ГЛАВА 7
— Не знал, что тут можно в обморок упасть, — заметил Крепыш, глядя на Полину. — Вот же женщины, даже здесь свои штучки выкидывают.
— Кретин, она от голода и жажды отключилась, — укоризненно посмотрела на него Милена. — Да даже если бы и не из-за этого. Сколько она всего перенесла, ты подумал?
— Так-так. — Голд явно прогонял через себя полученную информацию, но это не помешало ему протянуть Милене фляжку. — Напои ее, дай что-нибудь поесть… Приведи в чувства, одним словом. Мы с ней не то что не договорили, а даже еще и не начали этого делать.
— Наемник. — Я шагнул к бойцу, который после услышанного порядком насторожился. — Раз такое дело, значит, закручивай гайки. Это и так была не просто прогулка, а теперь — полная боевая готовность. Если кочевники голых и босых ловят, то мы как потенциальный товар для них вообще суперпризом станем, с нашими-то стволами и снаряжением. Не факт, конечно, что у них запросто выйдет нас заполучить, но и испытывать судьбу не стоит.
— Не дурак, сам это уже понял. — Наемник досадливо погонял желваки на скулах. — Плохо, что нас мало и недостаточно еще ребята подготовлены. Автоматы, разгрузки, махание пальцами: мол, двое — туда, трое — сюда — это все здорово, но для них это все еще игры. В бою они толком не были. Окунь, как ты сам понимаешь, не в счет.
— Ты думаешь, я этого не знаю? — понизил я голос. — Мне тоже не по душе тот естественный отбор, который неминуемо произойдет. Но и вариантов у нас нет. Если только вернуться назад и запереться в крепости. Вот только это очень неразумное решение, это тупик. Да и потом — мы сюда не прогуляться ради разнообразия шли, о чем мы сейчас вообще говорим?
Самое интересное — то, что нас напрягло, «волчат», напротив, взбудоражило. Они почуяли запах возможных боевых столкновений, и это им добавило адреналина в кровь. Сама же мысль о том, что расклад может оказаться не в нашу пользу, в голову им попросту не приходила, и это было плохо. Нет ничего хуже самонадеянности и слепой веры в свои умения, навыки и в то, что если у тебя в руках автомат, то тебе море по колено.
Впрочем, я был таким же, пока не получил свою первую пулю в бедро. Это меня мигом отучило от ненужной бравады.
— Информация. — Голд, подошедший к нам, был хмур. — Нам нужна вся информация, которую эта дама может предоставить.
— Само собой. — Я пощелкал пальцами. — Местоположение, вооружение, структура управления, численные составы групп, охотящихся за людьми…
— Спасибо, что подсказал. — Голд иронично посмотрел на меня. — А я бы не догадался, что надо спрашивать.
— В первую очередь необходимо узнать про маневренные группы и их вооружение, — поддержал меня Наемник. — Если нам и доведется в ближайшее время с этими кочевниками столкнуться, то как раз с такой группой.
— Мне очень интересны границы их поисков. — Голд думал о чем-то своем. — Как далеко они забираются в пределах равнины и как глубоко заходят в лес. До Сватбурга они явно не добирались пока, мы бы об этом так или иначе узнали. Люди пропали бы или наши на них напоролись в поиске.
— Просто не успели, — предположил я. — Они, скорее всего, увеличивают зону поиска постепенно, не удаляясь пока далеко от основного лагеря. Да и живой товар — штука такая… Их надо кормить, поить, так что издалека особо не поведешь. Опять же, восточные люди очень хорошо умеют ждать и делают это профессионально. Может, и дошли они до нас на самом деле, просто мы их не увидели. Может, пока нет у них возможности или желания переть в лоб на большую группу людей. Потому они и пошли другим путем — решили нас попасти. Фиксируют маршруты патрулей, наблюдают за внутренней жизнью. Систематизируют информацию, проще говоря. Не факт, что это именно так, но вероятность такая есть.
