ГЛАВА ШЕСТАЯ
После обеда Энди была распилена пополам, сжата до невообразимо крошечного объема в ящике, который все уменьшался и уменьшался по мере того, как Мило отделял от него части, превращена в цыпленка и развеяна в облаке дыма. И все это она находила менее утомительным, чем каблуки-шпильки, которые были обязательной составляющей ее наряда. Возвратившись в гримерную, Энди сбросила туфли, как обычно, с шумным вздохом облегчения. Толстуха в пестром и мешковатом клоунском облачении, стаскивающая с головы взъерошенный рыжий парик в противоположном углу гримерной, рассмеялась.
— Энди, ты знаешь, что всегда издаешь один и тот же звук, когда снимаешь эти туфли?
— Знаю, — печально призналась Энди. — Господи, как я их ненавижу!
— Тогда почему надеваешь? — рассудительно спросила толстуха, расшнуровывая огромные башмаки.
— Разве непонятно? Чтобы ее ноги выглядели сексуально, — ответила за нее Полли, пышная блондинка-наездница, просовывая голову в вырез футболки, сменившей расшитый блестками костюм. — Точно, Энди?
Энди скорчила гримасу.
— Наверное. Хотя понятия не имею, к чему ассистентке фокусника выглядеть сексуальной.
— Разумеется, чтобы отвлечь зрителей. Если они поглощены созерцанием твоих ног, они не смотрят на руки Мило.
Энди рассмеялась.
— То же самое постоянно твердит мне Мило. Что-то о логике сексуальной подмены…
Полли небрежно пожала плечами.
— А я не против носить тунику в блестках. Мне нравится выглядеть красиво. Кстати, вы когда-нибудь обращали внимание на женщин в зрительном зале, когда Глен и Тони начинают играть мышцами перед тем, как подняться на трапецию? Тот же самый эффект.
— Какая бесполезная трата первоклассной мужской плоти, — с сожалением вздохнула толстуха Милдред, счищая грим с некрасивого, но привлекательного своим добродушием лица.
— Кстати о первоклассной мужской плоти, — сказала Полли, подходя к Энди, которая уселась на скамейку, чтобы зашнуровать кроссовки. — Что это за парень, который вот уже два дня вьется вокруг тебя? Он просто великолепен.
У Энди перед глазами тотчас же возникло обаятельное лицо Бена.
— Да, думаю, он хорош, — пробормотала она.
— Кто он такой? Ходят слухи, что он журналист, готовящий статью о нашем парке.
— Это правда. Он собирался взять интервью у работников парка. С тобой он еще не говорил?
— Нет, — с сожалением произнесла Полли, — не говорил.
— И со мной тоже, — сказала Милдред, застегивая мужскую рубашку и джинсы. — Черт его побери.
Энди нахмурилась.
— Странно. А ты что скажешь, Касси? — спросила она жгучую брюнетку в облегающих атласных штанах, только что вошедшую в гримерную. — У тебя брали интервью для статьи о парке?
Дрессировщица покачала головой.
— Нет. Я слышала, что кто-то занимается этим, но ко мне еще никто не подходил. Это тот симпатичный парень, который вертится вокруг тебя?
— Да, — медленно подтвердила Энди, гадая, чем же занимался Бен все эти три дня, не считая того, что составлял ей компанию.
— Кажется, наш журналист несколько отвлекся от своей статьи, — фыркнула Полли, недобро сверкнув ярко подведенными глазами. — Кажется, статья о парке свелась для него в одно-единственное интервью с одной-единственной клоуншей-тире-ассистенткой фокусника. Я видела, как он пожирает тебя глазами во время представления. Хотелось бы, чтобы он столько же внимания уделял моему выступлению!
Миддред усмехнулась.
— А я вот думаю, поцелуй на колесе обозрения — это что, обязательное условие интервью? Проклятье, я уже готова припереть этого парня к стенке.
