наследник во здравии…

Притом, что немало заламинов и нассаримов погибло. Ничто не спасало от разрывных дротиков, если они попадали в цель – грудь наггевара. Сами по себе эти дротики, – гнусное изобретение повстанцев, – вряд ли смертельны. Но, управляемые психокинетической энергией руннэ, они пробивали себе дорогу сквозь любую броню, даже нассаримскую чешую, раздваивались, проникали в сердца и там взрывались, выстреливая спрятанными внутри иглами… Даже собственный яд оказывался бессилен.

Зато император и адзифы отделались лёгким испугом, а некоторых придворных только чуть оцарапало. Тонишу сильно досталось – все руки, ноги и плечи шадди были в крови. Пока он сидел на ступеньках к нему подбежала его адзифи-моа и, всхлипывая, прижала к груди… Подросток отбивался, стыдясь проявления чувств на глазах у иситар-заламина.

Эшесс пришёл ему на помощь, решительно отстранив адзифу. С этой минуты больше никаких моа, пока он сам не позволит. Тониш весь зелёный от стыда взглянул на заламина-наггира с благодарностью. Эшесс, выдержав укоряющий взгляд адзифы, указал ей на подушки у ног императора. Она накинула покрывало и беспрекословно отошла. Эшесс подозвал лекаря и отослал шадди с ним, велев младшему после явиться к нему на службу.

Затем иситар-сит проследил, чтобы всех адзиф в целости и сохранности доставили в адзифират. Напоследок обнял и поцеловал Рессану-моа, убедившись, что она не пострадала. Рессана хладнокровно созвала и успокоила плачущих адзиф; и спустилась с помоста, подгоняя их во дворец, покуда нагги-лекари хлопотали над императором. Напуганные придворные тем временем разбежались.

С-Вэшот с Манрассом никуда не делись на этот раз и потребовали у Эшесса отчёта. Иситар-сит вежливо послал их подальше.

– Сейчас моя главная забота – император, – отговорился он.

Императорский единорожденный и его заламин удались с оскорбленным видом…

«Они знали, где запасной пульт и не включили», – запоздало сообразил Эшесс.

Именно это его и смутило, когда он нашёл их за троном. Хотя, в тот момент сложно было что-то требовать от придворных. Никто ведь не ожидал покушения и, вероятно, поле отключили дистанционно…

Рассуждая таким образом, Эшесс проследил, чтобы тела погибших унесли и подготовили к упокоению… А сам всё время разыскивал глазами находчивых заламинов. Одному из них он обязан жизнью – дважды, а другому – жизнью императора, как минимум… Редкая отвага и благородство наггеваров из отдалённых округов…

Скоро он увидел их. Они стояли у помоста и тихо беседовали, озирая площадь…

«Как они прошли за периметр? – удивился Эшесс. – Впрочем, немудрено в такой неразберихе».

Сам факт нарушения Эшесса абсолютно не заботил. Да, неизвестные заламины преступили церемониальную границу, но тем самым спасли жизнь императору и всем, кто находился на помосте.

Не теряя из виду незнакомцев, Эшесс вызвал императорский фланокер. Туда погрузили императора, до сих пор пребывающего в шоке, штат лекарей и телохранителей. Эшесс распорядился доставить С-Рэшаша в его покои и поставить дополнительную охрану.

– Головой отвечаешшь, – прошипел он префекту центрального округа.

Тот кивнул и, запрыгнув на фланоцикл, догнал карету.

«Кто же главный изменник и заговорщик?» – с такими мыслями Эшесс приблизился к незнакомцам.

– Всей жизни не хватит, чтобы отблагодарить вас, – с поклоном заявил иситар-сит.

– Мы и не рассчитывали на благодарность, – с улыбкой ответил тот, что пониже ростом. – Мы действовали по зову сердец. Слава императору!

– Не часто встретишь такую преданность и самоотверженность, – улыбнулся в ответ Эшесс и спросил:

– Кто вы? Из какого округа? Чтобы я знал, кого прославлять за спасение.

– Тэлсс, сто пятый округ, – представился незнакомец. – Первый заламин-заги наместника С-Короша. Из-за слабого здоровья наггер-апа не смог прибыть на церемонию и отправил меня с извинениями и подарками. А это, – он указал на своего молчаливого спутника, – мой единокровный – Динесс.

Тот поклонился.

Эшесс не переставал удивляться. Он-то считал провинциалов невежами, но эти двое знали этикет и прятали жала… Однако что-то в облике Тэлсса на миг насторожило заламина-нагги, и тут же отпустило.

– Добро пожаловать во дворец! По зову обоих сердец и по велению долга мне надлежит принимать вас как высшую знать. За ваш благородный поступок. Будьте моими почётными гостями на празднике.

Они переглянулись и приняли приглашения, рассыпавшись в ответных благодарностях.

– Только… – спохватился Тэлсс и, сделав шаг, остановился. – На площади наш фланокер.

– Назовите серию, номер и его отбуксируют на дворцовую стоянку.

– Это не совсем удобно. Если позволите, я сам. Там – моя адзифа.

Динесс невозмутимо молчал, бесстрастно изучая фасад дворца.

«Впервые здесь, – определил Эшесс. – Ничего странного… Из такой галактической глухомани».

Иситар-сит распорядился насчёт фланокера, узнав кодировку. Вскоре нассаримы подогнали антиграву прямо к помосту. Заламин-заги помог выбраться из фланокера закутанной в покрывало адзифе, а заламин-наггир тем временем разглядывал герб. Спираль со змеиной головой внутри треугольника…

«Знак какого-то созвездия?»

Эшесс не мог вспомнить, видел ли раньше что-нибудь подобное, так как плоховато знал геральдику за пределами сто первого округа. А если честно, то и за пределами двадцатого.