— Есть, — не стал спорить Голд. — Как версия. Вполне такое возможно.
— Вот вам и ответ на вопрос: «Чья это была поилка?» — Настя плюхнулась на травку рядом с нами и вытянула ноги. — Уверена, что их. Все мы правильно угадали — там перевалочный пункт или что-то вроде этого.
— Возможно и такое, возможно, и наблюдают, — из этой фразы я понял, что в очередной раз я не открыл Голду Америку. — Хорошо было бы нам прихватить кого-то из этих славных ребят и поговорить с ним по душам. А если не захочет по душам — так и с пристрастием.
— Вот в чем некоторое несовершенство этого мира. — Настя занималась тем же, чем и всегда в свободное время, — упражнялась с ножом. — Нет здесь возможности выжать информацию против воли допрашиваемого. Нет боли, значит, нет допроса с пристрастием. И что ты станешь делать, любезный Голд?
Не было еще случая, чтобы она не воспользовалась возможностью поддеть Голда, хотя это, на мой взгляд, было небезопасно. Голду, впрочем, до этого дела не было никакого.
— А я тебя озадачу, — отозвался консильери. — Ты у нас по природным дарам, вот и давай, шустри. Отыщи мне такую травку или ягодку, которая кому хочешь язык развяжет, уверен, среди местного изобилия наверняка полно психотропов.
— Щас, — совершенно уж невоспитанно заявила Настя. — Я что тебе, Карл Линней местного значения? И как я ее найду? Сама все перепробую?
— Исхитрись, — тоном, исключающим шутки, сказал ей Голд. — Есть такое слово: надо.
— Насть, и вправду надо, — уже совершенно серьезно поддержал его и я. — Чую, без периодического насильственного выжимания данных из жителей этого мира нам не обойтись, и не только в данном конкретном случае. Ты подумай на эту тему. Да и вообще — мое упущение, надо было этим делом куда раньше озаботиться.
— Мне тогда подопытные нужны, — крутанула нож Настя, тот блеснул лезвием на солнце, пробивавшемся сквозь листву. — Не на наших же опыты ставить?
— На наших не надо, — согласился с ней я. — Зачем на наших? Это не дело. Ладно, ты коллекционируй пока образцы, будут тебе подопытные.
Не скажу, что подобный подход к вопросу мне очень нравился, но реалии диктуют свои законы.
— Очухалась вроде наша великомученица, — оживился Голд, вытягивая шею. — Пошли-пошли, не дай бог, она вообще окочурится, и не узнаем мы тогда ничего.
Бедолага и впрямь пришла в себя, она жадно грызла кусок копченого мяса, то и дело прикладываясь к фляжке с водой.
— Эк оголодала, — с сочувствием сказал Одессит. — Не приведи Господь так же.
Голд отстранил его, присел на корточки перед жующей женщиной и уставился на нее.
Та вздрогнула и замерла, как кролик перед удавом. Жевать, правда, не перестала.
— Ешьте-ешьте. — Лицо Голда больше напоминало бронзовую посмертную маску, я такие в музеях видел. — Но попутно вы будете отвечать на мои вопросы, хорошо?
— Хорошо. — Полина отложила в сторону еду и вытерла рот. — Я потом доем. Спрашивайте.
— Вот достойное поведение, берите с дамы пример, — сообщил всем Голд. — Итак, первый вопрос.
Увы, но мы узнали не так много, как хотели бы. Женщиной Полина оказалась достаточно инфантильной и, признаться, недалекой. Даже пройдя через то, что ей выпало, она до сих пор не осознала, почему оказалась не в Нормалити, и искренне верила, что где-то здесь этот мир все-таки есть, а сюда она попала по ошибке. При этом кто-то из людей, с которыми она была в каганате, даже объяснял, что к чему, но женщина так ничего и не поняла.