У Энди загорелись щеки.
— Ты видела это? — спросила она.
— Нет, Пак видел, — ответила Миддред, называя парня, заведующего колесом обозрения. — Он рассказал Калу, тот — Митчу, тот — Эр Джею, тот…
— Ну ладно, я поняла, — пробормотала Энди. — Черт, девчонки, от вас ничего не скроется. — Странно, подумалось ей, обычно циркачам не свойственно праздное любопытство, они уважают личную жизнь друг друга.
Касси уселась перед ярко освещенным зеркалом и принялась смывать умело нанесенную косметику, делавшую ее моложе минимум на десять лет. Эта, скорей всего, сорокалетняя женщина до сих пор выглядела привлекательной, не красивой в классическом смысле, но экзотически интригующей. Держалась она несколько отчужденно, но Энди очень привязалась к ней и наслаждалась ее острым язычком.
— Энди, все просто очень беспокоятся за тебя, — неожиданно сказала Касси, отворачиваясь от зеркала. — В конце концов, ты ведь только что познакомилась с этим мужчиной. Ты ведь даже не знаешь, женат ли он и все такое прочее.
— Об этом многие умалчивают, — произнесла Полли с горечью, свидетельствующей о болезненном опыте.
Миддред вздохнула, выражая согласие.
— Может, он какой-нибудь извращенец, может, любит носить женское нижнее белье. Однажды я встретила одного такого…
— Не могу в это поверить! — воскликнула Энди, пораженно разводя руками. — А я-то думала, циркачи не вмешиваются в личную жизнь друг друга.
Касси полуобернулась на табурете.
— Циркачи заботятся о своих собратьях, — сказала она, и лицо у нее стало печальным.
— Я сама могу позаботиться о себе, — ответила Энди, хотя тревога подруг тронула ее. — Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.
— Ты просто ребенок среди нас, — улыбнулась Полли. — Мы никак не можем удержаться.
— Я не ребенок! Мне двадцать пять лет!
Полли, Милдред и Касси простонали в унисон, обменявшись завистливыми взглядами. Первой заговорила Милдред:
— Просто будь осторожной, малышка. Как поется в песне, нет ничего печальнее слез клоуна.
Она улыбнулась собственной шутке.
Энди не смогла удержаться от смеха.
— Девчонки, вы невыносимы. Но спасибо за заботу.
— Будешь вести себя осторожно? — слишком уж небрежно спросила Полли.
— Буду, — твердо пообещала Энди.
— Хорошо.
Касси отвернулась к зеркалу.
— В коридоре ждет Блейк, Энди. Он сказал, что хочет поговорить с тобой.
Энди подавила стон. Неужели и Блейк туда же! Нет, только не это. Как случилось, что вся труппа прониклась чувством беспокойства за нее? Она ведь не самая молодая из работников парка. На центральной аллее и в музыкальных шоу работают десятки подростков. Почему эти милые тетушки не избрали их мишенью для своих нерастраченных материнских чувств?
— Хорошо, я ухожу. Девчонки, до среды.
Вторники были у Энди выходными, так как по условиям контракта служащие парка работали не больше пяти с половиной дней в неделю.
Блейк, по-прежнему щеголеватый в своем розово-сером наряде после целого дня парилки в парке, стоял, небрежно прислонившись к замызганной стене и лениво перекидывая из руки в руку открытый перочинный ножик. Энди вздрогнула, когда острое сверкающее лезвие мелькнуло в опасной близости от его ладони, и подумала, бывают ли руки Блейка когда-либо неподвижными.
— Ты хотел поговорить со мной?
Блейк подбросил нож в воздух, поймал, почти не глядя, и снова запустил вверх.
— Ага.
— Будь любезен, убери сначала эту штуку. Мне бы не хотелось, во время разговора лишиться пальцев на ногах.
Блейк усмехнулся, но тем не менее послушно поймал нож, закрыл его и сунул в карман своих просторных слаксов.