Фланокер увели на стоянку, а иситар-сит пригласил заламинов и адзифу следовать за ним во дворец.

Двигаясь галереями и переходами, гости с восхищением осматривались. Эшесс заметил это, исподволь наблюдая за ними, и усмехнулся. Великолепное убранство дворца многих заставляло плакать от восторга или зависти…

– Входите, – он распахнул перед ними двери в свободные гостевые апартаменты. – Располагайтесь. Всё здесь – ваше. А я скоро навещу вас… Дворцовые обязанности.

– Как это мне знакомо, – с любезной улыбкой откликнулся Тэлсс, а Динесс дипломатично промолчал.

Как бы там ни было, но Эшесс собирался навести справки, подключив к этому придворного нагга-геральдиста, пока сам он будет проведывать С-Рэшаша. Кроме того, нужно встретиться с информаторами и назначить ответственных за расследование покушения…

Как только за иситар-ситом закрылась дверь, адзифа уселась на диван и подняла с лица покрывало:

– Уф! Как они в этом ходят? Я чуть не задохнулась, а уж сколько раз спотыкалась…

Она поморгала и аккуратно вытерла слёзы.

– А линзы… Не могу привыкнуть. Нельзя было генетически изменить зрачки?

– Не ворчи, – усмехнулся заламин, назвавшийся Тэлссом.

Он устроился рядом и обнял её за плечи.

Второй заламин, подозрительно хмурясь, обошёл роскошно обставленную гостиную, заглянул в смежные анфилады и вернулся к ним.

– Что скажешь, Лео? – поинтересовался командор. – Кого-нибудь из своих чувствуешь?

– Асаро где-то во дворце, – ответил воин. – Кажется, спят. В этой трансформации трудно усилить генетическое зрение. Я бы сходил на разведку.

– Лучше подождём до вечера, когда все будут на празднике.

– Согласен.

Лео-Дин продолжил осмотр апартаментов.

Женька отпихнула заламина, умастившего голову у неё на плече. Тот возмутился:

– Полегче! Не толкайся. Я же твой заламин-заги, как-никак…

– Эти линзы меня доконают!

– Дать запасные?

– Не надо. Прибереги для себя, а мне, пожалуйста, генетический укольчик? А? Талех?

– Рокен же объяснил, что такие радикальные изменения для земной ДНК чреваты. Это тебе не волосы в зелёный цвет красить или узоры на коже выводить… Зрачки – это чересчур сложная модификация. Даже мы с Лео предпочли линзы. С генетической доминантой шутки плохи.

– Издеваешься, да? Я – землянка.

– Ничуть… – он резко натянул ей на голову покрывало, закутал и дурашливо прошипел:

– Молщщи, адссифа. Ты долшшна покоритьсся мне…

– Отстань, заламин-балда! – фыркнула Женька, отбиваясь, выпутываясь из покрывала и передразнивая его. – Дома поговоришшь у меня, ссо ссковородкой.

– Заламин-балда? – Талех вскинул брови. – Это что ещё за звание?

– Это – обзывание, – хихикнула Женя.

– Вот я тебе покажу!

Талех неожиданно отпустил её, развалился на диване и улыбнулся как сытый тигр.

– Эх! Хорошо! Никаких тебе надзирателей-опекунов. Свобода!

И Евгения поспешно разделила его радость по этому поводу, чмокнув в щёку.

– Жучков нет, – сообщил Лео.

– Замечательно, – Талех потянулся, включил коммуникатор и вызвал Коршунова.

– Всё нормально?

– Так точно, капитан, – ответил Владислав. – А заварушка на площади вышла знатная. Аборигены до сих пор обсуждают. Вы – молодцы.

– Рад это слышать, – усмехнулся Талех. – Доложите обстановку.

– Мы летим на фланокере над особняком этого, как его…

– С-Вэшота, – подсказала ему Элья. – Единорожденного императора.

– Что вы там делаете?

– Судя по показанию этого алактинского прибора, капитан Аверс или его датчик находится там.

– То, что нужно. Ждите дальнейших указаний. Сами ничего не предпринимайте. Это приказ. Если что, немедленно связывайтесь со спецназом и возвращайтесь на корабль.

– Есть, капитан.

– Агрэгот и Камилла с вами?

– Так точно!.. А как прошло внедрение, капитан?

– Пока без сучка и задоринки. Обстоятельства благоприятствовали нам. Мы во дворце почётные гости, и сам иситар-сит нами доволен. Разберёмся. А вы празднуйте и по ходу изучайте обстановку… Конец связи.

Капитан отключил коммуникатор, огляделся и заметил неподалёку вазу с фруктами:

– А подкрепиться бы не мешало… Ева, хочешь? – спросил он, вскакивая с дивана.

Порылся в вазе и протянул Женьке что-то похожее на яблоко.

Евгения, в отличие от командора, сидела как на иголках. Роскошный дворец мнился ей комфортабельным капканом люкс со всеми удобствами. Талех уловил её нервозность.

– Не переживай, ксенопсихолог. Не раз из передряг выпутывались. А это даже не передряга, а отчасти запланированная акция. Точнее, жуткое везение.

– Точно, – хмуро заметила Женя. – Оно самое – жуткое. Это ловушка.

– К чему пессимизм? Мы в гостях. Правда, Лео?

– Тревожиться не о чем, – подтвердил асаро и сел на диван рядом с Женькой.

– Джамрану!

Талех плюхнулся с другой стороны с фруктом в руке, удивлённо поёрзал и недовольно скривился.

– Гатрак!

Он выпростал из-под себя жало.

– И как они с этим сидят!?

– Ага! – злорадно рассмеялась Женька, припомнив ему линзы и покрывало. – Так тебе и надо.

– Ужалю, – пригрозил командор.