Хотя сказать, что мы совсем уж остались без информации, было тоже нельзя. Теперь мы знали, что каганат этот находится где-то посередине Дикого поля (кочевники, следует заметить, называли его Предвечной степью), что численность его впечатляет — около двухсот человек, что он постоянно пополняется и что этнический состав его неоднороден.
Полина видела не только людей монголоидного типа и пакистанцев. Там были турки, кавказцы, арабы, русские, европейцы и даже китайцы. Каганат принимал в свои ряды почти любого, кто соглашался жить по его правилам. А правил было два: абсолютное подчинение великому кагану и безжалостность к его врагам.
— Водку пьешь? В бога веруешь? — хмыкнул Одессит, услышав это. — Это не каганат, это Запорожская Сечь какая-то.
— Там не так все просто, — поморщилась Полина. — Сказать мало, надо доказать, что ты достоин стать одним из них. Я видела, как это происходит. Желающих делят на две группы, и они дерутся друг с другом по очереди. Тот, кто выживет, получает право стать одним из кочевников.
— Выживет? — Милена вздрогнула.
— Ну да. — Полина тоже поежилась. — Вот такая дикость. Тот, кто никого не убил на их глазах, не может занять место у костра.
— И тебя еще в фашизме обвиняют? — Милена посмотрела на меня. — Ты по сравнению с ними — ангел с крылышками.
— У них там фашизм и есть, — добавила Полина. — У них очень сурово с… скажем так: с национальным вопросом дело поставлено. Тут ведь много всяких разных встречается, вроде вон той девочки с ножом. У кого ушки острые, кто гном, еще я одного мужчину знала, он зеленого цвета был, и зубы у него изо рта торчали в разные стороны. Так вот таких они как зверей держат, в клетках, и унижают всячески, а тех, кто особо уродлив или бесполезен как товар, убивают, причем с особой жестокостью. А чтобы такой кочевником стал — это вообще невозможно.
— Под это дело еще и идею подвели, — поморщился Голд. — Скверно.
— Вот не знала, что ты защитник угнетенных рас, — немного показушно удивилась Настя. — Не похоже на тебя.
— Да это тут при чем? — В голосе Голда прозвучало раздражение. — Когда собирается мощная группировка, заранее настроенная против всех, — уже плохо. Но когда она еще и с идеологической подоплекой — это совсем паршиво. Нового здесь ничего нет, все эти лозунги: «Земля для людей» избиты и тривиальны. Но такое всегда срабатывает, а особенно здесь, где все начинается с нуля. Ладно, мы отвлеклись. Что вы еще знаете? Как у них с оружием?
В оружии Полина вовсе не разбиралась. Она видела копья, луки и какие-то длинные ружья. Когда я показал ей автомат, она замотала головой и сказала, что не такие, а длинные и без этих штук (речь шла о магазинах). И даже руками показала, насколько ружья были длинные. По всему выходило, что это или что-то из древнего прошлого, вроде карамультуков, или наоборот, что-то такое, чего мы раньше и не видели даже.
Но сам факт наличия луков радовал. От хорошей жизни и при наличии огнестрельного оружия за них не берутся, разве только что с диверсионными целями, да и то… Впрочем, оружие в этом мире есть, его можно добыть, было бы желание. А тут с желаниями и устремлениями, похоже, все в порядке.
Тем временем Полина перешла к своей истории, ее об этом попросил Голд. Он понял, что выжимать разрозненную информацию — дело трудоемкое, требующее много времени, так что проще выйдет послушать связный рассказ, задавая по ходу уточняющие вопросы.
Судя по всему, Полина уже успела пару, а то и тройку раз умереть, поскольку ее воспоминания не простирались дальше последних десяти-пятнадцати дней. Но за эти две недели она успела пережить побольше, чем за всю предыдущую жизнь на «том свете».
Кочевники прихватили ее у кустов с ягодами, которые она жадно поедала, промотавшись перед этим два дня по лесу, ничего не понимающую и ничего не ожидающую. На все ее вопли вроде: «Я платила за нормальную жизнь, что происходит?» — и требования позвать администратора они внимания не обращали, знай только смеялись да отвешивали ей тумаки.