— Случайно я не отрезаю пальцы на ногах, — заверил он Энди.
— Не могу тебе высказать, насколько я обнадежена этим. Итак, что ты хотел обсудить?
Выражение лица Блейка стало серьезным.
— Это касается того типа, который крутится возле тебя…
Энди едва не застонала.
— Что там насчет него? — покорно спросила она.
— В каком журнале, сказал он тебе, он работает?
Она пожала плечами.
— Он не упоминал название. Я так поняла, он вольнонаемный. А что?
— Мне случайно попало в руки письмо, которое он прислал Паркеру, договариваясь о своем приезде…
— Как тебе это удалось?
Блейк пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Я позвонил в журналы, на которые он ссылался, — точнее, в те два, существующие на самом деле. Там никто не слышал о журналисте по имени Бен Шерман.
Энди почувствовала, как у нее свело желудок.
— Что ты хочешь сказать? Что он мошенник?
Блейк молча смотрел на нее.
Она покачала головой.
— К чему ему лгать насчет его работы? Он изучил весь парк до последнего дюйма, задал сотню вопросов, сделал множество записей. К чему ему все это, если он в действительности не пишет статью о парке?
— Хороший вопрос. К чему ему все это? И почему он интервьюирует только тебя?
У Энди похолодели руки. Она стиснула их перед собой, пытаясь согреть.
— Ты, должно быть, ошибаешься. Мистер Паркер не мог поступить так беспечно. Конечно же, Бен приложил к письму свои статьи.
— Две, — подтвердил Блейк. — Ни в одной не был указан автор, так что я проверил по журналам. Он не писал их.
Проклятье. Проклятье, проклятье, проклятье!
— Несомненно, произошла какая-то ошибка, — неубедительно повторила Энди.
Нет, не могла она поверить в то, что Бен лгал ей с самого начала. Она вспомнила о поцелуе на колесе обозрения и о другом, более чувственном, которым они обменялись перед этим самым зданием до обеда. Неужели эти поцелуи — тоже ложь? К чему стремился Бен, завоевывая дружбу с нею? Если только…
Энди вспомнила о его вопросах насчет Розалин, о его несомненной неприязни к ее подруге. Что, если?..
— О Господи, — прошептала она.
Блейк быстро взял ее за руку.
— Эй! Тебе плохо? Ты побелела как полотно.
— Ничего, все в порядке, — пересохшими губами прошептала Энди. — Просто… оставь меня в покое на минуту.
— На сколько тебе будет угодно. Только отнесись к моим словам серьезно.
— Отнесусь, — пробормотала Энди.
Она очень серьезно отнеслась к словам Блейка.
— Хорошо.
— Что мне делать теперь? — едва слышно произнесла она, обращаясь не столько к Блейку, сколько к себе.
Тот тем не менее ответил.
— Предоставь это мне, — предложил он. — Мы с ребятами немного потолкуем с этим Шерманом, выясним, что ему нужно, дадим ему знать, что думаем о проходимцах, пытающихся нас одурачить. После того, как мы с ним разберемся, он больше тебя не побеспокоит.
— Нет! — панически вскинулась Энди. Слишком панически.
Как бы там ни было, но ей ненавистна мысль о том, что Бену сделают больно, даже теперь, когда стало ясно, что он обманывает ее. Хотя, со слабой надеждой напомнила себе Энди, откуда такая уверенность, что Бен не тот, за кого себя выдает? Блейк мог ошибиться. Не лучше ли убедиться во всем самой?
— Он должен ждать меня на улице, — печально произнесла Энди.
Блейк поправил шляпу.
— Хорошо, пошли.
— Нет, — Энди остановила его, взяв за руку. — Я пойду одна. Ты остаешься.
— Энди…
— Я говорю это серьезно. Я справлюсь с ним сама. В конце концов, вокруг полно людей, мы будем у всех на виду. Я выясню, в чем дело, и, если решу, что есть причины для беспокойства, сообщу тебе. Хорошо?