После ее присоединили к полутора десяткам таких же бедолаг, и их погнали следом за отрядом кочевников. Ну она тогда еще не знала, что они кочевники, подумала, что это такая ролевая игра, для того, чтобы ей было не скучно, ведь, помнится, фирма-организатор обещала сюрпризы… Даже колодки, которые ей надели на шею, она восприняла как элемент этой игры.
— Колодки? — непонимающе наморщила носик Милена.
— Такие штуки. — Полина повертела пальцами. — Две палки, между ними, поперек, — еще две, квадрат получается, а в нем — голова. Они еще ругались, что, мол, на скорую руку их мастер делал, несерьезно получилось.
— И-э-эх, — тяжело засопел Азиз, сплюнул и ругнулся на родном языке. Как видно, что-то такое ему вспомнилось.
— Это понятно, — прервал Голд обсуждение неприятного момента. — Сколько человек было в отряде, который вас конвоировал?
Вот так, потихоньку, помаленьку он и вытаскивал из Полины крупицы полезной информации.
А кочевники развернулись широко. Они хватали всех, кто подворачивался им под руку, и тащили в свой лагерь, где после проводили что-то вроде селекции, отделения агнцев от козлищ. Крепким мужчинам поступало предложение пройти испытание и примкнуть к подчиненным кагана, особое предпочтение отдавалось тем, в чьих жилах текла благородная кровь сынов Востока, в прежнем мире живших от Бали до Кашгара. С женщинами же вообще не церемонились, любой кочевник мог сделать с понравившейся ему рабыней что угодно, это было его право сильного, право хозяина. Разве только убивать их не рекомендовалось, товар, однако. Но если очень хотелось, то можно было и убить.
Надо заметить, что Голд был прав: каган, который стоял во главе всего этого, избрал классическую, но зато беспроигрышную схему построения общества: «Будь сильным, и ты будешь иметь все». Нового — ничего, но работает же!
Так вот. Каких-то женщин оставляли в каганате, особенно тех, что покрасивее или владеет полезными навыками, остальных продавали. «Продавали» — слово условное, нет тут пока денег. Меняли на что-то. На что именно, Полина не знала, до торгов она не добралась. И кто выступал покупателем, она тоже не знала.
Тот самый зеленый мужик, которого она упоминала, был еще и здоров невероятно, как-то ночью он сломал клетку, свернул шею надсмотрщику, а после освободил десятка три рабов и рабынь, среди которых была и Полина.
Им повезло — пропажу обнаружили не сразу, через несколько часов, а потому беглецы успели отмахать по степи два-три десятка километров, прежде чем на их след встала погоня.
Женщина сама не понимала, как ей и нескольким другим пленникам все-таки удалось добраться до леса. Они бежали, бежали долго, их догоняли, кто-то отставал и погибал, все это было очень страшно. Ее снова захлестнули эмоции пережитого, то и дело она срывалась на плач, из-за чего понять что-либо из ее слов становилось трудновато, но, судя по всему, смерть беглецов была не очень простой и крайне неприятной.
Тем не менее с десяток людей добрался до леса и укрылись там. Лес кочевники не любили, это Полина сказала определенно, они глубоко в него не заходили, что и спасло тех беглецов, кто до него добрался.
Но, как это ни печально, лес же и стал причиной гибели всех или почти всех ее спутников. За следующие несколько дней кто-то погиб от когтей диких зверей, двоих буквально разорвало на клочки какое-то жуткое существо, пожаловавшее ночью и как будто сотканное из мрака, зато с длинными кривыми когтями, несколько человек отбилось от их группы, здоровенный же зеленый мужик, последний ее спутник, позавчера утонул в болоте. Да она и сама думала, что не выберется из леса, но вот — вышла на его край. Полина добавила: она невероятно опустошена морально, до такой степени, что, наверное, смирится даже с рабством, так она от всего устала.
Она не могла нам не то что указать место, где этот каганат находится, но даже и приблизительно назвать направление. «Посреди степи» — и все. Блуждание по лесу окончательно сбило все ориентиры и без того запутавшейся женщины. Единственное, что было понятно, — от границы леса каганат отделяет минимум пятьдесят-шестьдесят километров, судя по затраченному группой беглецов времени. Хотя это настолько приблизительно, что даже говорить не стоит.
— Зеленого мужика жалко, — прагматично заметила Настя. — Видать, орк был. Или тролль. Нам бы такой пригодился.
— Жалко, — согласился с ней я. — Н-да, невеселая история. А народу они хомутают, стало быть, много?
— Очень, — подтвердила Полина. — И тут, и в степи.
— Непонятно. — Наемник почесал лоб. — Как они так быстро организовались и где покупателей нашли?
— С покупателями и в самом деле неясно, — отозвался Голд. — Действительно, больно быстро они появились. А вот с остальным… Порог адаптации восточных рас куда выше европейских. Инстинкт выживания и непритязательность к внешним условиям у них в крови, они изменения реалий быта принимают умом гораздо быстрее, понимаешь? Есть транспорт и наладонники — хорошо. Нет — ну и ладно, были бы лошадь и звезды. Нет и их — на своих двоих куда надо дойдут, не проблема. И это в то время, когда среднестатистический европеец или американец будет сидеть и ждать спасателей, причем до той поры, пока от голода не окочурится. Азиатам же для того, чтобы перестроить мышление, надо не год, не месяц, им и суток хватит. Вон, на Джебе нашего посмотрите, наглядный пример.
— Да это не только у них так дело обстоит. — Я показал на Азиза. — Вон еще один образец подтверждения этой теории. А наш брат… Вспомните флористку, которая отказалась растения под практический смысл подводить, орала, что они существуют только для красоты.
— А, это которую мы тогда в крепость не пустили. — Настя поняла, о ком я говорю. — Было такое.
— Так ведь речь даже не о том, что она лютики-цветочки жалела, — продолжил я. — Она не хотела переламывать себя, за прошлое цеплялась. Делать то, что мы просили, для нее означало бы только одно — признать ту свою жизнь законченной. И еще согласиться с тем, что здесь все будет не так, как она хотела бы, а это для нее было совсем недопустимо. А вот для тех, кто в каганате, — это даже не проблема. Они просто сразу сказали себе: «Этот мир такой. Значит, будем жить, как требует этот мир». И все. И живут.
— Но это же страшно, — пробормотала Милена. — Вы только вслушайтесь в то, что рассказала нам Полина. Там же рабство, насилие… Там… Нацизм.
— Ну да, — пожал плечами Голд. — А ты как хотела? Чтобы все новые сообщества виноград выращивали и просо сеяли, а также жили собирательством? Так сказать, утопический мир? Не будет этого. Или ты всерьез полагаешь, что мы стволы добываем только для обороны от агрессора?
Несколько «волчат» дружно засмеялось. Милена поежилась.
— Не забудь еще о том, что кто-то у них этих рабов покупает, — напомнил я ей. — То есть кто-то еще уже воспринимает работорговлю нормальным делом.
— Я слышала о том, что за рабами приходят откуда-то с севера, — неожиданно сказала Полина. — Надсмотрщики называли этих покупателей: «Люди из-за Огненного кольца» или «Люди из-за Гряды». Что за люди, что за Огненное кольцо, что за Гряда? И был еще кто-то, кто покупал рабов, но про них я вовсе ничего не знаю. Слышала только, что их интересовал «специфический товар», это назвали так. Но в чем специфика — без понятия.
— Такой гнойник — и почти под боком. — Наемник тяжело вздохнул. — Плохо.