Блейк осклабился.
— Мне это не нравится.
— Неважно. Но благодарю за заботу.
Энди показалось, что сегодня она слишком часто повторяет эти слова. Очень мило, что люди заботятся о ней, но…
Блейк, кивнув, отступил назад.
— Полагаю, ты знаешь, что делаешь.
Энди признательно улыбнулась ему.
— Да, знаю.
По крайней мере она надеялась, что знает. Посмотрев на входную дверь, Энди кашлянула, вскинула подбородок и набрала в грудь побольше воздуха. Она готова узнать правду.
Оставалось только уповать на то, что правда эта не разобьет ей сердце.
Бен начинал считать развесистый дуб у входа в административное здание принадлежащим лично ему. Он ждал здесь Энди так часто, что дерево стало его собственностью. А после того, как они обменялись под его сенью головокружительным поцелуем, дуб стал нравиться Бену еще больше.
Уютно прислонившись плечом к дереву, Бен в третий раз посмотрел на часы. Почему Энди задерживается? Ведь ей известно, что он ждет ее.
Бен уже соскучился по ней, а ведь расстались они всего два часа назад. Собственное мучительное нетерпение заставило Бена нахмуриться. Слишком быстро он привязывается к этой девушке, слишком скоропалительны их отношения, обеспокоенно подумал он. Последний раз Бен испытывал нечто подобное еще студентом колледжа, когда считал, что влюблен в первую девушку курса, но потом выяснил, что та чересчур упоена своей репутацией первой красавицы. К своему разочарованию, Бен узнал, что еще несколько парней с их курса знакомы с его возлюбленной так же близко, как и он. Та даже не делала из этого особой тайны.
Неверность Полы не сделала Бена женоненавистником, но все последующие годы он старался не увлекаться слишком серьезно и не терять голову — до того дня, пока не встретил Энди, заставившую его забыть про осторожность, которой отличалось его поведение в зрелом возрасте.
Не очень-то умно позволять себе такие чувства по отношению к женщине, которой он лжет с первой же встречи. Вся сложность в том, что упущен момент для оправданий. Остается только надеяться, что Энди простит — со временем.
Открылась дверь, и вышла Энди. Чувствуя, как у него участился пульс, Бен поспешно шагнул навстречу.
Мрачное выражение ее лица заставило его застыть на полпути.
Закинув пурпурную холщовую сумку через плечо, Энди остановилась в нескольких футах от него, скрестив на груди руки в не допускающей никаких сомнений позе «не тронь меня».
— В каком журнале, я забыла, ты работаешь, Бен?
О черт! Бен кашлянул.
— Кажется… я этого не говорил тебе.
— Тогда скажи сейчас. Может быть, он мне знаком.
— Не думаю.
У нее скривился рот.
— Да. Полагаю, незнаком.
Уронив руки, Энди прошла мимо Бена.
— Эй!
Изумленный, он потянулся к ее плечу. Энди ловко увернулась.
— Куда ты? — спросил он.
— Домой.
— Мы еще не договорились, — пробормотал Бен. — Когда мне заехать за тобой, чтобы вместе поужинать?
— Я никуда не поеду.
Бен сделал медленный вдох, пытаясь успокоиться.
— Может, объяснишь мне, что происходит? Кажется, я отстаю на несколько ходов.
Тут Энди обернулась к нему, бешено сверкнув темными глазами.
— Ты солгал мне, не так ли? Никакой статьи нет.
— Я…
Бен неуверенно махнул рукой, захваченный врасплох. Черт побери, как она узнала? Он хотел сам открыть ей правду.
— Энди…
Должно быть, она прочла ответ в его глазах. У нее на мгновение поникли плечи, словно в горьком разочаровании, но тотчас же снова расправились.