— Сто раз говорено уже: по-другому не будет, — жестко ответил ему Голд. — Нет тут друзей, одни враги кругом. Может, за Большой рекой еще похлеще народ обосновался, мы просто не в курсе.
— Но это вообще за гранью! — Милена даже встала, сжав в кулак одну ручку, и ткнула указательным пальцем другой в степь. — Это же чистое зло!
— С чего ты взяла? — удивился я. — Никакое они не зло. Потенциальные враги — да. Но вот в плане «хороший-плохой»… Милен, нет тут таких, тут все выживают, как могут и как умеют. Мы тоже, знаешь… Вот случись такое, что тогда, в том первом рейде, у люка, мы с другими людьми, возможно, тоже очень хорошими, столкнулись бы лоб в лоб? И все — тот, кто возьмет верх, забирает приз. Поверь, там замес такой бы пошел, что ты! Палками, ножами, зубами, до того момента, пока кто-то бы не победил. И раненых победители добили бы, просто потому, что вопрос стоит незамысловато: или мы, или нас. Если кочевники выбрали такой путь, значит, он их устраивает. И, кстати, если ты не заметила: он вполне эффективен.
— То есть ты, Сват, одобряешь их поступки? — Милена уперла руки в бока и уставилась на меня, глаза ее странно блестели. — Рабовладение, издевательства, геноцид?
— Ничего такого я не говорил, — медленно покачал головой я. — Было сказано, что подобный путь развития имеет право на существование, но это не означает, что я его одобряю. Особенно деление по национальному признаку, это перебор. Это и впрямь где-то рядом с фашизмом. Но как политический шаг — вполне разумный ход, хотя и не слишком практичный.
— Есть общий враг, — покивал Голд. — Классика.
— Кошмар. — Милена плюхнулась на траву рядом с Полиной, которая снова начала тихонько грызть кусок мяса. — Вы страшные люди.
— Не без того, — признал Голд. — Но мы хотим выжить, а значит, надо адекватно оценивать ситуацию, без излишней рефлексии. Она все портит, поверь мне, девочка.
— Ну а если мы их встретим? — Настя уставилась на меня. — Надеюсь, поступим прагматично?
— Так пиф-паф будет, — весело ответил ей Крепыш. — Воевать будем.
— Если представится возможность не воевать, то не станем, — холодно возразил ему я. — Если получится поговорить, то надо это сделать непременно, так что первыми огонь ни в коем случае не открывать. Только в ответ. А так: «Стоять, ни с места, руки в гору». И самим не подставляться.
— Боже ты мой! — Милена даже побледнела. — О чем с ними говорить?
— Обо всем, — за меня ответил ей Голд. — О ценах на товар, о том, что они берут как плату, кого видели, чего знают. Кровь им пустить мы успеем всегда, сначала надо узнать о них как можно больше.
— А если вам раба предложат купить? — невероятно саркастично спросила Милена. — Купите?
— Обязательно, — заверил ее я. — Хотя многое зависит от цены и от того, кого продают…
— Ты шутишь? — У магессы сегодня явно был день открытий.
— Ни капли. — Я усмехнулся. — Все зависит от предложения. Мил, и это тоже нормальный и трезвый расчет. Они нам правду не расскажут, а вот их бывший раб — запросто. И очень может быть, что он окажется куда наблюдательней Полины.
— Плюс это может быть мастеровой, — заметил Голд. — Или хороший специалист в какой-то области.
— Они берегут мастеров и ими не торгуют. — Полина тем временем доела мясо. — В первую очередь тех, кто работает по металлу и по дереву. Они сразу опрашивают всех пойманных, кем те были в той жизни. Меня назвали «мусором».
— Вы в полиции работали, что ли? — удивился Одессит.
— «Мусор» — в смысле, бесполезная, — пояснила Полина. — Я была архитектором.
— Ну не знаю, — теперь удивился я. — Человек, который умеет построить дом…
— Не умеет, — вздохнула Полина. — Я обрабатывала чужие проекты и создавала пространственные модели, оформляла их для презентаций.
— И без соответствующей техники ничего не умеете, — закончил за нее Голд.
— Да, — развела руками беглянка. — Так что я мусор. Хотя там таких, как я, большинство.
— Вот что, Полина. — Я переглянулся с Голдом. — Мы не благотворители, но не вижу причин, по которым бы вы не могли присоединиться к нам. Если сами этого хотите, разумеется.
Да, как полезная человеко-единица она была практически бессмысленна, особенно в данной ситуации, в полевых условиях. Но как источник информации себя пока не исчерпала, уверен, что мой консильери по дороге вытащит из нее еще много всякого разного про каганат, причем такого, о чем она и сама не подозревает. Он это умеет. А там видно будет, что с ней делать. Руки есть, ноги есть — разберемся.
— Милен, надо ее хоть как-то одеть, — обратился я к дизайнеру. — И потом ко мне подойди, поговорить надо. Остальным — полная готовность, через десять минут выступаем дальше.
Запаса одежды с собой мы не брали, но у магессы обнаружилась резервная майка плюс какой-то кусок ткани, который она повязала на бедра Полины, совсем уже очумевшей от свалившихся на ее голову изменений в судьбе, так что беглянка хотя и смотрелась неким инородным телом в нашей камуфлированно-милитаризированной компании, но, по крайней мере, голым задом не сверкала.
— Приглядывать за ней? — подошел ко мне Наемник. — Гражданская все-таки, мало ли что случится, если стрелять придется.
— Но без фанатизма, — негромко ответил ему я. — Без всех этих романтических штук, без прикрываний ее своими телами и всего такого. Ни к чему это.
— Само собой. — Наемник явно этих слов от меня и ждал. — Она не Милена.
У него тоже плавно смещались социальные ориентиры и менялась шкала ценностей сообразно обстановке. Жизнь бойца в нашей ситуации стоит дороже жизни гражданского, как бы цинично это ни звучало. Вот Милена при всех ее тараканах в голове — маг, ее надо беречь. Полина же — она просто Полина. Будет она с нами, не будет — ничего не изменится, а вот если мы лишимся одного из бойцов, это значительно повлияет на нашу боеспособность. И так нас меньше, чем планировалось.
— Чего? — Увидев, что Наемник отошел в сторону, ко мне приблизилась Милена. — Ты хотел поговорить?
— Слушай, ты точно была дизайнером? — Я засмеялся и, сдвинув брови, произнес: — Вы хотели об этом поговорить?
— Никогда не посещала психологов, — улыбнулась и магесса. — Серьезно. Только в кино их видела.
— Везет тебе. — Я вздохнул. — А у нас постоянные аттестации с ними были. Картинки, тесты, разговоры по душам… Надоели хуже горькой редьки. Ладно, это все дела былые, а я хотел с тобой о нашем настоящем и будущем поговорить.
— Нашем? — Брови Милены взлетели от удивления. — Нет, Сват, ты славный и ты лидер, но я пока не готова…
— Эй-эй-эй, — выставил я ладони перед собой, поняв, что именно имеет в виду магесса. — Я не об этом! Бог с тобой!
— Да? — как-то даже расстроилась Милена. — А о чем тогда?
— Милен, тебе надо браться за ум, — приблизился я к дизайнеру. — Тебе надо понять, что есть мы и есть они.
— Кто — «они»? — сразу же ощетинилась магесса. — Все остальные люди?
— Да, все остальные люди, — спокойно ответил ей я. — Я тебя понимаю — толерантность, взаимное уважение и все такое. Но здесь этого нет и не будет, я тебе это говорю в сто первый и последний раз. Не потому что я этого не хочу, а потому что таковы местные реалии. Есть наша группа, наша семья — и только о ней лично я буду заботиться, только ее я буду защищать до упора, до последнего. И делать буду ради этого даже то, что лежит по ту сторону понятия «человечность». На остальных жителей этой планеты мои планы не распространяются, их выживание — их забота.