— Не знаю, чего ты хочешь, но я хочу, чтобы ты держался подальше от меня, понятно? — ледяным тоном произнесла Энди. — Больше всего на свете я ненавижу лжецов.
— Энди, выслушай меня…
— Я уже потеряла много времени, слушая тебя. Да и зачем терять еще, когда каждое твое слово — ложь? Меня ждут дела, — сказала она тоном, дающим понять, что разговор окончен. Раз и навсегда. Бен в отчаянии ухватил ее за руку. Он не позволит ей ускользнуть от него!
— Энди, ты только…
— Не трогай меня!
Страх прозвучал в ее голосе, страх был у нее в глазах, когда она обернулась через плечо и уставилась на Бена.
Увидев выражение ее лица, Бен тотчас же выронил ее руку. Внутри у него что-то оборвалось.
— Отойди от нее! Быстро!
Злобный окрик исходил от Блейка, стоявшего у него за спиной со стиснутыми кулаками. За ним грозно возвышался амбал ростом никак не ниже шести с половиной футов и весом фунтов около трехсот. Майка на нем была, наверное, самого большого размера, какие только существуют, с эмблемой парка, растянутой до предела. Бен почувствовал, как воротник рубашки внезапно сдавил ему шею.
— Я не собираюсь ее обижать.
— Черта с два, — прорычал великан.
— Блейк, я же сказала, что справлюсь с этим сама, — поспешно вмешалась Энди. — Пожалуйста, уходи и уведи с собой Крошку. Бен тоже собрался уходить, ведь так, Бен? — многозначительно добавила она.
Крошка? Бен с опаской взглянул на зловещего амбала.
— Энди, мне нужно поговорить с тобой, — осторожно произнес он. — Если тебе так будет спокойнее, Блейк может остаться, хотя обещаю, что ничем тебя не обижу.
— Ты уже обидел меня, — прошептала Энди, и ее взгляд затуманился. — Ты солгал мне. Почему?
— Я не хотел, — отчаянно взмолился Бен, — но я дал слово…
— Слово? Кому? — подозрительно нахмурилась она.
— Твоим родственникам, — понуро признался Бен. — Твоим родителям, Нолану и Глэдис Макбрайдам. Твоему зятю Дональду и сестре Глории. Даже твоя бабушка сочла, что будет лучше, если я тайком разведаю, как тебе тут живется. По-моему, она опасалась, что ты снова скроешься, если узнаешь, что родные нашли тебя.
Энди была поражена.
— Мои родственники послали тебя найти меня?
Бен угрюмо кивнул.
— Они тревожатся за тебя. Я пытался объяснить им, что не хочу обманывать тебя, но они ничего и слышать не хотели. К сожалению, я позволил им уговорить себя. Извини. Надо было все сделать по-своему.
— Мои родные никогда никого не слушают, — пробормотала Энди, все еще глядя на Бена с недоверием. — Ты клянешься, что сейчас говоришь правду? Твое появление не связано с Розалин? Ты ничего не замышляешь против нее?
— Твоя бабушка говорила мне, что ты в близких отношениях с каким-то экстрасенсом, — признался Бен. — Но больше я ничего не знаю о Розалин, тем более не желаю ей зла. Ни ей, ни кому бы то ни было еще, раз уж об этом зашла речь.
— Подождите-ка, — пробормотал Блейк, приближаясь к ним. — Что здесь происходит? Кто ты такой, черт возьми?
Энди вздохнула, и на ее печальном лице отразилась покорность судьбе. Она явно поверила Бену.
— Он работает на моих родственников, Блейк. Его цель — не интервью со мной и другими. Его цель — я сама.
Блейк, нахмурившись, взглянул на Бена.
— Ты сыщик? Частный детектив?
— Я расследую дела об аферах со страхованиями, — ответил Бен.
Блейк перевел удивленный взгляд на Энди.
— Аферы со страхованиями?
Та покачала головой, поднимая обе руки в знак своей непричастности.