— Но ты же взял под защиту Полину? — уточнила Милена. — Как это соотносится с твоими словами?
Я усмехнулся и посмотрел на найденную нами беглянку, около которой стоял Голд и что-то ей говорил. Милена проследила за моим взглядом, и в ее глазах мелькнуло понимание.
— Сват, но так же нельзя, — со страданием в голосе сказала она. — Мы же люди!
— Люди, — подтвердил я. — Но с чего ты взяла, что вот прямо все остальные остались ими же? Ты же все сама слышала? Да, среди тех миллионов, которые сейчас оказались тут, на Ковчеге, очень много хороших и добрых людей, но они будут делать то же самое, что и я. Радеть за тех, кто рядом, и ставить их интересы выше, чем интересы других сообществ. Или умирать раз за разом, пока не поумнеют. Милена, тебе надо это понять или…
Забавно. Я произнес «Ковчег» как название планеты. Как когда-то говорил: «Земля».
— Или что? — Голос Милены был какой-то хрустко-звонкий.
— Или я запру тебя в крепости, причем для твоей же безопасности, — устало объяснил ей я. — Милен, повторю: это наш последний разговор на подобную тему. Подумай, хорошенько подумай о том, что я тебе сказал. Я очень хочу, чтобы ты жила, чтобы ты осталась одной из нас, но для этого ты и сама что-то должна сделать.
— А если нет? Выгонишь?
— Этого я не сделаю никогда. — Мне даже стало смешно. — Просто в противном случае ты можешь запросто погибнуть, и не факт, что мы тебя найдем. У нас есть координаты точек возрождения всех людей из семьи, но поисковая группа может тебя не отыскать — ты же не будешь о нас помнить и просто куда-то убредешь. Например, в степь, где тебя подберут кочевники. Угадай, что они с тобой станут делать? Уж точно не разговоры про гуманизм вести.
Милена замолчала, как видно переваривая услышанное.
— Думай, маленькая моя, думай, — погладил я ее по щеке. — Время еще есть.
Отходя от Милены, которая так и пребывала в задумчивости, я наткнулся на колючий взгляд Насти, вертящей в руках нож. Заметив, что я смотрю на нее, она отвела глаза. Фира, которая, в свою очередь, также с интересом следила за Настей, громко фыркнула.
Что за фигня творится? Не хватало мне еще…
— Отряд, выступаем. — Наемник тоже заметил, что я закончил разговаривать с Миленой, и отдал команду «волчатам», с которыми что-то обсуждал. — Джебе, Флай — головной дозор. Дергач — замыкающий. Если что, вы в курсе.
Люблю военно-специфический язык. «Если что, вы в курсе». У нас на третьем курсе сержант на таком говорил. И думал, по-моему, так же.
И все-таки что же это за Огненная гряда такая? Помнится, один из рейдеров рассказывал о каких-то людях с пирсингом, которые не советовали никому туда соваться. Что же там может находиться?
Нет, я бы не прочь пообщаться на эту тему с кочевниками, на паритетных условиях, конечно. Впрочем, если доведется пострелять и добыть языка, это тоже неплохо. Авось мы как-нибудь его да разговорим. А нет, так хоть посмотрим, что они за люди и как умирают, из этого тоже много полезной информации извлечь можно.
А еще хорошо, что тут нет Жеки. Мне одной Милены за глаза хватает, а если бы тут еще был этот супермен-переросток, так и вовсе хоть в петлю лезь. Идеалисты, тоже мне.
Я покачал головой и пристроился за Голдом, который не отпускал от себя Полину ни на шаг и мягко у нее спрашивал что-то вроде: «А в какую щеку солнышко светило, когда вы из лагеря убегали? А когда туда шли?» Послушаю по дороге, о чем речь идет, это полезно. Да и повеселее шагать будет.