— Мне ничего не известно про страховые аферы.
— Я здесь частным порядком, не по работе, — поспешно заверил их Бен. — Я просто оказал услугу своей матери.
Энди, похоже, запуталась еще больше.
— Услугу своей матери?
Проклятье, он только еще усилил неразбериху, с отвращением подумал Бен.
— Ну да. Понимаешь, она позвонила мне и…
— Кто такая твоя мать?
— Джесси Лак, — вздохнув, проговорил Бен, заранее предвидя реакцию Энди.
Та вздрогнула, затем простонала:
— О
Привыкнув к тому, что многие люди реагируют подобным образом на это имя, Бен нисколько не обиделся. Как ни обожал он свою мать, он прекрасно сознавал, что она тот еще фрукт. Большинство знающих ее людей не могли не любить ее, но относились к ней с определенной опаской. Как и, судя по всему, Энди.
— Ты — Бенджамин Лак, — внезапно сказала она, хлопнув себя ладонью по лбу. — Ты живешь в Портленде.
— Полагаю, мать упоминала обо мне.
— И не раз. Черт побери, Бен, почему ты с самого начала не сказал мне, кто ты такой?
— Я уже объяснил, что дал слово твоим родственникам…
— Проклятье! — гневно оборвала его Энди. — Раз ты встречался с моими родственниками, то должен знать, что они совершенно сумасшедшие, все, за исключением моей бабушки. Почему ты уступил им? Кстати, сколько они тебе платят?
— Оплачивают расходы.
— Ничего не понимаю. Почему твоя мать попросила тебя оказать ей такую услугу? И почему ты взялся за розыски, если тебе оплачивают только расходы?
— Ты знаешь мою мать. Ты когда-нибудь пыталась сказать ей «нет», когда она о чем-либо просит? С таким же успехом можно пытаться повернуть время вспять.
— Полагаю, у тебя есть какие-то доказательства того, кто ты такой? — вмешался Блейк.
Бен сунул руку в карман.
Энди покачала головой.
— В этом нет необходимости. Я верю ему, Блейк.
— Почему? — недовольно спросил Блейк.
Она вздохнула.
— Потому что я хорошо знаю Джесси Лак. Только она, да еще мои родные состряпали бы такое. — Энди взяла Блейка за руку. — Несколько месяцев назад я ушла из дому, от своих сверхзаботливых родственников, которые не давали мне вздохнуть. Надо было сразу догадаться, что так просто они меня не отпустят. Спасибо за заботу обо мне, Блейк, но теперь это мое личное дело. Дальше я справлюсь сама.
Бена передернуло от той непринужденности, с какой она прикоснулась к руке Блейка, от ее теплой улыбки. Черт возьми, а на него она смотрит как на кровожадного убийцу!
Похоже, Блейка не очень-то удовлетворило объяснение Энди.
— Ты позволишь ему уйти просто так после того, как он солгал тебе — лгал всем нам?
— Я сказала, дальше я справлюсь сама, — уже тверже повторила Энди. — И я не говорила, что собираюсь что-либо позволять ему.
Бена едва не передернуло от кипящей ярости, прозвучавшей в голосе Энди. Ничего хорошего ждать не приходится, понуро подумал он. Похоже, ему предстоит на коленях ползать, чтобы замолить свой грех, а это у него никогда не получалось.
Какое-то время Блейк испытующе всматривался в Энди, наконец, судя по всему, удовлетворился увиденным и кивнул.
— Хорошо. Как скажешь. Раз это твое дело, я остаюсь в стороне. Но если понадоблюсь, если этот тип будет к тебе приставать или что там еще, просто дай мне знать, лады?
— Или мне, — вставил Крошка. Было очевидно, что он более чем разочарован тем, что все закончилось миром.
Бен облегченно вздохнул. Счастье еще, что Энди не попросила своего дюжего защитника действовать до того, как задала свои вопросы. У него до сих пор свежа в памяти последняя «крошечная услуга», оказанная одной из матушкиных приятельниц. Он отправился извлекать взбунтовавшегося подростка из бара, в котором собирались рокеры, и тем не понравилось вмешательство в их дела. Слава Богу, удалось выбраться из бара со всеми зубами. Несколько недель после этого Бен выглядел так, словно столкнулся с самосвалом. Портить себе внешность еще раз ему вовсе не хотелось, а Крошка, судя по всему, был способен один причинить столько же ущерба, сколько три рокера нормального размера.
Энди наградила Крошку такой же яркой и проникновенной улыбкой, какой удостаивала детвору, толпившуюся вокруг нее, когда перевоплощалась в клоуна.
— Спасибо, Крошка. Очень мило, что ты вызвался помочь, но теперь все в порядке. Можешь возвращаться на работу.
Мило? Бен изумленно увидел, как великан, густо покраснев под косматой бородой, пробормотал что-то невнятное и покорно удалился, бросив последний зловещий взгляд на Бена. Блейк последовал за ним, но и он одарил Бена на прощание долгим многозначительным взглядом.
Бен провел языком по своим красивым ровным зубам, мысленно поздравляя себя с тем, что их снова удалось уберечь. Затем он повернулся к Энди.
— Где мы можем поговорить?
— Нигде, — глухо откликнулась она. Улыбка, которой она проводила Крошку, исчезла бесследно — Прощай, Бен. Передай моим родственникам, что у меня все прекрасно и я позвоню им, когда буду к этому готова. Если после этого вообще когда-либо захочу говорить с ними!
— Ну что ты, Энди, они же беспокоились о тебе. Войди в их положение. И почему ты продолжаешь сердиться на меня? Ведь не можешь же ты винить меня за поведение своих родственников, правда?
— Винить тебя? — недоверчиво переспросила Энди. — Кто сказал, что я на тебя сержусь?
Вся сжавшись, она шагнула к нему, впиваясь в него разгневанным взглядом. На какое-то мгновение Бену показалось, что она собирается ударить его. У Энди Макбрайд тот еще характер, это он успел выяснить за прошедшие три дня. Даже сейчас, когда ему больше всего хотелось найти какой-то путь к примирению, его смущала мысль, не все ли ее чувства столь же изменчивы.
— Позволь сказать тебе, почему я на тебя не сержусь, Бен Шерман… э… Бенджамин Лак, так как ты, судя по всему, слишком туп, чтобы понять это.
Вздрогнув, Бен открыл было рот для протеста, но Энди опередила его.
— Ты лгал мне с самых первых слов, которые произнес, — процедила она сквозь зубы. — Без всяких причин ты орал на мою соседку. Ты шпионил за мной. Ты унизил меня перед моими товарищами. И, возможно, из-за тебя я лишусь любимой работы, потому что Паркер уж точно уволит меня, когда узнает, что ты использовал его и парк, чтобы подобраться ко мне. Вот почему я сердита на тебя. И вот почему я не хочу больше тебя видеть!
В гневе Энди являла собой великолепное зрелище. И, следует признать, она имела все основания злиться на него. Все сказанное ею — правда. За одним исключением.
— Работу ты не потеряешь, — заверил ее Бен. — Я переслал свои записи другу, издающему журнал. Он заинтересовался мыслью написать в следующем номере про луна-парк. Он пришлет сюда настоящего журналиста, чтобы уточнить некоторые подробности, и фотографа. Паркер будет в восторге. Ему даже не обязательно знать, зачем я приезжал сюда.
— Хорошо, — без всякого воодушевления произнесла Энди. — По крайней мере от этого унижения я избавлена. А теперь извини — у меня дела. Прощай.
— Это не прощание, Энди.
Энди не стала спорить. Просто демонстративно повернулась к нему спиной и пошла прочь.
Бен не решился преследовать ее. Ей нужно время остыть.
Сегодня не последний день.
